Становление и развитие средневековых государств в центральной европе

Предварительные замечания. Приступая к изучению истории государств региона, хотелось бы обратить внимание на несовпадение таких понятий, как народ, страна, государство, ибо в обиходе, научно-популярной литературе и публицистике нередко происходит их смешение, что искажает сами исторические представления.

Государство – это, прежде всего, организация по управлению определенной территорией, которая создавалась выделявшимися из родоплеменных структур вождями и окружавшими их соратниками (воинами, «сотрапезниками», помощниками). Создание такой организации диктовалось как стремлением самой правящей верхушки закрепить свой статус и право на господство, так и усложнявшимися задачами защиты земель и управления ими. Именно последним оправдывалась обычно организация сбора регулярных платежей с проживавших на данной территории жителей.

Началом государственности можно считать закрепление военно-административных функций за определенными семействами, то есть формирование обособленного от остального населения правящего слоя, который обычно называют знатью. Естественно, для этого слоя определяющим становилось не родство со своими подданными, а выполнение ими обязанностей по содержанию формировавшегося правящего сословия. Поэтому государственная организация не была связана с этнической территорией, хотя изначально и была призвана ее защищать. Стремление закрепить и расширить свои права и владения приводило к борьбе за господство над соседями, часто представлявшими иные этносы. В итоге государственные границы устанавливались, прежде всего, по факту завоевания и в составе конкретных государств оказывались разные народы, а родственное население расчленялось между отдельными государственными образованиями или странами. Тем не менее, большинство государств возникало на территории какого-либо определенного этноса, который формировал и правящий слой, и давал свое название.

Иными словами, государства лишь в стадии становления могли быть тождественны понятию народ. Государство – политическое и географическое образование, народ – этническое. Государство обладает не только определенной территорией, но соответствующим правовым статусом. Народ – понятие более аморфное, не всегда имеющее четко очерченные рамки. Он может состоять из родственных, но все же обособленных групп, не обязательно совместно проживающих. Единство языка – тоже не определяющий показатель. Известно, что на одном языке могут говорить и те, кто относит себя к разным народам. И вообще, принадлежность тому или иному этносу, народу чаще всего определяется самоощущением человека, его самоидентификацией с определенной культурой и традицией. Поэтому история народа и история государства не тождественны. Под страной же обычно понимают государственную территорию. В учебной литературе преобладает именно страноведческий принцип, что определяется большей географической и юридической определенностью, точностью этого понятия. Но при этом надо постоянно иметь в виду, что какая-то часть истории того или иного народа может выпадать из конкретной темы и, наоборот, история отдельного народа может рассматриваться в разных темах, при изучении разных стран.

С этими общими рассуждениями связаны и многие актуальные проблемы исконности прав того или иного народа на конкретные территории. Так, предваряя нижеследующий раздел о средневековой Польше, хотелось бы обратить внимание на вводный пассаж к данной теме из недавно изданного весьма подробного, добротного учебника по истории южных и западных славян, написанного учеными Московского университета. «История Польши – это не совсем то же самое, что история польского государства. Когда мы говорим об истории Польши, мы имеем в виду историю польских этнических земель: Великой Польши, Малой Польши, Силезии, Восточного и Западного Поморья, Мазовии, Куявии. От польского же государства, с одной стороны, уже в XIII – XIV вв. оказались оторваны Силезия и Западное Поморье, с другой – в XIV – XVI вв. благодаря присоединению ряда украинских земель и унии с Великим княжеством Литовским в его состав вошли огромные новые и этнически непольские территории. Сложилась Речь Посполитая, объединявшая собственно польские, украинские, белорусские, литовские земли и даже часть русских. Этот, так сказать, «дрейф» от запада к востоку оказался чрезвычайно весомым геополитическим фактором польской истории, породил массу сложнейших проблем, которые дают о себе знать вплоть до сегодняшнего дня»⁷⁹. Но как уже отмечалось в предыдущем разделе, поморские славяне первоначально являлись обособленным, самостоятельным образованием и были включены в состав раннепольского государства лишь результате завоевания в ХI в. Подобные детали, если их вырывать из исторического контекста, нередко становятся основой для великодержавных или иных амбиций. Это нельзя забывать читателю, соотнося историю народа с историей государства, носящего имя этого народа.

ПОЛЬША

Племена, из которых сложилось польское государство, занимали бассейн р.Вислы, входивший, как отмечалось, в территорию прародины славян. Как подчеркивал В.В.Седов, по археологическим данным какого-либо праславянского племени, которое можно было бы назвать прапольским, ставшим основой формирования древнепольской народности, не существовало. В начале средневековья территория, где позднее сложилась эта народность, была заселена носителями пражско-корчакской культуры на юге и родственными полабско-поморскими племенами, именно из будущих польских земель расселившихся на запад.

В конце I тыс. н.э. реки Одер, Лужицкая Ниса и Бобр разделили не только территории, но и исторические судьбы полабских и вислянских славян. На юге отроги Судетских и Карпатских гор отделили от последних формировавшиеся в верховьях Эльбы и в левобережье Дуная чехоморавские и словацкие племена. Густые леса между реками Буг и Вепш разграничили племена пражской культуры и генетически связанные с ней племена корчакской группы, ставшие основой восточного славянства. На северо-востоке возвышенности Прусского Поозерья и северомазовецкие пущи отделили будущие польские территории от земель балтийских племен: пруссов и ятвягов. На севере естественным рубежом начавшейся консолидации славян Повисленья стало 400 км балтийского побережья от устья Одера на западе до устья Вислы на Востоке. Отсутствие иных естественных преград привело к вышеотмеченному подчинению первоначально обособившихся западнопоморских славян польскими князьями.

Возникновение государства. Консолидация населения будущих польских земель первоначально происходила вокруг нескольких центров. Упоминаемые в источниках поляне, куявяне, мазовшане, ленчицане, весляне, поморяне, слензане возникли на основе существовавших ранее племенных союзов, связанных с определенными территориями.

В южнопольских землях (будущая Малопольша), основу славянского населения которых составляли потомки племен пражско-корчакской культуры, историческими источниками засвидетельствовано одно крупное образование племенного характера – висляне, включившее в себя разрозненные группы славянского населения.

Верхнее Повисленье в IX в. было первым очагом зарождения государственности на территории Польши. Южнопольские племена ранее других попали в поле зрения средневековых авторов, что обусловлено их связью с историей Великоморавской державы. Достоверно устанавливается, что в IX в. существовало княжество вислян. Допустимо предположение, что это был племенной союз, включивший в себя все славянские земли Висленского Прикарпатья. Около 875 – 876 гг. великоморавский князь Святополк подчинил себе княжество вислян.

Первые небольшие укрепленные поселения в земле вислян появляются в VIII в. В следующем столетии в этом регионе возникают уже крупные грады, которые рассматриваются исследователями как показатель становления больших племенных княжений. Племенным центром вислян был и Краков – «грод» на Висле. Археологически он пока не изучен, но в пользу этого положения говорят концентрация в округе Кракова поселений раннего средневековья и огромный курган Крака, легендарного основателя этого города⁸⁰.

Другим центром объединения племен региона был Гнезно в земле полян, в позднейшей Великопольше. В «Хронике» Галла Анонима, написанной в начале XII в., рассказывается, что после гибели в Крушвице у озера Гопло князя Попеля князем в Гнезно стал Семовит (Земовит), сын крестьянина Пяста. Его сыном был Лестько (Лешек), внуком — Семомысл (Земомысл), а правнуком – Мешко I – первый польский князь, достоверно зафиксированный рядом письменных памятников. Высказывалось мнение о том, что названные Галлом Анонимом предки Мешко являлись легендарными личностями, но в настоящее время большинство историков видит и в них реальных исторических персонажей. Если это действительно так, то Семовит – основатель династии Пястов – княжил примерно в последней трети IX в. и, следовательно, княжество полян восходит к этому столетию и существовало параллельно Висленскому политическому образованию.

Около 877 г., после завоевания Великой Моравией княжества вислян, Великая Польша стала центром складывавшегося государства. Как резиденция полянских князей, Гнезно с середины IX в. был уже сильно укрепленным гродом, который мог быть центром большого племенного княжества полян. С Х в. вокруг разрастаются открытые поселки, некоторые из которых имели торговый характер. Все это напоминает раннесредневековый город.

К концу I тыс. славянское население известно и на востоке региона – в Мазовии, где отмечено его смешение с соседними балтами.

Таким образом, до середины Х в. на территории Польши существовало несколько племенных княжений, наиболее мощным из которых оказалось Великопольское. В X в. начался его территориальный рост⁸¹. Очевидно, это государственное образование настолько окрепло, что смогло присоединить к себе соседние славянские земли. В правление князя Мешко I (960 – 992) в состав Великопольского княжества вошли ряд соседних племенных княжений. Лишь со стороны лютичей попытки Мешко расширить свои владения на запад встретили сопротивление, в преодолении которого погиб и он сам.

В 966 г. Мешко I принимает христианство по латинскому обряду. В относительно быстром распространении новой религии в Великопольше важное значение имело его сближение с Чехией. Еще в 965 г. Мешко I скрепляет союз с Чехией браком с Дубравкой (Дубровкой), дочерью чешского князя-христианина Болеслава I и при великопольском дворе появились чешские священники и миссионеры. Около 968 г. в Великопольшу прибыл и первый епископ Иордан, местом пребывания которого стала Познань.

Принятие христианства сыграло важную роль в укреплении и развитии польской государственности. Христианизация способствовала не только скреплению союза с Чехией, но и политическим контактам с германским королевством. В 967 г. к Древнепольскому государству было присоединено Западное Поморье, а правивший в Гданьске племенной князь признал свою зависимость от Мешко I. Во внешней политике Древнепольского государства важнейшее место занимали взаимоотношения с Германской империей. Принятие христианства упростило эти отношения. Более тесным связям с германским правящим сословием способствовал и состоявшийся около 980 г. новый брак Мешко с Одой, дочерью саксонского маркгара Северной марки. Под влиянием Оды преемником первого польского епископа Иордана в 982 – 983 гг. стал немецкий епископ Унгер из Тюрингии. Но после смерти германского императора Оттона I в 973 г. Мешко стал осторожнее относиться к немецкому влиянию и в качестве противовеса ему установил прямые контакты с Римом. Он даже подарил Ватикану «грод Гнезно» со всеми принадлежавшими ему землями, то есть фактически, все Древнеполькое государство. В итоге правитель Польши стал ленником папы и даже начал выплачивать ему некий «ценз» в знак признания верховной власти Рима⁸². Едва ли Мешко действительно хотел подчинить Польшу далекому Риму. Но поддержка папы была обеспечена, что повышало авторитет князя во взаимоотношениях с соседями и давало моральное право завоевывать язычников. Это и было осуществлено в отношении менее защищенных земель отдельных полабских славянских племен, что отмечалось выше.

Для польско-германских отношений особенно важное значение имело включение в состав владений Мешко I Силезии. Отныне польские владения вплотную подходили к владениям империи, что, учитывая естественную агрессивность складывавшегося феодального сословия, предвещало будущую конфронтацию⁸³. Поле для предстоящих кровавых схваток наследника Мешко Болеслава Храброго с германским императором Генрихом II было подготовлено. В таких условиях объявление Польши леном римского престола было вполне уместно⁸⁴.

В последних десятилетиях Х в. развернулась борьба между Мешко I и чешским князем Болеславом I, в результате которой Чехия утратила свою власть над землями в верховьях Одера.

Умирая, Мешко разделил, по тогдашней традиции, свое княжество между сыновьями. Причем Ода, при поддержке Рима, стремилась закрепить основные права за своими сыновьями. Но знать поддержала старшего сына (от чешской княжны) – Болеслава Храброго (992 – 1025), первые годы правления которого прошли в борьбе за восстановление государственного единства. Около 995 г. борьба эта жестоко, но успешно для честолюбивого Болеслава была доведена до конца. Младшие братья вместе с мачехой Болеслава, Одой, бежали из страны. Поморье признало свою зависимость от центрального польского князя. В конце Х в. Болеслав присоединил к Великопольскому княжеству и богатые земли вислян, в том числе Краков. До 999 г. Краковская земля входила в состав Чешского княжества. Таким образом, около 1000 г. создалось единое Древнепольское государство, поглотившее прежние племенные княжения.

Объединение племенных земель в единую государственную территорию стало одним из факторов, способствовавшим этнической консолидации славянского населения Польши. Княжество Болеслава I было уже сложившимся государством с выделившимся правящим сословием: в ряде наиболее крупных центров (Гнезно, Познань, Влоцлавек, Гдеч) были сосредоточены многочисленные дружинные отряды (в общей сложности больше 10 тыс. воинов). Такое войско могло существовать только благодаря системе централизованной государственной эксплуатации зависимого населения, которая состояла в регулярном сборе дани-налога. Вся подчиненная князю территория рассматривалась соответственно как его собственное владение, управляемое представителями княжеской администрации и поделенное на ряд административных округов (Великая Польша, Силезия, Краковская, Сандомирская, Мазовецкая, Ленчицко-Серадзская, Куявская и Поморская земли). При великокняжеском дворе сложилась система государственных должностей (канцлер, воевода, казначей, чашники, стольники, конюшие и пр.), которая в основных своих элементах воспроизводилась и на уровне локальной администрации в крупнейших гродах. Глава округа, будущий каштелян, при помощи своих подчиненных собирал подати, организовывал дружину, вершил суд от имени князя⁸⁵. Как и все раннесредневековые правители, польский монарх проводит едва ли не всю жизнь в седле, перемещаясь со своей дружиной из одной земли в другую и утверждая тем самым свою власть и авторитет на местах. После принятия христианства Польшей в 966 г. рядом со светской администрацией стала складываться и церковная.

Характерная особенность такой системы государственной организации состоит в том, что именно государство в лице князя и его дружинников выступает феодальной корпорацией, централизованно эксплуатирующей подвластную князю страну. Лишь постепенно, по мере наделения представителей князя на местах иммуни-тетными привилегиями дружинник из представителя государства превращается в феодала, получающего в частное условное владение, за которое он должен служить князю, те или иные заселенные территории. Государственная организация, таким образом, предшествует феодальной, а вся общественная система может быть определена и как система государственного феодализма⁸⁶. В рамках этого государства началась интеграция разноплеменного славянского населения в единую народность.

Консолидирующую роль играло и христианство. В 1000 г. на встрече в Гнезно с Болеславом молодой экстравагантный германский император Оттон III согласился на создание в Польше независимого Гнезненского архиепископства, которое и было учреждено папой Сильвестром II. Решение Оттона вызвало резкое недовольство восточногерманских феодалов. Но императора мало интересовали конкретные политические проблемы. Историки XIX в. вообще считали Оттона III далеким от жизни мечтателем, потерявшим контакт с действительностью. Но его нельзя оценивать с точки зрения реальной политики. Им двигали универсалистские проекты, стремление возвыситься над мирской суетой ради римской идеи. Ведь он с малолетства воспитывался в убеждении, что является законным наследником славы древнего Рима. Но эти идеи не увлекали ни немцев, ни итальянцев, ни римлян. Он, однако, желал включить в универсалистскую христианскую Империю соседние народы, не покоряя их и не лишая их политической автономии, что в то время было, естественно, нереально. Был Оттон III религиозен и образован. Мать – византийская принцесса Феофано – выучила его латыни, греческому, приучала к византийским порядкам. Он общался с учеными богословами, совершал паломничества. Так он попал и в польские земли, ибо его интересовал не поход на восток, против славян, а поклонение в Гнезно могиле мученика Адальберта⁸⁷. Поддержка римской церкви польским правителем способствовала и весьма лояльным отношениям к нему Оттона III. Сводный брат и соратник Адальберта Гауденций (Радим) был назначен первым Гнезненским архиепископом⁸⁸. Так обстоятельства оказались на руку Болеславу, использовавшему их сполна, чего, заметим, в других условиях не удалось чешским князьям.

На гнезненском съезде в 1000 г. Оттон III передал Болеславу и его преемникам «все права, которые принадлежат Империи» относительно церковных должностей, «в Польше или других завоеванных им варварских странах, а также в тех, которые еще предстояло завоевать». Это решение затем подтвердил и папа Сильвестр II. Таким образом, Болеслав Храбрый не только приобрел право инвеституры (назначения) епископов в собственном государстве, но и получил, по существу, неограниченные полномочия для создания церковной организации на тех варварских землях, население которых он смог бы, благодаря деятельности миссионеров или силой оружия, побудить принять новую религию⁸⁹.

Образованная в результате создания архиепископства сеть епархий, включившая епископии городов Кракова, Вроцлава и Колобжега не совпадала с прежними племенными территориями, как и вновь складывавшаяся административная структура. Этноним поляне, прежде означавший население сравнительно небольшого племенного региона, стал постепенно распространяться на всех жителей Польского государства.

Процесс формирования польской народности продолжался несколько столетий. В XI – XII вв. этот этногенетический процесс полностью охватил население Великопольши, Силезии и Малопольши, затем и жителей Польского Поморья, а еще позднее, мазовшан. Если в XI – XII вв. термин поляне-поляки в большей степени означал жителей Польского государства, то во второй половине XIII-XIV в. на первый план выступает языковый критерий: поляки – население, говорившее на польском языке. Распространена точка зрения, что этим временем и следует определять завершение формирования польской народности со своим самосознанием.

Но после смерти в 1002 г. императора Оттона III и вступления на престол Генриха II польско-германские отношения, естественно, обострились. Болеслав Храбрый воспользовался начавшимися в Германии усобицами и перешел в наступление. После многолетней войны, длившейся с перерывами и переменным успехом около 14 лет (с 1003 по 1018 г.), был заключен Будишинский мир, по которому к Польше отошли Лужицы и Мильско.

Затем взор Болеслава обратился на юго-восток, на восточнославянские земли. Восточная экспансия этого князя, как и другие его внешнеполитические акции, определялась, прежде всего, уже отмеченной жаждой военной добычи как лучшего средства удовлетворения и сохранения дисциплины в его многочисленной дружине. Возможно, не последнюю роль в походе на Киев в 1018 г. сыграло и стремление захватить контроль над транзитными торговыми путями на Днепре. Киев был важным пунктом пути из Кракова и Праги на Восток.

Были и политические причины, толкавшие Болеслава I на вмешательство в дела восточнославянских княжеств. Не исключено, что он рассчитывал на установление контроля над киевским престолом, используя в качестве повода для вмешательства восстановление в Киеве свергнутого Ярославом Святополка, чья жена приходилась родственницей польского князя.

Начало Киевского похода было необычайно успешным для Болеслава Храброго. Разбив Ярослава в битве на реке Буг, польский князь, быстро продвигаясь, 14 августа 1018 г. занял Киев, в котором пробыл один-два месяца. В его войске были немецкие рыцари, венгры и печенеги. Киевлян впечатлило неведомое им зрелище – турнир, устроенный рыцарями Болеслава. Однако вскоре Ярослав Мудрый вновь изгнал Святополка из Киева.

Но конфликты с Чехией и Венгрией для Древнепольского государства сложились неудачно. В 1021 г. Чехии удалось возвратить захваченную Болеславом Храбрым Моравию.

При Болеславе Храбром оформилась система государственного управления раннефеодальной Польши. Местное управление опиралось, на разветвленную систему городов, во главе которых стояли назначаемые центральной властью правители – комесы, позднее получившие название каштелянов. В их функции входило командование местным ополчением, суд, сбор налогов и дани с населения и т. п. Наряду с этим в некоторых областях сохранилась, по-видимому, власть мелких князей. Польский князь командовал войском, творил суд и ведал внешнеполитическими делами. При князе существовал совет знати. Военные силы Польши состояли из княжеской дружины и ополчения, включавшего в себя тяжеловооруженную конницу из рыцарей, или панцирных воинов, и пехоту – щитников и свободных крестьян-общинников.

Сам Болеслав в год смерти короновался польскими епископами в Гнезно и обрел титул короля. Стремление к получению королевской короны прослеживается там, где правители сталкивались с могущественными соседями, при необходимости определить свое положение по отношению к ним. Возможно, идея коронации исходила еще от Оттона III, считавшего, что «помазание» должно сделать правителя молодого христианского государства более способным к осуществлению той высокой миссии, которую хотел возложить на него император. Но в 1025 г. эта коронация явилась уже самостоятельным шагом, не согласованным с императором, и была воспринята в правящих кругах Империи как «узурпация», присвоение правителем не подобающего ему достоинства. Именно поэтому такая коронация не смогла обеспечить польскому монарху признания и поддержки христианского мира Запада, а наследника Болеслава, Мешко II и вообще сочли «тираном», правителем, пользующимся королевским достоинством, которое по праву ему не принадлежит⁹⁰.

Укрепление феодального сословия и ослабление центральной власти. Смерть Болеслава Храброго положила начало кризису, первому в череде многих в истории польской государственности. В эпоху правления сына Болеслава Мешко II (1025 – 1034) Германская империя напала на Польшу. Против нее выступили также Чехия и Русь, стремившиеся вернуть себе захваченные польскими феодалами земли. Польша потерпела крупные поражения и потеряла все земли, подчиненные ею при Болеславе Храбром. Коронация Мешко II не предотвратила борьбу с ним собственного брата Бесприма и утрату трона. Во время разгоревшихся смут, сопровождавшихся вторжением в Польшу германских войск, особые знаки королевской власти были переданы императору Конраду II, что означало отказ польского правителя от притязаний на королевское достоинство. А сам Мешко бежал из страны.

Положение еще больше ухудшилось при следующем князе – сыне Мешко II Казимире I Восстановителе (1034 – 1058). Он родился в 1016 г. и тогда, в условиях успехов Болеслава Храброго, его внука при крещении назвали Карлом, в честь Карла Великого, знаменитого во всей Европе франкского императора. В этом можно видеть амбиции польской великокняжеской семьи. Но на княжеском троне Казимиру достались иные, более прозаические задачи. В 1037 г. вспыхнуло восстание, длившееся около двух лет и охватившее большую часть территории Польши. Представители власти держались лишь в таких крупных городах, как Краков, Познань, Гнезно. Гнев восставших обрушился на знать, рыцарей, духовенство и королевских чиновников. Восставшие громили усадьбы феодалов, монастыри, брали приступом города, расправлялись с феодалами. Крестьянство с ожесточением выступало против церкви, отказываясь от христианства и возвращаясь к старой, «языческой» религии, с которой оно связывало представление о своей прежней свободе.

Основная причина восстания – развернувшаяся феодализация: происходила массовая раздача земель и иммунитетов. Попутно досталось и церкви, с внедрением которой широкие массы крестьян связывали ухудшение своего положения, а также городам как торговым и административным центрам. В польской историографии это восстание иногда называется социально-языческой революцией. Последствия этого социального взрыва были катастрофическими: сложившаяся государственно-административная и церковная системы оказались почти разрушены, чем воспользовался чешский князь Бржетислав, предприняв в 1038 г. опустошительный поход против Польши. Светская и духовная знать объединилась для подавления восстания. Так как собственных сил у них для этого не хватало, она обратилась за помощью к германским феодалам. Восстание было подавлено. Казимиру удалось отстоять независимость польского княжества, успокоить страну и восстановить поколебленный социальный, государственный и церковный порядок, чем он и заслужил свое прозвище. Однако воссозданное в 1039 г. единое польское государство было вначале настолько слабым, что на время стало вассалом Германской империи.

Правление Болеслава II Смелого, или Щедрого (1058 – 1081), запомнилось участием Польши в конфликте папы Григория VII и германского императора Генриха IV, принесшем Болеславу королевскую корону в 1076 г. Однако в 1079 г. он столкнулся с феодальным заговором, возглавленным его братом Владиславом и, возможно, краковским епископом Станиславом. Хотя Болеслав решился даже на казнь Станислава, его влияния оказалось недостаточно, чтобы удержать власть в стране, и он вынужден был бежать в том же 1079 г. в Венгрию.

Власть перешла к брату Болеслава – Владиславу I Герману (1081 – 1102), ставленнику феодальной оппозиции, что означало ее победу над центральной властью. Фактически от имени Владислава страной правил воевода Сецех – наступила пора новых политических интриг.

Следующий князь – Болеслав III Кривоустый (1102 – 1138) сумел укрепить свою власть и в ходе борьбы с Сецехом, и с собственным братом Збигневом. Авторитет князя сильно вырос в результате успешных войн за присоединение и христианизацию Поморья. В своем завещании в 1138 г. Болеслав пытался предотвратить распад страны на отдельные княжества и уделы, введя в правило о наследовании великокняжеского престола его передачу старшему из своих четырех сыновей (правило принципата). Великий князь владел уделом, вбиравшим ядро Польши, со старой столицей Гнезно, оставшейся резиденцией архиепископа, и новой столицей в Кракове, где с середины XI в. разместился королевский двор. Однако этот государственный акт уже не мог остановить неизбежных процессов децентрализации, и после смерти Болеслава Польша окончательно вступает в период феодально-политической раздробленности.

Эпоха политической раздробленности. Время между смертью Болеслава Кривоустого (1138) и началом XIV в. прошло под знаком феодальной раздробленности и сопровождавшей ее ожесточенной политической борьбы между удельными княжествами. Начался так называемый «период можновладства»⁹¹. В ХIII в. он закрепился превращением придворных должностей в земские, при котором положение можного при дворе определялось его владениями, то есть бенефиции, дававшиеся на время несения службы преобразовывались в феоды, передаваемые по наследству.

Можновладство ускорило и дифференциацию в самом правящем сословии. Крупные феодалы образуют панство, мелкие – шляхту (рыцарство)⁹². В таких условиях ускоренными темпами пошло и обращение свободных крестьян в лично зависимых, что было наиболее характерно для ХIII в., когда установилась ответственность за укрывательство беглых.

Старший сын Болеслава Кривоустого Владислав Изгнанник (1138 – 1146) потерпел поражение в военно-политическом столкновении с младшими братьями, непризнавшими принципы завещания своего отца, и был вынужден бежать из Польши. Следует заметить, что, по-своему, они были правы, ибо выступали с позиций защиты традиций того общества, в котором жили. Но с точки зрения развития польского государства прав был именно их отец, ибо мудрость правителя в том и состояла, чтобы видеть перспективы для своего народа и не потакать обычному консерватизму большинства. После изгнания Владислава на великокняжеском престоле утвердился Болеслав Кудрявый (1146 – 1173), при котором борьба между наследниками Болеслава Кривоустого продолжалась. Затем формальным верховным правителем Польши стал Мешко III Старый (1173 – 1177). Но его сверг Казимир II Справедливый (1177 – 1194). Ленчицкий съезд польской знати санкционировал захват власти Казимиром Справедливым вопреки принципу старшинства (майората). Это означало, что феодалы не были заинтересованы в восстановлении власти единой и сильной династии. После смерти Казимира Справедливого (ходили слухи о его отравлении) знать из Малой Польши еще раз подтвердила отказ от идеи майората, поддержав не законного претендента Мешко Старого, а его противников.

В XIII век Польша вступила как конгломерат воюющих между собой княжеств. После смерти Казимира II краковский престол пытался вновь захватить Мешко III Старый, укрепившийся в Великой Польше. Кровавая битва войск Мешко с малопольскими феодалами в 1195 г. нанесла решительный удар объединительным планам Мешко III и, дав окончательный перевес центробежным тенденциям, явилась важной вехой на пути дальнейшего дробления страны. Великокняжеская власть, которая до сих пор в какой-то мере ограничивала самостоятельность удельных князей, окончательно потеряла значение. Власть краковского князя фактически ограничивалась рамками его (краковского) удела. Каждое удельное княжество представляло собой самостоятельную политическую единицу. Польша превратилась в комплекс самодостаточных мелких государственных образований. Борьба за краковский стол между преемником Казимира Лешеком Белым и Мешко Старым, а после его смерти в 1202 г. – сыном Владиславом Тонконогим превратилась в длительную феодальную усобицу различных групп польских феодалов, в ходе которой значение великокняжеской власти непрерывно падало.

Феодальные усобицы XIII в. еще более укрепили политические позиции крупных светских и духовных феодалов, особенно последних, опиравшихся на мощную организацию католической церкви. Заинтересованные в поддержке могущественных церковных магнатов, польские удельные квязья вынуждены были покупать их союз ценой значительных уступок в вопросе иммунитета, а также соглашаться на перестройку польской церкви в духе реформ папы Григория VII, значительно сокращавших права княжеской власти в отношении церкви. На съезде князей в 1210 г. в Божикове архиепископу Кетличу удалось реализовать широкую политическую программу церковных магнатов. Согласно принятому привилею, церковь полностью освобождалась от повинностей в пользу государства, еще раз подтверждалась отмена права князя на имущество умершего епископа и др.

Перед Божиковским съездом стояли и чисто политические задачи. На нем была оформлена коалиция трех польских удельных князей: Лешека, его брата, мазовецкого князя Конрада и Владислава Одонича, направленная против Владислава Тонконогого. Изгнание Лешека Белого из Кракова з 1211 г. временно ослабило силы этой коалиции и даже расстроило ее. Но в 1215 г. союз трех польских князей удалось восстановить, к нему был привлечен также опольский князь Казимир. Восстановление коалиции сопровождалось изданием нового привилея в пользу церкви. За ней теперь формально утверждалось право патримониальной юрисдикции в церковных имениях.

Привилегии, полученные церковными феодалами в 1210 и 1215 гг., не соответствовали интересам светских можновладцев. В последующие годы феодальная усобица в Польше развернулась с новой силой, причем активную роль в ней играло духовенство. Не говоря уже о Западном Поморье, которое распалось в начале XIII в. на два удельных княжества, ослабели политические связи центральных польских земель с Восточным Поморьем. Вскоре оно превратилось в самостоятельное княжество. В 1227 г. правивший там Святополк, не принадлежавший к династии Пястов, именовал себя князем поморским.

Одно время, в 30-х годах XIII в., перевес в феодальной войне перешел к силезским Пястам. Краковский престол был захвачен силезским князем Генриком I Бородатым, который мог с полным правом считать себя самым могущественным польским князем. Помимо богатой Силезии, в его руках находились значительная часть Малой Польши и Любушская земля. Вскоре, воспользовавшись выступлением против Владислава Одонича великопольских можновладцев и рыцарства, недовольных быстрым ростом иммунитетных прав церкви, Генрик (Генрих) Бородатый (1230 – 1238) сумел присоединить к своим владениям и большую часть Великой Польши с Калишем и Познанью.

Генрик Бородатый вынашивал план восстановления в Польше королевской власти. Его сын Генрик II Благочестивый (1238 – 1241) пытался продолжать политическую линию отца. Он тоже мечтал о восстановлении королевской власти, рассчитывая на помощь папства. Но объединительная политика силезских Пястов неимела успеха. Вторжение монголов и поражение польской армии в сражении под Легницей в 1241 г., где погиб и Генрик Благочестивый, привели к новому витку раздоров. Во второй половине XIII в. политическая раздробленность достигла апогея, ибо каждая из польских исторических земель оказалась в свою очередь поделена на отдельные княжества. На краковском престоле сменили друг друга Конрад Мазовецкий (1241 – 1243), Болеслав V Стыдливый (1243 – 1279), Лешек Черный (1279 – 1288), Генрик IV Честный (1288 – 1290), но их политическое влияние ограничивалось Малой Польшей.

Однако именно внутри отдельных княжеств шло складывание тех институтов, которые позднее послужили социальной основой единого Польского королевства. Зрелый облик приобрели феодальная вотчина и сопутствующие ей вассально-ленные отношения. Для установления контроля над удельным князем феодалы использовали традицию вечевых собраний – прообраз будущих сеймов. Собрания, в котором принимали участие также мелкие рыцари, а иногда и еще сохранившиеся свободные крестьяне, решали обширный круг вопросов: о налогах, о должностях, о спорах между отдельными феодалами и между ними и князем, о спорных судебных делах, о военных действиях и пр. Благодаря вечевым институтам удельные княжества становились похожими на небольшие сословные государства. Объединив польские земли, будущий общепольский монарх мог превратить эту традицию в общепольскую.

К концу XIII в. складываются предпосылки для объединительных процессов. Рыцарство становится самостоятельной социальной силой, заинтересованной в сильной центральной власти, которая могла бы обуздать своеволие и притеснения можновладцев. В свою очередь, и в среде можных появляются группировки, заинтересованные в восстановлении единой монархии. Духовенство, по природе своей тяготевщее к централизации, более других правящих групп страдавщее от усобиц, также становится опорой объединительных тенденций. В политической жизни все заметнее становятся города, чья роль в условиях укрепления товарно-денежных отношений усиливается к концу ХIII в. Наконец, внешним фактором, торопившим объединение, стал Тевтонский орден, призванный на польские земли в 1226 г. князем Конрадом Мазовецким для помощи в борьбе с балтийским племенем пруссов. Орден, основанный в Иерусалиме после Первого крестового похода и вследствии изгнания крестоносцев переместившийся в Германию, был приглашен для содействия христианизации Пруссии и Литвы. Поначалу он пользовался активной поддержкой польских князей. Но, окрепнув, несмотря на принесенную Кораду Мазовецкому вассальную клятву, Орден вскоре превратился для поляков в более грозного соседа, чем пруссы. А после включения в его состав Ордена Меченосцев сила крестоносцев возросла настолько, что орден стал существеннейшим фактором польской политической жизни⁹³. Необходимость борьбы с объединенными силами крестоносцев подталкивала польских князей друг к другу.

На ослабленную Польшу в 1241 г., как отмечалось, нахлынули монголы. Объединенные силы феодалов были разбиты, многие районы страны подверглись разорению. Лишь крупные города с каменной застройкой и такими же укреплениями оказались в состоянии защититься от захватчиков, привыкших к древнерусским деревянным городам. Сохранилась красивая легенда о защитниках Кракова. Дозорный на крепостной стене рано утром заметил приближавшихся монголов и начал трубить тревогу. Горожане успели приготовиться к обороне, но трубач не доиграл свой сигнал – был сражен стрелой. С тех пор и поныне ежедневно в полдень на часах Краковской обсерватории перед сигналами точного времени звучит сигнал тревоги того трубача, обрывающийся на самой высокой ноте. Очевидно, монголы не собирались закрепляться в Польше, но совершили еще несколько набегов (в 1249 и 1287 гг.).

В поисках опоры для своей власти и пополнения казны польские князья обратили внимание на города. Для стимулирования их развития с ХIII в. стало поощряться привлечение иностранных колонистов. Это было и в интересах феодалов, ибо приток иностранцев сокращал бегство в города польских крестьян. Иностранцам предоставлялся ряд льгот в соответствии с самоуправлением по магдебургскому праву⁹⁴. Согласно ему князь сохранял лишь верховную власть, а все внутреннее управление (судебное, административное, финансовое) переходило к свободной городской общине (гмине) во главе войтом⁹⁵. Устанавливались также временные льготы на налоги с домов и дворов горожан, лавок на рынке. Несмотря на то, что такая колонизация создавала значительную немецкую прослойку среди горожан, современные польские историки считают, что она сыграла положительную роль в урбанизации польского общества и переносе в него западных городских порядков. Ибо в условиях тогда еще неполного закрепощения польские крестьяне особо в города не стремились.

Проникали немцы и в сельскую местность, заселенность которой, в отличие от немецких земель, была намного менее плотной. Поэтому многие польские землевладельцы, особенно в западных районах, в Силезии и Поморье, охотно привлекали колонистов на пустующие земли и предоставляли им существенные льготы в рамках вышеуказанного городского права. Обычно применялось право ближайшего города. Деревня на немецком праве получала самоуправление в рамках гмины с назначаемым землевладельцем солтысом во главе. В самой Германии крестьяне таких прав не имели, что и привлекало их в Польшу.

Следует заметить, что с ХIII в. в колонизационное движение включились и польские крестьяне – и свободные, и стремившиеся уйти от феодалов. Эта внутренняя колонизация вызывалась, во-первых, увеличением потребности крестьян в земле из-за постоянного роста населения, которое превысило емкость освоенных общинных угодий; во-вторых, усилением феодального гнета и нажима на свободных; в-третьих, заинтересованностью панов и шляхты в освоении новых массивов их земель в связи с развитием товарно-денежных отношений и втягиванием в них деревни; в-четвертых, улучшением агротехники, позволявшим осваивать более тяжелые лесные земли. В процессе этой колонизации многие польские крестьяне также оказались охваченными немецким правом, что на время улучшило их положение. Еще и в ХIV в. в статутах допускались случаи выхода крестьян из владений даже без согласия пана; сохранялось и внутреннее самоуправление сельских общин.

Но миграционная активность немцев в соединении с политическим весом империи привела к своеобразной ориентации польской внешней политики. На Западе Польша старалась лишь сдерживать немецкий нажим, уступая при этом земли в Силезии и Поморье. А вся экспансия, без которой не могло существовать феодальное государство, постоянно нуждавшееся в удовлетворении земельных потребностей правящего сословия, была направлена восток, на ослабленные монгольским нашествием восточнославянские княжества. В ХIV – ХVI вв. эта политика, благодаря союзническим отношениям с Великим княжеством Литовским дала эффект. Но затем привела к противостоянию с усиливавшимся Московским государством, которое совместно с западными противниками Польши добилось ее ликвидации в конце ХVIII в.

Эпоха единой сословно-представительной монархии. Объединение польских земель связано с именем Владислава Локетка, который в борьбе с Генрихом Честным, Пшемыслом II Великопольским и Вацлавом II Чешским уже в 1290-е годы дважды захватывал краковский престол. Но это не значит, что только он был способен довести объединительные процессы до конца. Даже тогда, когда престол оказывался в руках его противников, центростремительные силы явно одерживали верх над феодальным сепаратизмом. Это выразилось в том, что уже Пшемысл II сумел на короткое время объединить Великую Польшу, Малую Польшу и Восточное Поморье и был коронован в 1295 г. Гнезненским архиепископом Якубом Свинкой. Пшемысла II отравили соперники, но объединительные тенденции снова победили: тот же Якуб Свинка в 1300 г. короновал Вацлава II Чешского, который первым сумел подчинить своей власти практически все польские территории, за исключением Силезии и Добжинской земли.

Однако власть Вацлава II оказалась непрочной. Рост политического влияния Чехии и пришедших с чехами немцев вызвал мятеж против Вацлава незадолго до его смерти. Дальнейшие события способствовали тому, что краковский престол в третий раз занял Владислав Локеток (1305 – 1333). Под его контролем первоначально оказалась Малая Польша, часть Великой Польши и Восточное Поморье. Но удержать власть и единство польских земель оказалось нелегко.

Сначала Локеток с трудом подавил сопротивление краковского епископа Мускаты и поддержавших последнего немецких жителей города. Затем ему пришлось бороться с немецкой Бранденбургской маркой, захватившей Гданьск и Восточное Поморье. Вернуть эти владения удалось лишь при помощи крестоносцев Тевтонского ордена, которые, однако, отказались передать Восточное Поморье Локетку. Поскольку орден был специфическим государством, подчиненным напрямую Риму, Локеток добился папского посреднического суда, который принял решение о возвращении Поморья полякам и наказал крестоносцев штрафом в пользу польского правителя. Но крестоносцы не выполнили ни первого, ни второго решения. Борьба с ними, вылившаяся в ряд войн, стала отныне одной из важнейших задач польской внешней политики и на ХV в. Пока же потеря Восточного Поморья была в какой-то степени компенсирована присоединением Великой Польши, все территории которой в 1313 – 1314 гг. подчинились Владиславу Локетку.

Объединительная деятельность Владислава Локетка завершилась в 1320 г. его коронацией. Он стал именоваться королем и Господином всех польских земель, которые отныне все чаще выступают в источниках и, следовательно, мыслятся современниками как единое и неделимое Королевство Польша. Но централизация была далеко не полной – в королевство вошли не все этнически и исторически близкие земли. За пределами общепольского государства оставались Мазовия, Поморье, Силезия и часть Куявии. К тому же, государство было объединено лишь личностью короля и его короной. В нем не было ни единой правовой системы, ни единой администрации. Сохранялась и серьезная опасность со стороны Тевтонского ордена. Поэтому вслед за формальным объединением Польша нуждалась в централизации и укреплении внешнеполитических позиций. Эта миссия выпала на долю сына Владислава Локетка Казимира III Великого (1333 – 1370). Главной же заслугой Локетка стало возрождение им идеи объединения Польши под властью короля-поляка.

Казимир получил трон в 23 года и заслужил свое прозвище не только длительностью правления. Несмотря на первоначальную репутацию легкомысленного женолюбца, Казимир оказался ловким, энергичным и последовательным политиком. На международной арене ему удалось дипломатическими методами урегулировать отношения с Тевтонским орденом. Хотя Польша вынуждена была отказаться от Поморья, она вернула себе Куявию и Добжинскую землю. Казимир стремился всячески расширить связи с Западным Поморьем и вернуть под власть Польши часть Силезии. Решающий поворот произошел в восточной политике. После пресечения династии Рюриковичей в Галицко-Волынском княжестве Казимир вмешался в борьбу претендентов на эти земли и, предприняв ряд военных походов, в 1340-е годы присоединил к Польше Галицкую Русь. Эта акция положила начало польской политической, хозяйственной и культурной экспансии на украинских землях, которая, по сути, стала решающим фактором государственно-политического развития Польши в последующие столетия.

Унаследовав от Владислава Локетка территорию в 102 тыс. кв. км, Казимир увеличил ее более чем в два с половиной раза, до 244 тыс. Резко возросли вес Польши в международных отношениях и ее авторитет в Европе.

Однако главной исторической заслугой Казимира стала его внутренняя политика, приведшая к интеграции польского государства и общества. Принятием так называемых «Статутов Казимира Великого» в 1347 г. был сделан решающий шаг по пути кодификации права в обшепольских масштабах. Сложилась централизованная административная система. Ее возглавляли королевская канцелярия и королевский совет. На местах носителями авторитета центральной власти выступали старосты, независимые от местной знати и всем обязанные милости короля. Были проведены и финансовые реформы: введены единая монета, регулярное налогообложение и систематический сбор торговых пошлин, а также доходов от королевских владений; была монополизирована эксплуатация соляных копей. Укрепившаяся благодаря этому государственная казна обеспечивала Казимиру независимость в политических действиях. Королевский совет, из которого впоследствии вырос сенат, хотя и состоял в основном из малопольских можновладцев, фактически не ограничивал власть Казимира. Из придворных должностей в бывших удельных княжествах складывалось земское рыцарское самоуправление, а удельные веча превращались в земские суды и органы местного сословного представительства. Были подтверждены и укреплены привилегии церкви. Особое значение имела политика Казимира по отношению к городам: они получили широкие права самоуправления по немецкому образцу (если не имели их прежде и находились под фактической опекой государства). При королевской резиденции возник высший суд по делам городов. Не менее важной явилась политика последовательной и активной поддержки внутренней колонизации на немецком праве на основе грамот, выдаваемых королевской канцелярией.

В целом внутренняя и внешняя политика Казимира Великого завершила процессы объединения и централизации польских земель. Был заложен фундамент крепкой внутренне и могущественной в отношениях с соседями сословной монархии. Власть короля, однако, в эпоху Казимира еще практически ничем не ограничивалась, кроме обычая.

С целью подготовки грамотных чиновников для своего государственного аппарата в 1364 г. Казимир основал в Кракове университет, второй после Пражского в Центральной Европе. Из первых его 40 профессоров было 30 пражан⁹⁶. Вообще, Казимир поощрял образованность, способствовал распространению по всей стране церковных школ, которые до того были только в столицах.

Была также проведена и военная реформа. В посполитое рушенне (всеобщее ополчение) стали привлекаться не только светские феодалы с определенным контингентом крестьян, но и церковные, которые должны были выставлять и воинов соразмерно своим владениям. К военной службе приобщались и еще сохранившие свободу зажиточные крестьяне, за что, кстати, паны прозвали Казимира «королем хлопов» (крестьян).

Но укрепление королевской власти оказалось непрочным, что было связано с особенностями социально-экономического развития страны. В своей объединительной политике короли могли опираться только на шляхту. Медленно развивавшиеся города – естественные союзники королей в борьбе с сепаратизмом знати в Западной Европе – были еще слишком слабыми. Со смертью Казимира III династия Пястов пресеклась и королевская власть вновь ослабла.

Казимир не оставил сыновей. Согласно его воле, королем был избран венгерский монарх Людовик Анжуйский (1370 – 1382). Он мало интересовался собственно польскими делами, стремился восстановить позиции венгров в Галицкой Руси, не предпринимал никаких шагов для возвращения в состав Польши Поморья и Силезии. Но для того чтобы заручиться поддержкой в Польше, Людовик предоставил ряд привилегий шляхте. Согласно Кошицкому привилею 1374 г. паны и шляхта освобождались от всех государственных обязанностей, за исключением военной, но лишь в пределах собственной страны. Король также обязался на места назначать только представителей местной знати. Все бенефиции превращались в феоды. В результате центральная власть лишилась большей части своих доходов, и для решения финансовых вопросов паны стали собираться на местные съезды – сеймики.

Смерть Людовика привела к новому династическому кризису, поскольку польская знать выступала против перехода короны к наследнице, старшей дочери Людовика Марии, чьим женихом был брат германского императора и чешского короля Сигизмунд Люксембургский, владевший и маркграфством Бранденбург и потому опасный для польских интересов в Поморье.

Еще при жизни Людовика Анжуйского польская знать присягнула Сигизмунду. Но после смерти Людовика ситуация изменилась. Амбициозный и потому не отличавшийся дипломатичностью Сигизмунд уже в 1383 г. направился с войском в Польшу, чтобы добиться признания своих прав. Но этим он так напугал польскую знать, что та, отбившись от столь решительного претендента, приняла решение передать корону младшей дочери Людовика, 14-летней Ядвиге, которая уже летом 1384 г. прибыла в Краков. А в супруги ей было решено пригласить великого князя Литовского Ягайло (Ягелло). Соглашение об этом браке состоялось в 1385 г. в Крево и стало именоваться Кревской унией, установившей тесные связи Польши с Литвой. Уния предусматривала, что Ягайло, как муж Ядвиги, вступит на польский трон, примет вместе с литовцами-язычниками католическую веру, присоединит ВКЛ, использует все свои силы и средства для борьбы с врагами Польского королевства и возвращения утраченных им земель, в частности захваченных Тевтонским орденом. Личная уния с Венгрией была, соответственно, разорвана.

Нежелание достигшей шеснадцатилетия королевы Ядвиги идти под венец с вчерашним язычником в расчет не принималось. Спешно прибывшего в Краков обещанного ей с детства в мужья Вильгельма Габсбурга отправили домой. Так, брачным путем был закреплен союз Польского королевства и Великого княжества Литовского. Кревская уния открыла новый этап в политической истории Польши. Основным мотивом, который привел к ней польских и литовских политиков, явилось стремление к совместной вооруженной борьбе с крестоносцами.

Для лучшего понимания происшедшего, ибо оно на несколько столетий определило и судьбы наших земель, обратимся к тогдашней обстановке в Великом княжестве Литовском, которое в конце XIV в. представляло собой феодальное государство, недавно возникшее вследствии объединения молодой и агрессивной литовской элиты со знатью приднепровских восточнославянских княжеств. В основе этого объединения лежали, прежде всего, внешнеполитические факторы: угроза разобщенным славянским княжествам на западе Руси со стороны монголов и, одновременно, со стороны Тевтонского ордена, который угрожал также и недавно возникшему Литовскому княжеству. Древнерусские традиции оказали решающее воздействие на формирование социальных, политических и культурных отношений в ВКЛ. По существу, это государство можно называть Литовско-Восточнославянским⁹⁷.

Как отметил Ф.Дворник, воздействие Литвы на историческое развитие Руси и Польши тесно связано с утверждением немецкого военного могущества на Балтике. Под натиском рыцарей Тевтонского ордена литовцы, ранее раздробленные на множество племен, достигли определенной степени единения и, поскольку путь на север и на запад им преграждали Орден и немецкие колонисты, начали экспансию в южном направлении⁹⁸, на приднепровские восточнославянские земли.

Уже основатель нового государства – князь Миндовг (ок. 1240-1263) – для своей резиденции выбрал Новогрудок. Его успехи были обусловлены заинтересованностью местной славянской знати в сильной военной организации, которую и принес Миндовг. К тому же, как пришелец, он становился третейским судьей и подчиняться ему не было зазорно для местных бояр, внимательно следивших за выдвиженцами из собственной среды.

Территория нового государства значительно расширилась в первой половине XIV в. при князе Гедимине (1316 – 1341), чья власть распространилась на Минское, Туровское, Пинское, Витебское княжества и все Среднее Поднепровье. Свою резиденцию он, однако, перенес в Вильно, ставший столицей этого государства. Его сын Ольгерд (1341 – 1377) достиг значительного успеха в экспансии на юг, присоединив Чернигово-Северскую землю в бассейне Десны. Галицию он отдал полякам, но закрепил за собой Волынь, оттуда вторгся в Подолию и, разбив татар в 1362 г., завоевал остальную часть Киевского княжества. Свои владения он расширил от Подолии до берегов Черного моря. Его власть признали смоленские князья, а на некоторое время и Псков. В сферу его влияния вошло Тверское княжество, и лишь у стен Москвы он был остановлен.

Такое колоссальное расширение Великого Литовского княжества было достигнуто не только силой оружия, но и потому, что восточнославянские князья увидели в этом государстве гаранта безопасности от монголов. Союз с ВКЛ также усиливал возможности их сопротивления натиску Тевтонского ордена с севера. Таким образом, в 1238 – 1386 гг. почти вся Южная и Западная Русь оказалась объединена в одном могущественном государстве. До некоторой степени литовские князья воскресили Русь Олега, Владимира I и Ярослава Мудрого, только центром ее теперь был не Киев, а Вильно. При этом правители ВКЛ сохранили в неприкосновенности прежнюю политическую, религиозную и административную организацию большинства восточнославянских княжеств, признавших их верховную власть. Полоцкое, Витебское, Смоленское, Киевское княжества. Волынь, Подолия, Чернигово-Северская земля по-прежнему управлялись князьями-Рюриковичами, признававшими верховную власть великого князя литовского, которому они выплачивали дань и оказывали военную помощь⁹⁹.

Сами литовцы сохраняли язычество и с готовностью восприняли более высокую культуру приднепровских славян. Многие представители литовской знати принимали православие, женились на славянках и усваивали их обычаи. Скоро местный вариант старославянского языка (будущий старобелорусский) стал официальным языком литовского двора, применявшимся в административной, законодательной и судебной областях.

Видимо, Ольгерд ставил целью распространить свою верховную власть на княжества Восточной Руси, находившиеся под монгольским игом. История показала, что русским землям суждено было объединиться не вокруг Вильно, а вокруг Москвы и ее князей, которые во времена Ольгерда постепенно становились лидерами среди восточнорусских княжеств¹⁰⁰.

В то время как Великий князь Литовский стоял на перепутье, выбирая между Русью с православием и Польшей с католицизмом, в Польше возникла новая ситуация, заставившая поляков приложить все свои дипломатические способности, чтобы привлечь Ягайло на свою сторону. Усилилась опасность, исходившая от Тевтонского ордена, который отнял у Польши Поморье с Гданьском (Данцигом). Король Казимир III вынужден был примириться с этим; его преемник Людовик Венгерский (Анжуйский) также мало что мог сделать, чтобы исправить положение. Поэтому польская знать, жаждавшая обрести действенного союзника против немцев, и убедила юную королеву, уже помолвленную с Вильгельмом Австрийским, выйти замуж за Ягайло Литовского. Этот брак не только прекратил польско-литовское соперничество за Галицкую и Волынскую земли, но и привел к личной унии между двумя государствами. Ягайло отвернулся от Москвы и вместо принятия православия обещал, по соглашению в Крево, стать католиком, обратить весь свой народ в римскую веру, предоставить в распоряжение Польши литовские войска и объединить свои земли с Польшей.

На выбор Ягайло повлияло то, что Орден угрожал не только Польше, но и Литве. Он и сам имел горький опыт отношений с ним. Его восхождение к высшей власти в Литве после смерти отца не обошлось без кровопролития. Ведь он был хотя и старшим сыном Ольгерда, но от второго брака, что ставило его легитимность как великого князя под вопрос. Этим воспользовался наиболее авторитетный из тогдашних литовских князей, дядя Ягайло – Кейстут, который в 1381 г. объявил великим князем себя. Лишь заключив тайное соглашение с Тевтонским орденом, уступив ему Жемайтию и признав его верховную власть, Ягайло вернул себе великокняжеский трон. Ему удалось перехитрить Кейстута, умершего (убитого ?) в тюрьме, и заточить другого своего соперника, сына Кейстута и своего двоюродного брата Витовта. Однако тот спасся из плена и нашел убежище в Ордене. Когда Витовт обещал Ордену дальнейшие территориальные уступки и объявил о своей готовности не только принять крещение, но и стать его вассалом, великий магистр повернул против Ягайло и стал помогать Витовту вернуть свое родовое наследие. Лишь примирение между двоюродными братьями в 1384 г., предложенное Ягайло, предотвратило усобицу и превращение Литвы в вассала Ордена. Заключенное между ними соглашение явилось серьезным ударом по политическим планам Ордена, но усилившиеся связи литовской знати с тевтонскими рыцарями-монахами – агрессивными носителями католичества в регионе – способствовали распространению влияния римской церкви среди литовской правящей элиты. Но, в результате такого развития событий, обострится антагонизм между Литвой и Москвой. Видимо, с этого времени московские князья стали претендовать не только на политическое лидерство среди всего восточного славянства, но и на роль единственных защитников славянского православия от «латинства».

После примирения с Ягайло Витовт (1384 – 1430) получил от того в удел все значительные восточнославянские земли ВКЛ. По совету Ягайло он принял православие, что значительно увеличило его популярность среди подданных. Однако Витовту никогда не нравилась уния с Польшей, и, хотя Ягайло назначил наместником в Литве своего брата Скиргайло, Витовт выступил с притязаниями на великокняжеский титул. Вскоре стало ясно его стремление насколько можно ослабить унию и добиться независимости ВКЛ. При этом Витовт попытался достичь своих целей с помощью Тевтонского ордена и женившегося на его дочери Василия I, ставшего в 1389 г. великим князем московским. Ягайло вынужден был вступить в новые переговоры со своим амбициозным кузеном. По договору в Острове, тот получил наследство своего отца и стал фактическим владыкой ВКЛ. Скиргайло перенес свою резиденцию из Тракая в Киев.

Но активность Витовта на востоке окончилась его поражением на р.Ворксле, и ему пришлось пересмотреть свое прохладное отношение к польско-литовской унии. В 1401 г. вассалы Витовта и Ягайло в Вильнюсе и Радоме одобрили соглашение, достигнутое между двоюродными братьями. В документе было подчеркнуто создание постоянного оборонительного союза, и вновь определены отношения Витовта к польскому королю. Ягайло оставался королем польским и «верховным князем» литовским, но в ВКЛ он делегировал свою власть Витовту и пожизненно жаловал ему великокняжеский титул и полномочия. При этом, однако, вся страна считалась владением польской короны. Таким образом, Витовт добился правовой гарантии автономии ВКЛ, но вновь должен был признать ее зависимость от Польши.

Закрепившись на польском престоле и заручившись поддержкой польского правящего сословия, новый король Ягайло, получивший при крещении новое имя – Владислав приступил к решению главной задачи, во имя которой ему доверили польскую корону – начал подготовку к борьбе с Орденом, который, укрепившись в землях пруссов, приступил к активным захватам польских и литовских земель. Не надеясь на свои силы, он призывал на помощь западных рыцарей. Но если борьба с пруссами и другими литовцами-язычниками морально оправдывалась в христианском мире, то с проникновением в Литву католичества после Кревской унии, агрессивные притязания Ордена уже ничем не прикрывались.

Неизбежность решительного столкновения стала ясна в начале ХV в., когда тевтонцы в очередной раз открыто готовились к нападению на литовские земли. В 1409 г. в беседе с гроссмейстером ордена Ульрихом фон Юнингеном польский посол заявил, что его страна не будет безучастно смотреть, если крестоносцы нападут на Литву. Гроссмейстер в ответ вспылил: «...В таком случае я предпочту поразить врага в лоб, чем хватать его за ноги. Уж лучше я нападу на заселенный и возделанный край, а не на пустыню, на Польшу, а не на Литву»¹⁰¹. И через 5 дней, 9 августа 1409 г. Орден объявил войну.

Ягайло и Витовт обратились к соседним славянским народам за помощью. Под знамена польского короля прибыли отряды силезцев, моравов и чехов (среди которых был и будущий военачальник левого крыла гуситов, Ян Жижка). В армии Витовта собрались литовцы и приднепровские славяне: шляхта и ополченцы из городов. Орден, в свою очередь, энергично вербовал союзников по всей Западной Европе, но наибольшее их число набралось из Германии.

Спустя почти год, после ряда локальных столкновений, 15 июля 1410 г. основные силы противоборствовавших сторон собрались на поле между деревнями Танненберг и Грюнвальд в Пруссии. В Грюнвальдской битве участвовало 40 полков от ВКЛ и 50 польских, что составляло около 100 тыс. воинов. Помимо рыцарей, в число воинов входили и полки городских ополченцев, в том числе из многих городов нашей земли. У Ордена набрался 51 полк (около 50 тыс. немцев и наемников из Венгрии, Чехии, Англии, Швейцарии)¹⁰². Ягайло, медлительный по характеру, не торопился начинать битву, долго молился (по тогдашним правилам начинать битву должна была сторона с преобладающим числом воинов). Чтобы разозлить союзников и побудить их к решительным действиям, парламентеры от Ордена заявили, что если его противникам не хватает места на поле, они отойдут. И действительно, тевтонцы отступили. Это было оскорблением, и войско Витовта начало атаку. Но литовская конница угодила в «волчьи ямы», оставленные отошедшими крестоносцами. Это существенно ослабило Витовта, и крестоносцы перешли в наступление. Впрочем, среди современных исследователей высказывается мнение, что «волчьих ям» не было – это выдумка тогдашних славянских хронистов, и, прежде всего, основного польского автора о битве – известного тогдашнего историка Яна Длугоша¹⁰³. Отступление литовских всадников вызвало замешательство и в рядах находившихся на противоположном фланге поляков. В этой, критической для союзников ситуации, когда конница с обоих флангов отступила, немцы обрушились на стоявшую в центре пехоту. На острие их атаки оказались 3 полка ополченцев из Смоленска, которые, несмотря на крупные потери, не отступили и дали возможность коннице союзников перегруппироваться и перейти в контратаку. Попытки гроссмейстера ордена с помощью резерва переломить бой не удалась и крестоносцы, теснимые с обоих флангов, обратились в бегство. И если польские рыцари, преследуя крестоносцев, воздерживались от резни, то устремившаяся в их лагерь пехота союзников перебила всех, кого там нашла. Успех польско-литовского войска был полным. Лишь немногие крестоносцы спаслись бегством. На поле боя пал и сам гроссмейстер, и многие высшие сановники Ордена. Были захвачены все полковые знамена крестоносцев, в плен взято их более 14 тыс., а ушло с поля боя не более 10%. Сражение стало финалом двухсотлетней немецкой агрессии в Прибалтике.

Однако разгромленный Орден не был добит, и немецкое господство в Пруссии сохранилось. Своим спасение орден был обязан вскрывшимся противоречиям между польскими и литовскими феодалами, а также интригами императора Сигизмунда из Венгрии. Возможно, польская знать не захотела ссориться и с папой, ведь Орден был, в конце концов, и церковной организацией. Так или иначе, победители совершили вторую после Конрада Мазовецкого, историческую ошибку, оставив очаг немецкой агрессии в регионе еще на 500 лет. По миру, заключенному в 1411 г., Орден только отказался в пользу Литвы от притязаний на Жемайтию, и то лишь пока был жив Витовт. Многочисленные вопросы остались неурегулированными, в том числе и выплата значительной контрибуции Польше.

Во внутренней политике Владислав II (Ягайло) (1386 – 1434), вынужденный идти на все новые и новые уступки шляхте (Привилеи 1386 и 1388 гг.), все же продолжал линию Казимира Великого. Его главным внешнеполитическим достижением была успешная дипломатическая и военная борьба с орденом и усиление польского влияния в Силезии и Чехии. Близким к осуществлению казался даже план литовско-польско-чешской унии под эгидой династии Ягеллонов. Однако сближение с гуситской Чехией вызывало яростное сопротивление католических кругов Польши во главе с краковским епископом Збигневом Олесницким и было ими предотвращено.

Эта же группировка фактически оказалась у власти после вступления на престол десятилетнего Владислава III (1434 – 1444). Но в 1440 г. Владислав короновался венгерской короной. Вновь появилась возможность заключить и польско-чешскую унию. По сути, речь шла о перспективе политического доминирования Ягеллонов во всей Центральной и отчасти Восточной Европе. Ягеллоны, таким образом, имели шанс занять место, приобретенное позднее в этом регионе германскими Габсбургами. Однако это не осуществилось. Владислав III под сильным давлением Римской курии и польского епископата ввязался в войну с Турцией, потерпел поражение и погиб в битве под Варной в 1444 г.

После трехлетних предвыборных интриг преемником Владислава стал его брат, выбранный прежде великим князем литовским – Казимир IV Ягеллончик (1447 – 1492). При нем многолетние дипломатические игры и локальные конфликты между Польшей, ВКЛ и Орденом вылились в очередную войну, начавшуюся в 1454 г. после того, как Казимир провозгласил «инкорпорацию» Пруссии в состав польской короны. Эта война, однако, не носила такого общенационального характера, как «великая война», победу в которой принесла Грюнвальдская битва.

Поляков поддерживал Прусский союз во главе с Данцигом, предоставившим все свои богатства в распоряжение польского короля. Но и Орден решительно защищал свои владения. В его распоряжении были не только рыцари и священники, но и наемные войска. Поляки опирались на посполитое рушение – шляхетское ополчение, но его вооружение и тактика уже устарели, и оно не могло сравниться с опытным орденским войском. В результате война продолжалась тринадцать лет. Лишь когда поляки при финансовой поддержке Данцига обратились к наемникам (многие из них были по происхождению чехами, знакомыми с тактикой современной войны), их положение улучшилось, и Орден должен был признать свое поражение.

Торуньский мир 1466 г. был гораздо более выгоден Польско-Литовскому государства, чем мир, заключенный в Торуни в 1411 г. Но победители вновь не использовали возможности окончательно ликвидировать власть Ордена. Польская шляхта не осознавала необходимость выдворить Орден из Прибалтики, и опасалась вмешательства в этом случае на стороне Ордена папы и императора. Таким образом. Орден сохранил свое присутствие в Пруссии, хотя и потерял большую часть своих владений. Поморье с Гданьском, Хелминьская земля, северо-западное пограничье Пруссии с городами Мальборком, Эльблонгом (Эльбингом) и Вармийским епископством (позднее называвшиеся Королевской Пруссией) отошли Польше. Восточная Пруссия с Кенигсбергом осталась под властью Ордена, но в качестве вассала польской короны. Великий магистр получил титул князя-сенатора Польши, должен был принести вассальную присягу польскому королю и в случае войны оказывать помощь своему сюзерену. Условиями договора было также оговорено, что в будущем поляки будут допускаться в члены Ордена, хотя он и сохранит немецкий характер.

Торуньский мир 1466 г. предоставил Польше очень большие преимущества. Польша вновь получила выход к Балтийскому морю, остававшийся в ее распоряжении почти до последней четверти XVIII в. Висла опять стала польской рекой. Король пожаловал прусским городам права местной автономии и многие привилегии. Отвоеванные земли не были непосредственно включены в состав Польши, а получили автономный статус в сфере административного управления, законодательства и суда. Непосредственное управление осуществлялось прусским сеймом, составленным из представителей шляхты, духовенства, городов и вновь учрежденного административного аппарата.

Но согласие польской шляхты на участие в войне с орденом было куплено ценой предоставления ей новых обширных привилегий, главная из которых – признание за шляхетскими сеймиками роли органов сословного представительства, а также ограничившие права магнатов, но в пользу шляхты (Нешавские статуты 1454 г.). Паны были обязаны делиться со шляхтичами местными финансовыми и судебными должностями. Шляхта также получала право подавать жалобы на злоупотребления местных властей непосредственно королю. Но самым главным в указанных статутах было то, что вопросы войны и мира должны были решаться с согласия шляхты на "общем земском съезде" (вальном сейме).

После смерти Казимира Ягеллончика польским королем стал его старший сын – Ян Ольбрахт (1492 – 1501). Он был очень популярен среди польской шляхты и горожан, но, хотя и стремился усилить королевскую власть, был вынужден сделать новые уступки шляхте, чтобы получить необходимые ему средства. Они были сформулированы в 1496 г. в Петрковских статутах, предоставивших ряд социальных и экономических привилегий шляхте, в том числе право беспошлинной торговли с заграницей (купцы же платили ввозные и вывозные пошлины), исключительное право производства и продажи спиртных напитков (т. наз. право пропинации), ограничение права крестьянского выхода и запрет горожанам владеть землей.

При Яне Ольбрахте уния с Литвой снова оказалась под угрозой, поскольку в Литве стал править младший сын Казимира IV – Александр. Однако начавшиеся московско-литовские войны заставили правящие слои ВКЛ вновь укрепить отношения с Польшей: в 1499 г. была достигнута договоренность о совместных выборах нового короля и в 1501 г. им стал Александр.

***

Так, в бурных политических событиях с середины ХIV в. в Польше формировалась сословная монархия. Главным государственным институтом стала королевская власть, при которой существовал королевский совет, объединявший высших светских и церковных сановников, выходцев чаще всего из аристократии.

Среди органов центрального управления главной была королевская канцелярия, руководимая канцлером и подканцлером. Важную роль играло и казначейство во главе с королевским подскарбием. В XIV в. государственная казна не была еще отделена от королевской, их разделение произошло в XV в. Управление двором и его делами осуществлялось маршалком. В XV в., как и в случае с казной, рядом с королевским (коронным) маршалком появился и надворный, управлявший двором. Их функции, однако, не имели четкого разграничения. Существовал и ряд придворных должностей, которые носили, скорее, церемониальный, чем управленческий характер: подкоморий, кравчий, конюший, постельничий и т.д.

Главной опорой королевской власти в провинции были старосты, которые пришли на место прежних каштелянов. Они выступали представителями короля на местах и как бы заменяли его во всех региональных административных вопросах. В руках старосты сосредоточивалась судебная власть (первоначально даже над рыцарями), организация обороны и шляхетского ополчения (посполитого рушения), полицейские функции, сбор податей, налогов и пошлин. Старосты управляли и имуществом короля на данной территории. Как правило, они являлись выходцами из небогатой шляхты, были лично связаны с королем и, будучи ему всем обязаны, до поры до времени служили верно и ответственно. Этим они отличались от прежних каштелянов, как правило, выходцев из местной (земской) знати.

Наряду с государственными должностями и органами администрации существовали земские должности и институты, первоначально ликвидированные Владиславом Локетком, но затем восстановленные Казимиром Великим и получившие широкое развитие в XV в. Это воеводы, каштеляны, земские подкомории, войские, хорунжие и т.п. Они чаще всего не имели реального административного веса, но были привлекательны и важны для шляхты, так как составляли форму ее участия в государственной и общественной жизни. На эти должности дворяне пожизненно назначались королем. Постепенно они становились наследственными.

Главным элементом военной организации со времен Казимира Великого было, как отмечалось, посполитое рушение — ополчение, в котором были обязаны принимать участие все, кто владел землей на рыцарском праве. В посполитом рушении участвовали также солтысы и войты поселений, основанных на немецком праве. Ополчение делилось на хоругви, каждая из которых представляла определенную землю. Отдельные хоругви приводили с собой магнаты.

Таким образом, в XIV – XV вв. складывались предпосылки для создания сильного централизованного государственного аппарата. Однако с конца XIV в. (условным рубежом можно считать Кошицкий привилей 1374 г.) начался процесс сужения прерогатив королевской власти за счет расширения прав и привилегий шляхты. В XV в. ограничение власти короля выразилось в том, что регионах стало падать значение старост как королевских наместников. Должности старост рассматривались как пожизненные, переходили в руки местной знати, теряя тем самым тесную связь с центральной администрацией. Постепенно суд старосты как представителя центральной власти начал уступать место земскому суду, который становился еще более независимым от воли королевских администраторов. Все это угрожало централизации государства. В XV в. приобретает все больший вес и значение королевский совет. Если раньше он был чисто совещательным органом, назначавшимся королем, то теперь в него и по должности, и по традиции входят епископы, виднейшие представители местной администрации, некоторые придворные чины. Совет становится выразителем интересов земельной аристократии.

Самой же важной стороной трансформации органов государства в XV в. стало складывание системы польского сословного представительства – общепольского (вального) сейма, провинциальных и земских сеймиков. Именно на этом фундаменте в конце XV – XVI вв. создаются базовые институты польской «шляхетской демократии», не имевшей аналогов в средневековой Европе.

Общепольский вальный сейм, или парламент, с конца XV в. состоял из двух частей: посольской палаты (избы) и сената. Он вырос из королевского совета, постепенно превращающегося из совещательного органа при короле в фактически независимый орган, участие в котором стало не только правом, но и обязанностью высших лиц государства и церкви: епископов, канцлера, подканцлера, гетмана, подскарбия, маршалка, воевод и каштелянов. Частота заседаний сената сначала зависела исключительно от короля, потом стала определяться традицией и ритмом работы сейма в целом.

Сеймы – общепольские (вальные), провинциальные и повятовые – возникли на основе удельных вечевых собраний рыцарства, но в чем состояла их роль в XIV в., в эпоху единовластного правления королей, неясно. Известно, например, что статуты Казимира были приняты на раздельных съездах великопольской и малопольской шляхты. В XV в. их деятельность приобретает бóльшую четкость и организованность. Созыв общепольских съездов шляхты стал регулярным. Однако каких-либо строгих правил созыва и проведения сеймов и сеймиков не существовало. Ведущую роль в них играли члены королевского совета, представители местной администрации и носители земских должностных титулов. Выборных шляхетских депутатов не было, для участия в сеймах и сеймиках съезжалась в основном шляхта того региона, где проходил сейм. Не было и отрегулированной процедуры голосования: рядовые участники собрания шумом и криками выражали свое одобрение или неодобрение.

Компетенция и состав провинциальных сеймов были такими же, как и у вальных сеймов, с той лишь разницей, что их решения имели силу лишь в пределах данной земли. Сам факт существования этих сеймов делал их известным противовесом вальному сейму, и король мог опереться на их авторитет при несогласии с общепольским рыцарским собранием.

Что касается местных, земских, сеймиков, то они развились в XV в. главным образом в противовес власти старосты и деятельность их сосредоточивалась, в основном, на локальных проблемах – в первую очередь судебных, а также административных, полицейских и финансовых. Шляхта здесь имела численный перевес над магнатами, и ее участие в выработке решений было более деятельным и весомым, не сводясь к крикам одобрения или несогласия. Важнейшая особенность сеймов и сеймиков – их односословность. Хотя представители некоторых городов и церковных капитулов принимали участие в заседаниях, доминирование шляхты было бесспорным.

В конце XV в. стала складываться двухпалатная структура сейма, в то время как раньше сенат действовал вне сейма и независимо от него. Первый сейм, на заседаниях которого сенат и посольская изба объединились, состоялся в 1493 г., после смерти Казимира Ягеллончика. Правда, сенат тогда, как и в начале XVI в. количественно превосходил очень немногочисленную посольскую избу. Но, так или иначе, в Польше формировались основы своеобразной «шляхетской демократии», оказавшей существенное влияние на судьбы страны в последующие столетия.

ЧЕХИЯ

Население Чешской долины в VIII – IХ вв. Как уже отмечалось, на данной территории в VI в., ближе к его середине, распространилась славянская пражско-корчакская археологическая культура, носители которой сменили здесь ушедших в пределы бывшей Западной Римской империи германцев. При этом группы славянского населения, заселявшие Чешскую долину ни особенностями своей материальной культуры, ни характером самосознания не представляли собой какой-либо особой общности, а происходили из нескольких раннеславянских группировок¹⁰⁴. В Северо-Западной Чехии отмечены племена, родственные сербам, обосновавшимся и в среднем течении р.Лабы (Эльбы). Жителей Восточной Чехии источники IX-Х вв. называли хорватами¹⁰⁵. На юге Чехии отмечены следы дулебов, известных и по соседству – в Паннонии, а также среди восточнославянских племен.

Франкские хроники IХ в. обозначали славянское население региона единым словом – богемы (bohemi)¹⁰⁶. Это название относилось и к территории (Богемия), и к этносу, состоявшему из разных славянских племен. Центральную часть территории, особенно земли вокруг Пражской котловины, занимали чехи. В среднем течении р. Огрже жили лучане, на Верхней Огрже располагалось маленькое племя седличан, в месте слияния рек Лабы и Огрже проживали литомержичи, а территорию вокруг позднейшего г.Дечина занимали дечане. Область вокруг впадения в Лабу р. Влтавы принадлежала племени пшеван. В Восточной части Средней Чехии находилась племя зличан. Восточная Чехия принадлежала, как отмечалось, хорватам, а неплотно заселенная территория Южной Чехии – дулебам¹⁰⁷. Во главе этих племен с конца VIII в. стояли князья, жившие в племенных градах.

Образование государства. В источниках IX в. появляются сведения о двух политических объединениях на территории Чешской долины. Одно из них выступает под названием Богемия, другая – Хорваты. О втором из них сохранились лишь единичные свидетельства конца IX-Х в. Больше данных относится к «Богемии», ставшей в дальнейшем ядром формирования и Древнечешскою государства, и древнечешской народности. Это был союз племенных княжеств. По данным «Франкских анналов» первой половины IX в., «Богемия» охватывала территории современных Центральной и Северо-Западной Чехии.

На Верхней Лабе до конца Х в. существовало самостоятельное хорватское племенное княжество, возглавлявшееся родом Славниковичей.

Активизации политического развития территории и формирования из племенного княжения раннего государства способствовали воздействие расположенного западнее Восточнофранкского королевства и возникновение к востоку Великоморавского княжества, от которого «племена Богемии» в последней трети IX в. оказались в политической зависимости.

Эти процессы получили довольно четкое отражение в археологическом материале. С середины IX в. резко усиливаются оборонительные сооружения наиболее крупных «городищ», где на смену деревоземляным приходят каменные укрепления. На территории некоторых из них можно отметить появление внутреннего членения, отражающего углубление социальной дифференциации: появляются особо укрепленные дворцы (акрополи, кремли) – в которых проживали семьи предводителей дружин. Наконец, у наиболее крупных городищ возникают и богатые некрополи – погребения выделившейся знати.

В ходе межплеменных конфликтов не только все более усиливалась роль князей и их дружин в жизни отдельных племен, но и стала претерпевать серьезные изменения политическая структура «Богемии» IX в. как объединения племенных княжеств.

В сообщениях второй половины Х в. «Богемия» фигурирует уже как объединение, во главе которого стоит единый правитель. Центр племени «чехов» – «град» Прага выступает как центр всей «Богемии». Уже в Х в. название племени «чехов» стало распространяться на всю совокупность земель Чешской долины, подчиненных власти сидевших в Праге князей. Но в ряде областей, подчинившихся власти князя чехов, продолжали сохраняться свои князья, вынужденные подчиняться политическому верховенству Праги.

Несомненно, складывание такой системы отношений должно было привести (и привело) к серьезным социальным сдвигам в жизни, прежде всего, господствующего племени чехов. Серия войн, больших и малых, которыми сопровождалось возвышение Праги, вела к усилению роли и значения в жизни племенного княжества, перераставшего в раннее государство, княжеской дружины. Она превращалась в ведущий элемент формирующегося господствующего сословия и опиравшейся на эту дружину княжеской власти, которая становилась все более самостоятельной по отношению к массе рядовых соплеменников.

К концу Х в. управление раннефеодальным Чешским государством уже опиралось на систему укрепленных «градов» как центров и светской, и церковной власти. Такое заключение согласуется с данными археологов, которые именно к Х в. относят строительство целого ряда «градов», ставших затем важными центрами Чехии Пшемысловичей¹⁰⁸.

Собственную политическую историю Чехии можно проследить с князя Борживоя из рода Пржемысловичей, умершего в 889 г. Поначалу он был лишь одним из многих чешских племенных князей. Консолидацию чешских (богемских) племен стимулировала экспансия Восточно-Франкского королевства. По примеру соседней Великой Моравии чешские князья решили принять христианство. В январе 845 г. к Людовику Немецкому в Регенсбург прибыли 14 чешских племенных князей, которые по его приказу были крещены¹⁰⁹. Но на следующий год Людовик совершил поход на христианскую Моравию, и чехи, видя, что крещение их не спасает, напали на немецкое войско, возвращавшееся из Моравии. Этим окончился эпизод с чешским христианством. Война с империей продолжалась. С 855 г. чешские князья стали опираться на поддержку Ростислава Моравского. Единственным (или главным) князем в Чехии Борживой стал, очевидно, лишь подчинившись напавшему на чехов в 884 г. великоморавскому князю Святополку и приняв в 885 г. с женой крещение, причем в Моравии. Писали, что крестил его сам знаменитый Мефодий. Этим он обеспечил себе поддержку Святополка и, возможно, объявлялся как бы наместником Святополка в Чехии, главным по отношению к остальным чешским князьям. Но это вызвало восстание, предлогом для которого было именно крещение князя, и Борживой был вынужден бежать в Моравию. Как он вернулся в Чехию, неизвестно, но ему удалось восстановить в ней свою власть. Сказалась, несомненно, помощь Святополка Великоморавского. Так, с помощью Великой Моравии, а, возможно, и ценой временного подчинения ей, Борживой сумел занять ведущее положение среди многочисленных чешских племенных князей и обеспечил дальнейшую гегемонию своего рода¹¹⁰.

Борживоя сменил его 14-летний сын Спицигнев, который вместе с другими чешскими князьями в 895 г. принес вассальную присягу в Регенсбурге Восточнофранкскому (германскому) королю. В условиях ослабления Великой Моравии после смерти Святополка в 894 г. Спицигнев уже был вполне самостоятельным, и без ее поддержки считался первым среди чешских князей. В это время Пржемысловичам подчинялась Средняя, Северная и Северо-Западная Чехия. Но у них отмечены и соперники, в частности, из восточночешского рода Славниковичей. Остальные князья примыкали к одному из лидировавших родов.

В течение Х в. гегемония Пржемысловичей постепенно усиливается. Если на рубеже IX – Х вв. Чехия являлась конгломератом княжеств, зависимых от Пржемысловичей, то в конце Х в., после насильственного устранения основных конкурентов – Славниковичей, Пржемысловичи объединили все чешские племена под властью одного рода. В первой половине Х в. в состав Древнечешского государства, вошли ослабленная венграми Моравия, а также Силезия. Но власть над силезскими землями оказалась непрочной – существовавшие здесь племенные княжества (или иные политические образования) находились лишь в сфере политического влияния Праги и были сравнительно легко вовлечены в состав Древнепольского государства в 90-х гг. Х в.

В борьбе за политическую гегемонию укрепляется положение лидирующей династии и окружавших ее дружинников, превратившихся в правящий слой, в знать. На рубеже Х-XI вв. владения Пржемысловичей превратились в более или менее однородный социальный организм. Ряд земель, слабо связанных с центральным ядром (позднейшие Малая Польша, Силезия) отпал, на других местная верхушка была самыми жестокими мерами уничтожена (взятие Либице в 995 г. и уничтожение большей части рода Славниковичей). На всей территории, находившейся под властью чешского князя, утвердилось полное господство его дружины – «чешских мужей». Старинное племенное устройство полностью исчезло. Прежние племенные грады были заменены опорными пунктами государственной власти Пржемысловичей. Уже Борживой начал, а Спицигнев активно продолжил создание в своем среднечешском княжестве территориальной организации, опиравшейся на грады как центры взимания дани и поборов, и одновременно как центры новой религии. В градах были построены храмы. Священников для них Спицигнев нашел в разоренной Моравии, хотя в Праге находился архипресвитер регенсбургского епископа, к диоцезу (округу) которого Чехия была отнесена в 895 г. Несмотря на то, что моравские священники придерживались западного, латинского ритуала, частично они использовали славянскую письменность Константина-Кирилла¹¹¹. Так формируется раннечешское государство.

Спицигнева сменил его младший брат Вратислав I (915 – 921), сумевший отстоять свои владения от добивших Великую Моравию венгров. Вратислав умер, оставив двух малолетних сыновей – Вацлава и Болеслава. Сейм княжества поручил регентство до совершеннолетия Вацлава его матери Драгомире, происходившей из династии князей полабских гаволан, а воспитание обоих мальчиков – их бабушке Людмиле. Это привело к конфликту между обеими честолюбивыми женщинами, который спустя полгода закончился убийством Людмилы. В междоусобицы, вызванные этим убийством, вмешался в 922 г. баварский герцог Арнульф, чтобы напомнить о суверенитете Баварии над Чехией. Однако на трон сел Вацлав. Он изгнал мать и стал править самостоятельно как своими собственными родовыми владениями, так и землями всех чешских князей. Но власть его была весьма непрочной, что проявилось после того, как в 929 г. на Чехию напали немцы – все тот же Арнульф совместно с королем Генрихом Птицеловом. Вацлав был вынужден признать сюзеренитет германского короля.

Единственной альтернативой зависимости стала ликвидация самостоятельности племенных князей и консолидация всех чешских княжеств в единое государство. Эту идею осуществил после убийства брата в 935 г. Болеслав I (935 – 972). Он сразу же отказался платить дань империи и начал длительные войны с германским королем Оттоном I (936 – 973), завершившиеся, однако, в 950 г. признанием вассальной зависимости от Оттона I. В битве против венгров на р. Лех в 955 г. на стороне немцев сражалось много чешских воинов. Впрочем, это соответствовало и чешским интересам. Но, уладив, таким образом, свои отношения с немцами, Болеслав где насилием, где мирным путем ликвидировал все чешские племенные княжества и по всей стране построил новые грады – центры единого государственного управления. Всех свободных Болеслав обложил «данью за мир», выплачивавшейся в деньгах, которые он начал чеканить в 60-е гг.¹¹² По всей стране был организован сбор налогов и выполнение населением служб. Это позволило князю содержать большую дружину, с помощью которой он сразу же начал проводить экспансионистскую политику. Уже в 936 – 950 гг. чешский князь завоевал Силезию и Краковскую землю до границ с Киевской Русью, окончательно присоединил к своему государству Моравию. Его преемник – Болеслав II в 973 г. добился учреждения в Праге самостоятельного епископства, подчиненного, однако, майнцскому архиепископу. До этого территория Чехии входила в состав одного из баварских епископств – Регенсбургского и образовывала, по-видимому, особый округ, во главе которого стоял архипресвитер с резиденцией в Праге¹¹³. Первым епископом стал саксонец Дитмар, живший в Чехии и знавший славянский язык. Учредить же самостоятельное архиепископство, как это позже сделал Болеслав Храбрый в Польше, Пржемысловичам так и не удалось.

Объединение Чехии под жезлом Пржемысловичей, отмечает чешский историк Й. Жемличка, было длительным процессом. Видимо, решающая фаза объединения с середины IX в. тянулась вплоть до первых десятилетий следующего столетия, а в строгом смысле слова – до конца Х в.¹¹⁴

Однако дальнейшая экспансия Пржемысловичей вскоре натолкнулась на противодействие укреплявшихся Пястов. Уже Мешко I предъявил претензии на Силезию и Малую Польшу. Взаимное соперничество достигло высшей точки в начале XI в., когда дружина польского князя Болеслава Храброго даже занимала Чехию и Моравию. Только вмешательство германского императора вернуло Пржемысловичей на чешский трон. В 1039 г. Бржетислав I (1035 – 1055) отплатил ослабленной Польше той же монетой. Вражда Чехии и Польши продолжалась и далее, но уже с перерывами и более вяло. Внимание правящего слоя в полной мере обратилось к систематической эксплуатации местного населения. Заграничные походы стали скорее дополнительным источником обогащения. Их успехам не способствовало и установление политической стабильности в Центральной Европе. Эпоха широкой экспансии отошла в прошлое, и каждая крупная акция грозила не менее сильным возмездием.

Ядро пржемысловского государства составляла Чехия, защищенная грядами пограничных гор. Такие географические условия способствовали не только консолидации, но и сохранению государственной целостности нового политического образования, окруженного более мощными странами. Но и собственные приобретения чешских правителей, в силу указанных особенностей, обычно бывали недолговечными. Поэтому последующее развитие Чехии было характерно почти стабильными границами. «Благодаря естественной компактности земель Чешской котловины беспокойные соседи лишь с трудом могли урвать себе кусочек, а внешние приобретения чешских князей и королей чаще всего оказывались в их руках лишь на краткое время»¹¹⁵.

Укрепление княжеской власти получило юридическое выражение в так называемом «Законе сеньората» Бржетислава I (1055 г.), в соответствии с которым княжеский престол переходил по наследству к старшему сыну князя, а младшие сыновья оказывались в вассальной зависимости от старшего. На основе нового закона после смерти Бржетислава великим князем был избран его старший сын, Спитигнев II (1055 – 1061).

Однако брат Спитигнева Вратислав, игнорируя новый закон, начал борьбу против князя. Он нашел поддержку у младших братьев и матери, а также в Моравии, где ему удалось установить свою власть. Захватив в 1061 г. великокняжеский престол, Вратислав II пытался ослабить власть пражского епископа Яромира. С этой целью в 1063 г. он добился у римского папы разрешения основать Моравское (Оломоуцкое) епископство. Вратислав II искусно воспользовался борьбой императора Генриха IV с папой Григорием VII, а также борьбой императора против его многочисленных врагов в Германии. За поддержку, оказанную императору, князь Вратислав получил от него королевскую корону и вскоре прекратил платить дань империи.

Пржемысловичам также удалось сохранить целостность своего государства. В определенном отношении это облегчала отмеченная географическая замкнутость чешских земель. Хотя после смерти Бржетислава I Моравия стала удельным княжеством, чешские властители не выпускали моравские дела из своих рук. Моравская ветвь Пржемысловичей также не хотела реального отторжения, хотя и стремилась ограничить влияние Праги, так как по закону Бржетислава I о престолонаследии от 1055 г. старшему представителю династии, включая моравскую линию, принадлежало преимущественное право на трон всей монархии. Стремление поставить моравских родственников в более тесную зависимость от центральной власти и исключить их из числа преемников, с одной стороны, а также стремление моравских князей добиться своих прав – с другой, были причинами частых столкновений вплоть до вступления на престол Пржемысла Отакара I (1197 – 1230). При нем этот вопрос быстро потерял значение – Моравия, превращенная в конце XII в. в маркграфство, стала неотъемлемой частью земель чешской короны, но об этом далее.

Укрепила авторитет династии, повысила ее престиж в глазах населения и канонизация некоторых членов правящего рода. Ключевую роль сыграли первые местные святые – князь Вацлав и его бабушка Людмила, а из мучеников, не принадлежавших к роду Пржемысловичей – Войтех, второй пражский епископ, убитый язычниками-пруссами за миссионерскую деятельность. Войтех, сын восточночешского князя Славника, был в плохих отношениях с Болеславом II и его окружением. Посланный родителями на обучение в кафедральную школу в Магдебурге, он затем, в возрасте немногим более 20 лет, в 982 г. был возведен на епископскую кафедру в Праге. Но его бескомпромиссный аскетизм, требования неукоснительно соблюдать церковные предписания настолько надоели княжескому двору, что Войтех в 988 г. был вынужден покинуть Прагу. После паломничества в Палестину он поселился простым монахом в одном из монастырей Рима. В Праге в это время епископские обязанности исполнял епископ из Майнца. Но вскоре его разбил паралич и в 992 г. Войтеха вновь позвали в Прагу. Как видно, высокопоставленных священнослужителей в то время явно не хватало. Но за время своего паломничества и пребывания в итальянских монастырях Войтех стал еще более ревностным аскетом. Сказались и его встречи в Италии с греческими священниками. В результате отношения с чешской паствой у него вновь обострились, чему способствовала и существовавшая напряженность между Пржемысловичами и Славниковичами, вызвавшая кронфликт в вотчине последних – Либице. В 995 г. епископ вновь покинул Чехию и отправиться в Польшу и далее – миссионером к язычникам. В этом качестве он и был убит пруссами в 997 г. Болеслав Храбрый выкупил его останки и поместил их в выстроенный в 1000 г. в своей гнезненской резиденции кафедральный собор. А сам Войтех, почитавшийся также как друг германского императора Оттона III и Болеслава Храброго, сразу стал патроном только что христианизированной Польши. Так Польша получила своего первого святого. В 1039 г. чешский князь Бржетислав I предпринял поход на Гнезно. Он приказал перевезти в Прагу останки Войтеха, который вошел в пантеон и чешских святых. Но его популярность и в Польше не уменьшилась (говорили, что чехи унесли из Гнезно поддельные мощи). Почитание Войтеха оказало значительное влияние на государственную идеологию обеих славянских монархий.

Однако в значительно большей мере в Чехии распространился культ св. Вацлава. Этот князь, внук Борживоя и набожной Людмилы, по традиции, основанной на многочисленных легендах, считался восторженным распространителем новой веры. По приказу своего брата Болеслава в 935 г. он, как отмечалось, был убит. Почитание его мощей, хранившихся в кафедральном соборе на Пражском Граде, еще в Х в. определило его место среди святых; из покровителя епископского храма и чешской церкви он стал символическим небесным заступником правящей династии и всей страны.

Следует заметить, что в истории становления чешского государства параллельно действовали две тенденции: стремление к сохранению самобытности и западное влияние, осуществлявшееся и через западных соседей – немцев, и, в большей степени, через католичество. Как заметил Ф.Дворник, «Чехия, унаследовавшая греко-славянскую культуру, семена которой были посеяны святыми Кириллом и Мефодием в IX в., к концу XI в. была полностью вестернизирована и латинизирована. С XII в. чехи успешно усваивают культурные сокровища латинского Запада; культурное развитие в этой области достигло пика в XIV в. … В Чехии западное влияние в религиозной сфере начало проявляться в конце XI в. растущей враждебностью к использованию славянского языка в богослужении»¹¹⁶.

Чешское королевство в ХII – ХIII вв. Итак, первым Пржемысловичем, получившим королевские регалии, стал Вратислав II (1061 – 1092). К этому титулу стремились уже некоторые его предшественники, но лишь последовательная поддержка, оказанная им королю, а затем императору Генриху IV в борьбе с оппозицией в Германии и с папством, дала результаты. Акт коронации готовился долго. Успех пришел во время заседаний рейхстага в Майнце в 1085 г., где император возложил на Вратислава королевскую корону. Обряд был завершен на следующий год в Праге трирским архиепископом. Королевский титул Вратислава не стал, однако, наследственным. После его смерти власть в монархии Пржемысловичей опять перешла к князьям, садившимся на старый Каменный трон на Пражском Граде.

После смерти Вратислава II борьба за чешский престол возобновилась. Преемник Вратислава II, его старший сын – Бржетислав II, уже при своей жизни, в обход закона 1055 г., стремился гарантировать наследование великокняжеского престола своему брату Борживою. Для германского императора это послужило удобным предлогом для вмешательства во внутренние дела Чехии с целью ее подчинения империи. Однако чешское княжество воспротивилось этому вмешательству. В битве 1126 г. чешский князь Собеслав наголову разбил вторгшихся в Чехию немцев, причем в этой битве погибло множество немецких рыцарей. Германский император Лотарь признал себя побежденным и запросил мира.

Надо заметить, что вассальные отношения Чехии к империи имели ряд особенностей. Имперские законы в Чехии не действовали, но правителями страны империя признавала только тех лиц, которых избирали дружинники и которые имели реальную власть. Чешские князья оставались союзниками германских императоров.

Преемник Собеслава – Владислав II (1140 – 1173) участвовал во втором крестовом походе, поддерживал и Фридриха Барбароссу (1152 – 1190) в его борьбе в Италии и был провозглашен, наконец, королем с правом передачи этого титула наследникам. С этого времени Чехия стала именоваться королевством.

Последняя четверть XII в. – период глубокого упадка чешского государства. За двадцать с лишним лет на чешском престоле сменилось 10 правителей. История Чехии этого времени полна феодальных мятежей, предательств, войн, в течение которых германские императоры не раз пытались вмешиваться во внутренние дела Чехии.

Фридрих Барбаросса попытался оторвать от Чехии Моравию и в 1182 г. поставил моравским маркграфом Конрада Оту, который стал непосредственным ленником империи. В 1189 г. он был избран на чешский трон и управлял обеими землями до 1191 г. Однако конец XII в. ознаменовался упадком могущества германского императора и, в целом, династии Штауфенов, что позволило чешскому государству сохранить независимость.

Политическая раздробленность Чехии была преодолена к началу ХIII в. Уже король Пржемысл-Отакар I (1197 – 1230), опираясь на духовенство и появлявшееся рыцарство, значительно укрепил королевскую власть, подавил своеволие знати. Активное участие в политических дрязгах империи позволило ему в 1212 г. получить от императора Фридриха II Штауфена так называемую сицилийскую золотую буллу, признававшую неделимость чешского государства, право чешских феодалов выбирать себе короля, право назначения чешским королем епископов в его стране и лишь минимальные обязанности чешских монархов перед их германскими сюзеренами¹¹⁷.

Однако против усиления Пржемысла в церковных делах выступил папа Иннокентий III, активно боровшегося за верховенство церкви в католическом мире над светской властью. Он не дал согласия на создание Пражского архиепископства. Это вдохновило пражского епископа Ондрея, который в 1215 г. потребовал от короля невмешательства в дела церкви. Разрешение конфликта показало авторитет королевской власти. Ондрей был вынужден покинуть Чехию. В 1222 г. Пржемысл I признал за епископом власть над духовенством, но только в церковных делах. Светским феодалам пришлось теперь выбирать священников из числа кандидатов, предложенных епископом. Подданные церкви были изъяты из сферы юрисдикции светских феодалов, церковное управление стало независимым от них. Но как целое церковь с ее имуществом осталась под контролем центральной власти государя. Решающее слово в замещении должности епископа осталось за чешским королем, взимавшим также налог с церковного имущества. Вспомним, что ровно за сто лет до этих событий был подписан Вормский конкордат между папой и германским императором примерно на тех же условиях, но тогда он ослабил светскую власть. Теперь, в Чехии, этого не случилось.

С воцарением на троне сына Пржемысла Вацлава I (1230 – 1253) изменилась система престолонаследия. Восторжествовал феодальный принцип майората, согласно которому основным наследником становился старший сын. В этом – свидетельство укрепления монархической власти, возвышения ее над раннегосударственными корпоративными представлениями знати, которая отстаивала право выбирать монарха и контролировать его. Показательно, что примерно в эти же годы аналогичные преобразования произошли и в порядках престолонаследия французских королей. Чехия становилась типичным европейским королевством.

Как и соседние короли, для поддержания устойчивости своей власти Вацлав I проводил активную внешнюю политику, что в ту эпоху предполагало постоянную агрессивность. Захват всего, что «плохо лежало», обеспечивал дополнительными доходами как королей, так и знать и притуплял ее извечное стремление к самостоятельности. Этим и объяснялись, как уже не раз подчеркивалось, постоянные войны между средневековыми государствами.

Вацлав активно вмешался в борьбу за расположенные к юго-западу от Чехии Штирию и Каринтию, населенные словенцами. Но против Вацлава выступила коалиция во главе с венгерским королем Белой IV, в войне с которой Вацлав и умер. Его наследник Пржемысл Отакар II (1253 – 1278) в начале своего правления был вынужден отказаться от части Штирии в пользу Венгрии. Но, в целом, продолжил линию своего отца – даже выставил свою кандидатуру в германские императоры, но не был избран. В Чехии Пржемысл II, оставшись единственным живущим мужчиной – членом династии, не должен был с кем-либо делить власть.

Получив отпор в своих имперских притязаниях, чешский король обратил свою внешнеполитическую энергию на Польшу, погрязшую в можновладстве и пострадавшую от монгольского набега 1241 г. Пржемысл знал и о постоянных набегах на северную соседку литовцев и пруссов, с которыми отдельным польским князьям было трудно справиться. Он вызвался помочь полякам в борьбе с язычниками и как крестоносец в 1255 г. отправился на Балтику для помощи Тевтонскому ордену в его попытках захватить Самбию в землях пруссов. Памятником об этом походе неутомимого Пржемысла II стал основанный им Кёнигсберг¹¹⁸.

На 1267 г. планировался новый поход против язычников-литовцев. Король замыслил превратить все завоеванные земли в лены чешской короны и подчинить все вновь основанные епископии своему верному советнику, оломоуцкому епископу Бруно из рода Шаумбургов. Оломоуц (по-немецки Ольмюц), таким образом, превратился бы в миссионерской центр для Севера – соответственно планам, прежде лелеявшимся Оттоном I в отношении немецкого Магдебурга. То есть предприимчивый и романтичный Пржемысл, как его характеризовал Ф.Дворник, несмотря на неудачу в империи, все равно мыслил имперскими категориями, то есть воспринимал себя лидером католического мира. Но этот грандиозный проект потерпел неудачу. Римская курия не желала наделять такой особой ролью Бруно и его епископство, а папа Климент IV нуждался в помощи Пржемысла II лишь во внутригерманских делах. Некоторые польские князья тоже не желали поддерживать этот план, хотя Пржемысл и намеревался предоставить им в держание часть завоеванных земель. Тевтонский орден, хотя и нуждался в помощи, едва ли мог приветствовать появление чехов на Балтике. Перед лицом такой оппозиции чешскому королю пришлось отказаться от своего проекта и выслать в помощь Тевтонскому ордену только небольшой отряд рыцарей, но из-за непривычных климатических условий эта экспедиция достигла немногого.

Тем не менее, казалось, что у чешского короля, если бы он упорствовал в своей экспансии, были прекрасные перспективы успешного проникновения в Польшу, хотя некоторые польские князья за помощью и союзом обращались, скорее, к более отдаленной и потому менее опасной Венгрии. Пржемысл II ограничился завязыванием дружбы с польскими князьями Силезии, где ему был особо близок князь вроцлавский.

Но вместо продолжения экспансии на северо-восток Пржемысл сосредоточился на южном направлении, где в германских альпийских землях попытался создать обширный домен для своего рода. Желанный случай для этого представился в 1259 г., когда знать Штирии восстала против венгерского короля Белы IV. В 1260 г. армия Пржемысла разбила силы венгерского короля, в рядах которых было много половцев и аланов. Чтобы усилить свое влияние в Венгрии, Пржемысл II, добившийся аннулирования своего брака с первой женой – Маргаритой, ставшей монахиней, женился на внучке Белы IV Кунигунде (Кунгуте) и устроил брак сына Белы со своей племянницей Кунигундой Бранденбургской.

Затем, как наследник умершего племянника, каринтийского герцога Генриха (Йиндржиха), в 1269 г. Пржемысл присоединил к своим альпийским владениям это герцогство, а также Крайну, Истрию и часть Каринтии. Каринтия (Хорутания) и Крайна все еще в значительной части оставались славянскими землями – в них жили словенцы. Так владения чешского короля приблизились к побережью Адриатического моря и его влияние стало ощутимо даже в Ломбардии. В определенной степени Пржемысла II можно считать одним из создателей Австрийской империи нового времени¹¹⁹.

Так Пржемысл II превратился в наиболее могущественного короля всей династии. И в 1272 г. он вновь выставил свою кандидатуру на имперский трон. Но его дальнейшее возвышение было крайне нежелательно папе и многим германским князьям, незаинтересованным в сильном монархе, способном ограничить их свободу действий. В результате императором в 1273 г. был избран малоавторитетный граф Рудольф Габсбург. Обидевшийся Пржемысл II стал готовиться к войне за имперский престол, но натолкнулся на противодействие не только внешнее, но и внутреннее, ибо проведенные им административная и военная реформы урезали права шляхты, хотя сам король как раз и рассчитывал на ее поддержку.

Дело в том, что укрепляя свою власть, Пржемысл II, как и другие дальновидные его короли, стремился прежде всего ограничить своеволие и сепаратистские устремления знати. Для этого он основывал города и монастыри, ожидая от них поддержки борьбе против сильных панов, изменил структуру управления и судопроизводства, ликвидировал систему деления страны на замки с окружающими их территориями. Он также поддерживал развитие горного дела, ремесел, торговли, активизировал процесс колонизации пограничных областей, поощряя их заселение немцами.

Но усилившиеся благодаря хозяйственным успехам и общему укреплению государства паны больше не желали поддерживать амбиции своего монарха и, по примеру немецких князей, возжелали большей независимости от него. Так возникла шляхетская оппозиция королю, и ему пришлось не только отказаться от всех альпийских владений, которые перешли к роду Габсбургов, но и собственные земли принять от Рудольфа как имперские лены.

Однако панам этого было недостаточно и в 1276 г. против Пржемысла II началось восстание, которое возглавил клан Витковичей (Витковцев). Ключевой фигурой стал Завиша из Фалькенштейна, установивший связь с Рудольфом Габсбургом и обещавший ему поддержку в войне, которую тот вскоре начал против Пржемысла. И в 1278 г. Пржемысл Отакар II был убит, а его войско разгромлено. Рудольф захватил большую часть Моравии, а Витковцы опустошили королевские имения, монастыри и города.

Оценивая бурную деятельность Пржемысла II и ее конечную неудачу, следует обратить внимание на очевидную ограниченность ресурсов его страны – Чехии (в сравнении с землями, которые он пытался присоединить), а также на определенные этнические противоречия. Хотя национальный момент в ХIII в. еще не играл существенной роли, а при дворе Пржемысла хватало немцев, были даже испанцы и англичане, к тому же он поощрял немецкую колонизацию в Чехию, в среде немецкого дворянства и бюргерства было распространено нежелание видеть во главе империи славянина (хотя второе имя короля – Отакар – было явно немецкого происхождения, от немецкого Отто, Оттон).

Но власть Пржемысловичей удержал племянник погибшего короля Оттон (Отто) Бранденбургский, выступивший против императора Рудольфа и победивший его. Однако обе стороны были обессилены, что вынудило их согласиться на компромисс. Оттон был признан на пять лет правителем Чехии, а Рудольф на этот же срок – правителем Моравии.

В Чехии, однако, усилилось противостояние между поддерживавшими нового правителя городами и шляхтой. Дело в том, что Оттон злоупотреблял полученной властью и со своими наемниками использовал Чехию в собственных интересах. Опасаясь оппозиции чешского панства, Оттон в 1279 г. заключил в замок королеву-мать и наследника трона – малолетнего Вацлава. Но чешская шляхта во главе с пражским епископом Тобиашем решила защищать права законного наследника трона. Даже Рудольфу в 1280 г. пришлось вмешаться, чтобы остановить гражданскую войну, восстановить порядок и несколько удовлетворить недовольных чехов. А 1282 г. земское управление при поддержке большинства шляхты взяло в свои руки власть в стране. Вацлава удалось освободить, а Рудольф Габсбург был вынужден возвратить в состав Чешского королевства Моравию.

После пяти лет смуты наступила стабилизация. Очень усилилась шляхта, ставшая вместе с королем носителем государственной власти. Вацлав II (1283 – 1305) вернулся из заточения двенадцатилетним. Королева-мать вышла замуж за Завишу из Фалькенштейна, который стал энергично восстанавливать опустошенную страну. Спустя 2 года королева скончалась. Четырнадцатилетний Вацлав II был обручен с дочерью Рудольфа Габсбурга и под его влиянием приказал посадить Завишу в темницу, ибо опасался, что тот сам намеревается стать королем. И вскоре Завишу осудили на смертную казнь. В ответ восстали его родственники – Витковцы. После подавления восстания уже девятнадцатилетний Вацлав решил больше ни с кем не делить власть.

Надо заметить, что в Европе о Вацлаве сложилось весьма отрицательное мнение. В популярной «Божественной комедии», написанной Данте, современником описываемых событий, есть несколько нелестных для Вацлава II стихов. Действительно, молодой король, физически слабый, болезненный, предпочитавший тихую жизнь, в рыцарский век выглядел не на месте, но он оказался умным и умелым государем, может, как раз потому, что состояние здоровья не позволяло ему пускаться в типичные рыцарские приключения и приучило к осмотрительности. Некоторые признаки указывают, что прочную базу для законодательства он искал не в обычном, а в римском праве, изучение которого тогда возобновилось в Италии. Его попыткам кодификации на этой основе чешского права воспрепятствовала знать, опасавшаяся сокращения своих прав.

Не посягая на политическое влияние панства, он стремился, однако, вернуть короне королевское имущество. Оставив высших дворян на главных земских должностях, Вацлав одновременно создал королевский совет из финансистов, правоведов, экономистов, клириков, специалистов по внешней политике и культуре. Он учредил государственную монополию на добычу серебра, увеличив доходы своей казны. В 1300 г. был издан правовой кодекс, регулировавший отношения между владельцами рудников и королевскими финансовыми учреждениями. Это «Кутногорское право» получило затем дальнейшее распространение. Тогда же Вацлав II провел денежную реформу. 60 пражских грошей стали составлять «копу», использовавшуюся во всей средневековой Европе. Король давал привилегии вновь возникающим городам, одаривал землями монастыри. Опираясь на них, королевская власть в Чехии усилилась.

В международной политике Вацлав II также проявил мудрость. Он отклонил представившуюся ему в 1291 г. возможность быть избранным императором и, вразрез с отцовской политикой, следовать которой наставлял его Завиша, отказался от идеи завоеваний на юге, сконцентрировав усилия на севере и северо-востоке. Добившись прочной опоры в Мейсене (Восточная Германия), где еще жили славяне-сорбы (лужичане), он сосредоточился на Польше. При поддержке сильной прочешской партии польских князей он в 1291 г. занял Краков. А после смерти в 1300 г. одного из наиболее влиятельных польских князей – Пшемыслава II, владевшего древней столицей Гнезно и Великопольшей, чешский король вступил в Гнезно и был коронован там как польский король. Чтобы усилить свои позиции, Вацлав II женился на дочери Пшемыслава Риксе. С этого времени он с гордостью называл себя Божьей милостью королем Чехии и Польши (Dei gratia Bohemiae et Poloniae Rex).

В Польше короткое правление Вацлава оценивается неоднозначно, ибо, в соответствии со своим положением, он был вынужден признать Польшу вассальным владением Германской империи. С другой стороны, империя в это время переживала упадок и чешский король реально был независим. К тому же, как хороший администратор, Вацлав содействовал установлению порядка в Польше, что в дальнейшем способствовало ее консолидации и превращению в королевство. Есть даже точка зрения, что если бы уния Чехии и Польши продолжалась дольше, в этой части Европы могло бы произойти нечто подобное тому, что случилось во Франции, где северяне и южане слились в единый народ с одним литературным языком, хотя их наречия отличались друг от друга сильнее, чем польский и чешский языки в XIV в.¹²⁰

Проявил активность Вацлав II и в соседней Венгрии, где в 1301 г. умер последний представитель местной династии Арпадов. Венгерские сторонники Пржемысловичей способствовали коронации сына Вацлава II, тоже Вацлава, королем венгерским. Такое усиление Пржемысловичей встревожило папскую курию. Папа Бонифаций VIII провозгласил претензии Пржемысловичей на Польский и венгерский трон недействительными. Римский король Альбрехт Габсбург в 1304 г. пошел войной на Чехию. Но чешское войско нанесло ему поражение, заставив Альбрехта удовлетвориться мелкими уступками со стороны Вацлава II.

В 1305 г. Вацлав II умер, а его семнадцатилетний сын Вацлав III, правивший всего один год (1305 – 1306), был убит при так и не выясненных обстоятельствах, после чего мужская линия Пржемысловской династии прекратилась.

Политическая ситуация в Чехии первой трети XIV в. После смерти Вацлава III началась борьба за чешский трон, длившаяся три года. Однако положение в стране был уже не таким, как в 1278 г., после смерти Пржемысла II Отакара, когда территорию Чехии разделили между собой Оттон Бранденбургский и Рудольф Габсбург. Теперь чешская шляхта крепко держала власть в своих руках и могла выбирать, кого пригласить на престол своей страны.

Первоначально, в 1306 г. королем был провозглашен Генрих Хорутанский (Kаринтийский). Против этого решения выступил римский король Альбрехт, вступивший с войском в Чехию, чтобы посадить на престол своего сына Рудольфа. Генрих бежал, Рудольфа избрали, но на условиях признания всех привилегий чешского государства и шляхты. Однако он внезапно умирает. Церковь и часть шляхты договорились об избрании на престол Иоганна (Иоанна) Люксембургского, сына императора Генриха VII. И хотя после смерти Рудольфа на чешский престол вернулся было Генрих Хорутанский, но молодой Люксембург осадил Прагу и в ноябре 1310 г. взял ее. Генрих вновь бежал, а Иоанн Люксембург для закрепления своего положения женился на Елизавете (Элишке) Богемской, дочери Вацлава II.

Так в Чехии воцарилась династия Люксембургов. Новый король – в Чехии его чаще называли Ян – подписал, при этом, условия, значительно ограничивавшие королевскую власть. С новым королем в Чехию прибыло большое число иностранцев, желавших обогатиться. Их действия, как и стремление молодого короля расширить рамки своей власти, вызвали к жизни сильную местную оппозицию. В результате король удалил от себя иностранных советников. Но среди чешской шляхты тоже не было единства. Часть ее, во главе с паном Генрихом (Йиндржихом) из Липы, имела влияние на короля, другая же во главе с Зайцем из Вальдэка опиралась на поддержку королевы. После нескольких столкновений в 1318 г. был заключен мир. Не имевший серьезной поддержки в Чехии молодой король был вынужден передать все значительные государственные должности в руки высшей шляхты, чем открыл путь дальнейшему усилению сословий в ущерб собственной власти. Однако среди шляхты нашлись и недовольные, обойденные при дележе государственных должностей и других привилегий. Они объединились вокруг королевы Элишки. Немецкая партия внушила Яну, что супруга готовится лишить его трона. В результате начались новые военные действия. В 1319 г. Ян разгромил сторонников королевы и подавил выступление восставшего против него патрициата, но в 1320 г. покинул страну, продолжая, впрочем, активно черпать из нее денежные средства.

Король Ян Люксембург был монархом колоритным, но политиком неважным. В самом начале правления в Чехии у него умер отец, умудренный политическим опытом император Генрих VII. Самостоятельно же импульсивный до безрассудности Ян не сумел разобраться в интригах чешской знати и, передав управление всё тому же Йинрджиху из Липы и другим панам, предпочитая подолгу находиться в своем родном Люксембурге и при французском дворе. Ян так и не воспринял Чехию как свой новый дом и наезжал туда, лишь чтобы добыть денег для своих зарубежных приключений. Ведь он был известен среди рыцарей одним из отъявленных кутил. По замечанию известного автора исторических романов, Л.Фейхтвангера, как похотливый кот, Иоанн часто крался ночами переодетый по улицам, заводил интрижки с горожанками, дрался с оскорбленными мужьями и соперниками. Он легко встревал в любую европейскую вражду, имел больше врагов, чем земель, жил чаще при французском дворе и за счет французской казны. Он – чудо живости, силы, отваги, веселости, но и глупости: «был столь же глуп, сколь и обаятелен», как заметил другой писатель – М.Дрюон. К Чехии Ян сумел присоединить Силезию, отобрав ее у поляков и способствовав немецкой колонизации этой земли. Но, прежде всего, он был странствующим рыцарем, для которого рыцарский идеал – это все. Его попытки сделать Прагу центром рыцарства и устроить там «круглый стол короля Артура» сорвала неудача «международного» турнира в 1319 г. В итоге все свои симпатии Ян отдал Франции, где рыцарский дух ценился выше¹²¹. В 1322 г. его сестра Мария стала супругой французского короля Карла IV (младшего сына знаменитого Филиппа Красивого) и, соответственно, королевой Франции. Своего сына, Вацлава, Ян, опасаясь за его судьбу в Праге из-за интриг знати, также вывез в Париж, где воспитывал при дворе Карла IV и вскоре женил на сводной сестре Филиппа Валуа, будущего короля Франции Филиппа VI, Бланке. В Париже Вацлав получил имя Карл, под которым он вошел в историю.

Умер Ян Люксембургский нелепо, но как истинный рыцарь. Будучи слепым, принял участие в битве англичан с французами при Креси в 1346 г., естественно, на стороне последних и погиб, придавленный раненой лошадью. Злые языки потом говорили, что первыми же взмахами меча слепой Ян нанес удары по своим оруженосцам, к коням которых была привязана его лошадь.

Результатом же пренебрежения Яном королевскими обязанностями были уменьшение власти короля и рост влияния знати на управление. Постоянное выкачивание денег из королевских имений и других доходных статей, непомерные налоги финансово разрушали страну. Лучше всего это иллюстрирует описание состояния дел, сделанное сыном Яна Карлом в 1333 г., когда он стал маркграфом Моравии: «Мы нашли королевство в столь убогом состоянии, что не обнаружили ни одного королевского замка, который бы не был заложен со всеми своими поместьями, и нам негде было останавливаться, кроме как в домах бюргеров, как обычным горожанам».

Чехия при Карле Люксембургском (1346 – 1378). Правление этого короля отмечено значительными достижениями в экономике, политической роли и, особенно, культуре страны. Но одновременно были заложены и основы будущих потрясений, проявившихся в первой половине ХV в.

Из-за вражды между родителями Карл, родившийся в 1316 г. в Чехии, провел детские годы в обществе молчаливых стражников. В 1323 г. отец, как отмечалось, отвез его в Париж. Здесь началось его воспитание и образование – подготовка к государственному управлению. С 1325 по 1328 г. Карл воспитывался при дворе французского короля, посещал факультет свободных искусств Парижского университета, где сосредоточились лучшие силы специалистов схоластической теологии и философии при относительной независимости от церкви. К управлению государством его готовили королевские советники. Интеллектуальная сторона воспитания преобладала над рыцарской военной выучкой. Но все же Карл, будучи 16-летним юношей, участвовал в битве за крепость Сан-Феличе в Италии (1332), а в рядах французской рыцарской конницы – в битве при Креси 1346 г., где погиб его отец. В общем, Карл уже с юности приобретал политический и военный опыт.

В 1331 г. Ян Люксембургский поручил Карлу управление своей итальянской синьорией, которая была создана из девяти различных владений благодаря игре на противоречиях между папой и императором. И уже здесь Карл проявил себя способным правителем. В 1333 г. он прибыл в Чехию, а с января 1334 г. стал выполнять функции маркграфа Моравского. В отличие от отца именно Чехию он считал своей родиной и в совершенстве овладел чешским, родным языком матери.

Королевская власть в Чехии была в этот момент слаба, но и внутри шляхты существовали острые противоречия, она продолжала бороться за власть, разделившись на враждующие лагеря. Карл решил опереться на ту часть шляхты, которую феодальная олигархия оттеснила на задний план – в основном на церковных феодалов. Он раздавал земли монастырям, епископам и капитулам, предоставлял им различные привилегии, как, впрочем, и наиболее значительным городам Чехии и Моравии – Праге, Кутной Горе, Коуржиму, Йиглаве и др. Поскольку король Ян в Чехии бывал редко, Карл фактически стал правителем Чешского королевства. Он проявлял инициативу в урегулировании территориальных и иных споров с соседями – Польским и Венгерским королевствами, подавлял выступления мятежных феодалов и т.д. В 1341 г. на сейме чешской шляхты Ян Люксембургский огласил решение: после его смерти королем чешским должен стать его сын Карл. Сам он к этому времени был уже слеп и практически не мог заниматься делами.

Став королем, Карл начал укреплять свою власть Он возвратил Короне захваченные земли, создавая себе экономический плацдарм для наступления на шляхетскую олигархию. Те представители шляхты, которые хотели защитить свое имущество от посягательств иностранных правителей, опираясь на авторитет своего государя, поддерживали Карла. Действуя весьма дипломатично, Карл привлекал на свою сторону и некоторых бывших врагов династии Люксембургов. Но главную социальную опору он, как отмечалось, видел в церковных феодалах. Он освобождал от налогов пришедшие в упадок монастыри, выбирал советников из числа наиболее образованных и одаренных сановников высшего духовенства, таким путем комплектуя и свою канцелярию. Городам Карл, правда, не всегда последовательно, покровительствовал в развитии их ремесел и торговли, способствовал укреплению торговых связей Чехии с соседними странами. Он стремился к тому, чтобы через Чехию проходили торговые пути между Западной и Восточной Европой, а также севером и югом континента. Но в то же время Карл не допускал развития городов как политической силы. В конфликтах между патрициатом и ремесленниками он становился на сторону тех, кого было выгодно поддержать, чтобы сохранить равновесие.

Союз Карла с церковью был наиболее стабилен. В 1342 г. папой под именем Климента VI стал бывший воспитатель Карла Пьер де Розьер. Карл выхлопотал у него буллу об образовании в Чехии самостоятельного архиепископства. Таким образом, чешская церковь, подчинявшаяся с 973 г. немецким архиепископам, с 1344 г. стала самостоятельной. Той же буллой Пражскому архиепископству было подчинено епископство Оломоуцкое и учреждено епископство Литомышльское. Все это усилило престиж королевской власти в стране. Пражским архиепископом стал выдающийся политический деятель Арношт из Пардубиц, человек высокообразованный и, что немаловажно, личный друг Карла.

Между тем в Европе достигла кульминации борьба папы и императора. Папа Климент VI, отлучив от церкви императора Людовика Баварского, подготовил его детронизацию и в 1346 г. добился избрания на императорский престол своего воспитанника, чешского короля Карла, которого Климент предполагал сделать орудием своей политики. Карл подписал определенные обязательства, но вскоре начал действовать самостоятельно. Он вступал в союзы со сторонниками Людовика Баварского, улаживал конфликты, давал привилегии городам, на которые был наложен папский интердикт, чем и укрепил свое положение в империи. Климент был, разумеется, возмущен. Поэтому коронация Карла императором (он получил имя Карла IV) состоялась только после смерти папы, в 1355 г. Таким образом, хотя противники нередко называли Карла «поповским королем», правил он вполне самостоятельно, всячески укрепляя свою власть, что соответствовало и интересам Чехии, королем которой он оставался. В результате страна приобрела в империи новый, более высокий статус, а ее население – новые возможности. Особенно это относилось к горожанам, и, прежде всего – к купечеству, получившему гарантированный доступ во все земли Германской империи.

В укреплении власти своей власти Карл IV руководствовался опытом французских королей, с которым он хорошо познакомился, живя в Париже. Искренне веря в свое «божественное предназначение», Карл в практической политике стоял над религией, моралью, законами, считая, что судьей ему является только Бог. В этом сказался и его опыт пребывания в Италии, считавшейся в то время родиной самых ловких дипломатов и изощренных интриг. В отличие от отца, Карл не был склонен к военным авантюрам, предпочитая им хитрость и умение обращать на свою сторону противников деньгами и почетными пожалованиями. Отец даже упрекал его в забвении рыцарского духа. В целом, Карл был личностью средневековой, но в его политической практике встречаются элементы, характерные для правителей более позднего времени. Он был ярким представителем переходной эпохи, когда в недрах феодализма зарождались черты нового, буржуазного общественного уклада, когда пересматривались прежние нравственные ценности.

Священная Римская (Германская) империя, которой Карл управлял с 1346 г., представляла собой совокупность разнородных территорий. Об абсолютной власти императору думать не приходилось, он стремился лишь к признанию своего высшего авторитета. Карл повел политику соглашения с различными политическими силами, стараясь добиться их сосуществования в рамках империи. Основой своего политического авторитета он считал собственные наследственные земли. Карл решил превратить Чехию в центр империи и направил свое политическое искусство к достижению этой цели. Осенью 1355 г. он выработал проект правовых основ для империи. Эта кодификация основных имперских государственных норм была принята в 1356 г., а с 1400 г. стала называться «Золотая булла Карла IV от 1356 г.». Этот законник действовал вплоть до конца существования Священной Римской империи германской нации, т.е. до 1806 г. Булла ставила Чешское королевство в особое привилегированное положение. Подтверждалась свобода избрания чешского короля чешским сеймом в случае прекращения династии; император не мог сам назначать чешского короля и передавать Чехию в лен, ему предоставлялось право лишь утверждать избранного короля. Чешский король был курфюрстом, то есть имел право участвовать в выборах императора, сохранял право чеканить золотую и серебряную монету. Подданные королевства могли быть судимы только чешским судом. Чешский король мог приобретать земли и замки в империи в отличие от курфюрстов, которые, если избирались императорами, не могли приобретать в Чехии никакого имущества. Булла игнорировала претензии папы на верховную власть в империи, он лишь извещался об избрании римского короля.

Понимая, что императорская власть зависела главным образом от прочности и процветания родовых владении императора, Карл IV основные свои силы тратил на укрепление могущества и процветания Чешского королевства. Еще при жизни своего отца, будучи маркграфом Моравии, а затем наместником Чехии, Карл помог реорганизовать экономику и укрепил финансы королевства, истощенные Яном Люксембургским.

Определив положение Чехии в империи, Карл продолжал политику создания мощного плацдарма династии Люксембургов на чешских землях. Еще в 1348 г. он подтвердил чешским королям «права, лены, свободы», привилегии относительно «городов, замков и милостей» – всего 14 грамот. Было сформулировано понятие «земли Чешской короны»; каждая земля имела свой сейм. Землями Чешской короны были Чехия, Моравия, силезские княжества, Верхняя и Нижняя Лужицы. Позднее к ним было присоединено маркграфство Бранденбургское (Бранибор). Карл IV включил в состав своего государства и наследственную территорию своего отца – графство Люксембург. Сейм каждой земли мог высказывать свое мнение о политике и личности короля, решал внутренние вопросы, но прав на самостоятельную внешнюю политику не имел. В ходе исторического развития некоторые земли отпали, но Чехия, Моравия и Силезия сохранялись в составе земель Чешской короны на многие столетия. Усиливая центральную власть, Карл IV использовал определенные противоречия внутри шляхты, не давая никому особенно выдвинуться. Моравию Карл IV отдал в наследственное управление своему брату Яну Йиндржиху (Иоганну Генриху), но власть маркграфа была ограниченной.

Ведя столь активную деятельность, Карл проявил интерес и к превращению своего домена в культурный центр. С самого начала правления Карл уделял особое внимание расширению и украшению своей столицы – Праги, которая являлась и столицей империи. В те времена редкие города Центральной Европы могли сравниться с Парижем или городами Ломбардии пышностью своей архитектуры. Карл был очарован великолепием Парижа, Лукки и Болоньи, которыми имел возможность любоваться в юности, и желал поднять Прагу на их уровень. Рядом со старым в 1348 г. он основал Новый Город и в процессе его возведения использовал богатый опыт градостроительства, накопленный в средневековой Европе. Новый каменный мост связал оба города, украшением которых стали новые церкви и замок в Градчанах. По другую сторону Нового Города, на Вышеградском холме. Карл возвел еще один королевский замок. Чтобы снизить безработицу и облегчить тяготы, вызванные чередой неурожайных лет, Карл отдал распоряжение начать строительство стены вокруг Градчан и прилегающих к ним кварталов (Мала Страна). Она до сих пор зовется Стеной Голода.

С той же целью поднятия престижа его столицы, а также для подготовки грамотных чиновников для своей растущей администрации, он основал в 1348 г. Пражский университет – первый в Центральной Европе.

Карл предполагал также создать и ввести в действие общечешский законник, известный в истории как «Маестас Каролина» (хотя это название он получил лишь в 1617 г., при первом издании). Этот свод правовых обычаев и норм был сформулирован в 109 пунктах, отражая экономические и правовые основы государственной власти короля, его стремление к централизации власти и направленность против панской олигархии. Однако крупная шляхта в 1355 г. на генеральном сейме провалила принятие законника. Ей было выгодно право неписаное. В проекте законника попытка централизации власти зашла слишком далеко, исторические условия для ее осуществления еще не созрели. Карл IV не устанавливал абсолютизм, а лишь ограждал свою власть и ограничивал центробежные тенденции шляхетской олигархии.

Стремясь превратить Чехию в центр империи. Карл также проводил политику всестороннего экономического развития страны. В этих целях велась дипломатическая деятельность, обеспечивалось судоходство и движение по наземным путям, охрана товаров на них, была создана речная флотилия. В Чехии развивается земледелие, скотоводство, хмелеводство (для пивоварения), разведение рыбы, интенсивно вывозилось за границу зерно, росла добыча полезных ископаемых, особенно серебра. Из Бургундии в Чехию ввозили виноградную лозу, из Лотарингии – сливовые деревья. Внимание уделялось и лесам, имевшим товарное значение. Впрочем, о расцвете экономики все же говорить нет оснований, речь идет лишь об экономическом оживлении.

Но уже в последние два десятилетия правления Карла IV в экономической сфере Чехии наблюдается застой. Чешские земли остались на периферии европейской экономической жизни. Попытка Карла включить Чехию в систему главных европейских торговых путей оказалась безуспешной. Правда, по росту потребления Чехия приблизилась к западноевропейским странам, но по производству продукции она от них отставала. Вывоз серебра усиливал импорт товаров, но тормозил производственную активность городов. Превосходство торговли над производством стало постоянным. Ремесло не могло конкурировать с изделиями передовых регионов Европы. Благодаря вывозу серебра это отставание не влияло непосредственно на развитие потребления, но деформировало экономику чешских земель. Односторонность торговых связей с немецкими землями привела к преобладанию в Чехии немецких и других иностранных купцов. Происходила постепенная девальвация чешского гроша. В довершение ко всему эпидемии привели к нарушению равновесия между городом и деревней, к всеобщей девальвации денег.

Перед смертью Карл постарался обеспечить будущее своих наследников. Детей у него было около 20 (точнее и сам не знал), ибо только официально он женился четыре раза. Он сделал все возможное, чтобы обеспечить своему сыну Сигизмунду хотя бы корону Венгрии, если не польский престол в придачу. Старшему же сыну – Вацлаву – он постарался обеспечить наследование не только чешского, но и германского престола. Вацлав уже в 1363 г. на съезде чешской знати был признан королем Чехии. Однако в Германии Карл столкнулся с серьезными затруднениями. Более ста лет ни один наследник германского трона не получал признания при жизни правящего короля. Карл сам способствовал формированию гипертрофированного самомнения курфюрстов, которые теперь, естественно, негодовали при любом ограничении их избирательных прав. Кроме того, папство до сих пор не отказалось от претензий контролировать выборы посредством своей санкции, хотя эти претензии были ловко обойдены вниманием самим Карлом в его Золотой булле.

Чехия в конце ХIV – первой трети ХV в. Гуситское движение. После смерти Карла IV власть над Чехией, Силезией, Верхними и Нижними Лужицами, а также над чешскими ленами в Саксонии и Верхнем Пфальце перешла к его старшему сыну, семнадцатилетнему Вацлаву IV (1378 – 1419). Второй сын, Сигизмунд (Зигмунд), получил Бранденбург с титулом маркграфа, а третий, Иоганн (Ян), стал герцогом Герлицким. Моравия отошла к племянникам Карла IV.

Вацлав был хорошо образован и унаследовал от Карла IV многие хорошие качества. Но ему не хватало твердости характера. Ведь его юность была чрезвычайно легкой, о нем заботился отец. В первые годы своего правления Вацлав IV, окруженный опытными советниками, следовал отцовской политике. Однако пристрастие к охоте и развлечениям, в том числе и к обильным возлияниям, привело к пренебрежению королевскими обязанностями. В западноевропейских источниках его часто называли «Венцель Пьяница». При этом он демонстрировал симпатии к горожанам и низшей шляхте, назначая людей низкого происхождения на высшие придворные должности. Это вызывало недовольство высшей знати – панов, при Карле IV занимавших высшие земские и придворные должности. Карл умел не только с ними не ссориться, но привлекать к сотрудничеству с короной.

И еще в одном отношении Вацлав IV отказался от отцовских традиций. Добрые отношения между церковью и короной вскоре оказались нарушены столкновениями между Вацлавом и архиепископом Яном из Йенштейна. Новый архиепископ, суровый аскет, не всегда следовал примеру своих предшественников, Арношта из Пардубиц и Яна Очко. Он был преисполнен решимости защищать права и привилегии церкви, как он их понимал, и в этой непреклонности был поддержан своим окружением. С другой стороны, масло в огонь подливали новые советники Вацлава, и распря между королем и архиепископом продолжалась, прерываемая лишь краткими периодами примирения. Напряжение достигло максимума в 1393 г., когда Вацлав намеревался основать новое епископство на базе собственности, принадлежавшей Кладрубицкому монастырю. Архиепископ, однако, воспротивился этому и после смерти настоятеля назначил его преемника, не посоветовавшись с королем, разрушив, таким образом, весь план. За этим последовало заключение советников архиепископа под стражу. Один из них под пытками умер. Его тело было сброшено с Карлова моста во Влтаву. Но архиепископа, вопреки ожиданиям, не поддержал папа, который нуждался в помощи короля. Разочарованный, Ян из Йенштейна ушел со своего поста и последние годы жизни провел в Риме. В итоге королю удалось отстоять свое верховенство, но, как увидим, ненадолго.

В целом же положение короля нельзя было назвать прочным. В создавшейся сложной экономической и политической ситуации Вацлав IV не смог удержать свои обширные владения. В политической обстановке Европы решающим моментом был раскол папства. Стремясь продолжить политику отца, Вацлав IV открыто встал на сторону римского папы Урбана VI (1378 – 1389) против авиньонского папы Климента VII (1378 – 1394). В 1383 г. в Прагу прибыло посольство французского короля, попытавшееся перетянуть Вацлава IV на сторону Климента. Это возымело действие. Вацлав IV отказался короноваться в Риме и поручил своему куму, стоявшему на стороне Франции, контроль над Италией. Все это подорвало позиции Вацлава IV в Европе.

Нерешительность Вацлава IV, а также его ориентация на низшую шляхту вызывали возмущение панов. Возникла шляхетская оппозиция, поддержанная моравским маркграфом Йоштом и венгерским королем, братом Вацлава, Сигизмундом. В 1394 г. панский союз даже захватил короля в плен и заточил в Пражском Граде. Тогда младший брат Вацлава герцог Герлицкий Иоганн (Ян) вторгся в Чехию и осадил Прагу, а когда паны увезли плененного Вацлава в Южную Чехию, а потом и в Австрию, младший Люксембург стал опустошать владения крупнейших панов, враждовавших с королем. Паны пошли на переговоры, но в 1396 г. Ян внезапно умер, а Вацлав был вынужден пойти на крупные уступки шляхте, весьма ограничившие королевскую власть. Решающее место в королевском совете было предоставлено Пражскому архиепископу, епископам Оломоуцкому и Литомышльскому. Ослабление королевской власти продолжалось. В 1401 г. Вацлав IV передал власть в Чехии совету четырех. Упал авторитет Вацлава и в империи. В 1400 г. духовные курфюрсты в союзе с пфальцграфом Рупрехтом лишили Baцлава IV императорского трона и выбрали императором самого Рупрехта, который захватил большинство чешских ленов в Верхнем Пфальце, между тем как чешское панство продолжало борьбу против Вацлава внутри страны. Поощряемые из Германии чешские паны возобновили гражданскую войну, в которой низшее дворянство, однако, поддержало короля. В 1403 г. был достигнут очередной компромисс. Но Вацлав терял авторитет и прочность своего положения. Политической стабильности времен Карла IV не было, чему способствовало и изменение религиозной политики. Карл добивался лояльности церкви огромными пожалованиями. Но богатства развратили духовенство, что вызывало недовольство прихожан. Вацлав же был настроен менее благочестиво, чем его отец и не одарял церковь новыми вкладами.

Все это происходило на фоне вышеуказанного ухудшения экономической ситуации. Помимо общеевропейских проблем, вызванных последствиями страшной эпидемии чумы – «Черной смерти», пронесшейся по всему континенту в середине ХIV в. и резко сократившей население, сказывалось влияние Столетней войны между Англией и Францией. Все это уменьшало покупательную способность населения и вело к сокращению торговли, что больно ударило не только по чешским городам и крестьянам, но и по шляхте, также активно участвовавшей во внешней торговле зерном, хмелем и рыбой. Феодалы, естественно, пытались решать свои финансовые проблемы за счет усиления нажима на крестьян, чье положение ухудшалось не только из-за отмеченного сужения рынка, но также из-за наступившего земельного голода – увеличивающемуся сельскому населению не хватало земли. Все это обострило как отношения между сословиями, так и между различными группировками шляхты и горожан.

Указанные проблемы обострялись в условиях возникновения нового для европейцев явления – формирования национального самосознания. В Чехии для этого существовали весьма драматичные обстоятельства. Небольшое славянское государство, созданное Пржемысловичами, оказалось наполовину окруженным германскими землями и постоянно, вспомним, было объектом интересов своих немецких соседей, что сделало Чехию вассалом империи. Это, как отмечалось, отнюдь не мешало чешским королям проводить активную и самостоятельную политику, но способствовало немецкой колонизации менее населенных чешских земель. Особенно этот процесс усилился после прекращения собственно чешской династии и воцарения в Праге Люксембургов, при которых, вследствие хозяйственного оживления, стали бурно расти города. Поскольку социально-экономическое развитие чешского общества, о чем подробнее пойдет речь в третьем разделе, отличалось от западноевропейского меньшей дифференциацией крестьянства, медленнее росли и города. Заинтересованные в их развитии короли стали поощрять приезд в чешские города немцев, предоставляя им существенные льготы. Для германских бюргеров Чехия, как составная часть империи, с королем из немцев не была «заграницей» и они активно стали селиться в чешских городах. Обладая соответствующими ресурсами и пользуясь поддержкой властей, немцы быстро заняли в городах ведущее положение, составив патрицианскую верхушку.

При Карле IV, в условиях хозяйственного оживления, немецкое засилье в городах не воспринималось драматично. Но ухудшение хозяйственного положения к концу ХIV в., дополненное изменением ситуации при Вацлаве IV – оттеснение Чехии на периферию общеимперской политики, обострило внимание чехов к роли немцев в их стране.

В этих условиях возникли и трения в среде духовенства. Обласканное первыми Люксембургами, оно занимало в стране достаточно высокое положение, обладая, к тому же, обширными земельными владениями и даже рядом городов, что превратило чешскую церковь в очень богатую организацию. Но, хотя Карл и добился создания Пражского архиепископства, немцы сохранили и здесь свою ведущую роль, неохотно допуская на значительные и денежные должности чехов. Однако общий рост культуры способствовал увеличению численности и чешского духовенства, получавшего образование в лучших европейских университетах. Центром именно чешской культуры стал и Пражский университет. В нем, а также среди чешского духовенства постепенно зрели идеи о необходимости повысить роль чехов в своей стране. В церковной среде эти идеи дополнялись и распространившимися в католическом клире противоречиями между широкими слоями духовенства и высшими иерархами, распоряжавшимися огромными богатствами церкви. В Чехии, как отмечалось, высший клир оказался немецким, что еще более обострило противоречия, придав им национальный оттенок. Все это стало основой возникшего в последней трети ХIV в. движения, названного впоследствии от имени его наиболее активного лидера – гуситским.

Все вышеназванное вызвало в чешском обществе недовольство существующими порядками и их критику. Протест, естественно, облекался в религиозную форму. Существующее положение сравнивалось с «божественными установлениями». Обнаруженные несоответствия служили оправданием недовольства. К тому же церковь была могущественна, но не являлась образцом нравственности. Начавшийся с авиньонского пленения пап в 1308 г. церковный раскол продолжался. В адрес духовенства стала высказываться все более смелая критика. Она была связана и с падением нравственности клира.

В Чехии первым таким критиком был Конрад Вальдгаузер (ум. в 1369 г.), немец, представитель ордена августинцев. В 60-е годы он выступил в одном из пражских храмов с разоблачением лицемерия нищенствующих орденов – францисканцев и доминиканцев. Сущности католической церкви он не затрагивал, желая только ее исправления в духе нравов первых веков христианства. Последующие критики пошли дальше. Ян Милич из Кромержижа (1320 – 1374), чех, проповедовавший – в отличие от Вальдгаузера – на чешском языке, считал, что всеобщая порча нравов в обществе есть признак приближения конца света. Выходец из простой семьи, самоучка, начавший с писаря, Ян Милич попал в канцелярию Карла IV! За успешную службу он получил бенефиций, а затем стал пражским архидиаконом. Но, увидев глубину разложения клира, отказался от сана и стал проповедником. Он первым в Чехии потребовал свободы проповеди слова Божьего. В 1367 г. был вызван в Рим и арестован инквизицией, но выпущен с помощью покровителей и вернулся в Прагу. Наряду с критикой церкви выдвинул и программу преобразований. Создал общину «Иерусалим» – прообраз созданной позднее в Праге Вифлеемской часовни – трибуны для критики официальной церкви. Среди его деяний – и забота о падших женщинах. Милич также затронул тему о причинах и истинных виновниках развращения церкви и выработал собственную программу исправления общества. Но он истово, до экзальтации верил в близкое неминуемое пришествие Христа из-за всеобщего повреждения нравов, а потому был обвинен в ереси и умер в Авиньоне, куда отправился отстаивать свои представления. Значение деятельности Милича состоит в том, что он не только вскрывал и критиковал церковную распущенность, лицемерие, ханжество, обжорство. Причины упадка церкви он увидел в возможности получения легких доходов. Но это, считал он, не вина, а беда духовенства, ибо является результатом происков Антихриста (что и оправдало его от обвинения в ереси). Его пример был подхвачен Матвеем из Янова (1350 – 1394), магистром, получившим образование в Парижском университете, выступавшим против испорченного христианства и некоторых обрядов католичества. Он написал «Правила Старого и Нового Заветов» – сочинение, в котором доказывалась необходимость церковной реформы. Так в Чехии, в условиях экономического кризиса и политической неустойчивости зрела реформационная мысль.

Деятельность реформаторов находила многочисленных и рьяных последователей. Особенно живой отклик она имела среди бюргеров и низших городских слоев. Движение росло, особенно после того, как богатый торговец Кржиж основал в Праге уже упоминавшуюся Вифлеемскую часовню для ведения реформационных проповедей на чешском языке. Призыв к реформе стал основой мощного движения, пронизывавшего всю общественную и религиозную жизнь столицы, когда, сменив Стефана из Колина, проповедником в новом храме был назначен его ученик, молодой священник Ян Гус, представитель младшего поколения реформаторов.

Ян Гус родился около 1369 г. в местечке Гусинец на юге Чехии в крестьянской семье, По его признанию, он хотел стать священником, чтобы жить более обеспеченной жизнью. Учился в Пражском университете. В 1393 г. стал бакалавром свободных искусств, а в 1396 г. получил степень магистра. С 1398 г. читал лекции на факультете свободных искусств, в 1400 г. принял священство. В 1401 г. стал деканом философского факультета, возможно (хотя это и не точные данные), в 1402 г., в соответствии с обычаями того времени, в течение полугода исполнял обязанности ректора университета. Одновременно начал деятельность проповедника в церкви св. Михаила в Старом городе и имел такой успех, что в 1402 г. был назначен проповедником в новой Вифлеемской часовне. Возможно, в это же время в нем произошел внутренний сдвиг. Как он неоднократно признавал, понимание Священного Писания открыло ему глаза, и он стал чрезвычайно серьезно относиться к своим обязанностям священника, посвящая все силы спасению душ.

Верующих привлекало не только ораторское искусство его проповедей, но и примерная священническая жизнь. Ян Гус был целиком предан своему призванию, довольствовался скромным жалованием проповедника, целомудрен, озабочен только духовным ростом своих слушателей и искоренением злоупотреблений, марающих непорочные одежды церкви. Не только бюргеры и простой народ прислушивались к его страстным обличениям упадка нравов в обществе и, особенно, среди священства. Церковные власти также, казалось, благосклонно относились к его деятельности. Новый архиепископ, Збынек из Газенбурга, назначенный в 1403 г., одобрил его реформистское рвение и настоял, чтобы он, устно или письменно, осудил перед церковными властями все злоупотребления в управлении церковью, о которых ему станет известно. Дважды, в 1405 и 1407 гг., Гус приглашался архиепископом проповедовать о реформах церкви на съездах духовенства. Король Вацлав IV также, кажется, одобрял его деятельность реформатора, возможно, под влиянием королевы Софьи, оказавшейся в числе почитательниц Гуса.

Гус решительно критиковал церковь, разоблачал темные стороны ее жизни, жадность и алчность, противоречия в поведении клира установлениям Библии и церковных авторитетов, эксплуатацию подданных. Причины всех пороков католической церкви Ян Гус видел в ее богатстве. Богатство рождает жадность, жадность – все другие пороки. Лишив церковь ее богатств, можно добиться исчезновения и ее пороков. Он говорил: "Псы дерутся за кость, возьми – перестанут". Поэтому Гус требовал секуляризации церковных земель.

Выступал он и против произвола богачей, говорил, что несколько пражских ростовщиков и банкиров разоряют все население города. Поскольку духовенство в массе своей было немецким, патрициат тоже, выступления Гуса против поведения клира сразу же приняли антинемецкий, национальный характер. Гус горячо приветствовал Грюнвальдскую битву, принесшую победу славянским народам над Тевтонским орденом. Но, выступая против немецкого засилья, шовинистом Гус не был. Известна его фраза: "Мне хороший немец милее плохого чеха". Вообще, в межнациональных отношениях Гус, как и другие реформаторы, старался не будить низменные чувства. Он, например, нигде не выступал с критикой евреев, которых церковь порицала за отвержение Христа, а горожане не любили как ростовщиков.

Свои проповеди Гус произносил на чешском языке, воздействуя на широкие слои населения. Это, естественно, вызвало недовольство у церковных иерархов. В 1403 г. пражский архиепископ получил жалобу на Гуса от священников, которые требовали назвать его за «еретические» высказывания.

Но Гус так и закончил бы свою карьеру ревностным вождем сторонников модернизации церковной жизни в Чехии, если бы не попал под влияние другого известного реформатора, который в своей критике непорядков в церкви пошел еще дальше. Это был англичанин Джон Виклиф, труды которого стали известны в Чехии около 1398 г. благодаря чешским студентам, учившимся в Оксфорде. Связи между Чехией и Англией были весьма близкими благодаря браку сестры Вацлава IV Анны с английским королем Ричардом II. Очевидно, Иероним Пражский, молодой друг и единомышленник Яна Гуса, завез в Чехию наиболее смелые богословские трактаты Виклифа. Их увлеченно читали и изучали чешские профессора.

Виклиф проповедовал идею коренной реформы церкви: отказ от обрядности и таинств, провозглашал Священное Писание единственным источником христианского вероучения. Он указывал, что духовенство должно не только проповедовать людям Закон Божий, но и жить по его заповедям, подавая пример праведной жизни мирянам, в том числе и не иметь собственности, которая отвлекает духовных лиц от их непосредственных обязанностей. Отобрать эту собственность должен король и это угодно Богу, ибо клир был обязан находиться под юрисдикцией короля и не должен платить взносы римскому папе. Виклиф стал одним из ранних проповедников неограниченной королевской власти, которой должна подчиняться и церковь. Таким образом, оксфордский профессор отвергал господствовавшую в католичестве с ХI в. доктрину о верховенстве духовной власти над светской.

Во всех сочинениях Гуса, написанных как по-латыни, так и на чешском языке, содержатся обширные цитаты из трудов Виклифа, хотя он и был далек от принятия всех его идей, особенно политических. Гуса более привлекал призыв Виклифа к реформе церкви и жизни духовенства, и он воспринимал только идеи, близкие своим, хотя и они, даже в формулировках Гуса, противоречили официальной доктрине церкви.

В это время в Пражском университете шли бесконечные диспуты. Боролись реформаторы и приверженцы старых порядков. За реформацию ратовали чешские магистры, опираясь, в основном, на учение Виклифа. Антивиклифиты, прежде всего немецкие профессора и магистры, в 1408 г. добились осуждения учения Виклифа и запрещения читать его сочинения в Пражском университете. Спорящие партии разделились и по национальному признаку – на чехов и немцев.

Король Вацлав IV, низвергнутый в 1400 г. с императорского трона, поддерживал из политических соображений реформационную партию, а чехи – линию короля. Немцы же стали утверждать, что вся чешская нация впала в ересь. Противоречия вышли зa рамки университета, охватив общество в целом.

Чешские магистры добились от короля реформы университета. В 1409 г. Вацлав IV подписал Кутногорский декрет, по которому немцы лишались всех привилегий в университете. В знак протеста немецкие магистры, бакалавры и студенты (всего от трех до пяти тысяч человек) покинули Прагу, а университет стал центром деятельности сторонников церковой реформы. Но и среди них произошло разделение, сформировалась радикальная группа во главе с Гусом, избранным первым ректором обновившегося университета. Так Пражский университет утратил свой международный характер и перестал быть центром учености всей империи. Конечно, растущее число университетов в Германии все равно привело бы к тому же в близком будущем, но и потеряв международное значение, Пражский университет мог бы поддерживать связи с другими научными центрами. Теперь же, поскольку его профессора одобряли учения, повсюду считавшиеся еретическими, детище Карла IV становилось все более узко национальным и изолированным от остального ученого мира.

К этому времени в основном уже сложилось учение Гуса. Он считал, что существующий порядок должен быть изменен, люди должны возвратиться к той жизни, которую завещал Христос, нормы которой сформулированы в Библии; в обществе не должно быть несправедливости, эксплуатации и безнравственности. Что же касается методов борьбы за новую жизнь, то Гус был, в основном, сторонником мирных средств, но иногда говорил и о возможности насильственного воздействия на упорствующих в грехе. Он приспосабливал свое учение к конкретной обстановке, и понятно, что на его идеи опирались очень разные его последователи.

Пражский архиепископ вскоре признал высказывания Гуса подстрекательскими и подлежащими суду инквизиции. Папа Римский издал буллу, налагавшую на него проклятие. Но Гус продолжал свои проповеди, и его поддерживали широкие слои населения. Идея проведения реформ овладела народом.

Возмущение масс вызывала и продажа индульгенций представителями папы, который собирал средства на ведение войны против неаполитанского короля. Гус объявил, что папа не Бог, а потому не может прощать грехи. Естественно, это привело к отлучению Гуса от церкви в 1411 г., а его заступникам и советникам пригрозили таким же наказанием. Короля стало раздражать обвинение, что в его землях угнездилась ересь. Архиепископ наложил на Прагу интердикт, против чего король вознамерился употребить силу, но новый и еще более острый конфликт не разразился только благодаря неожиданной смерти архиепископа на пути в Венгрию, где он хотел искать защиты у короля Сигизмунда, ставшего уже императором.

После прибытия в Прагу продавцов индульгенций, в мае 1412 г. в городе начались волнения. Для острастки власти казнили трех подмастерьев – участников демонстрации против продажи индульгенций. Это было поспешным актом, лишь подлившим масла в огонь. Начались волнения простого люда, тела несчастных молодых людей были принесены в Вифлеемскую часовню и похоронены Гусом, объявившим их святыми мучениками. В Праге и во всей Чехии нарастали волнения, и король тщетно пытался достичь примирения между друзьями Гуса и партией теологов. Надеясь, что постепенно страсти улягутся, он посоветовал Гусу на время покинуть Прагу. Его оппонентам также было велено удалиться.

Гус уехал в замок Козий Градек в южной Чехии, принадлежавший одному из его сторонников, а позднее – в замок Краковец близ Праги. Там он посвятил себя написанию латинских и чешских трудов, включая главный – De ecclesia (О церкви), а также проповеднической деятельности среди крестьян. Время от времени он появлялся в Праге и проповедовал. В ссылке Гус перевел на чешский язык Библию, подчеркивая, что каждый народ имеет право пользоваться родным языком в богослужении. Тем самым он стал основателем чешского литературного языка, а также ввел диакритические значки вместо буквенных сочетаний в передаче шипящих звуков, что облегчило чтение чешских текстов. Там же Гус написал ряд сочинений, направленных против злоупотреблений в католической церкви. Папу в итоге назвал антихристом, а учение о его непогрешимости – богохульством.

Новый этап в деле Гуса начался, когда в 1414 г. он был вызван на церковный собор в южнонемецком городе Констанце, созванный для преодоления церковного раскола. На этом соборе было решено и покончить с «виклефитской ересью» в Чехии. Император Сигизмунд был готов дать Гусу охранную грамоту для проезда в Констанц и обратно, и последний согласился с этой идеей, полагая, достаточно наивно, что он сможет защитить свое учение на публичных слушаниях в присутствии отцов церкви. Гуса сопровождало несколько доверенных друзей – чешских дворян. Сердечный прием, который он встретил в немецких городах по дороге, особенно в Нюрнберге, внушил Гусу ложное впечатление, что в Констанце также все будет благополучно, и тут он сделал первую ошибку. Вместо того чтобы поехать в Шпейер на встречу с Сигизмундом, он решил отправить туда одного из своих друзей-дворян, чтобы тот получил для него обещанную королем охранную грамоту, а самому ехать прямо в Констанц. Если бы Гус появился там в сопровождении Сигизмунда, это уберегло бы его от многих неприятностей. Прибыв в Констанц, где он встретил теплый прием со стороны простого люда, Гус совершил новую ошибку. Будучи все еще отлученным от церкви, он продолжал служить мессу и проповедовать перед своими друзьями. Все это кончилось арестом Гуса и заточением в доминиканском монастыре. Благодаря заступничеству друзей он лишь получил возможность писать письма и готовить свою защиту.

Когда Сигизмунд накануне Рождества 1414 г. появился в Констанце и узнал о заключении Яна Гуса, он пришел в ярость. Но собор, желая продемонстрировать свое верховенство не только над папой, но и над германским королем, отказался освободить его. Сигизмунд пожертвовал Гусом во имя достижения добрых отношений с отцами собора. Ибо от них зависела цековная поддержка его самого. Положение Гуса ухудшилось, когда папа Иоанн XXIII, бежав из Констанца, отказался от своего намерения отречься. В возникшем противостоянии наказание Гуса должно было продемонстировать твердость и единство духовенства. Гус был передан под надзор епископа констанцского и, закованный в цепи, брошен в холодное подземелье замка Готтлибен, куда был вскоре помещен и захваченный в плен Иоанн XXIII.

Тем временем специальная комиссия рассматривала сочинения Гуса, отмечая сомнительные или ошибочные положения. Прежде всего, были вновь осуждены доктрины Виклифа, затем три слушания были посвящены Гусу. Он не всегда был тактичен в ответах и разочаровался в своих наивных ожиданиях, что ему дадут возможность подробно изложить свои взгляды, и будут доказывать их ошибочность только ссылками на Священное Писание. В выдвинутых против него обвинениях было много путаницы, и он все время протестовал, что обвинения в ошибках несправедливы. На самом деле, уже одного тезиса, что папа или епископ, обретающиеся в смертном грехе, не являются истинными папой и епископом, было достаточно для его противников, чтобы осудить Гуса как выразителя взглядов, гибельных для церкви и общества. Когда же он приложил этот принцип и к светской власти, слышавший его Сигизмунд спокойно ответил: «Ян Гус, всякий есть грешник».

Вместе с тем, есть значительное количество свидетельств того, что многие отцы собора предпочли бы получить лишь публичное отречение Гуса, но не осуждать его. Ему предлагались различные формы отречения, но он отверг даже самую мягкую, заявив, что он не может дать ложное показание, отказываясь от доктрин, которых он не придерживается, или отрицая истины, в которые он верит, и воззвал к Христову суду. В конце концов, после 8 месяцев заключения, Гус был осужден как еретик, и Сигизмунд, отбросив свою охранную грамоту, повелел сжечь его на костре 6 июля 1415 г. Впрочем, Собор по каноническому праву не мог поступить иначе. Такое «пустое» основание, как охранная грамота, инквизицией не признавалась, ибо еретики обычных гражданских прав не имели.

Особенностью гусизма была его социальная направленность: от «божьей правды» к справедливости, которую надо нести людям. До этого в христианстве не ставилась цель объединять религиозно-обличительную проповедь с актуальными экономическими, социальными и политическими потребностями. Отсюда – демократизм проповедей, доступных всем – от шляхты до крестьян, что обеспечивало широкую общенародную популярность и поддержку гуситских идей, содержавших, как отмечалось, и национальный момент. Гус подчеркивал, что «в духовных вопросах надо повиноваться не людям, а Богу» и если духовная власть идет против учения Христа, ей надо сопротивляться. Любой мирянин должен проверять повеления духовной власти Писанием. Так позднее говорил немецкий реформатор Лютер, но от будущей Реформации гусизм отличался отсутствием индивидуального аспекта, личного отношения верующего человека к Христу. Ян Гус был средневековым католическим священником со всеми характерными особенностями того времени. Никогда в его намерения не входило основать новую церковную организацию, он всегда считал себя верным сыном церкви. Он хотел умереть верным католиком, и был чрезвычайно утешен тем, что перед казнью ему был предоставлен исповедник, давший безусловное отпущение грехов.

В следующем, 1416 г., там же был сожжен и последователь Гуса, Иероним Пражский. Этот еще молодой человек, был широко образован: изучал богословие в Гейдельберге. Кельне, Оксфорде. С проповедями он объехал ряд земель, в том числе и восточноевропейских, выступал в Новгороде, Пскове, Вильне. Происходил он из зажиточных бюргеров-пражан, стал бакалавром в 1395-96 гг. (в возрасте всего 17-18 лет), магистром – в 1405 г. В 1409 г. он выступил с концепцией "святой" чешской нации: все, от рыцаря до подмастерья, принадлежат ей, чешский язык – лучший, сами чехи – от древних греков и в этом их преимущества перед немцами. Это был нетипичный для средних веков, принципиально новый взгляд на нацию как общность людей всех сословий. Эти идеи потом широко использовались в чешском национальном движении. То есть, Иероним, будучи радикальнее Гуса, стол предтечей чешского национализма. Кстати, в отличие от учителя, на соборе Иероним все-таки отрекся. Но когда фанатичное большинство потребовало от него дополнительных доказательств раскаяния, Иероним отрекся уже от своего отречения, и был отправлен на костер.

Весть о гибели Гуса дошла до Чехии и вызвала большие волнения. Дворянство послало Констанцскому собору протест против расправы над Гусом, Пражский университет не признал справедливости решений собора, народ стал отказываться от уплат десятины и ренты в пользу церкви. Начались нападения на монастыри и на представителей церковной иерархии.

Формируются и политические движения с конкретными целями. Зажиточные слои чешского стремились лишить церковь ее имущества и привилегий, а заодно избавиться от немецкого влияния в стране. Крестьяне же и городской плебс выступали за уничтожение всякой эксплуатации. Это привело к разделению гуситов, как стали называть себя участники движения, на два основных лагеря. Феодалы, бюргерство, университетские магистры и широкие круги чешского духовенства образовали умеренный лагерь, провозгласивший своей главной задачей добиться причащения из чаши и для мирян (то есть «под обоими видами») – разумеется, со всеми экономическими и социально-политическими последствиями такой меры. Этот лагерь стал называться партией утраквистов (подобоев, чашников)¹²².

Казнь Яна Гуса стимулировала реформационные устремления общества. Король Вацлав IV отказывался удовлетворить требования о подавлении в стране «еретичества». Население захватывало церковные земли, изгоняло католических священников и заменяло их гуситскими. На рубеже 1418 и 1419 гг. чешские католические паны, патрициат, римская церковь и германский император Сигизмунд объединившись для наступления на гуситов, стали изгонять гуситских священников, добились назначения пражскими коншелами (консулами, членами городского совета) решительных противников гусизма.

В ответ радикальные гуситы начали готовить восстание. 30 июля 1419 г. они собрались с оружием на проповедь священника Яна Желивского и двинулись к ратуше Нового Места, требуя освободить людей, заключенных в темницы за протесты против старых порядков. Коншелы отказались выполнить требование. Тогда толпа взяла ратушу приступом, выбросила из окон представителей власти и добила тех, кто еще был жив. Вацлав IV был не в состоянии подавить выступление и ему пришлось признать смену власти в Новом Месте. Вскоре, 16 августа 1419 г., в результате происшедших потрясений король Вацлав умер.

Для Чехии было большим несчастьем, заметил Ф.Дворник, что в один из наиболее критических моментов ее истории во главе государства оказался столь слабый король. Его советники, избранные из фаворитов и выскочек, еще более ухудшили ситуацию своей некомпетентностью, а переменчивый нрав короля делал твердое управление невозможным. Сомнительно, что Вацлав IV вообще сознавал серьезность ситуации, которая ухудшалась при нем уже так много лет¹²³.

В соответствии с традицией престолонаследия, возникшей при правлении Люксембургов, преемником Вацлава оказывался его брат Сигизмунд – император Священной Римской империи с 1410 г. Но одно его имя из-за соучастия в осуждении Яна Гуса, вызывало у значительной части чешского народа аллергию.

В условиях начавшегося брожения среди радикальных масс распространились хилиастические представления о втором пришествии Христа¹²⁴. Проповедники-гуситы в духе Евангелия от Иоанна начали организовывать паломничества в горы. Уже в июне 1419 г. на юге Чехии собралось более 40 тысяч радикально настроенных гуситов со всех концов страны, среди которых преобладали мелкие ремесленники, городской плебс и крестьяне, а также часть низшего духовенства и некоторые малоимущие рыцари. Поскольку Христос не являлся, было решено взять судьбу в собственные руки. 21 февраля 1420 г. левые гуситы захватили г. Сезимово-Усти и создали там общину как прообраз равноправного общества братьев и сестер. Однако положение города не обеспечивало его успешной обороны. Поэтому собравшиеся выбрали другое место, где стали строить укрепление, получившее название Табор, а сами левые стали назваться таборитами.

В сложившихся условиях умеренные слои гуситов – чашники, не желая обострять и без того напряженные отношения с империей, и, что не менее важно, внутриполитическую ситуацию, решили не ломать традицию и принять Сигизмунда в Праге, но на определенных условиях. В конце августа 1419 г. чашники выработали требования, предлагавшие Сигизмунду Люксембургскому следующие условия признания его чешским королем: 1) гарантия причащения мирян из чаши; 2) свобода закона Божьего (т.е. богослужения в духе учения Гуса); 3) секуляризация церковного имущества; 4) признание установившегося в городах порядка. Эти требования стали известны как программа «четырех пражских статей» и стали программой чашников.

Но радикалы с этой программой не согласились. Толпы крестьян и плебеев пришли в Прагу и были с ликованием встречены городской беднотой. Тогда католики захватили Пражский Град и Малу Страну. Новоместские радикалы 25 октября заняли Вышеград. На улицах Праги начались столкновения. Радикальные гуситы овладели Малой Страной, королеве Софье пришлось бежать из города. Хотя через 10 дней было заключено перемирие, борьба только начиналась.

Эти события положили начало эпохе, получившей название гуситских войн (1419 – 1433). С одной стороны, это была вооруженная борьба между чешскими гуситами и чешскими же католическими панами, а с другой – борьба чехов-гуситов против папства и начавшейся вскоре иностранной интервенции.

К этому времени у таборитов появился талантливый лидер – рыцарь Ян Жижка, ставший по прибытии в Табор одним из гетманов. Он происходил из мелкого дворянства Южной Чехии, прославился тем, что командовал чешским отрядом в Грюнвальдской битве, где потерял один глаз. Затем он занимал пост при дворе королевы, был очень религиозен и стал большим почитателем Яна Гуса. Получив от университета положительный ответ на свой вопрос о разрешении использовать оружие против насилия и преследования, Жижка начал готовить сопротивление Сигизмунду. Сначала он собрал свои небольшие силы в городе Пльзень, но здесь численно преобладали сторонники короля. Тогда он выбрал центром укрепленный им Табор. Вскоре тот был наводнен радикальными гуситами. Сторонники короля хотели подавить этот опасный очаг сопротивления в зародыше и атаковали Жижку в Судомерже. Но 25 марта 1420 г. в битве у Судомержи гуситы победили превосходившего их по силам противника. Здесь Жижка впервые проявил свой военный талант, применив систему вагенбурга – укрепления из повозок, которое можно было использовать и как мобильную крепость, и для защиты воинов на марше. Его новая тактика оказалась сокрушительной для врагов.

В Таборе же возникла коммуна, общество братьев и сестер. Каждый приходивший сюда бросал свои ценности в общую кадку. Главным принципом коммуны был «Божий закон», все противоречившее ему уничтожалось. Во главе военных общин стояли четыре гетмана, большое влияние имели гуситские священники и проповедники. Был избран и собственный епископ. Программа таборитской коммуны предусматривала всеобщее равенство, изгнание порочной церкви и органов феодального управления.

Однако очень скоро утопические представления таборитов столкнулись с реальностью. Приходилось отходить от уравнительных принципов, подчинять интересы индивидов общим обстоятельствам. Такое развитие событий было предопределено реальной обстановкой. Необходимость обеспечения Табора opужием, одеждой, питанием способствовала развитию в нем производства, что изменило и социальную структуру города. Уже с 1420 г. Табор даже наложил повинности на окрестных крестьян и превратился, таким образом, в коллективного феодала. Сказалось и состояние общества. Общность имуществ «рассасывалась»: военная добыча из монастырей и других источников подвергалась дележу, много присваивали командиры. Так несоответствовавшая реальной жизни уравнительность вскоре исчезла.

Начались противоречия между таборитскими проповедниками. Группа, объединявшаяся вокруг Микулаша из Пелгржимова, оценивала ситуацию более трезво, чем радикалы, такие, как священник Мартин (Мартинек) Гуска и его единомышленники, названные пикартами¹²⁵. Против пикартов были и все четыре гетмана из низшего дворянства, стоявшие во главе таборитов. Mapтинек Гуска и его сторонники были объявлены нарушителями порядка и дисциплины. Весной 1421 г. гетман Ян Жижка физически истребил самые радикальные элементы, названные экстремистскими.

Чашники, как отмечалось, были готовы на определенных условиях принять Сигизмунда (Зигмунда) Люксембургского чешским королем. Но тот решил подавить чешских «еретиков» силой и 17 марта 1420 г. начал против них крестовый поход. Гуситы стали готовиться к отпору. 30 июня Сигизмунд с огромным войском подошел к Праге. На помощь ей двинулись табориты. В разыгравшейся 14 июля битве на Витковой Горе император потерпел поражение. Вновь проявился военный талант Яна Жижки.

Но после этого успеха между гуситами возобновились распри. Умеренное крыло – чашники – желало утвердить в Чехии монархию, радикальное было против. Пражане даже объявили таборитское учение еретическим и войско последних оставило Прагу. В июне 1421 г. в г.Часлав собрался сейм, провозгласивший четыре пражские статьи земским законом и официально отклонивший кандидатуру Сигизмунда на чешский престол.

Сигизмунд стал готовить второй Крестовый поход, который и начался 28 августа 1421 г. Перед возобновившейся внешней угрозой гуситы вновь объединились и 10 января 1422 г. нанесли войску крестоносцев очередное жестокое поражение.

И снова после победы начались раздоры между гуситами. 9 марта 1422 г. в Праге был убит Ян Желивский, и с его гибелью закончился период радикализма в движении. Новая его фаза ознаменовалась отделением Жижки от Табора в 1423 г., а также войной между гуситами и внутренними католиками. Возглавлявший гуситов Жижка всегда выходил победителем.

Победы гуситской армии объясняются не только военным талантом Жижки. Объявление всех чехов еретиками означало угрозу их поголовного истребления. Чтобы сохранить себя, чешский народ должен был мобилизовать все свои возможности. В период гуситского движения чехи, почувствовав себя свободными, хозяевами своей судьбы, решительно встали на защиту новых идеалов и выдвинули из своей среды талантливых вождей, в том числе и Жижку, творца новой армии. Гуситская армия состояла из крестьян и городской бедноты и создала принципиально новую организацию. Ее основу составляла пехота, кроме того, имелись конница и артиллерия, и совершенно новым оружием были «боевые возы», обеспечивавшие пехоте возможность успешно бороться с тяжелой конницей противника. Новшеством являлось и взаимодействие родов войск. Жижка учел, что костяк его армии – крестьяне и городская беднота – не имели никакого военного опыта. Обычно их без особого труда изрубали закованные в латы рыцари. Шляхтичей же, равных по выучке крестоносцам, было мало. Не рискуя таким воинством встречаться с крестоносцами в открытом бою, Жижка и применил особую тактику.

Из таборитов он организовал дисциплинированную пехоту, передвигавшуюся на повозках, использовавшихся в бою как передвижные укрепления. Один борт каждой повозки делался закрытым. Перед боем повозки обращались укрепленными бортами наружу и скреплялись цепями. Внутри такой подвижной крепости и размещались воины, вооруженные молотами, луками, а также огнестрельным оружием, в том числе и легкими пушками. Нередко в ожидании приближавшихся крестоносцев поле перед повозками покрывали большими полотнами, в которых путались кони рыцарей. В процессе боя повозки по команде Жижки перемещались, создавая лабиринты, в которых, по словам очевидцев, рыцари запутывались, как в сетях. Внутри такого лагеря, названного немцами вагенбургом, обычно располагался конный резерв из шляхтичей, которые в решительную минуты также нападали на потерявших ориентацию крестоносцев.

Армия гуситов была спаяна крепкой дисциплиной, определявшейся военным уставом, разработанным Жижкой в 1423 г. Огромное значение имел моральный фактор, энтузиазм простых людей, взявшихся за оружие во имя достижения царства Божьего на земле. Глубокая убежденность в справедливости целей борьбы обеспечивала строгую дисциплину. Наряду с «боевыми возами» использовались приспособленные для ведения боя сельскохозяйственные орудия. Все это позволило гуситскому войску побеждать армии противников, организовавших, в общей сложности, пять крестовых походов.

В этих победах сказалось и активное участие чешских рыцарей. Ведь низшая шляхта часто страдала из-за того, что их небольшие имения бывали окружены латифундиями богатых церковных собственников или панов, с продукцией которых они не могли конкурировать, и с готовностью слушала реформаторов, осуждавших церковную собственность, рассчитывая таким образом присоединить часть церковной земли к своим владениям. Это, в частности, объясняет, почему так много умелых воинов из числа рыцарей присоединилось к гуситским армиям.

Следует отметить, что если среди крестоносцев бывали рыцари из разных стран католической Европы, то и в таборитском ополчении были также отмечены немцы, венгры, поляки и даже восточные славяне. Известен и такой факт: после победы гуситов в пятом крестовом походе в одном из районов Франции крестьяне собрали некую сумму денег для помощи таборитам. Это был, пожалуй, единственный в то время известный случай международной солидарности крестьян.

Когда военное преимущество гуситов вполне определилось, страх перед ними нередко приводил к тому, что крестоносцы рассеивались, едва услышав их боевые песни, ржание лошадей и скрип телег. Уже ослепнув, Жижка продолжал руководить военными действиями до самой смерти (от чумы) в 1424 г., ориентируясь на звуки боя и доклады помощников. После смерти полководца табориты стали называть себя «сиротами».

С 1426 г. главным гетманом таборитов стал Прокоп Голый, выходец из патрицианской семьи, получивший университетское образование. С конца 1420 г. он принадлежал к умеренным таборитам. Военные и дипломатические способности позволили ему стать во главе гуситской Чехии.

16 июня 1426 г. саксонский курфюрст начал третий крестовый поход против гуситов. Но и он потерпел поражение. Военные действия были даже перенесены за пределы Чехии. 14 марта 1427 г. в Австрии гуситы разбили войско местных феодалов.

В это время франконский курфюрст Фридрих Гогенцоллерн начал готовить четвертый крестовый поход. Таборитское войско спешно возвратилось в Чехию. Узнав о приближении войск Прокопа, крестоносцы сосредоточились у г. Тахова, но 4 августа 1427 г. разбежались, а гуситы разгромили войска чешского панского союза. Так установилась гегемония таборитской армии во всей Чехии. В 1428 г. табориты совершили успешный поход в Силезию, напали на Верхний Пфальц и с частью сил подошли к Вене. Император Сигизмунд пошел на переговоры, которые состоялись в начале апреля 1429 г., но ни к чему не привели. В конце 1429 г. пять самостоятельных гуситских армий перешли чешские границы и вторглись в Германию. При подходе гуситов к г. Бамбергу его беднота изгнала своих господ и захватила власть. От Нюрнберга гуситы получили огромный выкуп за отказ от штурма. В заграничных походах гуситы придавали огромное значениe пропаганде своих идей – и словом и мечом. Вернувшись из Германии в феврале 1430 г. с большими трофеями, гуситы в 1431 г. совершили походы в Силезию и Лужицы.

Постоянное ведение войны и содержание большого числа людей, для которых война стала ремеслом, требовали пополнения припасов, причем обрести их в опустошенной Чехии не было возможности. В этих условиях походы за границу становились средством удовлетворения насущных потребностей и действенной мерой против экономической блокады, проводимой католическими странами. Поэтому на первом этапе заграничные походы были вынужденной реквизиционной акцией, а по мере разложения Табора принимали и откровенно мародерский характер, хотя гуситы не забывали и о своей революционной программе. Необходимость реквизиций привела к падению популярности гуситских бойцов, а разложение внутри войск ослабляло их военную мощь и вело к изоляции армии от народа.

Католическая Европа не отказывалась от попыток подавить гуситскую Чехию силой. В 1431 г. был организован пятый крестовый поход под руководством кардинала Цезарини. Однако 14 августа огромная армия крестоносцев, не вступив в сражение под г. Домажлицы, вновь бежала с поля боя. Это подтолкнуло папство и императора Сигизмунда к переговорам, которые начались в 1431 г. В начале 1433 г. чешское посольство во главе с Прокопом Голым прибыло на Базельский собор. Переговоры ни к чему не привели. Затем они были перенесены в Прагу. Здесь католическое и гуситское панство договорились о совместном выступлении против таборитского войска, что было закреплено в «Пражских компактатах».

30 мая 1434 г. у деревни Липаны близ Праги произошла битва между таборитскими отрядами и силами панского союза, закончившаяся полным поражением таборитов. Причины заключались не только в предательстве одногo из гетманов. Поражению способствовали также противоречия внутри гуситского лагеря, усталость народа от продолжительных войн, изоляция таборитов в результате постоянных реквизиций, стремление правых гуситов договориться с церковью и Сигизмундом. Но, несмотря на разгром радикального крыла, гуситство продолжало оставаться решающей силой в стране. Умеренные гуситы согласились, при условии значительных уступок со стороны Сигизмунда, признать его чешским королем, а июне 1436 г. достигли соглашения с католической церковью в форме так называемых «Базельских компактатов». Впервые в истории католическая церковь вынуждена была признать право еретиков исповедовать свою веру. Идеологическая гегемония католичества оказалась нарушенной.

Земельные богатства церкви были захвачены шляхтой и городами. Для панов-гуситов секуляризация церковных земель составляла основу их программы. Католические же паны не останавливались перед присвоением имений монастырей под предлогом их «охраны». Представители низшей шляхты присваивали коронные и некоторые церковные земли, из этого слоя общества выросла «погуситская аристократия». Гуситские города захватили церковное имущество не только в самих городах, но и в их окрестностях, превратившись в феодальных сеньоров. Они овладели также имуществом бежавших мещан-католиков. Восстановить прежнее имущественное положение церкви было уже невозможно.

В целом, основы социальной структуры феодального общества нарушены не были, но в сословном устройстве произошли существенные перемены. Пало влияние церковной иерархии, возвысились некоторые непривилегированные группы и низшие слои привилегированного сословия, города получили представительство в сейме и государственных учреждениях, избавились от административного и политического контроля со стороны короля и феодалов, сами стали решать вопрос о выборах совета и рихтаржа. Общественная роль низшей шляхты увеличивалась пропорционально интенсивности военных действий, а сама она стала занимать значительное число мест в органах управления страной, оформилась в политическое сословие и стала представительствовать в сейме. Высшая же шляхта уже не составляла столь единодушную группу, как ранее, перед 1419 г.

Крестьянам и городской бедноте ничего не досталось при дележе трофеев. Но все же в полевых войсках среди командиров мелких подразделений появились и выходцы из крестьянства, что ранее было невозможно. Главным завоеванием крестьянства в гуситском движении явилось избавление от чрезмерных поборов церкви.

В литературе распространено мнение о гуситском движении как самом мощном антифеодальном движении Европы XV в. Среди чешских историков второй половины прошлого века нередким было определение его как «гуситского революционного движения». Это представляется преувеличением. Прежде всего, оно не было единым. Чашники стремились лишь к автономии от империи и папства. Ни о каких социальных преобразованиях в их требованиях речи не было. Табориты, естественно, были куда как радикальнее. Их требования соответствовали чаяниям, выдвигавшимся и в других крестьянских восстаниях тогдашней Европы. И все они были утопичны, невыполнимы. И то, что крестьяне и примкнувший к ним городской плебс в Чехии не были разгромлены в течении недель или месяцев, как это происходило в Англии (восстания Тайлера, Кэда, Кета), Франции (Жакерия), Италии (восстание Дольчино), Венгрии (восстание Дожи), объясняется общенародным единением вокруг идей Гуса, против немецкого засилья, Сигизмунда и Рима. Именно это сплотило большинство чехов, принадлежавших к разным социальным слоям. Национальный аспект усиливался численным ростом и одновременно повышением самосознания чешских бюргеров, ощутивших в себе потребность стать хозяевами своих родных городов, как это происходило и в Западной Европе в ходе коммунальных движений ХII-ХIII вв. (но там борьба между патрициатом, цехами и подмастерьями не драматизировалась этническим противостоянием).

Как только чашники добились принятия их основных требований, единству гуситов пришел конец, а левые были разгромлены. Именно общенациональное единение сделало гуситское движение столь длительным и устойчивым. Но никаких радикальных общественных изменений оно не принесло¹²⁶.

Примерно на 2 столетия было отодвинуто дальнейшее распространение в Чехии немецкой культуры. В городах победил чешский элемент, усилилась роль чешского языка. Крестьяне избавились от десятины и других церковных поборов. Поражение таборитов усилило панов и шляхту. Им достались секуляризованные земли. Шляхта стала участвовать в земских судах. Усиление панов привело, однако, к ослаблению центральной власти и возрождению феодальных неурядиц, в которые охотно вмешивались иностранные государи.

Движение таборитов было подавлено. Лишь укрепленный лагерь в Таборе держался до 1452 г. Остатки таборитов, потерпев поражение в открытом бою, отказались от активной борьбы. В 1457 г. они образовали общину "Чешских братьев", которые проповедовали нравственное самоусовершенствование, отказ сотрудничества с государственной властью.

Изменилось и положение Чехии в Европе. Если при Карле IV страна находилась в центре европейской культуры и политики, то после гуситских войн она замкнулась в себе и превратилась в европейскую провинцию. Торговля затухала из-за ухудшения безопасности на дорогах. Из-за уничтожения многих ценностей пришла в упадок церковная культура. Светское искусство, вследствие осуждения гуситами удовольствий и развлечений, тоже приходило в упадок. Это же относится и к Пражскому университету. Такой была плата за сохранение национальной самобытности.

Политическая борьба в период с 1437 по 1471 г. 23 августа 1436 г. Сигизмунд (Зигмунд) Люксембургский занял, наконец, чешский королевский престол. Несмотря на подписание избирательных капитуляций, он приступил к восстановлению роли католичества и, вообще, реставрации прежних порядков. Он насадил своих ставленников в городские советы, изгнал из Праги главу гуситской церкви Яна из Рокицан.

Но сам Сигизмунд недолго наслаждался чешской короной. В следующем, 1437 г. он умер, и королем был избран его зять, венгерский король Альбрехт Австрийский. Но и он, добившись трона в соперничестве с польским королем (сын которого был избран противниками Альбрехта), умер в 1439 г. Новым законным королем был признан сын Альбрехта – младенец Ладислав Погробек (1439-1457). Но его опекун – император Фридрих III Габсбург держал этого короля вне Чехии.

В 1440 г. был принят документ, по которому власть в стране разделялась между группами шляхты, что осуществлялось посредством «ландфридов»¹²⁷, т.е. политических союзов панов, рыцарей и городов отдельных краев. Их съезды заменяли центральное земское правительство.

В 1444 г. ландфрид чашников признал главой гуситской церкви Яна из Рокицан. В том же году высшим гетманом Восточно-Чешского союза был избран 24-летний Иржи (Йиржи, Юрий) из Подебрад. В 1448 г. Римская курия отказалась признать Яна из Рокицан архиепископом в Чехии. Тогда в ночь со 2 на 3 сентября 1448 г. Иржи из Подебрад неожиданно для католиков захватил столицу и стал правителем всей земли. Попытка сторонников католичества из крупных панов оказать сопротивление была подавлена. В 1452 г. Иржи из Подебрад был официально признан земским губернатором при несовершеннолетнем Ладиславе Погробке. Учрежденный в Чехии совет из 12 лиц во главе с земским губернатором по полномочиям приравнивался к королевской власти.

После признания Иржи из Подебрад правителем страны чашники объединили свои силы, создав предпосылки для сохранения результатов гуситского движения. Объективно политическая линия Иржи имела положительное значение, предполагая усиление центральной власти, способное ограничить самоволие панства и обеспечить безопасность государства. В 1453 г. Ладислав Габсбург (Погробек) был коронован, но регентство Иржи из Подебрад было продлено еще на 6 лет, а в 1457 г. Ладислав внезапно умер. 7 мая 1458 г. королем был избран Иржи Подебрад (1458 – 1471), обещавший оставить панам-католикам захваченные ими коронные и церковные земли.

Вскоре обострились отношения между новым чешским королем и папой Пием II. Последний считал еретиками всех утраквистов. В 1462 г. он ликвидировал Базельские компактаты, и над Чешским королевством нависла угроза новых крестовых походов. В 1466 г новый папа, Павел II, отлучил Иржи от церкви. В Чехии против Иржи образовался так называемый Зеленогорский союз католических панов. Началась война, в которой против Иржи выступил и венгерский король. Война продолжалась до 1470 г. с переменным успехом, а затем обернулась неудачей для венгров, потерпевших поражение.

Иржи Подебрад приложил все усилия, чтобы вывести страну из изоляции, к которой ее привели гуситские войны. Он ясно сознавал, что с упадком имперской идеи и падением авторитета папства в годы «великого раскола» в Европе не было централизованной власти, обладавшей достаточным авторитетом и могуществом, чтобы обеспечить мир среди христианских государей и помочь в решении европейских политических проблем. В связи с этим он предложил создать союз монархов во главе с королем Франции. Главными задачами такого союза были бы лидерство в войнах с турками и сохранение мира в Европе. Этот проект, нечто вроде Лиги наций, был, конечно, преждевременным, но столь же несомненно, что он заслуживает быть упомянутым как интересная попытка в XV в. реализовать ту же идею, которая занимала столь многих государственных мужей в XX в. (в 1964 г. по решению ЮНЕСКО отмечалось 500-летие этого проекта)¹²⁸.

В 1471 г. Иржи из Подебрад умер. Чашники и часть католической партии избрали на чешский престол Владислава II Ягеллона (1471 – 1516), сына польского короля Казимира IV.

Чехия в 1471 – 1526 гг. По началу Моравия, Силезия и Лужицы находились в руках венгерского государя Матьяша Корвина, который готовился к войне и за чешский престол. Но в 1478 г. был заключен Оломоуцкий мир, сохранявший прежнее положение. Владислав, опиравшийся ранее только на сторонников покойного Иржи Подебрада, пошел на компромисс с панством. Королевский совет постепенно ослабил власть государя, противодействуя его союзу с низшей шляхтой и горожанами. Вновь усилилась борьба между католиками и сторонниками гуситской церкви. В 1483 г. вспыхнуло восстание последних. В 1485 г. был заключен Кутногорский мир, обеспечивавший равноправие католической и гуситской (утраквистской) церквей. Это стабилизировало феодальное сословие, в дальнейшем выступавшее единым фронтом, и способствовало тому, что в 1487 г. папа признал, наконец, королевский титул Владислава.

В 1490 г. умер венгерский король Матьяш Корвин, и Владислав был избран также венгерским королем. Возникло новое обширное государство, но прочного объединения не получилось. Владислав перенес свою резиденцию в Венгрию, в Чехии сформировалась сословная монархия. Король делил свою власть с панским, рыцарским и мещанским сословиями. Экономические, религиозные и правовые вопросы решал сейм, собиравшийся ежегодно, а иногда и чаще. Чтобы объявить очередной сбор налогов, король должен был каждый раз обращаться к сейму. Он не имел права сменять высших земских чиновников. В Чехии их главой был «высший подскарбий», в Моравии – земский гетман. Земский суд состоял из 12 представителей панского и восьми – рыцарского сословия. В 1500 г. были приняты Владиславские постановления, юридически закрепившие могущество шляхты и бессилие королевской власти.

Гуситское движение ускорило процесс создания в Чехии такой формы государства, которая носит название сословной монархии, характерной для Европы этого времени. В Чехии она имела некоторые специфические черты.

Под «сословием» понимается социальный слой общества, объединенный определенным правовым положением и организованный в корпорации для защиты этого положения. В XV – XVI вв. сословиями считались привилегированные слои феодального государства, имеющие право на свободную организацию своих членов и участие в законодательной, исполнительной и судебной власти в стране и тем самым – на господство над непривилегированными слоями общества. В XV – начале XVI вв. в Чешском королевстве существовало три сословия: панское, рыцарское и городское; их совокупность составляла сословную общину. Сословное государство представляет собой такую форму управления, при которой сословная община (или несколько общин) существенным образом участвует (участвуют) через свои учреждения в законодательной, исполнительной и судебной власти. Определенную власть имел и король, но дуалистическое правление не было стабильным; в зависимости от обстоятельств больший авторитет приобретала власть то государя, то сословий.

Власть короля в Чехии с 1419 по 1526 г. была крайне ограниченной. Он утратил большую часть принадлежавших ему ранее поместий, замков и другого имущества. Города освободились oт королевской опеки, государь лишился большинства регальных прав¹²⁹. В послегуситское время экономическое и политическое верховенстчво оказалось в руках сословной общины. Король не мог без ее согласия взимать налоги и формировать военные силы, что и являлось наиболее действенным оружием шляхты в борьбе против короля. Главным политическим органом Чехии стал земский сейм представителей трех сословий: высшей шляхты, низшей шляхты и королевских городов. В Моравии к ним еще добавлялись представители высшего духовенства – прелаты.

Высшим юридическим органом был земский суд, а решающим учреждением всей системы – королевский совет, дававший рекомендации королю и контролировавший его действия. Король же стремился заполнить совет своими сторонниками. Его состав часто менялся, и в совете, и в земском суде главную роль играли аристократы, они же удерживали основные позиции в сейме.

Крестьяне и плебейские слои городов не принимали участия в управлении государством. После многолетних войн и некоторого улучшения экономического положения они не проявляли активности и даже слабо откликнулись на крестьянские войны – в Венгрии 1514 г. и в Германии 1524 – 1525 гг. В числе итогов гуситского движения было изменение в организации управления поместьем: крестьяне могли переходить в подданство к другому феодалу, которого считали более справедливым. Произвол феодалов, ставший обычным явлением в догуситский период, ограничивался новыми юридическими нормами. Но усилился и сыск беглых, в том числе и в городах, что ограничивало права последних.

Королевские города в результате гуситского движения усилились экономически, политически и в военном отношении. Городские общины, особенно патрициат, стали феодальными землевладельцами, эксплуататорами подданных и вполне независимыми политически. У них появились собственные вооруженные силы. Городской совет обрел статус высшего органа власти в самом городе и принадлежащих ему поместьях. Существовал разветвленный аппарат чиновников, решение важных вопросов зависело не только от патрициата, но и от ремесленников и их цеховой организации. По сравнению с догуситским периодом внутренняя жизнь городов значительно демократизировалась. Горожане добились участия в земском сейме и в решении всех обсуждаемых вопросов. Города выступали главными конкурентами шляхты, но все же не могли обеспечить своего реального участия в государственном аппарате, высших земских учреждениях и судах наравне с ней.

Низшая шляхта также поправила свое имущественное положение и превратилась в рыцарское сословие. Крупнейшие же панские роды усилились настолько, что каждый из них мог политически соперничать с государем. Состав послегуситской аристократии ограничивался несколькими десятками шляхетских семейств, между которыми, в условиях ослабления королевской власти, усилилась борьба за лидерство.

Специфической особенностью чешского государства XV – начала XVI в. было также двоеверие, опиравшееся на Базельские компактаты, которые, несмотря на отмену их папой в 1462 г., являлись земским законом. Однако они действовали лишь в Чехии и Моравии, где утраквисты составляли большинство населения, а в Силезии и в Лужицах монополию удерживала католическая церковь. Чешские католики получали поддержку из-за рубежа, а также от всех чешских королей, кроме Иржи Подебрада. По существу, конфессиональные споры были борьбой за социально-экономические блага, за власть. Кутногорское соглашение 1485 г. признавало равноправие католичества и утраквизма, но Община Чешских братьев постоянно преследовалась вплоть до XVII в. Но все же религиозная терпимость стала фактом, и основным принципом сословной политики была независимость от церковной идеологии и подчинение церкви светской власти.

Таким образом, для истории чешского государства XV – начала XVI в. характерно ослабление королевской власти, ее ограничение сословиями, определенное равновесие в ее разделении между панским, рыцарским и мещанским сословиями, упадок политического влияния духовенства, стабилизация сословных норм, обусловившая возможность решения внутриполитических конфликтов мирными средствами.

В 1516 г. умер Владислав Ягеллон. В стране наступило как бы безвластие, вылившееся в острую борьбу между шляхтой и мещанством, панством и рыцарством. Под влиянием проникавшей в Чехию Реформации церковь чашников разделилась на старо- и новоутраквистскую. Этот раскол отразился в борьбе сословий за власть. Новый король – Людовик (Лайош) II Ягеллон оказался бессильным примирить воюющие стороны, однако теперь на события повлияли обстоятельства международного характера.

Продолжая находиться в унии с Венгрией, Чехия оказалась вовлеченной в борьбу с турецкой агрессией. В 1526 г. под Могачем (в Венгрии) турки нанесли поражение объединенным чешско-венгерским войскам. Большая часть Венгрии досталась туркам, а Чехия попала под власть австрийских Габсбургов. На этом и завершилось существование чешского государства в средние века.