16. Трагические парадоксы, искусственность ситуаций и декоративность стиля сказок о. Уайльда. Эстетизация зла и порока в драме "Саломея". Мастерство диалога в комедии "Идеальный муж"

Отрицание социальной функции искусства, приземленности, правдоподобия, отстаивание права художника на полное самовыражение нашли свое отражение в известных произведениях Уайльда - его сказках. Нельзя не отметить волшебного, поистине завораживающего обаяния этих очень красивых и грустных историй, несомненно, адресованных не детям, но взрослым читателям. Однако с точки зрения театрального искусства в сказках Уайльда важнее другое: в них выкристаллизовался эстетический стиль отточенного парадокса, отличающий немногочисленную драматургию Уайльда, и превращающий его пьесы в уникальное явление, почти не имеющее аналогов в мировой литературе.

Мышление у Уайльда приобретает характер эстетической игры, выливаясь в форму отточенных афоризмов, поражающих парадоксов, оксюморонов. Главную ценность получает не истинность мысли, а острота её выражения, игра слов, преизбыток образности, побочных смыслов, который свойственен его афоризмам. Если в иных случаях парадоксы Уайльда имеют целью показать противоречие между внешней и внутренней стороной изображаемой им лицемерной великосветской среды, то часто их назначение - показать антиномичность нашего рассудка, условность и относительность наших понятий, ненадёжность нашего знания.

Его сказки подчеркнуто литературны и даже манерны. Их стиль и язык подчинены страсти Уайльда к декоративности, к экзотической пышности.

Иронические парадоксы с глубоким подтекстом рассыпаны по всему повествованию, но иногда они составляют и самую основу сюжета. Причем природа этих парадоксов бывает чаще всего трагической. Так было в сказке "Счастливый принц", так было и в сказке "Соловей и роза": Жертва Соловья оказывается напрасной; девушка отвергает алую розу, напоенную кровью его сердца.

Романтическо-утопическое начало отчетливо в сказках, и лишь в этой системе может быть понята нарочитая наивность изображения жизни, искусственность ситуаций, которые становятся элементами поэтики Уайльда.

Декоративность в сказках используется для создания особого эмоционального напряжения, чему способствуют и поэтические приемы: повторы и звукопись, что усиливает лирический элемент; в качестве фона развития действия (последняя функция становится основной в малой прозе) и в целях выражения авторской позиции. В романе соединяются все три функции, но декоративность в нем служит и заменой действия.

Одноактная драма «Саломея» основана на библейском предании об иудейской принцессе Саломее, потребовавшей от царя Ирода преподнести ей на серебряном блюде отрубленную голову Иоанна Крестителя. «Саломея» стилистически декоративна, поэтика усложнена и обнаруживает отчетливое влияние драматургии Метерлинка.

Мотивы, свойственные декадентской литературе, сближение любви и смерти, эстетизация зла и порока характерны для «Саломеи».

В «Саломее» мы находим типичную для декадентской литературы эстетизацию зла. Весь строй драмы, в особенности ее эмоционально напряженный язык, представляет нам образчик того, как декаденты окружали поэтическим ореолом дурные и мучительные страсти. Нельзя сказать, что во всем этом нет никакой психологической правды.

Она написана по-французски, что ещё больше должно подчеркнуть её изысканность и утончённость. Этой легенде автор придал болезненно-эротическую трактовку: Саломея добивается головы Иоканаана, чтобы поцеловать её в губы. Любовь изображается Уайльдом как неестественное, извращённое чувство. Саломея отвергает красивых, здоровых юношей и влюбляется в Иоканаана именно потому, что её пугают его проклятья, его истощённое лицо. Её любовь переплетается с ужасом и ненавистью; говоря Иоканаану о своей любви, Саломея подбирает для него самые отталкивающие сравнения: “Твои волосы — как клубок змей! Твоё лицо бело, как кладбищенская стена при лунном свете! Оно бело, как кожа прокажённого!” Такая эстетизация безобразного и стремление представить чувство любви в болезненном и извращённом виде характерны для декадентской литературы.

«ИДЕАЛЬНЫЙ МУЖ»

В комедии во всем блеске проявилось искусство Уайльда как остроумнейшего собеседника: его диалоги великолепны. Газеты называли его «лучшим из современных драматургов», отмечая ум, оригинальность, совершенство стиля. Острота мыслей, отточенность парадоксов настолько восхищают, что читатель ими одурманен на протяжении всей продолжительности пьесы. Он всё умеет подчинить игре, нередко игра ума настолько увлекает Уайльда, что превращается в самоцель, тогда впечатление значительности и яркости создается поистине на пустом месте. И в каждой из них есть свой Оскар Уайльд, бросающий порции гениальных парадоксов.

Диалог является «главной сферой бытия парадокса» в комедии. Диалог, - эта живая плоть уайльдовской «игры» - предопределяет не только поступки действующих лиц пьесы, но и обстоятельства, в которых они совершаются»; «Выполняя правила «игры», диалог творит жизнь. В диалогах произведение начинается как социальная рама, а заканчивается комически.