1. Проблема власти в русской литературе XV–XVI вв. (“Повесть о Мутьянском воеводе Дракуле”; “Сказание о Магмете Салтане Ивана Пересветова”, “Переписка Андрея Курбского с Иваном Грозным”):

“Повесть о Мутьянском воеводе Дракуле”:

Сказание о Дракуле воеводе появилась в русской письменности в последней четверти ХV века. Старейший список древнейшей редакции, переписан в 1490 г. иеромонахом Кирилло-Белозерского монастыря Ефросином.

Сказание о Дракуле» состоит из ряда эпизодов-анекдотов о «мунтьянском» (румынском) князе Владе, известном под прозвищами Цепеша (то есть «Сажателя на кол», «Прокалывателя») и Дракулы («Дракона»). Анекдоты стали известны

русскому автору во время его пребывания в соседних с Румынией землях.

Ассоциация образа Дракулы с личностью Ивана Грозного:

Сказание о Дракуле, начиная с конца XVв. Вплоть до XVIIIв., распространилась в значительном количестве списков, что свидетельствует о немалой её популярности. Враждебно настроенные к Ивану Грозному слои

русского общества, главным образом, вероятно, бояре ассоциировали образ Дракулы с личностью Грозного, круто расправлявшегося со своими политическими противниками, которых поддерживали и иностранцы. Показательно

с этой стороны то, что к Грозному они позже приурочили первый эпизод, рассказанный в повести о Дракуле. Так, англичанин Коллинз, врач царя Алексея Михайловича, в своей книге о России сообщает, что Иван Грозный,

принимая французского посла, велел пригвоздить к его голове шляпу за то, что он не снял её перед царём.

В повести передаётся эпизод, характеризующий гордость, крайнее самолюбие и сознание своей власти и своего достоинства, не покидающие Дракулу и после длительного темничного заключения. Когда он временно, до отъезда в Мутьянскую землю, поселился после выхода из темницы в Будине, в его двор вбежал некий злодей и спрятался там. Преследовавшие преступника, найдя его, поймали; Дракула же выскочил в это время с мечом и

отсёк голову приставу, державшему пойманного, а самого преступника отпустил. Королю, потребовавшему у него объяснения его поступка, он велел передать: «Всякий, кто разбойнически вторгается в дом великого государя

(т.е. в данном случае Дракулы), так погибнет. Если бы ты ко мне сам явился и я нашёл бы с своём доме этого злодея, я выдал бы его или простил». Король, услышав это, рассмеялся, дивясь горячности Дракулы.

“Сказание о Магмете Салтане Ивана Пересветова”:

Крупнейшим светским публицистом XVI в. Иваном Семеновичем Пересветовым была предложена программа реформирования государства, направленная на упрочение монархии посредством укрепления слоя служилого дворянства. Эта программа в основном

предвосхитила реформаторскую деятельность Ивана Грозного. Сочинение написано в иносказательной форме — противопоставляя правление последнего византийского императора политике турецкого султана. Но на самом деле Пересветов поднимает самые острые проблемы российской действительности.

Находясь на позициях восточнохристианского синергийного учения о человеке, Иван IV утверждал, что потомки Адама обрели «самовласть», открывающую путь к духовной свободе от греха, и ответственность за их личный выбор стала только значительней по сравнению с ветхозаветными временами. Развернутая концепция «самовласти» содержится в «Ответе государеве» Ивана Грозного Яну Роките. Tumins Valerie A. Tsar Ivan IV's Reply to Jan Rokita. The Hague; Paris: Mouton, 1971. P.225--227. За несколько лет до этого в посланиях Сигизмунду II Августу от имени бояр русский царь приводил примеры несвободы от греха, того внутреннего рабства, источник которого заключается в произволе «твари», ее отпадении от Бога. Именно это позволило сказать: «везде убо несвободно есть». Послания Ивана Грозного. С.252.

Цель царя, таким образом, состояла, согласно учению Грозного, в том, чтобы вывести человека из-под ига дьявольских сил, наказать непокорных и сделать подданных причастниками Небесного Царства. Именно на этой позиции стоял Иван IV в своих посланиях Андрею Курбскому.

Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским явилась итогом развития русской публицистики XVI в. Так или иначе, но в центре внимания русской литературы оказалась и личность, и государственная деятельность первого русского царя. Не желая оставаться в стороне, сам царь, который заботится о воздействии на подданных не только силой власти, но и силой слова, вступает в эту полемику. Чаще всего адресатами Грозного становятся не друзья, а враги, примером чего и является его знаменитая переписка с князем Андреем Курбским, бежавшим в Литву в 1564 г.

Ответ Грозного на письмо Курбского, как неоднократно отмечалось исследователями, строится по законам дипломатической переписки того времени: Иван Грозный тщательно отвечает на каждый обвинительный тезис своего оппонента, зачастую либо дословно цитируя, либо пересказывая послание Курбского. Такое построение существенно облегчает сопоставление текстов и идей двух первых посланий обоих противников.

Послание начинается с полного перечисления Грозным своей родословной, что позволяет ему сразу же задать нужную тональность повествования: Курбскому отвечает законный самодержец всея Руси, наследник великих князей, прославившихся военными победами и другими деяниями во славу Русской земли. Интересен перечень князей, которых поименно называет Иван Грозный среди своих прямых предков. В полном соответствии с древнерусской традицией именования здесь упомянуты отец и дед, два непосредственно предшествующих колена рода (Иван III и Василий III). А перед ними - три святых правителя (Владимир Креститель, Александр Невский и Димитрий Донской) и Владимир Мономах, чье имя часто вспоминалось в связи с появлявшимися в XVI столетиями теориями, связанными с преемственностью Москвы по отношению к Риму (см., например, "Сказание о князьях Владимирских"). Если Курбский сомневается в соответствии Грозного идеалу монарха, достойный ответ ему может дать только сам монарх. Грозный выступает с изложением своих взглядов как государственный человек, он начинает свое письмо пышно, торжественно, пространно. Но темпераментная натура Грозного очень скоро дает себя знать. Постепенно, по мере того как он переходит к возражениям, тон

письма его становится оживленнее. Грозный резко возражает против мнения

Курбского о необходимости иметь мудрых советников из бояр и в полемическом задоре называет бояр своими рабами. А еще дальше тон письма становится запальчивым, Грозный с азартом издевается и высмеивает Курбского, отпускает такие насмешки, которые уже лишены всякой официальности.

Основной аргумент Грозного в споре с Курбским - зеркальное отражение тезиса оппонента. Если Курбский говорит о несоответствии Грозного идеалу правителя, то Грозный ставит вопрос о том, насколько Курбский (и - обобщая - многие, подобные ему) далек от идеала подданного. Царь гиперболизирует масштабы проступка Курбского: "Ты же, тела ради, душу погубил еси, и славы ради мимотекущия, нетленную славу презрел еси, и на человека возъярився, на Бога возстал еси". Он резко противопоставляет изменнику верного слугу Курбского Василия Шибанова, не устрашившегося никаких мучений и даже самой смерти: "Он свое благочестие соблюде, пред царем и пред всем народом, при смертных вратех стоя, и крестного ради целования тебе не отвержеся, и похваляя всячески умрети за тебе тщашеся". По легендарному преданию, именно Василий Шибанов доставил в Москву и передал Грозному письмо своего господина.