7.2. Знал ли Эйнштейн физику?

Хотя А. Эйнштейн и утверждал, что "в возрасте 12-16 лет я ознакомился с элементами математики, включая основы дифференциального и интегрального исчислений", но это нигде не нашло подтверждения. Большинство написанных им статей, в которых содержалась более или менее серьезная часть математики, написано им в соавторстве с более известными математиками. Единичные же статьи в основном содержат пространные рассуждения. Как, например, рассуждая об относительности одновременности, Эйнштейн даже не смог представить математическую зависимость одновременности событий от скорости и координат.

На возможность использования неевклидовой геометрии в общей теории относительности было указано Эйнштейну в 1912 г. Г. Пиком, профессором Пражского университета, по свидетельству которого в "Праге Эйнштейн был еще не готов к восприятию дифференциально-геометрических концепций" [1, c.319]. Эйнштейн, чувствуя свою беспомощность, в 1912 г. в отчаянии обратился к М. Гроссману: "Гроссман, ты должен мне помочь или я свихнусь!" [4, c.205]. Гросман всегда чутко относился к просьбам Эйнштейна, и в этот раз он не отказал своему другу. Благодаря более ранним работам Римана, Кристофеля, Риччи и Леви-Чивата ему "сравнительно быстро удалось математически разъяснить общую теорию относительности" [2, c.134].

Эта задача была успешно решена уже в 1913 г. в совместной их работе "Проект общей теории относительности и теории тяготения", где Гроссману принадлежит математическая часть теории. При этом Гроссману пришлось разъяснять Эйнштейну, что "для современной физики математика является необходимым орудием" [2, c.103]. Как на такую помощь со стороны Гроссмана отреагировал великий физик? Так, 15 июля 1915 г. в письме к А. Зоммерфельду он сообщает: "Гроссман никогда не будет претендовать на то, чтобы считаться соучастником открытия. Он лишь помог мне ориентироваться в математическом лабиринте, но ничего не внес в результаты" [16, c.192].

Гениальная работа Эйнштейна "К электродинамике движущихся тел", которая полностью включала в себя предыдущие работы по теории относительности А. Пуанкаре [3, c.761] начинается словами: "Если движется магнит,... то вокруг него возникает электрическое поле.. Если же магнит находится в покое, а движется проводник... в проводнике возникает электродвижущая сила, которой самой по себе не соответствует никакая энергия". В то время такую ошибку при интерпретации электромагнитной индукции не мог допустить даже школьник. Такой подход Эйнштейна к важной проблеме настораживает, а свои ли он идеи выдает за свои, все ли он понимает, что пишет? Настораживает и другой факт. Эта статья была опубликована в сентябре 1905 г. Несмотря на неоднократные просьбы коллег Эйнштейна, свою первую публичную лекцию по теории относительности он впервые прочел только 16 января 1911 года на собрании Общества цюрихских естествоиспытателей, то есть спустя более пяти лет после ее выхода [2, c.113]. Этот момент свидетельствует о том, что Эйнштейн не очень понимал то, что написал. Этому есть и другое подтверждение.

В 1987 г. была опубликована переписка Эйнштейна с его первой женой Милевой Марич, где Эйнштейн в 1901 г. писал: "Как счастлив и горд буду я, когда мы с тобой вместе доведем нашу работу по относительному движению (теории относительности) до победного завершения". Советский физик А. Иоффе "утверждал, что он видел оригинал работ 1905 г., и что они были подписаны "Эйнштейн-Марич" [4]. После опубликования статьи рукопись тут же бесследно исчезла. Редактором журнала, где была напечатана статья, был В. Вин, большой друг Эйнштейна.

Эти строчки из переписки Эйнштейна полностью опровергают его легенду, что специальная теория относительности была им создана за 5-6 недель, и что он ничего не знал о работах Пуанкаре, ни об экспериментах Майкельсона-Морли. Что касается эксперимента, то автор теории относительности о нем знал, что свидетельствует из его же [5, c.29] неконтролируемых разрозненных высказываний. Как видим, несмотря на все ухищрения Эйнштейна, плагиат налицо.

Как известно, Альберт Эйнштейн крайне плохо усваивал школьные предметы, что служило поводом для насмешек его одноклассников. По этой причине он вынужден был досрочно оставить Лиутпольдскую гимназию, где он получил оскорбительную кличку "двуликий" [6, c.24], что убедительно подтверждается историей написания статьи "К электродинамике движущихся тел". Среднюю школу он уже заканчивал в Арау, которая соответствует нашему ремесленному училищу [2, c.24]. Какую Альберт получил специальность, нам не известно. Только известно, что большую часть времени он играл на скрипке.

Естественно, с такими низкими знаниями Эйнштейн выбрал Цюрихский политехникум, педагогический факультет, где готовили отнюдь не ученых, а преподавателей для средней школы, но зато принимали без экзаменов, тогда как на инженерный факультет необходимо было сдавать экзамены [7]. Учиться здесь было просто. "Было всего два экзамена, в остальном можно было делать более или менее то, что хочешь", писал в "Творческой биографии" творец теории относительности. Это обстоятельство и заставило Альберта изменить свое первоначальное решение стать инженером. Напомним, когда Б. Ритц заболел, то он вынужден был сменить инженерный факультет на педагогический, где было проще учиться [7].

Однако, природная лень не позволила Эйнштейну успешно учиться. Он с трудом закончил политехникум и имел выговор за небрежное отношение к практическим работам по физике. Преподаватель математики Г. Минковский заметил: "Эйнштейн был настоящим лентяем. Математикой он не занимался вовсе" [2, c.29]. Особенно Альбертом был недоволен профессор - физик Г. Вебер, раннее сочувствовавший Эйнштейну. Он отказал ему единственному из всех студентов, которые обращались к нему с просьбой, в должности на своей кафедре, к которой Альберт так стремился. Не случайно, когда Альберт закончил четырехгодичное учение в политехникуме, он был настолько утомлен плохо усвояемыми предметами, что "целый год после сдачи окончательного экзамена всякое размышление о научных проблемах было для него отравлено" [2, c.27]. Однако, и это заявление Эйнштейна вызывает подозрение, скорее оно носит дезинформационный характер. После окончания политехникума он торопил жену с теорией относительности, и написал статью "Следствия из явлений капиллярности", где он косвенно развивал атомистическую теорию. Однако, анализируя события, связанные с этой статьей, возникает мысль: "Он ли писал эту статью?"

На самом деле, если верить Эйнштейну, то он со студенческих лет был абсолютно уверен в существовании атомов. Эта идея проходит через все его "термодинамические работы". Но настораживает такой факт: почему он неоднократно с этой статьей обращался к В. Оствальду, который вплоть до 1908 года не признавал реальность атомов [8, c.35]. Естественно, в просьбе найти место ассистента на кафедре профессора Оствальда ему было отказано.

Но возникает еще один вопрос: "Почему Эйнштейн с этой же статьей и с этой же просьбой не обратился к Л. Больцману, которому идеи атомизма стоили жизни и с которым Эйнштейн находился в переписке?" (Очевидно, эта переписка уничтожена). Это можно было объяснить тем, что идеи статьи "Следствия из явлений капиллярности были им заимствованы из работ Больцмана. Может быть, в этом помог ему П. Эренфест, знакомство с которым Эйнштейну необоснованно приписывают в 1912 г., хотя они, несомненно, знали друг друга раньше. Имеются сведения, что еще до аспирантуры Эренфест встречался с Эйнштейном в Берне [2, c.117]. Это не исключается, так как В. Ритц, который по состоянию здоровья в 1901 г. вынужден был оставить Цюрихский политехникум, перевелся учиться в Геттинген, где он близко подружился с Эренфестом [7, c.475]. Очевидно, знакомство Эренфеста с Эйнштейном могло состояться через Ритца. В 1907 г. Эйнштейн в журнале "Анналы физики" опубликовал небольшую статью об электронных исследованиях Эренфеста.

Но не только Больцман мог быть источником его первой статьи "Следствия из явлений капиллярности". К моменту написания этой статьи вышла аналогичная работа К. Рентгена " О капиллярности и о поверхностной пленке жидкостей" [9, c.132]. Учитывая скрупулезность научных исследований Рентгена, можно предположить, что эта работа включила в себя те результаты, которые Рентген получил в 1901 г. Этому выводу придает уверенность то, что по заявлению самого ученого в 1901 г. "всякое размышление о научных проблемах было для него отравлено".

Из истории, связанной с этой статьей, можно сделать вывод, что Эйнштейн не имел достаточного представления, что им сделано, иначе бы он не обращался к Оствальду.

9 ноября 1922 г. Эйнштейн стал лауреатом Нобелевской премии по физике за 1921 год за открытие "Закона фотоэлектрического эффекта". Удивительное дело, Эйнштейн, по существу, получает премию за предсказание дуализма света, фотона, в который он не верил. Еще в 1910 г. 4 ноября, Эйнштейн радостно писал Лаубу: "Я сейчас очень надеюсь решить проблему излучения, и даже без световых квантов" [2, c.110].

16 ноября 1925 г. состоялась беседа гениального физика на Специальной сессии Национальной Академии Наук в Буэнос-Айросе. Эта беседа официально в Германии была оценена как полный провал Эйнштейна. Оценим его беседу в ранге Лауреата Нобелевской премии.

Лойярти: "Можно ли получить индуцированную радиоактивность бомбардировкой вещества световыми квантами?"

Эйнштейн: "Возможно, существует искусственная радиоактивность вещества, возникшая под действием световых квантов. Трудность обнаружения такого явления в случае его существования состоит в том, что эффект, который подлежит наблюдению, очень мал. Подтверждение этого эффекта затруднительно, однако возможно".

Лойярти: "Таким образом, если вещество бомбардируется рентгеновскими лучами достаточно долго, чтобы приблизиться к ядру, из него могут вырваться альфа частицы?"

Эйнштейн: "Существует возможность получить такой эффект".

Эти ответы Эйнштейна, как и другие, не соответствуют его статусу Лауреата Нобелевской премии по физике. Они полностью противоречат открытому им закону фотоэлектрического эффекта, где самим Эйнштейном подчеркивалась независимость данного эффекта от длительности облучения, а зависимость его только от длины волны кванта. Все ответы Эйнштейна на этой беседе носили приблизительно следующий характер: "Я не утверждаю, что невозможно обнаружить эффект, так как, в случае его существования, он будет незначительным, наблюдать его крайне затруднительно" [12, c.115, 117].

Удивительная способность Эйнштейна отстаивать свои научные позиции порой взаимоисключающими способами. Так он утверждал, что теория относительности должна заменить классические представления "с железной необходимостью", оставив по выражению Эйнштейна, "изящество портным и сапожникам". Однако, для доказательства этой "железной необходимости" 7 апреля 1920 г. Эйнштейн пишет Эренфесту: "Я полностью доверяю идее относительности. Когда будут устранены все причины ошибок (земные источники света) должен, наконец, получиться правильный результат?! [2, c.147]. Здесь Эйнштейн, спекулируя проблемой, прибегает к испытанному приему Маха, когда доказательство необходимого результата пытается поставить в зависимость от условия, выполнить которое невозможно. Очевидно, этот прием заимствован у Эзопа. Когда на вопрос: "Можно ли выпить Черное море? – ответил: «Конечно, но для этого надо изолировать его от других источников воды".

Как известно, теория относительности возникла в результате отрицательного результата эксперимента Майкельсон-Морли, пытавшегося обнаружить эфир. Эйнштейн отверг эфир. Это величайшее событие оказалось почему-то вне поля зрения Нобелевского комитета, а значит, и научной общественности. Но в этом случае (без эфира) эксперимент века становится ординарным и помещается в прокрустово ложе галилеевского принципа относительности. Понимая это, гениальный физик был вынужден тщательно скрывать, что ему было известно об этом эксперименте. Отвергая эфир, он должен был ответить на вопрос: "Чем же тогда результат Майкельсона-Морли противоречит механике Галилея? Единственный ответ на этот вопрос - ничем. Этот момент очень хорошо уловил физик, просто сняв его с повестки дня, как и многие другие вопросы, заменяя их постулатами в тот момент, когда великие умы пытались найти причину. Для таких искусственных приемов особых знаний физики не надо.

Эйнштейн заменил искусственным приемом ньютоновское тяготение кривизной пространства. Но возникает вопрос: может ли быть кривым пространство около бесконечного плоского массивного тела? Конечно, нет. Здесь эйнштейновская теория тяготения не работает, а ньютоновская от этого не зависит. Инертная масса по Эйнштейну увеличивается со скоростью. Но как при этом ведет себя тяжелая масса, он вынужден промолчать. Однако, из его принципа эквивалентности следует, что и тяжелая масса должна возрастать аналогичным образом. Но это противоречит законам сохранения. Действительно, тогда гравитационное взаимодействие, определяемое непостоянной тяжелой массой или, на языке теории относительности, кривизна пространства, должна зависеть от отсчета наблюдателя, т.е. на общую теорию относительности накладывается специальная.

Очевидно, Эйнштейн при создании теории относительности не очень беспокоился о ее внутренней противоречивости. Она соткана "умелой рукой" из одних противоречий. Поэтому, несмотря на существование этой теории 75 лет, она так и не воспринималась здравомыслящими физиками, в том числе и самим Лоренцем.

Борн в 1953 г. по этому поводу писал Эйнштейну: "Что касается Лоренца... он, вероятно, никогда не станет "релятивистом", и лишь временами, во избежание дискуссии признавал Эйнштейна, но только на словах" [20, c.71].

Сама Природа поставила эксперимент, отвергающий общую теорию относительности. С 1974 г. в Пуэрто-Риканской обсерватории в г. Аресибо постоянно регистрируется время прихода импульсов радиосигналов от пульсара 1913+16, находящегося на расстоянии 15 тыс. световых лет. Общая теория относительности для этого пульсара предсказывает вращение перигелия около в год. Следовательно, за 16 лет пульсар вместе с локальным источником должен был повернуться более чем на . Тогда узконаправленное излучение за этот период также повернется на этот же угол, что должно быть зарегистрировано в виде эффекта Доплера или вообще излучение должно потеряться. Однако, этого не наблюдается. Отсюда следует вывод, что никакого вращения перигелия пульсара 1913+16, вопреки предсказанию теории относительности, не существует [21].

Поэтому следует поддержать Эйнштейна в его опасениях: "Но не грозит ли нам опасность увлечения спекуляциями, слишком далекими от реальности?" [18, c.313]. Да, грозит, уже три четверти века. Когда создатель математической модели теории гравитации Гроссман в 1931 г., узнал от одного из друзей о лекциях Эйнштейна, посвященных единой теории поля, он нашел в себе силы и написал свою последнюю статью, где он выступил с резкой критикой геометрических основ единой теории поля, одновременно задев интересы Леви-Чевита, Э. Картана и самого Эйнштейна. В результате этой статьи между Эйнштейном и Гроссманом завязалась несколько натянутая переписка. Учитывая состояние здоровья Гроссмана, Эйнштейн просил Картана не участвовать публично в полемике с Гроссманом [5, c.218].

Напомним, чем закончились исследования Эйнштейна в области единой теории поля. За 25 лет непрерывной работы совместно с ведущими математиками ему так и не удалось "найти никакого основополагающего физического принципа, способного указать направления поисков; ... и, в связи с этим, многие физики наблюдали за его долгими поисками с едва скрываемым презрением" [6, c.185]. Как видим, хотя Гроссман не был физиком, он лучше Эйнштейна оценил бесперспективность его научного поиска.

Великий Эйнштейн, находясь в расцвете творческих сил, убеждал: "Ведь главное - это содержание, а не математика. С помощью математики можно доказать все, что угодно" [17, c.52]. При этом он добавил: "Ни один ученый не мыслит формулами" [17, c.53]. "Раньше, когда Эйнштейн разработал общую теорию относительности, он руководствовался... принципом эквивалентности, который связывал тяготение с ускорением" [6, c.184]. При создании единой теории поля Эйнштейн далеко отошел от своей заповеди: "Сначала физика, потом математика". Поэтому его последние работы характеризовались "не столько целенаправленным поиском, сколько блужданием в математических дебрях путника, потерявшего всякую надежду найти дорогу, крайне слабо освещаемую физической интуицией" [6, c.184].

Так знал ли Эйнштейн физику? Вопрос остается открытым.

Скорее всего, Эйнштейн, если встречал какую-либо идею, которая нравилась ему, настолько увлекался ею, что забывал об ее истинном авторе. Не случайно в его работах не имеется ссылок на предшественников. Хотя у него имеется только единственный результат, для которого пока не удалось отыскать соавтора" [1. c,308].