2.3 Релевантность Чикагской Школы в наши дни.

Одна из основных проблем современной социологии - неудача последовательного завлечения абитуриентов, по сравнению с возможностями, которые присутствуют у антрапологии, политологии и экономики. Другой индикатор проблем социологии - ее замещение как советника правительства. Эту роль практически полностью приняла на себя экономика. [Abbot, Andrew. Of Time and Space: The Contemporary Relevance of the Chicago School] Еще один негативный индикатор - разделение социологов на несогласующиеся группировки. Некоторые социологи признают отличающиеся от их личных взглядов идеи, однако в большинстве ситуаций споры остаются неразрешенными. По мнению Эндрю Эббота, самый гнетущий индикатор - то, что социлогия потеряла не только свою привлекательность, но и сами социологи больше не испытывают такого энтузиазма касательно своей науки. “Мы до сих пор заинтересовываем студентов с помощью книг, таких как “A Place on the Corner” (1978) Элайджи Андерсона и “American Working Man” (1984) Дейвида Хейла. Мы учим студентов на таких книгах, однако определенно не способствуем написанию ими новых шедевров”. Причин может быть несколько, пишет он. “Мы слишком заняты обосновыванием своей научности. Вместо того, чтобы изучать общество, мы изучаем социологию как таковую”. В противовес автор ставит Чикагскую Школу, в которой теоретические изощрения никогда не пользовались достаточной популярностью.

Теория и методы почти не взаимодействую в социологии сейчас. Литература книг теоретиков незначительно детерминирует литературу статей эмпиризма. В конечном счете затруднительно утверждать что их философские предположения и допущения появляются именно всвязи с некоторой статистикой, и еще более странно говорить, что статистика определяется высшими философскими/социологическими трактатами. По мнению Энтони Гидденса, социология имеет тенденцию заключать себя в формулы: эмпирические, теоретические, исторические. [Giddens, A. Sociology]. “Мы больше не пишем о реальном мире, прячась в стилизованных словах, опросов с переменными, исторических экскурсов и теоретических абстракциях... Я, как и большинство моих коллег, считаю, что основная проблема социологии на сегодняшний день - интеллектуальная. Наружные политические угрозы, трудности в привлечении студентов, фрагментация... Фундаментальная слабость - это слабость идей... Я думаю, что Чикагская Школа сейчас рассматривается как ключ к трансформации: Парк, Томас, Берджесс и их студенты имели теоретическую проницательность, которое может помочь выбраться из сложившихся трудностей”. [Abbot, A. Of Time and Space: The Contemporary Relevance of the Chicago School].

2.4 Идеи представителей Чикагской Школы.

Исходя из некоторых источников, можно сделать вывод, что некоторое время было не принято говорить, что Чикагская Школа имела некоторые теоретические идеи впринципе. Школа описывается как набор эмпирических наработок, которые никогда не достигнут теоретических высот Маркса, Вебера и Дюркгейма, и никогда не выберутся из мелиористической социальной линии на создание государства всеобщего благоденствия. Но Чикагская Школа кажется атеоретической, только потому что по нашему мнению, теоретичекой концепцией может быть в общем случае то, что принято называть “парадигмой переменных”. [Ruth Shonle Cavan, “The Chicago School of Sociology,” 1983, p.415] С этой позиции, внутри таких парадигм и интерпретации европейских классиков, быть теоретиком - это делать утверждения и предположения, которые касаются отношений между абстракциями, такими как “гендер”, “капитализм”, “образование”, “бюрократия” и т.п. [Abbot, A. Of Time and Space: The Contemporary Relevance of the Chicago School]. Такие предположения считаются многоми сущностью серьезной социологии. Тогда Чикагская Школа, в которой никогда не верили в такие абстракции как “гендер” или “бюрократия”, - по определению атеоретическая.

Но эти суждения ограничены. Одним предложением, Чикагская Школа учила и считала что нельзся понять социальную жизнь без понимания частных обстоятельств социальных действующих лиц в определенном временном промежутке и в определенном месте. Что социальные факты не имеют никакой ценности, когда они абстрагированны из из социального контекста и социальной географии. “Факт, локализованный и окруженный контекстными фактами, находится в процессе взаимодействия с контекстами прошлого”. [Park, Robert E., Ernest Burgess, Roderick McKenzie. The City, Chicago: University of Chicago press, 1925]. Следствие из этого, переменные не только не существуют в реальности, но и приводят в заблуждение. Смысл перемнной заключается в идеи, что определенное явление/институт, имеет одно следственное значение в независимости от контекста: “образование” имеет социальное влияние на “расположенность”(в любом смысле расположенности) безотносительно к другим качествам индивида, отношениям в прошлом, обстоятельствам, в целом, характеристикам не включающих в себя выражение “в общем случае”.

В Чикагских исследованиях можно найти диаграммы, учитывающие все контекстные положения, “истории случаев” [Abbot, A.]. Трешер создавал карту за картой, помеченные борделями, шизофрениками, общежитиями, местами проживания бизнессменов и т.д., в зависимости от объекта исследования. Берджесс создал концепцию города с локазизованными общинами и типами заселения (рис. 1):