3. Научная инквизиция - главная преграда на пути к научной истине

Исследования продолжались, и я начал подумывать, как издать их отдельной брошюрой. Убедил руководство научной частью института в необходимости такого издания, и оно подписало просительное письмо в Главк сельхозвузов с просьбой включить в план издания института лекцию профессора Канарёва Ф.М. под названием "Проблемные задачи механики." В письме сообщалось, что тема лекции посвящается проблемам земледельческой механики, ибо без этого разрешения не получить.

Добрые отношения с нашим куратором в Главке - Аллой Даниловной Повзун помогли сочинить другое письмо, но уже от Главка сельхозвузов в Госкомитет по печати с просьбой разрешить издать упомянутую лекцию.

Через три месяца институт получил соответствующее разрешение, и я, можно сказать, ринулся быстрее издавать накопившееся, боясь, что разрешение на издание могут отменить.

Мне казалось, что результаты, собранные вместе, помогут интересующимся понять суть описываемого. К этому моменту купил книгу о сверхкоротких световых импульсах и поразился осциллограммам этих импульсов. Они в точности копировали траекторию конца иглы игольчатого диска, и я без должного анализа принял это сходство за экспериментальное доказательство соответствия модели фотона реальности. Подробнейшим образом описал детали осциллограммы с помощью уравнений волнистой циклоиды и был уверен, что это доказательство будет неотразимым.

"Проблемные задачи механики" разошлись, как и положено, в центральные библиотеки, и я начал ждать, что из этого получится.

Борис Николаевич Диденко, знавший в деталях мои результаты, выразился так: "Как бы там ни было, но каждая библиотека будет считать за честь иметь такую книгу."

Читатель понимает, что научные увлечения – лишь часть жизненных забот автора. Неожиданно и слишком поздно обнаружилась неизлечимая болезнь у жены. Титанические усилия пришлось приложить, чтобы разместить её на лечение в одну из лучших клиник страны. Но хлопоты оказались напрасными. Слишком поздно была обнаружена болезнь. Жена искренне интересовалась моим научным увлечением и была рада выходу в свет моей книги. Но радость эта была недолгой. В мае 1984 г. я навсегда попрощался с ней.

Зимой поехал ко Льву Емельяновичу. Недовольство его проявилось сразу. "Разве можно в таком важном деле спешить с публикацией, надо было прислать мне, я бы отредактировал. А теперь публикация вышла в таком неприглядном виде, серьезные ученые ее даже читать не будут, обойдут". Этот прогноз оказался пророческим. Так оно потом и случилось.

Лишь несколько писем я получил с просьбой выслать "Проблемные задачи механики." Наиболее интересная переписка завязалась с Рэмом Георгиевичем Баранцевым из Ленинградского Государственного Университета (ЛГУ). Встретил он эту книгу в публичной библиотеке Ленинграда и попросил выслать экземпляр. Потом я ездил к нему. Мы много раз встречались и даже трижды я выступал на кафедре математической физики по данной проблеме.

Спустя год после издания "Проблемных задач механики" в наш институт поступило письмо из отделения Общей физики и астрономии Академии наук СССР. Вот его содержание.

«В отделение Общей физики и Астрономии АН СССР поступил на отзыв препринт лекции Ф.М. Канарёва "Проблемные задачи механики", изданный в Вашем институте. Направляю Вам отзыв, подготовленный в институте теоретической физики АН СССР (прилагается)».

«Вызывает недоумение тот факт, что в Вашем институте одобрено к печати издание не только научно несостоятельное, но и не имеющее никакого отношения к актуальным проблемам сельского хозяйства, которые призван решать Ваш институт. Особенно неуместен подзаголовок препринта "Лекция", указывающий на возможность использования в процессе обучения студентов...

О принятых мерах прошу сообщить в Отделение общей физики и астрономии Академии Наук СССР.

Зам. академика - секретаря Отделения общей физики и астрономии АН СССР, академик .........Г.В. Курдюмов.

Подпись не соответствовала указанной фамилии.

К этому письму было приложено второе письмо, подписанное ученым секретарем института теоретической физики (ИТФ), кандидатом физико-­математических наук В.Г. Каменским. В нем сообщалось, что моя работа была рассмотрена в ИТФ им. Ландау АН СССР и ниже приведены выводы рецензента, последний из них сформулирован так.

"Таким образом, высказанные автором гипотезы представляются несостоятельными и не представляют материала ни для экспериментальной проверки, ни для сравнения с существующими теориями."

Для меня осталось загадкой: почему меня не пригласили на обсуждение моей брошюры?

Вообще-то в науке считается, как я уже знал, что если одно и то же явление повторяется многократно, то оно закономерно, и можно было уже согласиться с тем, что все мои поиски - чистая ерунда и ничто более. Но настораживало инквизиторское требование из института Общей физики и астрономии к Председателю ученого Совета нашего института доложить о принятых мерах. Какие же меры ожидало руководство уважаемого академического института от руководства нашего института? Не тех ли, которые были применены еще в 20-30 годы против критиков Специальной Теории Относительности? Ведь тогда немало видных советских ученых было репрессировано и расстреляно только за критику этой теории.

Проректор по научной работе, В.В. Ерошкин пригласил меня и говорит: "Мы тут получили угрожающее письмо из академии за то, что опубликовали твою лекцию, но ты на это не обращай внимания. Мало ли что им там показалось. Мы решили передать все это тебе и не отвечать на это письмо."

Размышления наводили на мысль, что в высших эшелонах науки сформировалась атмосфера, в которой стремление к познанию научной истины путем анализа противоречий - атрофировано. Учеными управляют какие-то другие страсти, которые умело формируются и рьяно охраняются.