2

Я.Г.РИЕР

НАРОДЫ

Центральной и юго-восточной европы

Часть 1

СЛАВЯНЕ И ИХ СОСЕДИ

В СРЕДНИЕ ВЕКА

МОГИЛЕВ - 2005

Я.Г.РИЕР. Народы Центральной и Юго-Восточной Европы. Часть 1. Славяне и их соседи в средние века. Могилев – 2005. ___с.

Данное учебное пособие является первой частью запланированной кафедрой всеобщей истории Могилевского государственного университета серии по истории зарубежных славян, осуществляемой в рамках выполнения темы № 51-2001 «История цивилизаций», входящей в список приоритетных исследований 2001-2005 годов в Республике Беларусь.

Предлагаемое учебное пособие является первым по данному курсу в Беларуси. Оно состоит из трех разделов. В первом, посвященном древним славянам, излагаются история славистики, а также проблемы происхождения и ранней истории славян. Второй раздел посвящен политической истории славянских народов и их соседей в Центральной и Юго-Восточной Европе. В третьем разделе выделены вопросы повседневной, хозяйственной, социальной и культурной жизни средневековых западных и южных славян в средние века. Завершает пособие синхронистическая хронологическая таблица и список основной литературы.

Пособие может быть также использоваться учителями истории, а также учащимися специализированных классов и всеми интересующимися европейской историей.

Пособие соответствует «Программе по истории средних веков и начала нового времени» (Могилев. 1997).

К читателю.

Учитывая предназначение пособия, прежде всего, для будущих историков-исследователей, в нем использованы методы проблемного изложения, что предопределило применение научно-справочного аппарата, более привычного в сугубо научной литературе. Автор, стараясь не перегружать текст, выделил основные из существующих нерешенных проблем славянской истории, что особенно актуально в изложении проблем славянского этногенеза. Раздельное рассмотрение политической, социально-экономической истории и культуры обусловлено стремлением не смешивать процессы разной временнóй и территориальной протяженности. Второй раздел позволяет читателям составить четкое представление о событийной истории, усложненной многими подробностями. Такой подход облегчит усвоение специфики и закономерностей политической истории, которые обычно теряются при традиционном изложении. Поэтому в третий раздел выделены явления и процессы, сходные в соседних странах рассматриваемых регионов и развивавшиеся в ином, более плавном ритме, чем бурные политические события. Подобный подход, кроме того, позволяет избегать неизбежных при страноведческом изложении повторов в описании и анализе хозяйственных, социальных и культурных явлений.

В пособие не включены историографические разделы, ибо они изучаются в особых учебных курсах по славянской истории. Темы, относящиеся к отечественной истории, рассмотрены в пособии предельно кратко.

Введение

СЛАВЯНЕ И ИХ СОСЕДИ В РЕГИОНЕ. Предлагаемая книга продолжает серию работ автора о средневековых цивилизациях. Она посвящена анализу сложения и первоначальной истории народов и государств, населявших европейский континент от Эльбы и Среднего Дуная на западе до Западного Буга и Днестра на востоке, и от Балтийского побережья на севере до Нижнего Подунавья на юге. В этих землях сформировались западно- и южнославянские народы, венгры, румыны и албанцы¹. На западе к ним примыкает германский мир, от которого указанные земли четко отделялись не столько географически, сколько этнически и, в значительной степени, политически. Отличия от Восточной Европы, населенной этнически близкими восточными славянами, были, прежде всего, политические и конфессиональные². К югу от Карпат и на северных Балканах с древности проживало восточнороманское (фракийское и иллирийское) население, из которого сложились румынский и албанский народы. На Балканы в процессе раннесредневекового расселения продвинулись и славянские племена. Отделенные с Х в. расселившимися в Среднем Подунавье венграми, они составили массив югославянских народов. На Балканах также располагалась выросшая из античности византийская (греческая) средневековая цивилизация. Хотя географически она находилась в юго-восточном регионе Европы, но имела свою, специфическую историю и в данном издании не рассматривается. Таким образом, речь здесь пойдет о народах и странах, сложившихся в средние века вне античного ареала.

Спецификой очерченного региона было его расположение между основными цивилизациями средневековой Европы: западной, восточноевропейской и византийской³. История народов этих регионов в средние века и была процессом выработки собственных форм жизни в условиях мощных влияний, прежде всего с запада и юга от исторически более развитых соседей. В итоге здесь не сложилось устойчивой цивилизации. Центральноевропейские народы медленно сближались с цивилизацией запада континента⁴. Самостоятельное развитие балканских народов было прервано длительным турецким порабощением.

Поскольку наиболее многочисленным этносом на указанных землях были славяне, значительное внимание будет уделено происхождению, расселению и ранней истории славян как наиболее запутанным и подверженным мифологизации проблемам. Они рассмотрены в первом разделе книги. Так как уже с раннего средневековья история населявших эти регионы народов развивалась в рамках отдельных государств, политическая история излагается традиционно, по странам. Этому посвящен второй раздел книги. В третьем разделе представлены сравнительные характеристики условий повседневной жизни, хозяйства и культуры народов указанных земель.

***

Средневековая эпоха, в которой происходило становление и развитие народов и государств региона, в общеисторической периодизации датируется серединой I – серединой II тыс.н.э. Это было время формированимя и преобладания феодальных порядков.

Под феодализмом автор понимает, прежде всего, наличие монопольного права господствующего сословия на основной источник существования доиндустриальных обществ – на землю. Само это право могло реализовываться в виде верховной собственности правителя, которому подчинялись и трудящиеся слои, и знать, как это сложилось на Востоке, и в виде передачи прав собственности и эксплуатации непосредственных производителей от правителя его окружению – феодалам, как в Западной Европе⁵. На рассматриваемых в данной книге территориях феодальные порядки имели свои особенности, о которых речь пойдет далее.

Период изживания первобытности и становления феодализма в рассматриваемых землях приходится на VIII – ХI вв., и именуется обычно раннесредневековым. Последующие столетия вплоть до ХVI в. относятся к развитому средневековью.

***

Еще в эпоху бронзы (III тыс. до н.э.) в Европу с востока пришли племена, названные историками индоевропейскими, из которых в процессе их расселения выделились основные этнические массивы древности: кельты, иллирийцы, германцы, славяне, балты⁶. В ходе освоения территории первоначально кочевые, пастушеские племена освоили земледелие и перешли к оседлости. Доиндоевропейское население сохранилось лишь на Северо-Востоке континента в виде финно-угорского этнического массива.

Древних жителей лесных пространств Европы греки – первые европейцы, вышедшие из первобытности – назвали варварами. Этим подчеркивался примитивный, догосударственный характер их обществ. Усложнение социальных и общественных порядков варваров началось с начала I тыс. н.э., а становление у них ранних государств и составило суть эпохи, названной ранним средневековьем.

Первыми к государственности пришли северо-западные европейцы – германцы, что было обусловлено комплексом историко-географических причин. Одной из основных была близость к античному миру, охватившему к рубежу новой эры крайний запад континента – Галлию и Британию. Другой причиной следует назвать уровень организации хозяйства: умеренный климат позволял небольшим коллективам – семьям – самостоятельно обеспечивать свое существование. Большинству германских племен, особенно южных, заселявших побережье Северного и Балтийского морей, не требовались совместные усилия для окультуривания хозяйственных угодий. Это, в отличие от других регионов варварской Европы, вело к экономии ресурсов, способствовало росту населения и его активности, в том числе и в стремлении к завоеванию новых земель. Племенная и межплеменная организация, поэтому, охватывала не хозяйственные, а социальные и военные потребности: совместное управление, защиту и расширение территории обитания. Расположенные по соседству земли римских провинций были плодородны, возделаны и с начала новой эры стали объектом германской экспансии. В процессе нараставшей борьбы с Римом у германцев совершенствовалась социальная организация и к середине I тыс. у них появились первые государства – так называемые варварские королевства, из которых постепенно выделилось королевство франков. В течение VIII – IХ вв. его королям удалось подчинить большинство соседних германских государств – была создана империя Карла Великого, в которой сформировались основные параметры западноевропейской средневековой цивилизации. В дальнейшем, несмотря на политический распад империи в середине IХ в., сложившиеся в ней порядки распространились на все западноевропейские страны, сохранившие, несмотря на многочисленные драматичные, порой и трагичные конфликты II тыс., цивилизационное единство, вылившееся во второй половине ХХ в. в новое, теперь уже добровольное объединение – Европейский Союз.

Славянские племена, сложившиеся на обширных пространствах от бассейна Вислы на западе до правых притоков Среднего Днепра на востоке, как и их северо-восточные соседи – балты, оказались в отдалении от греко-римской цивилизации. Природные условия среды их обитания отличались от западноевропейских большей континентальностью, которая выражалась, прежде всего, в меньшем, чем на западе Европы, времени для ведения сельскохозяйственных работ. Это требовало от населения коллективных усилий для обеспечения своего существования и замедляло как демографическое, так хозяйственное и социальное развитие. В результате изживание первобытных порядков и формирование государственности у славян началось позднее, чем у их западных соседей – германцев, во второй половине I тыс. н.э.

***

На ранних этапах своей истории славяне представляли вполне органичное единство. Они были не только доминирующим этническим элементом в Центральной и западной части Восточной Европы, но, хотя и разделенные позднее в географическом и культурном отношениях, имеют много общих черт в истории, национальном характере и языке.

Выйдя за пределы своей первоначальной территории в середине I тыс., славяне стали одной из активных сил создания европейской этнической и политической карты. Результатом славянской миграции стало освоение этим этносом обширных пространств Европы от побережья Балтийского моря на севере и Пелопоннеса на юге, и от бассейна Эльбы на западе до Волги на востоке.

К концу V в. славян насчитывалось около 0,7-1,4 млн, в VII в. – 2,65-4,1 млн., в конце Х в. – 6,5-7,3 млн (данные на VII – Х вв. включают в себя и славянизированное население)⁷.

Начало средневековья было последним периодом общеславянского единства. В последних веках I тысячелетия н.э. славянский мир дифференцируется на несколько этнических групп, из единого праславянского языка выделяются отдельные славянские языки. Начался процесс становления отдельных славянских народностей и государственных образований с самостоятельными культурами⁸.

Но, уделяя основное внимание наиболее многочисленному – славянскому – этносу региона, нельзя игнорировать и их соседей. Это венгры, расселившиеся в Х в. на Среднем Подунавье, а также древние жители Северных Балкан – румыны и албанцы. О них также пойдет речь далее.

ПРОБЛЕМЫ И ОСНОВНЫЕ ИСТОЧНИКИ РАННЕЙ СЛАВЯНСКОЙ ИСТОРИИ⁹. Располагаясь в отдалении от культурных центров древней Европы, славяне довольно поздно были замечены единственными тогдашними историками на континенте –античными писателями. Сведения Плиния Старшего, Тацита (I в. н.э.) и Птолемея (II в.) о венетах (венедах), позднее идентифицированных со славянами, были краткими и позволяют лишь очертить примерную территорию их обитания в Повисленье¹⁰. К тому же, как доказано лишь в недавнем прошлом, венеды – не славянский топоним (этническое самоназвание), а название, данное им соседями, вероятно, по имени какого-то неизвестного племени, жившего в тех местах. В верховьях Вислы и Днестра венедов располагает своеобразный путеводитель III в. – Певтингеровы таблицы¹¹. Примерно там же, но и на Правобережье Днепра локализовал венедов готский епископ, алан по происхождению, Иордан (VI в.) в своей истории готов. Он сообщал о событиях второй половины IV в. Важно, что он использовал недошедшие до позднейших историков материалы и указал, что современные ему славяне и есть венеды. Он же представил и еще одно наименование славян – анты¹². Таковы письменные сведения о древнейших славянах, принадлежавшие иностранцам. Как заметила историк Е.Ч. Скржинская, эти досадно немногословные сообщения занимали даже не страницы, а строки¹³.

Подробнее описывали славян византийцы, в поле зрения которых они попали в V в. Самым ранним из византийских авторов, писавших о славянах, был Приск (ок. 410 – 475), сочинивший «Историю», от которой до нас дошли только фрагменты, засвидетельствовавшие факт проникновения славяноязычного населения на Балканы. Особое значение для изучения древних славян имеет «История войны с готами» Прокопия Кессарийского (ок. 490 – ок. 562). Она содержит сведения о занятой славянами территории, об их вторжении во владения Восточно-Римской империи, общественном строе, быте и религии в VI в. Ценным дополнением к этим известиям служит «Стратегикон» Маврикия, византийского полководца, а с 582 по 602 гг. императора Византии. Продолжателем Прокопия в описании войн был Агафий Миринейский (537 – 582), который в труде «О царствовании Юстиниана» писал о войнах империи, в том числе и со славянами. Важные сведения о славянских племенах на Балканах в VI – VII вв. содержатся в «Истории» Феофилакта Симокатты (80-е гг. VI в. – VII в.). Крупным византийским историком был и император Константин Багрянородный (908 – 959), оставивший два важнейших сочинения – «О фемах» и «О народах» («Об управлении империей»), в которых, помимо прочего, содержатся важные сведения о западных, восточных и, особенно, о южных славянах. Дается краткий исторический и географический очерк истории хорватов и сербов со времени их прихода на Балканский полуостров в VI в. и расселения на территории бывшей римской провинции Далмации. Сведения о славянах содержат также «Церковная история Иоанна Эфесского» (VI в.), «Хронография» Феофана Исповедника (IX в.), «История» Льва Диакона (X в.) и сочинения некоторых других византийских авторов.

Упоминали о славянах и западноевропейские источники: «Хроника» так называемого Фредегара (VII в.), «История лангобардов» Павла Диакона (VIII в.) и др. Из арабских авторов необходимо особо отметить Ибрагима ибн Якуба (X в.)¹⁴.

Письменная традиция у самих славян возникла позднее. Их книжники обратились к собственной истории лишь с ХII – ХIII вв. Тогдашний уровень знаний и неумение отделять достоверное от легенд делают эти и более поздние средневековые сочинения весьма сложными для интерпретаций. Многочисленные разночтения тех сочинений до сего дня вызывают споры среди славистов.

Раннее расселение славян во всех направлениях породило уже в средние века проблему территории их первоначального сложения, проблему прародины. И легендарный Нестор-летописец (ХII в.), и его коллеги из западнославянских областей были озабочены поисками земель, из «которых есть пошли словене¹⁵». Естественно, такая узкая источниковая база создала непреодолимые трудности для позднейших исследователей-славистов. Впрочем, интерес к проблемам древнейшей славянской истории нередко возбуждался поисками этнической идентификации в условиях формирования европейских наций. Поэтому собираемые данные часто некритически перемешивались с легендами для доказательств происхождения славян от наиболее известных личностей или народов героической для всех европейцев античной эпохи. Лишь постепенно изыскания славянских и других европейских ученых приобрели необходимую научность. Так, например, была отвергнута теория сарматского происхождения славян, установлена их принадлежность индоевропейцам. Но прародина и начальные этапы славянской истории оставались полем жарких дискуссий специалистов и фантазий многих любителей.

Значительный вклад в изучение ранней славянской истории внесли лингвисты. Но проблема языкознания – сложность в определении времени возникновения многих первичных явлений, заимствований. Тем не менее, именно по лингвистическим данным из поисков славянской прародины были исключены горы.

Важное значение для пополнения источниковой базы имеют антропологические материалы. Они начали привлекаться во второй половине ХIХ в. и позволили сделать существенные выводы о происхождении и взаимосвязях славян с другими этносами. Но рост объема этих данных лимитирован археологическими изысканиями. К ним уже обращались исследователи с середины ХIХ в., однако основные археологические открытия в области славянского этногенеза приходятся на ХХ в., особенно на его вторую половину.

Попытки привлечь сведения, полученных из различных источников, отдельные слависты начали предпринимать еще в ХIХ в. Но первым это сделал на серьезной научной основе в начале ХХ в. известный чешский ученый-энциклопедист Любор Нидерле (1865 – 1944). В своих многотомных «Славянских древностях» и «Жизни древних славян» он не только проанализировал, но и критически обобщил достижения истории, лингвистики, этнологии, антропологии и археологии. Ему удалось очертить научно обоснованную первоначальную территорию сложения славянства¹⁶.

ХХ столетие резко, в разы увеличило количество источников по этногенезу и ранней истории славян. Прежде всего, это касается археологических материалов, добываемых в ходе исследований поселений и погребений. Погребальные комплексы позволяют изучать не только антропологические характеристики людей далекого прошлого, но также их бытовые и этнографические особенности, идеологические представления, отчасти имущественное и социальное положение, дают довольно точные хронологические параметры. Более многообразную информацию содержат поселения. Их изучение позволяет понять особенности быта, хозяйственной деятельности и социальной организации древних людей. Специальные методы и приемы позволяют археологам устанавливать время существования добываемого ими материала и, отчасти, его этническую принадлежность.

Раскопки древнеславянских поселений и погребений, работы в местностях, связанных с пребыванием славян, ведутся учеными многих европейских стран. Но привлечение новых материалов породило и новые вопросы – как, из каких племен, в силу каких причин и, главное, когда появились славяне? Археологические данные позволили заглянуть в глубь веков. Однако вещественные свидетельства, памятники материальной культуры редко содержат бесспорные указания на их принадлежность тому или иному племени, этносу, что требует анализа косвенных признаков и интерпретаций. Особенно это относится к дописьменной эпохе. Отсюда – поле для многочисленных гипотез и теорий. И в наше время проблема славянского этногенеза остается еще далекой от разрешения.

Но, как верно заметил известный этнолог, «одна из задач науки – это получение наибольшей информации из наименьшего количества фактов, дабы сделать возможным выделение точных закономерностей…»¹⁷. Поэтому ниже мы обратимся к наиболее обоснованным гипотезам и представим современное состояние наших знаний о происхождении славян.

Последующие разделы книги будут посвящены средневековой истории славян и их соседей в регионе. С учетом обширности и доступности литературы по средневековой истории основную задачу данного пособия мы видим в выяснении специфики развития народов региона, причин возникновения особенностей и их влияния на дальнейшее существование.

***

И, завершая данное небольшое введение, хотел бы привести слова известного американского византиниста и слависта чешского происхождения Франтишека Дворника (1893 – 1975). «Я думаю, что каждый специалист согласится со мной в том, что написать историю славянских народов и их соседей в средние века… – задача большая и сложная. Найдутся читатели, которые предпочли бы найти в книге более детальную разработку интересующих их проблем, но необходимо было соблюсти определенные рамки»¹⁸.

РАЗДЕЛ I

ДРЕВНИЕ СЛАВЯНЕ

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИССЛЕДОВАНИЙ

ПО СЛАВЯНСКОЙ ИСТОРИИ

Предварительные замечания. Во введении указаны наиболее ранние сведения о древних славянах, сохранившиеся в античных и византийских источниках. Отмечены и первые попытки средневековых славянских литераторов определить собственные корни и представить раннюю истории славян. Не касаясь общеизвестного – отсутствия в те времена реальных представлений о человечестве и его истории, отметим и политическую ангажированность тех, кто обращался к истории своих народов.

Интерес к истории во все времена определялся не только любопытством и стремлением к поискам истины. Древность всегда вызывала к себе уважение. Из нее произрастали традиции, определявшие жизненные устои и порядки последующих поколений. Достойным уважения и исполнения считалось лишь то, что было овеяно мудростью прошлого. Даже текущие политические решения властители стремились облекать в традиционные одежды и подкреплять авторитетом прошлого. Мир в средневековую эпоху практически везде воспринимался как неизменный, определяемый внеземными силами.

Средневековое европейское общество в целом с уважением относилось к античной эпохе, как героической и достойной подражания. Хотя христианство воспринимало античность двойственно: как время язычников, гонителей христиан, как разгул безнравственности, который ее и погубил (вспомним суждения Августина Блаженного), немногочисленные античные произведения почитались как кладезь мудрости. От них – представления и о величии той эпохи – времени героев, на мифологизированных известиях о поступках которых училась правящая элита – аристократия, а с распространением грамотности в ХII – ХIV вв. – и большинство представителей правящего сословия – дворянства европейских стран.

Отсюда становится понятными стремление и знатных родов, и тех, кто хотел стать таковыми, вести свою родословную от античных фамилий. Сложение государств перенесло эту традицию и на поиск доказательств величия возглавляемых элитами народов в античность, в которой они и стали искать свои истоки. Эти желания улавливали тогдашние книжники, пребывавшие, прежде всего, в стенах монастырей. Для современных исследователей уже давно стало правилом при анализе того или иного летописного свода, хроники, или иного нарративного (повествовательного) документа начинать с выяснения этнических и политических пристрастий автора, а также источников финансирования обители, к которой этот автор относился. С ростом этнического самосознания, перераставшего в ХIV – ХV вв. в национальное чувство, нередким стало бравирование очень часто вымышленной историей своего народа, приписывание ему мифологизированных подвигов древних этносов. Вспомним, хотя бы, утверждение чешского реформатора Иеронима Пражского в начале ХV в., что чехи происходят от древних греков и потому они стоят выше немцев, с засильем которых в тогдашней Чехии боролись он и его учитель – Ян Гус.

Нельзя забывать также, что средневековая Европа – это мир христианства. Основным источником знаний не только о прошлом, но и обо всем, что окружало человека, была Библия. С созданной в ней картины земного мира и начинали обычно историю своих народов практически все средневековые писатели. Общим местом было обращение к преданию о вавилонском столпотворении, после которого и образовались все земные народы, постепенно расселявшиеся по земле.

Все эти соображения надо отнести и к сочинениям средневековых авторов о происхождении славян и их начальной истории.

Средневековые представления о древних славянах. И Нестор-летописец (ХII в.), и Козьма Пражский (ХIII в.), и чешские хронисты ХIV в., и знаменитый польский историк ХV в. Ян Длугош начинали историю славян от послевавилонского расселения из Передней Азии. Дальнейший путь расселения славян большинство авторов проводило через Балканы в Паннонию. Так сложилась популярная в средние века, а у отдельных авторов и ныне Дунайская теория происхождения славян. Аргументы нередко были самыми фантастическими. Например, польский историк ХIII в. Богухвал, одним из первых написавший о прародителе славян Пане и его сыновьях Лехе, Чехе и Русе (соответственно предках поляков, чехов и русских), свои построения подкреплял произвольными словотолкованиями. Название Коринфия выводил из славянского слова корыто, а Германия – из ярмо¹⁹.

Среди немногочисленных западноевропейских авторов, пытавшихся разобраться в истории своих европейских соседей, уже в ХII в. на основе знакомства с античной традицией, возникают представления о сарматском происхождении славян, от скифов, известных в Северном Причерноморье. Впрочем, скифы также выводились из Передней Азии. Сарматской теории придерживались и некоторые славянские авторы ХV в.

Среди польских историков ХV – ХVI вв. распространилось представление о восточноевропейском происхождении славян, на территории современной им Московии. При этом один из них, львовский архиепископ Григорий из Санока, отмечал, что оттуда славяне расселились на Висле и это были венеды античных авторов. Были и попытки идентифицировать древних славян с вандалами, исходя как из близости этнонимов венеды и вандалы, так и одного региона проживания – в Повисленье. Оставались и сторонники дунайской прародины славян.

У южнославянских книжников преобладали воззрения на заселение их земель славянами с севера, из Польши и Чехии, что, кстати, соответствует современным представлениям. Один из авторов, поддерживавший восточноевропейскую теорию, довольно точно указал, что расселение славян на Серные Балканы началось в VII в., а местное население было принуждено принять славянский язык. Но были утверждения о родстве славян с готами или даками.

Древние славяне в сочинениях ХVII – ХVIII вв. Происхождение славянских народов продолжало вызывать широкий интерес. Но еще сохранялись многие примитивные подходы, основанные на случайных толкованиях сходных слов в названиях племен и народов, местностей и даже богов. На этих шатких основаниях создавались гипотезы и теории. Впрочем, такие подходы известны и в наше время²⁰. Часто славян отождествляли с иллирийцами, кельтами, даками, скифами и другими древними этносами.

Оставались весьма популярными дунайская и сарматская прародины. Новые воззрения, такие, как точка зрения чешского историка Яна Христиана Иордана, отделявшего славян от скифов, вандалов, аланов и других, не получили широкого отклика.

Лишь со второй половины ХVIII в. отмечается стремление ряда исследователей решать проблемы славянского этногенеза с привлечением широкого круга достоверных источников. В частности, издаются известия византийских авторов о европейских народах. Эта работа продолжалась и в ХIХ в., когда были изданы и проанализированы известия не только византийцев, но также средневековых западноевропейских и восточных авторов. Отдельными разделами в них выделялись материалы о славянских племенах.

Начало научного подхода к славянскому этногенезу можно связать с исследованиями чешского филолога Й. Добровского (1753 – 1829). Он отверг суждения о родстве славян с иллирийско-фракийскими племенами Балкан и установил, что единственными, кому славяне близки по языку, были литовцы. Этноним словене-славяне он выводил из слово²¹. Он также доказывал, что сложились славяне в верховьях Вислы, Одера и их притоков, а в середине I тыс. н.э. началось их расселение на восток, запад и юг. Впрочем, позднее Добровский отказался от этого взгляда (подтвержденного, однако, в ХХ в.) и стал выводить славян из низовий Волги, откуда они попали в Центральную Европу вместе с гуннами. Но одновременно он высказал подтвердившуюся в дальнейшем догадку о том, что вислянские венеды Тацита были не славянами, а германцами; расселившиеся же там позднее славяне лишь восприняли этот этноним.

Постепенно локализация древних славян в Повисленье стала общепризнанной, но часто совмещалась с размещением их и на Среднем Дунае. К этому склонялся и известный российский литератор и историк начала ХIХ в. Н.М.Карамзин.

Отказ от некритичного отношения к средневековым суждениям о происхождении славян выявил недостаточность традиционных письменных источников. Одним из первых, в начале ХIХ в. обративших внимание на значение археологии и этнографии для славистических исследований стал любитель древностей, белорусский шляхтич Зориан Доленга-Ходаковский (Адам Чарноцкий) (1784 – 1825). Он активно изучал древние восточноевропейские городища, считая всех их славянскими святилищами. Хотя в этом он ошибся, зато обратил внимание на необходимость раскопок на сохранившихся следах обитания древних народов. Впрочем, как заметил русский историк М.П. Погодин, Ходаковский принялся за дело преждевременно, когда потребность в археологии еще не осознавалась²².

Основное внимание продолжало уделяться письменным источникам и изысканиям в области славянского языкознания. В первой половине ХIХ в. огромное значение сыграли исследования чешского ученого П.И. Шафарика, обобщенные в изданных в 1837 г. «Славянских древностях»²³. Он внимательно проанализировал все известные к тому времени исторические, филологические и этнографические материалы о древних славянах и установил, что славяне сформировались на обширных просторах Центральной и Восточной Европы. К славянам он отнес и скифов Северного Причерноморья, описанных Геродотом. Собственно славянскими этнонимами, как он считал, были сербы, славяне и некоторые другие.

Важной вехой в славистике стало и исследование немецкого филолога Ф. Боппа, убедительно доказавшего индоевропейскую принадлежность славянского языка. Он установил, что все основные европейские языки: греческий, кельтский, италийский, германский, литовский и другие, как и славянский, развились из общеиндоевропейского корня в условиях изолированного развития отдельных народностей и ассимиляцией ими местного населения. Данный вывод был поддержан другими учеными и с середины ХIХ в. может считаться научно доказанным. Из него вытекали аргументированные выводы о происхождении славян. С тех пор сравнительное языкознание стало важным направлением в изучении славянского этногенеза.

Дискуссии велись уже по конкретным поискам прародины славян. Поскольку многие факты подтверждали раннее пребывание славян на севере Балкан, у сторонников дунайской прародины (на которую указывал, напомню, еще автор «Повести временных лет») оставалось много сторонников.

Во второй половине ХIХ в. в изучение славянского этногенеза включились и антропологи. Их данные также склоняли к дунайской прародине славян. Историко-этнографические исследования этого времени не внесли ничего принципиально нового, хотя при этом и вводились в научный оборот неизвестные ранее данные. Появлялись и далекие от подлинной науки публикации, авторы которых объявляли славян потомками многих древних народов: от Италии (этруски и другие) до Средней Азии²⁴.

Трудности в изучении проблемы происхождения славян способствовали росту интереса к ней среди археологов. К концу ХIХ в. отмечены первые их попытки привлечь еще незначительные вещественные материалы. Один из них – киевлянин И.А. Хойновский справедливо заметил, что опора на одни лишь письменные сообщения не создает прочного фундамента в изучении их истории. Он определял прародину славян в Прикарпатье, откуда они расселились в разных направлениях. Чешский археолог Й.Л. Пич помещал славянскую прародину в регион между Эльбой на западе и Вислой на востоке. Заметим, что в дальнейшем эти воззрения нашли подтверждение.

ХХ в. в изучении ранней славянской истории начался со значительного вклада чешского ученого Л. Нидерле. Он, как отмечалось выше, сумел обобщить достижения всех причастных к славянскому этногенезу наук и на этой основе предложить свою концепцию. Он исходил из наличия единого балто-славянского языка, выделившегося из праиндоевропейского в начале II тыс. до н.э. и просуществовавшего до I тыс. до н.э., после чего он распался на самостоятельные славянские и балтские языки. О славянской прародине он высказался менее определенно, считая, что данных для ее точной локализации нет. В начале же новой эры славяне расселялись на территории от Повисленья на западе до Среднего Днепра на востоке. Но для установления более четких границ данных, отмечал исследователь, еще недостаточно.

Тогда же появились и серьезные ботанические исследования. Польский ученый Ю. Ростафиньский на основании изучения древнеславянских названий деревьев определил область их формирования в Припятском Полесье. Но эти выводы, поддержанные одними исследователями, оспорили другие, причем тоже на ботанико-лингвистическом материале. Они указывали на неточности в гипотезе польского ботаника. Опираясь на известные к тому времени археологические данные, припятскую прародину славян обосновывал немецкий археолог Г. Коссина. Его взгляды оказали существенное влияние на довольно многочисленных немецких славистов. Близких взглядов придерживался и немецкий филолог М. Фасмер, много сделавший в изучении славянской исторической лингвистики. Но он расширил территорию первоначального славянского расселения и за счет Среднего Поднепровья.

Русский историк и филолог А.Л. Погодин попытался выделить территорию раннего славянского расселения по данным гидронимии и определил ее от Среднего Днепра на востоке до Одера на западе. На севере эта территория ограничивалась Припятью, на юге – Причерноморской степью. В принципе, определение этих земель как древнеславянских подтвердилось многими будущими разысканиями, но в начале ХХ в. выводы Погодина оспаривались другими лингвистами. Сказалось зачаточное состояние этой науки в то время.

Довольно стройную теорию сложения славянства разработал русский филолог А.А. Шахматов. Он доказывал восточноевропейское сложение славянства. На Вислу, считал он, славяне пришли лишь после ухода оттуда германцев во II в. н.э.

В дальнейшем на протяжении ХХ в. все более возрастала роль археологических исследований. Сказывалось и резкое нарастание массива археологических источников, накапливаемых при расширявшихся археологических исследованиях в странах Центральной и Восточной Европы. Если к началу столетия письменные материалы уже в основном были известны и споры велись вокруг их интепретаций, то археологические, а также добываемые в процессе раскопок антропологические, ботанические и зоологические данные только начали накапливаться и постепенно именно они стали основными в изучении славянского этногенеза.

С 20-х гг. наиболее значительные исследования разворачиваются в Польше, земли которой многими, как уже отмечалось, считались местом сложения славян. Сказалось, несомненно, и восстановление независимого польского государства. Создавшиеся условия были использованы, прежде всего, археологами, чьи изыскания требовали существенных финансовых затрат. Следует отметить начало деятельности польского археолога Ю. Костшевского, проследившего становление славян с железного века. Он скептически отнесся к идее существования балто-славянской общности и доказывал, что славянские племена сформировались к конце I тыс. до н.э. – начале I тыс. н.э. на территории от верховьев Вислы на востоке до верховьев Эльбы на западе. Свою концепцию он обосновывал в ряде публикаций, изданных в 30 – 60-е гг.

Воззрения Костшевского дополняли, развивали и уточняли многие другие польские и чешские археологи, а также антропологи и лингвисты. Привлекались и данные палеоботаники. Так сложилась довольно аргументированная теория происхождения славян в междуречье Вислы – Одера и их притоков.

Дискуссии, однако, возникли по вопросу о времени сложения славянства. Наиболее обстоятельные изыскания с использованием данных археологии, антропологии, гидронимии и языкознания произвел польский ученый Т. Лер-Сплавиньский. Он считал, что ассимиляция индоевропейцами, пришедшими на вислоодерские земли в III тыс. до н.э. местных финно-угорских племен привела к образованию балто-славянского этнического массива, из которого постепенно к середине I тыс. до н.э. и выделились славяне. Позднее он удревнил время начала славянского этногенеза почти до середины II тыс. до н.э. Споры велись вокруг вопросов о племенах бронзового века, из которых формировались славяне. Попытки отдельных исследователей (лингвистов) включить в славянскую прародину Припятское Полесье встретила и возражения, ибо его природа не могла способствовать стабильному проживанию там многочисленного населения с развитым хозяйством, способного создать этнически устойчивое образование.

Висло-одерскую теорию поддержали и болгарские лингвисты, предложившие исключить Подунавье и Балканы из первоначальных славянских земель. Но было предложено расширить территорию славянской прародины до Верхнего Днепра с Десной. Причем территория эта не была стабильной, что затрудняет ее четкое определение.

Среди советских исследователей 20 – 30-х гг. господствовали неподтвердившиеся впоследствии общетеоретические построения, и потому серьезного продвижения в изучении славянского этногенеза не было. Археологические же свидетельства о древних славянах на советской территории (в Поднепровье) еще были слабо изучены.

Огромная работа по археологическому изучению древних славян развернулась во второй половине ХХ в. практически во всех странах, территории которых относились к искомой славянской прародине. Эти работы велись в тесной связи с лингвистическими исследованиями и новым, более точным прочтением письменных источников. В принципе, висло-одерская теория оставалась основной. Но много сторонников имело и распространение территории сложения славянства на территорию южного Полесья вплоть до Среднего Днепра.

Основными оставались поиски самых ранних археологических культур, которых можно считать праславянскими, то есть теми, из которых формировались славяне²⁵. Сложности состояли в соотнесении археологических культур дописьменных эпох с конкретными этносами. Ведь археологические материалы не имели соответствующих «этикеток», с определенностью указывавших на принадлежность их предкам те или иных из известных историкам древних племен. Использование антропологических и лингвистических данных не решало проблемы из-за сложностей датировок древних языков и ограниченности костных останков. Проблема осложнялась и подвижностью первобытных племен. Перемещения приводили к перемешиванию носителей разных археологических культур, их симбиозу и возникновению новых сообществ.

Концепцию сложения славянства из балто-славянской общности, существовавшей в III – II тыс. до н.э., предложил польский археолог В. Хенсель. Он пришел к заключению, что славяне выделись из этой общности в условиях взаимодействия с иллирийцами в первой половине I тыс. до н.э. на территории от Висло-Одерского междуречья до Припятского Полесья. На этой же территории помещал славянскую прародину известный советский археолог Б.А. Рыбаков. Он исходил из предположения, что все основные археологические культуры железного века на обозначенной территории могли быть славянскими, в том числе и оставленные так называемыми скифами-пахарями Северного Причерноморья. Этого же принципа придерживался и словацкий археолог Я.Айзнер, определивший славянскую прародину в междуречье Вислы и Среднего Днепра. Среднее Поднепровье называли славянской прародиной и некоторые украинские археологи, а также восточногерманский археолог Й. Херрманн и польский исследователь К. Годловский. В противоположность им российский археолог В.В.Седов отстаивал западную, висло-одерскую теорию сложения славянства.

Петербургские археологи Д.А. Мачинский и М.Б. Щукин сопоставили результаты археологических исследований с новым анализом античных источников, и нашли подтверждение восточноевропейской теории возникновения славян. Эти же воззрения отстаивал и белоруссий археолог Л.Д.Поболь.

Дискуссии среди археологов активизировали изыскания языковедов, некоторые из которых вообще скептически отнеслись к возможности разрешить этногенетические проблемы с помощью археологии. С.Б. Бернштейн пришел к выводу, что славяне сформировались южнее Припяти, между Вислой и Днепром. Этой же точки зрения придерживалась прибалтийская исследовательница М. Гимбутас. Советский лингвист Ф.П. Филин сузил прародину до междуречья Западного Буга и Среднего Днепра. Эти воззрения остаются популярными и среди других лингвистов. Но наличие многих допущений и недоказанных предположений сохраняет почву для споров.

Белорусский языковед В.В. Мартынов доказывал более тесные славяно-германские языковые связи и локализовал древних славян, как и большинство польских археологов, на западе, в Висло-Одерском междуречье. Доказательства этой локализации приводят и некоторые польские лингвисты.

Недавно известный лингвист О.Н. Трубачев вернулся к дунайской теории происхождения славян (в Паннонии), которые затем, лишь под давлением проживавших в Центральной Европе кельтов, переместились в Повисленье. Он же весьма критично отозвался о самом понятии прародина, считая его рабочим термином, лишь обозначавшим территории древнейшего расселения того или иного этноса.

Итак, несмотря на многолетние исследования с привлечением широкого круга источников и применения разнообразных, порой изощренных методов их анализа, в этногенезе славян остается много неясного. И это – не исключительно проблема славистики. Дописьменная история любого народа – область догадок, лишь отчасти приближающаяся к реалиям, которые, понятно, невозможно воспроизвести, но можно представить. Естественно, такие реконструкции будут не только приблизительными, но и субъективными, зависимыми от представлений того или иного исследователя.

Уместен вопрос: А стоит ли затрачивать огромные интеллектуальные и определенные материальные ресурсы на изучение того, что достоверно не может быть познано?

Вспомним, что и окружающий нас материальный мир тоже еще далеко не познан, но мало у кого возникает желание отказаться от его изучения, несмотря на огромные затраты. Можно сослаться и на присущее человеческому сознанию стремление проникнуть в то таинственное, что его окружает. Свойственно это, впрочем, не всем, но именно пытливые умы вывели человечество из первобытных пещер в современную цивилизацию. Хотя сущность людей изменилась мало – они так же, как и десятки тысяч лет назад, склонны решать возникающие проблемы насилием, то есть все еще неспособны, в массе своей, понять себя и друг друга – но материальные условиях жизни существенно улучшились. Яркий пример тому – существенный прирост продолжительности жизни в развитых странах (в 2 раза менее чем за 200 лет).

Есть и другая, более утилитарная, но, представляется, не менее важная причина копаться в наших древностях – противопоставление исторических знаний невежеству. Казалось бы, что плохого в известных фантазиях о прошлом того или иного народа? Ну хочется кому-то выводить своих предков из древних героев. Вспомним сказки нашего детства. Но если в них продолжают верить взрослые дяди и тети, то им ничто не мешает считать себя потомками избранных, а это уже путь к шовинизму и мессианству, к делению народов на избранных и неполноценных, что лежит в основе многих современных политических спекуляций. Вспомним первоначальные мифы о происхождении прародителей разных народов. Знания, хотя бы и ограниченные, позволяют избавляться от ксенофобии, от первобытного страха перед иными, чужаками, увидеть общее в разных народах и понять причины различий. Ведь очень многое в современной жизни предопределено тем, в каких условиях формировались наши предки, какая природа их окружала, какой тип хозяйства был возможен. Отсюда – и степень активности или пассивности в освоении жизненного пространства, и причины перемещений, конфликтов с соседями, всего того, что отложилось в исторической памяти. Представленный выше краткий обзор истории славистики показал развитие представлений о происхождении славян от троянцев и этрусков до понимания сложного пути сложения славянского этноса из конгломерата индоевропейцев.

К настоящему времени достоверно известно о славянах с середины I тыс. н.э. – эпохи Великого переселения народов в Европе. С этого времени нахождение славянских племен, их перемещение хорошо документируется многими источниками и прослеживается непосредственная линия развития вплоть до возникших во второй половине I тыс. государств, большинство из которых имеет преемственность с современностью.

Но более ранние эпохи видятся в тумане. И проблема не только во фрагментарности, отрывочности и неопределенности добываемой информации, нарастающей с продвижением вглубь веков. Ведь и теперь национальная идентификация не является простым делом.

Известно, что даже такой устойчивый показатель, как язык, необязательно свидетельствует о национальной принадлежности: на одном языке могут разговаривать разные народы (англичане, американцы, австралийцы и большинство канадцев; немцы и австрийцы), есть народы, говорящие на разных языках, но сохраняющие единство (бельгийцы, швейцарцы, индийцы). Примеры можно множить. Поэтому изучение языков дописьменных эпох, помимо сложностей с анализом источников, не может напрямую удостоверять этнос носителей этих языков. Отсюда полемика между лингвистами, часть из которых отстаивает восточноевропейское происхождение славян, часть – центральноевропейское или среднедунайское. То же относится к признанию или отрицанию балто-славянской общности. Неоднозначно трактуются вопросы распада индоевропейской языкового единства и выделения диалектов, перераставших в самостоятельные языки. А от этого зависит представление о начале собственно славянской истории, как, кстати, и истории других современных народов. К настоящему времени эпоха формирования славянского языка определяется разными лингвистами в довольно широком хронологическом диапазоне от второй трети I тыс. до н.э. до начала новой эры.

Для определения территории древних славян важна общепризнанная близость славянских и балтских (западнобалтских) языков. Ученые спорят о наличии или отсутствии единого балто-славянского языка, о времени распада этого единства (если оно признается). Но первоначальное (или очень древнее) соседство этих этносов можно считать установленным. К середине или второй половине I тыс. до н.э. относятся славяно-германские языковые контакты, что свидетельствует и об их соседстве. Менее определенны свидетельства о языковых связях славян с древним дунайским населением – кельтами и фракийцами, и их соседями на Балканах – иллирийцами. Отсюда можно предположить некоторую отделенность древних славян от их южных соседей, что отвергает дунайскую прародину славян. Есть отчетливые лингвистические заимствования от скифо-сарматского мира, с которым могли соприкасаться славяне в Среднем Поднепровье. Значит, и там они могли находиться в процессе своего сложения.

Уже в ХIХ в. для локализации территории сложения славянства филологи использовали термины, обозначавшие растительный и животный мир. Полагалось, что для этого подходят слова, аналогичные у всех славянских народов, сохранившиеся, таким образом, от эпохи существования единого праславянского языка. Так возникли локализации в Центральной и Восточной Европе, в отдалении от гор и морей. Но позднее было установлено, что древние природные ландшафты не совпадали с современными, а животные и даже растения также склонны к перемещениям, как и люди, особенно под влиянием климатических колебаний. Топонимика, также привлекаемая в поисках древнеславянской территории, особенно такой ее раздел, как гидронимия (названия рек), достоверна лишь для I тыс. н.э.

Этнические черты, как известно, устойчиво отражаются во внешнем облике людей, что заставляет обращаться к антропологии. Но из-за господства в погребальном обряде традиции трупосожжений, на территориях возможной славянской прародины вплоть до второй половины I тыс. н.э. антропологические материалы об эпохе сложения славянства практически отсутствуют. То же относится к этнографическим и фольклорным источникам, древнейшие пласты которых имеют малую степень достоверности. Такой важный фактор этнической принадлежности, как самоидентификация, при понятном отсутствии для древнейшей эпохи письменных данных, не поддается реконструкции. Иными словами, мы не можем установить, как первобытные люди ассоциировали себя с тем или иным этносом.

Остается изучение таких внешних этнических признаков, как особенности быта, проявляющиеся в одежде и, особенно, в украшениях, в домашней утвари, в устройстве жилищ, в элементах погребального ритуала. Эти признаки достаточно устойчивы, скреплены традицией и могли изменяться лишь при катастрофических обстоятельствах: природных катаклизмах, завоеваниях, ассимиляции. Но и в этих случаях какие-то черты прежней материальной культуры обычно сохранялись. Так, например, материальные особенности культуры полабских славян, подвергшихся немецкому завоеванию в ХI-ХII вв., сохранялись в течение нескольких столетий²⁶.

Материальная культура – предмет изучения археологии. Таким образом, для реконструкции славянского этногенеза, особенно его самых сложных для понимания, ранних этапов, археологические источники становятся ведущими. К тому же эти источники имеют точную территориальную локализацию. За прошедшее столетие накоплено много информации, позволившей разработать схемы датировок находимых вещей и изучаемых объектов. Разработаны и многочисленные типологические классификации, позволяющие выделять серии сходных объектов (построек, погребений) и находимого в них инвентаря. Последнее особенно касается глиняной посуды, которая имеет специфические черты, присущие отдельным группам населения – носителям археологических культур. Считается, что археологические культуры обычно соответствуют этническим группам, хотя могут объединять и представителей разных этносов, говорящих на разных языках, имеющих антропологические отличия, но связанных общностью территории и основных черт материальной культуры.

Особое значение имеют археологические культуры раннего средневековья (середины и третьей четверти I тыс. н.э.), из которых, как отмечалось, вырастали достоверно славянские средневековые народности. Специфические особенности таких культур в домостроительстве, инвентаре, украшениях, заупокойном культе принадлежат, естественно, славянам. Обнаружение этих признаков в культурах предшествующего времени может свидетельствовать о славянской принадлежности последних. В этом суть так называемого ретроспективного метода изучения славянского этногенеза: от более поздних, достоверно славянских материалов – к более ранним. Такой метод в 70-90-е гг. прошлого столетия применил известный российский славист В.В. Седов²⁷. Но его выводы тоже оказались не бесспорными. Ибо из-за миграций и смешения носителей большинства археологических культур так называемые этноопределяющие признаки в более ранних культурах также смешивались и не выглядели столь однозначными, какими они становились позднее²⁸. В этом отразились и сложности становления этносов, действительно возникавших из разных племен. Не случайно современные генетики утверждают, что нет «чистых» народов, все они в своем развитии испытывали различные внешние этнические воздействия, за исключением разве что жителей наиболее отдаленных уголков человеческой ойкумены. Славяне, сложившиеся в центре Европы к таковым, естественно, не относятся. Отсюда и сложности практического воплощения указанного ретроспективного метода поисков наиболее ранних славянских археологических культур.

Но, тем не менее, общую картину древнейшей славянской истории уже можно представить. К ней и обратимся.