Часть I

Приближаясь ко рту, запястье и кисть с ладонью, сложенной в щепоть, направлены в сторону самого жестикулирующего. Указательный палец должен быть наиболее близким к губам» (цит. по книге Бреммер, Руденбург 1991). Указательный палец в принципе всегда был «броским пальцем», а потому на него мужчины часто надевали большое кольцо или перстень. Жест исполнялся одновременно с легким поклоном или реверансом.

В XVII в. поцелуй кончиков пальцев становится популярным, но не в своей канонической, а в редуцированной форме — это приближение руки к губам, изображение поцелуя, после чего рука совершает просто круговое движении в запястье и движется вперед в направлении адресата. В эпоху Реставрации жест был невербальным приветствием; это был напыщенный и претенциозный по своему характеру жест, составлявший наряду с изысканными поклонами часть изощренных ритуальных церемоний: в своем исследовании куртуазных манер этого (и более позднего) времени, которое она назвала «The Polite World», Джоан Уилдблад (Joahn Wildeblood) характеризует поцелуй кончиков пальцев как «смешной обычай, как отвратительную практику саму по себе, как неразборчивое употребление жеста во всех случаях жизни, особенно изобильно используемого в сопровождении титулов и пустых слов». Из-за такого отношения общественного мнения к жесту может показаться удивительным, что жест сегодня вообще сохранился. Однако причина его сохранения, как мне кажется, ясна, и она та же, какая бывает и у слов; во всяком случае, лингвистике эта причина хорошо известна. Произошел переход от формальной сферы употребления языковой единицы (здесь — единицы языка жестов) к неформальной, бытовой, а переход к новой для нее сфере употребления является для единицы одним из возможных способов оживления и сохранения.

Проделав путь от строго религиозного жеста к формально этикетному и далее к игровому и шутливому, поцелуй кончиков пальцев сегодня ни в одной из изученных культур не используется в «старых смыслах». Его применяют исключительно в адрес любимых или в момент похвалы хорошего (обычно красивого или вкусного). Ранее же поцелуй выражал оба смыс-

Невербальные гендерные стереотипы 69

ла одновременно, поскольку использовался как приветствие в адрес почтенного человека или некоторого сакрального предмета, выражая вместе со значением приветствия значение похвалы. Затем двойное сообщение разделилось, и сегодня в большинстве областей земного шара поцелуй кончиков пальцев — это комплиментарный жест, почти везде исполняемый в адрес хорошеньких девушек и вкусной еды. Тем самым это жест, обращенный не столько к кому-то, сколько говорящий о чем-то третьей стороне, в то время как остальные известные мне виды поцелуев — это знаки, обращенные к кому-то. Это обстоятельство может служить ключом к распознаванию жеста в письменном тексте, где он прямо не назван. Так, поцелуй кончиков пальцев может характеризоваться в тексте при помощи прилагательных, приоритетно квалифицирующих именно этот вид поцелуев, ср., например, встретившиеся мне сочетания хвалебный поцелуй (Ю. Алешковский) и похотливый поцелуй (Л. Трахтенберг).

3. Замечательный датский лингвист О. Есперсен писал, что нет никаких сомнений в том, что «Women exercise a great and universal influence on linguistic development through their instinctive shrinking from coarse and gross expressions and their preference for refined and (in certain spheres) veiled and indirect expressions» 'Женщины оказывают большое и широко распространенное по всему миру влияние на развитие и совершенствование языка, поскольку их подсознательно воротит от применения грубых и вульгарных слов; они предпочитают пользоваться утонченными, изысканными, а (в некоторых сферах) завуалированными и косвенными языковыми выражениями' (Есперсен 1922, с. 245). Ученый указывает на присущие мужчинам сквернословие и брань, подчеркивая, что даже здесь имеются значительные межкультурные расхождения. В частности, О. Есперсен полагает, что только «в странах и обществах, где такие речевые акты приняты и даже являются обычными (common), они больше распространены у мужчин. «По крайней мере такова ситуация в Дании», — заключает он осторожно (Там же, с. 246).

70