§ 4. Фундаментальные вопросы философии Вездесущ ли разум?

Мир, несомненно, находится на пороге создания новой научной картины мира. Эта смена взглядов, судя по всему, будет иметь невиданные масштабы, поскольку в корне изменит все наши воззрения на мир, природу, человека. Вполне возможно, что она устранит пропасть между древней мудростью и современной наукой, между восточной мистикой и западным прагматизмом

Прагматшм — течение философской мысли, которому истинно только то, имеет практические последствия.

Действительно ли разум присутствует во всех формах мате­рии? Можно ли полагать, что материю, жизнь и сознание вооб­ще нельзя рассматривать как уровни эволюционного развития? Верно ли утверждение о том, что современная наука продвину­лась радикальным изменениям традиционных воззрений? В частности, Бом полагает, что жизнь присутствует везде, а не только в растениях, животных и в человеке. Она таится в свер­нутом виде. Даже в косной мертвой материи есть некое провоз­вестие жизни. Например, молекула двуокиси углерода, пересе­кающая границу клетки в листе, отнюдь не внезапно становится «живой», поскольку предпосылки (возможность) жизни в ней уже заложены, и при определенных условиях может начаться сама жизнь, которая, как сказали бы современные естествоиспы­татели, есть обмен веществом, энергией н информацией. И мо­лекула кислорода не умирает неожиданно при переходе из листа в атмосферу.

По мнению Бома, материя, жизнь и сознание вообще не сводимы друг к другу и не выводимы друг из друга по закону причинной связи, т.е. например, материя не является причиной возникновения и существования сознания. Некоторые открытия Бома из разряда академических новаций постепенно переходят в разряд хрестоматийных очевидностей. Но еще много в них гипо­тетического. Пока эта ситуация напоминает ту, о которой некий разочарованный ученый мрк по имени Фауст сказал:

Не смейтесь надо мной, деленья шкал, Естествоиспытателей приборы! Я, как ключи к замку, вас подбирал, Но у природы крепкие затворы...

Каковы же перспективы материализма? Этой духовной тра­диции предстоит преодолеть прежде всего устаревшие, механис-тические¹

^{ воззрения и установки. По мере углубления в мате­рию представление о том, что мир якобы состоит из твердого вещества, т.е. материя и есть это твердое вещество, исчезает. Квантовая теория дает возможность выдвинуть гипотезу о том, что Вселенная — это бесконечное множество миров, которые не всегда находятся в непосредственном контакте друг с другом.

Мехшшциш — один из методов познания, в основе которого лежит сведение сложного к простым элементам, целого — к сумме его частей и т.д.

Материя же — это не тохько вещество, из которого состоят различные предметы, но и поля (электромагнитные, гравита­ционные, биологические т.д.), и потоки энергии, и многое, многое другое. В необъятном бескрайнем Космосе материя суще­ствует в бесконечном множестве форм, системных образований и проявлений. Космос, можно полагать, определенным образом закодирован в каждой клетке, в каждом атоме.

Полифонизм различных принципов

Новые открытия современных естественных наук позволяют го­ворить не о дискредитации материалистической традиции, а о ее переосмыслении, выведении на новый уровень. Полифонизм¹ различных принципов помогает развертыванию внутреннего по­тенциала материализма, который пронизан сегодня пафосом одухотворения материи.

Теперь поставим вопрос совсем в другой плоскости. Мы про­никли в тайны мироздания. Удовлетворили свою любознатель­ность. Поразили собственное воображение. Это, конечно, потря­сающе. Но чего-то все-таки недостает нам. Какое-то неясное томление ощущается в философии. Ставя глубинные, абстракт­ные вопросы, она постоянно стремится приблизить их к челове­ку, к его переживаниям и чувствованиям. Общая многомерная картина мира может возникнуть в наши дни и в каком-нибудь компьютерном устройстве. Но одно дело — познает машина, и совсем другое — человек.

Даже самые далекие, умозрительные проблемы человек реша­ет для себя, для глубинного понимания собственного существова­ния. Основной вопрос философии, следовательно, не может ос­таться только в сфере теории познания, стремящейся понять, как устроен мир, что в нем первично, а что вторично, как соотносятся материя и сознание. Естественно, дальше рождается другой ряд вопросов: а каково мое место в этом мире? Для чего

познаю мир? Почему природа в процессе своего развития породила дух, способный постигать тайны мироздания? Ска­жем проще, в философии постоянно возникает желание придать р.сем метафизическим проблемам человеческое измерение, т.е.

Полифотим — многоголосие,

множество.

выяснить, каким образом, в какой степени они связаны с чело­веческим существованием.

Счастье как основной вопрос философии

Некоторые древние мудрецы полагали, что окружающий нас мир несовершенен, но человек все-таки может достичь счастья. Для всех философов вопросы о том, что такое счастье, как его достичь, и были основными вопросами всякого философского размышления. Зародившись в древности, эта традиция прошла сквозь века и существует поныне, Некоторые считают, что быть счастливым означает быть здоровым, благополучным, испытать земные радости во всем их объеме. Однако древние мудрецы полагали иначе: счастье — это состояние отрешенности, дости­гаемое при жизни благодаря отказу от земных устремлений. Такое состояние они называли атараксией, безмятежностью.

Но почему же отказ от земного счастья рождает немыслимое блаженство? Потому, оказывается, что жизнь состоит не только из одних наслаждений, в ней есть место горю, утратам, болез­ням, увяданию. Наконец, к каждому из нас приходит неизбеж­ная смерть. «Человек есть испытатель боли», — эти слова при­надлежат поэту И. Бродскому. Чем хороша нирвана — состоя­ние отрешенности, достигаемое при жизни благодаря отказу от земных стрелллений? Из этого состояния невозможно новое рождение после смерти. Слейся с миром, сотри все индивиду­альное. Именно в этом глубинный смысл счастья, так рассужда­ли на Востоке. Только вот незадача: уж очень непохожа восточ­ная нирвана на европейское небытие.

В европейской философии складывалось совсем иное пред­ставление о счастье. Оно трактовалось как состояние полного, высшего удовлетворения, как некий идеал, которого можно до­стичь путем разумных коллективных усилий. И. Кант отмечал, что каждое разумное конечное существо ставит перед собой в виде желанной цели счастье. По мнению философа, счастье является высший благой и конечной целью чистого практичес­кого разума. А поскольку достижение его зависит от нас, то искать этого высшего блага следует «не только в том, что может доставить природа, а именно в счастье (в наибольшей суллме удовольствий), но и в том, что составляет высшее требование, т.е. условие, при котором разум только и может признать за существами в мире право на счастье, а именно в нравственно законосообразном поведении их»¹.

Немецкий поэт Фридрих Шиллер (1759 —1805) писал:

Мужа зову я великим, кто сам творец и ваятель,

Доблестно силой своей парку² сумел одолеть.

Но не достичь ему счастья, и то, что хариты³ ревниво

Берегут от него, силой у них не отнять.

От недостойного ты храним суровою волей,

Высшее счастье богов вольно слетает к тебе.

Может быть, действительно, обретение счастья и есть основ­ной вопрос философии? Не исключено, что мудрецы разных веков для того и раскрывали тайны мира, чтобы понять, в чем же истинное блаженство для человека? Цель, конечно, достой­ная, почему бы не направить усилия мыслителей на постижение этой проблемы? Пусть все будут счастливы... Возможно, вот он — основной вопрос.

Однако выясняется, что проблема эта многогранна. Возмож­но ли счастье? Если достижимо, то всеми ли и каким образом? Ставя эти вопросы, мы как бы заведомо исходим из предполо­жения, что человек тянется к радости. «В чем состоит счастье — вот вопрос, который еще с незапамятных времен не перестает волновать умы», — пишет современный немецкий философ Ро­берт Шпеман в очерке о счастливой жизни. Еще римский фило­соф, историк, ученый Варрон (116—27 до н.э.), а позднее, в эпоху средневековья, христианский теолог и церковный деятель Августин Блаженный (354—430) насчитали 289 (!) разных точек зрения на счастье. Вывод Шиемана: «Всякое человеческое существо желает быть счастливым».

Однако так ли это на чшом деле? В истории человечества были люди, которые с предельной опаской относились к счастью, понимаемому как постоянное ликование. Счастье, вообще гово­ря, это миг, редкий дар. Аскеты, отшельники уходили в пусты­ню, заведомо обрекали себя на тяжелую жизнь... Так действи­тельно ли достижение счастья есть общечеловеческий вопрос?

Кант И. Соч.: В 8 т. Т. 7 М., 1974. С. 42.

Парки в древнеримской мифологии три богини человеческой судьбы (в ду>евнегреческой мифологии мойры}.

Хариты — в древнеримской мифологии три богин

(в древнегреческой мифологии грации).

6-530

Человеческое счастье вовсе не сводится только к положитель­ным эмоциям. В жизни каждого человека бывает немало горест­ных минут. Да и само блаженство можно оценить лишь на фоне утрат, скорби, горечи. Счастье, вообще говоря, состояние зыбкое, каждый понимает его по-своему. Кто-то полагает, что истинное блаженство заключается в том, чтобы быть богатым и здоровым. Но вот многие страны в нашем столетии достигли процветания. У людей отменное питание, налаженный быт, масса цивилиза-ционных услуг. «Счастливы ли вы?» — спрашивают социологи жителей этих стран. «Нет, — отвечают они, — увы, нам плохо...» И статистика самоубийств подтверждает это: самый высокий показатель их, как ни покажется странным, наблюдает­ся именно в наиболее развитых странах.

А вот отшельник, одолевший свои вожделения, утративший все на свете, оказывается, испытывает необыкновенный подъем духа. Он окрылен идеей. Несколько лет назад в Египте меня поразили нищие. Их было много, одеты кое-как. Но не было привычной для нашего глаза приниженности, убогости. Взгляд, полный достоинства. Глаза, выражающие глубокое удовлетворе­ние. Что за причуда? Счастье — вот загадка. Не случайно в свое время с экрана слетела фраза, которая сразу была воспринята как откровение. Я имею в виду мальчика из кинофильма «Дожи­вем до понедельника» Он написал в школьном сочинении: «Счастье — это когда тебя понимают»

Человек как основной вопрос

Наверное, основной вопрос философии и не должен быть про­стым, прозрачным, легко угадываемым. Хорошо, что уже в нем сразу обнаруживаются сложности, и пусть философы размышля­ют... Этот вопрос не изначален. Иначе говоря, он не восприни­мается как исходный, рождающий множество других вопросов.

В самом деле, мы говорим о счастье кого разумеется, человека. Но мы еще даже не успели спросить: что такое чело­век? Вопросы, которые мы только что обсуждали, были неясны­ми для нас не сами по себе, а из-за неопределенности других вопросов: каков на самом деле человек? Чего он хочет? К чему стремится? Почему желает этого, а не чего-то другого? И т.д. Пожалуй, вопрос о счастье, сам по себе, конечно, предельно важный, не обладает статусом универсальности. В таком случае не стоит ли поискать основной вопрос философии в человеческой природе ?

Главная проблема философии — постижение человека. Такая точка зрения стала утверждаться в XX столетии. Многие приходят к убеждению, что философа должно интересовать человеческое сущес?нвование во всем богатстве его проявлений. Надо раз­мышлять о счастье и горе человека, о его жизни и смерти, величии и ничтожности. «Основной, изначальной проблемой яв­ляется проблема человека, — писал Бердяев, — проблема чело­веческого познания, человеческой свободы, человеческого творче­ства» .

Кстати, Бердяев считал началом мира, первоосновой всего не дух, не атомы, не Волю, не иллюзию. И даже не Бога, а... свободу. Для философа именно свобода есть первичная реаль­ность. Таково еще одно мнение о том, что же составляет основ­ной вопрос философии и каким может быть его решение. Бердя­ев как философ очень последователен. Для него свобода — это сущность мира и сущность человека. Поэтому вопрошая о чело­веке, мы постигаем мир. Причем более точно, чем тогда, когда, вопрошая о мире, постигаем человека.

Мыслители разных времен с самого начала четко заявляют о своем приоритете в философии. Одни разгадывают секреты при­роды, полагая, что таким образом постигнут ,тайны мироздания (натурфйлософгш). Другие мучительно пытаются определить природу знания (теория познания). Третьи изучают теорию об­щества, они, как правило, занимаются социальной философией.

Может ли какая-либо одна из мировоззренческих установок (а их на самом деле гораздо больше трех, которые мы ука­зали) претендовать на формулирование основного вопроса фи­лософии? Не обернется ли это сознательным упрощением проблемы? Я полагаю, что нет. На мой взгляд, антропог^ент-рическая} установка имеет здесь свои преимущества. О чем бы мы ни размышляли, мы не можем устранить проблему че­ловека. Например, мы говорим о природе знания. Но кто по­знает? человек. Рассуждаем о культуре или обществе, так ведь это творения человеческих рук и разума. Толкуем о природе. Но человек ее частица. И как бы то ни было,

кптропоцсющтш — учение о том, что человек есть центр мироздания.

любой философский вопрос имеет своим первоисточником проблему человека.

Выходит, антропоцентрическая установка — самая главная. Однако не почувствуют ли себя ущемленными те философы, которые занимаются проблемами познания, общества, культу­ры, природы, Бога? Вообще говоря, какие проблемы исследо­вать — это вопрос индивидуального выбора философа. Однако напомним, философия никогда не провозглашает окончатель­ных решений. Она всегда в поиске. Вечно предлагает разные варианты.

* * *

Мир существует реально, он материален, и все результаты его экспериментов повторимы. Может быть, в философии вообще нет никакого основного вопроса? Ведь на протяжении долгих столетий мыслители в большинстве своем не придавали этой теме столь важного значения, хотя, конечно, подспудно, косвенно так или иначе затрагивали ее. Но в XIX в. такая проблема была поставлена четко и определенно. Более конкретно определились (в зависимос­ти от ответа на этот основной вопрос) разные позиции. Кто-то полагает, что стредлление вывести всю философию из одной, пусть безумно важной загадки, сомнительно. В этом случае будет затро­нута неисчерпаемость философии, множественность ее подходов.

Другие возражают: отчего же нельзя создавать разные модели философии? Можно попытаться сформировать ее вокруг пробле­мы: что первично — материя или дух? Но не исключено, что определенную целостность философия обретет и в том случае, если начинать всякое рассуждение с постижения феномена чело­века. Наконец, вполне правомерно задуматься и над тем, не является ли философия обыкновенным ристалищем умов, на котором люди фехтуют парадоксами, а истина постоянно ус­кользает... Достоверно ли обретенное нами знание? Можно ли ему довериться? Это уже новые вопросы.

Одним словом, процесс формулирования основного вопроса философии i продолжается...

Основные понятия

Материя — предельно обобщенное представление о «веще­ственно-телесном», о мире природы и Космоса.

вопросы и задания

85

Сознание — высший уровень психической активности чело­века, способность человеческого ума осознавать мир. Мышление способ постижения объективной реальности, процесс творческого воссоздания целостных, структур окру­жающего мира.

Онтология — учение о сущем или бытии 6 целом. Прагматизм — философское течение, согласно которому истинно только то, что имеет практические следствия и пользу.

Вопросы и задания