9.Переклад хибних друзів перекладача (псевдоінтернаціоналізмів).

При изучении и использовании иностранного языка мы часто склонны переносить наши языковые привычки на чужую языковую систему. Родной язык, прочно укоренившийся в нас, толкает на ложные аналогии. Особенно влияние родного языка ощущается в явлении, которое получило название ложные друзья переводчика, из-за сходства и кажущейся идентичности материала каких-то двух языков по звучанию или по функции, являются основными источниками ошибок, допускаемых в словоупотреблении и переводе.  В действительности, как отмечают многие исследователи этой лексической категории, ложные друзья переводчика способны вводить в заблуждение не только людей, начинающих изучение языка и плохо владеющих им. Также опасно это языковое явление и для лиц, уверенно и практически удовлетворительно пользующихся иностранным языком, и даже иногда для специалистов-филологов (в том числе лексикографов, переводчиков-профессионалов, преподавателей). Так возникают многочисленные семантические кальки и случаи нарушений лексической сочетаемости или стилистического согласования не только в процессах пользования иностранной речью, но и при переводах на родной язык.  При этом нельзя считать, что любые ошибки этого рода свидетельствуют о недостаточном владении чужим языком или о небрежности говорящего.  Как признаётся в современной теоретической лингвистике, владение вторым языком в большинстве случаев не бывает вполне безукоризненным, а равно свободное абсолютно правильное параллельное использование двух языков является лишь теоретически допустимой абстракцией. Отсюда следует, что подавляющее большинство людей, знающих языки, может в различной степени допускать ошибки в словоупотреблении и переводе.  И именно потребности практики перевода обуславливают исследования данного явления.  Особенно это актуально для устного перевода, при котором очень важным навыком профессионального переводчика является навык переключения с одного языка на другой. Одной из закономерностей функционирования этого навыка является то, что навык переключения, отдаёт предпочтение формально-знаковым связям. Имеются в виду прямые связи между эквивалентами двух языков при переводе без идентификации денотата (ситуации). Эта закономерность приводит к парадоксальному выводу, что смысловой анализ, который необходим для избегания ошибок в явлении ложных друзей переводчика, становится фактором, тормозящим функционирование навыка переключения.  В этом заключается одно из противоречий деятельности устного переводчика. Отказ в целом ряде случаев от денотативных связей (смысловой анализ) повышает эффективность функционирования навыка переключения, но игнорирование денотата приводит к таким ошибкам, как буквализмы.  Название ложные друзья переводчика является калькой с французского языка faux amix du traducteur. Оно появилось в 1928 году в работе: Les faux amix on les trahisons du vocabulaire anglais; conseils aux traducteur (Paris) французских учёных М. Кесслера (M. Koessler) и Ж. Дерокиньи (J. Derocquigny). Данный термин, закрепившийся во французской, а отсюда и в русской лингвистической терминологии, имеет то преимущество перед параллельно употребляемыми немецкими и английскими описательными оборотами (irrefuhrende Fremdworter, misleading words of foreign origin), что он может быть отнесён к любым словам соответствующего типа, не сводя их к более частному случаю иностранным словам, выступающим в данной роли. Существуют немецкий и английский варианты кальки: falsche Freunde des Ubersetzers (A. Brunner, 1976) и fаlse frends (M. Perl, R. Winter, 1972). Уместно привести высказывания Р.А. Будагова, обосновывающего утверждение этого названия в русском языке: Хотя словосочетание ложные друзья переводчика и длинно и слишком открыто, чтобы стать термином, оно всё же терминируется за последние годы.  Во-первых, это словосочетание, по-видимому, не имеет равного и более краткого эквивалента.  Во-вторых, сама его открытость привлекательна: она как бы напоминает, какие ловушки ожидают всех, кто имеет дела с разными языками.  Надо заметить, что Кесслер и Дерокиньи под буквальным переводом ложных друзей переводчика имели в виду перевод только по звуковому сходству слов двух языков.  В настоящее время термин буквальный перевод понимается некоторыми исследователями гораздо шире. Если в 1949 году Я.И. Рецкер ещё рассматривал буквализм как перевод по внешнему графическому или фонетическому сходству, то в 1970 году В.Г.Гак уже различает лексический, фразеологический, грамматический и стилистический буквализмы, считая их переводческой ошибкой в результате дословного воспроизведения форм подлинника.  Р.К.Миньяр-Белоручев считает, что ограничивать понятие буквализм неудачным воспроизведением форм подлинника нельзя. Если исходить из признаков, лежащих в основе этого явления, то следует различать:  во-первых, элементарные буквализмы, при которых устанавливаются ложные связи между сходными буквенными и графическими знаками двух языков в результате доминирования семасиологических связей разного или сходного языка (например: magazine магазин вместо журнала);  во-вторых, семантические буквализмы, при которых устанавливаются ложные звуковые связи двух языков в результате перевода по семантическим компонентам слова, словосочетания или по основному значению слова без учёта речевой ситуации (например: to take the chair занять стул, вместо председательствовать; Smirnov speaking говорит Смирнов, вместо Смирнов слушает);  в-третьих, грамматические буквализмы, при которых в двух языках устанавливаются прямые ложные связи между способами исходного языка.  Грамматический буквализм представляет собой довольно распространённое явление в практике обучения иностранному языку, известное как явление интерференции.  Исследование различных видов буквализмов показывает, что речь идёт не о замене более сложных связей простыми, а об отказе от дальнейшего поиска за счёт использования уже имеющихся простых и сложных связей. Так в случае элементарного буквализма поиск решения на перекодирование ограничивается источником денотативной связи. В случае буквального семантического перевода на первый план выступают доминирующие сигнификативные связи. Это же наблюдается и при грамматическом буквализме, если сигнификативными связями называть отношения грамматического значения. 

4.Передача форм і структур, які не мають прямих відповідників в мові перекладу.Сопоставительный анализ переводов обнаруживает, наряду с языковыми единицами ИЯ, имеющими единичные или множественные соответствия в ПЯ, и такие лексические и грамматические единицы, для которых в ПЯ нет прямых соответствий. Единицы ИЯ, которые не имеют регулярных соответствий в языке перевода, называются безэквивалентными.Безэквивалентными грамматическими единицами могут быть как отдельные морфологические формы (герундий) и части речи (артикль), так и синтаксические структуры (абсолютные конструкции). Как и соответствия, безэквивалентные единицы выявляются только по отношению к одному из пары анализируемых языков. Единица ИЯ, безэквивалентная по отношению к данному ПЯ, может иметь регулярные соответствия в других языках.Наличие безэквивалентных единиц не означает, что их значение не может быть передано в переводе или что они переводятся с меньшей точностью, чем единицы, имеющие прямые соответствия. Мы уже видели, что соответствия могут лишь частично совпадать по значению с переводимой единицей и что нередко при переводе используются контекстуальные замены даже при наличии регулярных соответствий. Аналогичным образом, при переводе безэквивалентной единицы переводчик тем или иным способом создает окказиональное соответствие.

20.Передача образності у перекладі: переклад метафор, метонімій тощо. Сохранение образа при переводе — одна из наиболее сложных проблем в переводоведении, так как передача образа ИЯ на ПЯ не ограничивается простым поиском соответствий (эквивалентов). Очень важным при переводе с одного языка на другой является обращение к социокультурным аспектам языка, а также учет особенностей реализации прагматического воздействия на получателя информации, которые имеют большое значение не только для передачи образной коннотации, но и для осмысления закономерностей перевода с одного языка на другой.Поскольку образное осмысление, образная коннотация действительности имеют национально-культурную специфику, прямое воспроизведение образа текста оригинала в тексте перевода чаще всего невозможно. А так как потеря образности при переводе влечет за собой нарушение ассоциативного фона текста, то совершенно естественно возникает проблема воссоздания этого фона средствами переводящего языка, что невозможно без учета прагматического воздействия, без проникновения в системно-структурную архитектонику лингвистического объекта повышенной сложности — образного потенциала коннотативного компонента рече-языковых единиц.При этом следует заметить, что в структуре коннотации неизменно выделяются в том или ином сочетании следующие типы информации: эмоциональная, оценочная, эстетическая, экспрессивная и стилистическая. До сих пор в лингвистике основное внимание уделялось эмоциональному и стилистическому компонентам коннотации, а образность рассматривалась, как правило, в составе стилистических приемов. Для нас же особый интерес представляет образный компонент коннотации, поскольку именно с помощью образов автор стремится передать и выразить чувства говорящего, побудить адресата к действию, подготовить слушателя к получению информации, а также воздействовать на эстетическое чувство.Как отмечала В.И. Телия, необходимость воздействия на адресата при обозначении внеязыковых сущностей может быть осуществлена несколькими способами, но наиболее экономным из них является совмещение в одном слове и номинативной и прагматической функций, а условием коммуникативно-прагматического успеха является апелляция к эмоциональному восприятию сообщения, что обычно достигается за счет образности, создаваемой различного рода фигурами речи, поскольку образ будит эмоциональное переживание мира.В отношении понимания образности в современной лингвистике также нет единого мнения. Одна группа ученых считает, что образность - это тропы и фигуры, и автор их использует для украшения произведения. Другие ученые полагают, что образность — это экспрессивность, отождествляя оба понятия. Образность заключена в каждом слове художественного произведения — считают сторонники «широкого» понимания этой категории. И в этой связи для переводчика существует две возможности передачи смысла и содержания метафоры и метонимии в переводе:   1. использование метафоры для передачи смысла произведения, так как это даст возможность очень точно передать лингвистические особенности оригинального текста, а также читатель сможет познакомиться с категориальной иерархией и концептуальной организацией культуры автора;    2. передача содержания произведения при переводе с помощью метонимии в качестве средства адаптации смысла и содержания произведения к экстралингвистическим реалиям национальной культуры читателя. 

16.Вибір граматичного співвідношення в процесі перекладу. Говоря о выборе той или иной грамматической формы (в частности, того или иного синтаксического построения), мы имеем в виду наличие других грамматических вариантов, из числа которых выбираем данную форму. Так, например, в русском языке грамматическим вариантом (синонимом) определительного придаточного предложения (настоящего и прошедшего времени) является причастный оборот (ср.: «человек, который выполнил эту работу» и «человек, выполнивший эту работу»); вариантом деепричастного оборота выступает обстоятельственное придаточное предложение времени или образа действия (ср.: «Придя домой, он сказал...» и «Когда он пришел домой, он сказал...»); вариантом условного придаточного предложения с союзом может выступать придаточное бессоюзное (ср.: «Если бы он был здоров, он пришел бы» и «Будь он здоров, он пришел бы»), а вариантом условного (союзного либо бессоюзного) придаточного предложения является обстоятельственное сочетание с предлогом (ср.: «Если бы имелись благоприятные условия» и «При благоприятных условиях», «При наличии благоприятных условий»).

Грамматические варианты синонимичны по отношению друг к другу только в целом, т. е. могут заменять друг друга только как цельные синтаксические структуры; отдельные же их элементы, т. е. слова, хотя бы и имеющие одну основу, не являются синонимами. Так, синонимичны придаточное предложение «(человек), который выполнил эту работу» и причастное сочетание «(человек), выполнивший эту работу», но глагол «выполнил» и причастие «выполнивший» не могут быть изолированы от контекста и не могут быть сами по себе поставлены в синонимическую связь. Ср. например: «Человек, выполнивший эту работу, будет вознагражден» = «Человек, который выполнит (а не «выполнил») эту работу, будет вознагражден». В этом — отличие грамматических вариантов или грамматической синонимии как системы соотношений между целыми сочетаниями от синонимии лексической, как системы соотношений между отдельными элементами—словами.

Грамматические варианты, служащие для выражения более или менее однородного содержания, бывают стилистически неравноценны, т. е. далеко не всегда, не в любом контексте могут служить заменой друг другу. Иначе говоря, выбор грамматического варианта из числа возможных зависит и от узкого контекста, которым определяется нужный смысловой оттенок, и от широкого контекста - от всей системы данного речевого стиля.

Основную роль при решении грамматических вопросов перевода играют, с одной стороны, требования передачи содержания в его единстве с элементами формы, смысловая роль которых определяется по связи с содержанием и направляет выбор средств, и с другой — требования ПЯ.

2) Несоответствия в грамматической системе двух языков и вытекающая из них невозможность формально точно передать значение той или иной грамматической формы постоянно компенсируется с помощью других грамматических же средств или же средств словарных.

3) Невозможность в ряде случаев решить вне более широкого контекста вопрос о средствах передачи означает необходимость все время иметь в виду систему языковых средств, а не разрозненные или случайно выделенные элементы, из которых иные, будучи взяты совершенно порознь, оказываются даже и непереводимыми.

Разобранными случаями, конечно, нисколько не исчерпывается огромное разнообразие случаев соотношения между языками. Это лишь наиболее частые и, по-видимому, наиболее яркие примеры расхождений в грамматическом строе двух языков и возможностей нахождения соответствий при переводе. Методы же разрешения переводческих трудностей, возникающих из расхождения грамматического строя двух языков, представляют обобщенный типический интерес.

Понятие контекста — и более широкого и более узкого — всегда предполагает тесную связь с системой стиля речевого или также литературного (индивидуального), к которой принадлежит подлинник и в которой он воссоздается на другом языке. Отсюда необходимость обратиться к жанрово-стилистическим проблемам перевода, связанным, в первую очередь, с различием в типах переводимого материала.

25.Втрати та компенсації при перекладі. Переводческий прием, известный как 'компенсация', вошел в арсенал переводческих средств довольно давно, и некоторые переводчики-практики, не употребляя самого термина, писали именно о нем.

Так, И. И. Введенский, объясняя свой метод, использованный при переводе романа У. Теккерея 'Vanity Fair' (в его переводе - 'Базар житейской суеты'), приводит отрывок из своего перевода, где имеется много латинских вкраплений, и добавляет: 'Всех латинских слов и некоторых эпитетов, прибавленных к отдельным словам, нет в оригинале: но я смею думать, что без этих прибавок было бы невозможно выразить по-русски основную идею Теккерея. Если мистер Бинни в оригинале не произносит здесь латинских фраз, зато он щеголяет ими в других подобных случаях, а это все равно. И если читатель согласится, что здесь выражена идея педантизма, то переводчик вправе надеяться, что цель его достигнута' [1, c.246].

Сам термин 'переводческая компенсация' ввел Я. И. Рецкер, который отнес этот прием к выделяемым им семи разновидностям переводческих трансформаций. Я. И. Рецкер полагал, что этот прием является проявлением логической категории внеположенности.

Впоследствии ведущие переводоведы, в том числе А. В. Федоров, Л. С. Бархударов, А. Д. Швейцер, В. Н. Комиссаров и другие, так или иначе затрагивали проблему переводческой компенсации.

Мы понимаем компенсацию следующим образом (при этом за основу мы берем определение В. Н. Комиссарова) [16,c.56].

Компенсация - это способ перевода, при котором элементы смысла, прагматические значения, а также стилистические нюансы, тождественная передача которых невозможна, а, следовательно, утрачиваемые при переводе, передаются в тексте перевода элементами другого порядка, причем необязательно в том же самом месте текста, что и в оригинале.

Компенсация потерь при переводе - при котором элементы смысла, утраченные при переводе ИЯ в оригинале, передаются в тексте перевода каким либо другим средством, причем не обязательно в том же самом месте текста, что и в оригинале. (может б сделана позже или сноска за текстом, неграмотная речь, диалектизмы… ) Компенсация – это способ перевода, применяемый тогда, когда некоторые смысловые элементы и стилистические особенности невозможно передать достоверно. Чтобы не утратить значение полностью, в тексте перевода используются элементы другого порядка. При этом применяться они могут вовсе не в том самом месте, где они присутствуют в оригинале. Вот наиболее характерный пример использования компенсации при переводе на русский язык с английского:

  “Why don't you write a good thrilling detective story?” she asked. “Me?” exclaimed Mrs Albert Forrester… (S. Maugham, The Creative Impulse) А почему бы вам не написать детективный роман, такой, чтобы дух захватывало? — Чего? — воскликнула миссис Форрестер…

Как мы видим, в оригинале героиня использует в этом эллиптическом предложении некую форму объектного падежа местоимения «me» вместо напрашивающегося «I», что довольно давно прижилось в разговорно-литературном языке, некоторые до сих пор считают этот оборот недопустимым грамматическим искажением. Однако в русском языке таких нюансов в порядке личных местоимений не случается. Поэтому в этом случае переводчица М. Лорие применяет способ компенсации, в процессе которого заменяет литературную форму «что» на просторечно- фамильярную «чего». В результате смысловое содержание отрывка не изменяется, хотя различие элементов – личное местоимение в подлиннике и вопросительное в переводе – довольно значительно.

You could tell he was very ashamed of his parents and all, because they said 'he don't' and 'she don't' and stuff like that... (Дж. Сэлинджер «Над пропастью во ржи») Сразу было видно, что он стесняется своих родителей, потому что они говорили «хочут» и «хочете», и все в таком роде... Рассмотрев пример, можно уяснить, что применение компенсации наиболее оправдано в тех случаях, когда необходимо передать именно прагматичные, внутрилингвистические значения, представляющие в оригинале значительные характерные языковые черты. К таким чертам можно отнести характерные особенности речи, специфическую диалектную окраску, различную игру слов, каламбуры, жаргон и пр. А также в случаях, когда невозможно подобрать точное соответствие какому либо элементу текста. Таким образом, применение приемов компенсации и целостного преобразования является объективным примером того, что эквивалентность перевода достигается на уровне совокупной смысловой целости текста, а не путем перевода отдельных фрагментов текста (например: слов или словосочестаний). Иными словами, есть частности, которые невозможно перевести, но передача смысла этой частности в переводе всего (текста) возможна всегда. Однако, использование в переводе различных лексических трансформаций должно применяться специалистом количественно объективно, с учетом его полной осведомленности в отношении обстановки действия текста.

21.Переклад стилістично-маркованих лексичних одиниць.Основными средствами передачи эмоционально-экспрессивной информации в художественном тексте выступают словообразовательные, лексические, фразеологические и синтаксические средства, важнейшим ресурсом выражения эмоционально-экспрессивной информации является лексика (эмотивы, экспрессивы и слова с культурно-коннотативным компонентом значения).Особую трудность представляет перевод стилистически окрашенной лексики. Как известно, одним из основных средств достижения стилисти-

ческой окраски текста является употребление языковых единиц определённого функционального стиля. Поэтому, при переводе нужно учитывать

как принадлежность слова к одному из функциональных стилей, так и его эмоциональную окраску, экспрессивные возможности. Так, например,

для исторического романа характерно употребление устаревшей, поэтической лексики. Найти эквивалентные единицы в языке перевода

зачастуюсложно, так как такую лексику нельзя заменить соответствующими русскими устаревшими словами. Поэтому, при переводе происходит

«осовременивание» текста оригинала, что существенно обедняет переводной текст, так как данные лексические единицы придают речи героев

оттенок юмора, создают эффект присутствия в эпохе.

15