§3. Экзистенциалы dasein

В «Бытии и времени» фигирирует еще одно важное понятие. Это понятие «экзистенциал», которое мы кратко рассмотрим в конструкции экзистенциальной аналитики Dasein.

Экзистенциальная аналитика Dasein представляет собой интерпретацию основных структур, которые составляют бытие Dasein. Собственно «Бытие и время» и есть экзистенциальная аналитика Dasein, т.к. фундаментальная онтология, разрабатывающая вопрос о смысле бытия, охватывающем все, а разворачивается как аналитика способов бытия, основных структур вопрошающего, которые называются экзистенциальными. Хайдеггер всегда подчеркивает, что бытие вопрошающего о бытии (Dasein) отлично от другого сущего, что оно в своем бытии относится к самому себе, понимает себя в возможностях бытия, т.е. оно отмечено экзистенцией. Структурные определения экзистенции Хайдеггер называет экзистенциалами.

Термин «экзистенциальный» (existenzial) в данном контексте Хайдеггер употребляет в противоположность термину «категориальный», противопоставляя экзистенциальный анализ категориальному. Экзистенциалы определяются как то, что подразумевает и именует бытийное устройство Dasein, основные способы бытия Dasein, выявляемые в экзистенциальном анализе, в отличие от традиционных категорий, которые получаются в результате категориального анализа вещи. Отличие экзистенциального анализа от категориального очень важно для Хайдеггера, он очень ясно видел их противоположность. Категория подразумевает собой некоторый класс или группу, под которую подподают определенные вещи. Таковы, например, категории «качество», «количество». Категории являются всеобщими определениями предмета в его предметности, предмет же имеет смысл только для субъекта, который в свою очередь направлен на предмет. Так как Хайдеггер в своей фундаментальной онтологии пытается избавиться от рассмотрения Dasein как сознания, субъекта, субъективности, понимаемой им как пред ставляющей, опредмечивающей деятельности, то для него неприемлем категориальный анализ. Экзистенциалами Хайдеггер называет характеры бытия Dasein как Dasein, в отличие от категорий, которые обозначают способы бытия чего то не соразмерного Dasein, например, природы.

Основные экзистенциалы, выявляемые Хайдеггером в «Бытии и времени»: бытие в мире, расположенность, понимание, речь и другие. Бытие в мире определяется Хайдеггером как определяющая фундаментальная структура Dasein, конституирующие моменты которой представляют собой мир в его мирности; бытие в мире как событие, т.е. как совместное бытие с другими, бытие самости; бытие в как таковое.

Один из важнейших экзистенциалов Dasein Хайдеггер называет «быть-в-мире»,. «„Вот-бытие" есть „бытие-в-мире"», — утверждает Хайдеггер. «Бытие-в-мире», взятое как экзистенциал (т. е. в оптике фундаменталь-онтологии), не выносит никакого суждения ни о том, что находится в мире, ни то том, что такое мир, есть ли он и имеет ли какое бы то ни было самостоятельное бытие. «Бытие-в-мире» не отвечает на вопрос «где», оно предшествует возникновению такого вопроса, делает его «возможным». «Бытие-в-мире» не категория, а экзистенциал еще и потому, что «мир» конституируется здесь не через различие, не через пространство, не через место (топологию), но через бытие.

«Бытие-в-мире» — это в первую очередь именно бытие, причем такое, которое несет в себе «в» и «мир», и даже не «в» и «мир», как две отдельные фигуры, но такое наклонение, где «в» неотделимо от «мира», а «мир» от «в», а оба они от бытия. «В» не мыслится в отрыве от «мира», как просто «в». Точно так же «мир» не мыслится как нечто отдельное. «Мир» из экзистенциала Dasein'a всегда «в-чем-бытие», а не эссенция.

Развивая этот важнейший экзистенциал, Хайдеггер также формулирует его несколько по-другому, вводя два других параллельных экзистенциала бытие-в и бытие-с. Экзистенциал «бытие-в» подчеркивает роль Dasein'a в развертывании мира как того, в чем пребывает Dasein. Еще до мира он пребывает в чем-то. Это бытие живет, оно проживает, оно обитает, «пребывает в».

Аналогично следует толковать «бытие-с». Этот экзистенциал ничего не говорит нам о том, кто пребывает и с кем. Но подчеркивает, что Dasein никогда не является одиноким, т. е. сингулярным, т. е. отделенным и основывающим свою идентичность на самотождестве. Формула Фихте «я» равно «я», на которой он основывает свою посткантианскую онтологию, здесь совершенно не пригодна. В Dasein еще нет того, кто мог или должен был бы снять свое одиночество, нет сингулярностей диалога, нет самого диалога. Здесь общность предшествует ее составляющим, общность — «с» — есть, а тех, из кого она состоит и между кем устанавливается, нет. В таком случае «с», превращается, как и в случае с «в», в производную от бытия. Бытие рассказывает нам, что оно бывает только «с», без «с» бытия нет. Когда бытие обнаруживает себя, оно делает это как «бытие-с», утверждая неодиночество как неотъемлемое свойство Dasein. Dasein не одинок.

Хайдеггер описывает и иные экзистенциалы Dasein. Важнейшим среди них является забота. Dasein озабочено, и в этом проявляется бытие. Само бытие представляет собой заботу. Это чрезвычайно важное указание. Dasein не является чем-то отстраненным, холодным, погруженным только в себя, безразличным. Dasein есть озабоченность. В принципе этот экзистенциал вытекает из трех предшествующих — «бытия-в-мире», «бытия-в» и «бытия-с», но расшифровывает их. Dasein излучает заботу и сам есть забота — забота в чистом виде, без того, чтобы был тот, кто заботится и о ком заботятся. Экзистирование пристрастно, заинтересованно, включено в ход экзистирования. Через заботу в направлении мира формируется его «подручность». Этот вектор «бытия-в-мире» конституирует нечто «наличное» «подручное».

Бытие-в-мире становится бытием-в-доме, где наличие мыслится как окруженное заботой, конституируемое заботой. Забота есть всегда, забота — сущность Dasein, но когда забота подталкивает Dasein перешагнуть невидимый барьер (учредив его тем самым), что-то пересмотреть, потрогать, съесть, забота как экзистенциал может превратить «подручность» в объективацию.

Еще один важнейший экзистенциал Dasein — это заброшенность. Dasein заброшен, в этом состоит его фундаментальное основание, точнее, отсутствие основания. Dasein бросили. Он заброшен кем-то, где-то, куда-то, откуда-то, но этих кого-то, где-то, куда-то, откуда-то вне и до самого Dasein'a нет. Он заброшен во всех смыслах, в том числе и в психологическом. Dasein заброшен, поскольку нет такой инстанции, к которой он мог бы обратиться с жалобой, просьбой, заветом или требованием. В этом состоит смысл перехода от мышления, отталкивающегося от эссенции, к мышлению, отталкивающемуся от экзистенции. Dasein заброшен, потому что предоставлен самому себе в полном отсутствии какого бы то ни было наличия вне себя. Можно сказать, что он пребывает в броске, он летит, т. к. заброшенность не находит дна, но происходит в условиях бездны.

С заброшенностью Dasein'a связан и другой экзистенциал — «набросок». Будучи заброшенным и пребывая в полете, Dasein сам совершает бросок. Этот бросок есть «бросок-на» как ответ на заброшенность.

Хайдеггеровская «заброшенность» (а также «набросок») служит следующим целям:

• демонтажу метафизических смыслов философских терминов и их возврату в стихию языка (от терминов к словам);

• выработке метаязыка новой философии, который может основываться на германских корнях.

Следующий экзистенциал Dasein'a — это находимость. Специфическая заброшенность Dasein'a проявляется в том, что пронзительно воспринимается им самим как «находимость». Dasein находится, значит, его нашли. Тревожность того, что Dasein находится, выражается в модусе этой «находимости», которым является страх (Furcht). Вследствие этого будет вполне корректно сказать, что Dasein боится. Он боится и заброшенности (броска), и бытия-в, и ориентации на «мир» как места пребывания. Поэтому испуг составляет важнейший экзистенциал Dasein'a, в котором проявляет себя более общая «находимость». Dasein испуган и может выразить свой испуг по-разному. Но еще прежде этих выражений он изначально и фундаментально онтически пронизан страхом. «Находимость» и «понимание» Dasein'a выражают себя в речи. Хайдеггер пишет: «Человек выказывает себя как сущее через речь». Здесь важно, что человек выказывает себя именно как сущее (онтически), а не как человека. Через речь сам Dasein дает о себе знать. Поэтому речь и проявляемый ею язык уходят корнями в бытие.

При этом важно, что именно язык, а не его грамматика и логика выражают глубинный фундаменталь-онтологический пласт Dasein'a. В этом состоит важнейшая силовая линия всей хайдеггеровской философии. Язык как онтику Dasein'a следует «понимать» иначе, нежели с помощью логического аппарата, основанного на старой философии и, соответственно, на онтологии.

Язык — это Sein Dasein'a. Хайдеггер подчеркивает, что речь как экзистенциал органической частью входят и слушание и молчание. Молчание, по Хайдеггеру, это не просто отсутствие речи или ее отрицание, но это исток речи, речь в ее чистом бытии. Речь как высказывание скрывает под собой молчание, затмевая своим наличием его всесодержательную и всесодержащую животворящую тьму.

Особое внимание Хайдеггер уделяет процессу слушания, вслушивания. Он приводит образ часового, стоящего ночью на посту в окружающей его абсолютной тьме. Часовой вслушивается в окружающее молчание сущего, пытаясь уловить в отсутствии звука малейшие признаки его едва различимого возникновения. Такое молчание и такое слушание этого молчания относят Dasein к самим истокам речи, к той точке океана языка, где река речи берет свое первое начало. Речь и молчание могут быть уподоблены сущему и бытию. Бытие и есть сущее и не есть. Так же молчание: и вызывает к наличию речь, и снимает ее во всеобъемлющей торжественности истины. С точки зрения аутентичного экзистирования Dasein'a слышание речи, а еще в большей степени вслушивание в живородящую тишину, является более важным моментом, нежели сама речь, нежели артикулированные человеческие и природные звуки.