Бали в XI—XIV вв.

В первой четверти XI в. политическая обстановка на Бали во многом зависела от отношений с Матарамом. Король Дхармодаяна имел кроме Аирлангги (ставшего государем Матарама) еще двоих сыно­вей — Маракату и Анака Вунгсу. Хогя Аирлангга и претендовал на балийский трон, но получил его Мараката, который стал королем около 1021 г. и правил до 1025 г„ а возможно, и позднее. В надписях Мараката прославляется как справедливый н мудрый правитель (падука хаджи), который вел строительство новый храмов (прасада) на склонах священных гор, В языке официальных текстов, в идеологической и политико-адмиистративной сферах, было ощутимым влияние Явы.

После Мараката правил его младший брат—хаджи Анак Вунгсу, первая надпись которого относится к 1049 г. Судя по резко возросшему количеству эпиграфических документов— надписей-хартий, при короле Анаке Вунгсу усилилась роль высшей власти в перераспределении земельно-имущественного фонда_н в культовом строительстве. Королевские указы охватывают различные районы острова: Северный, Центральный, Южный Бали. Король стремился утвердить принцип преобладаиня светской власти над духовной: изменения в составе высшего клира в обла­стях происходило по инициативе и под контролем центра, шиваитские и (реже) буддийские свищенники назначались на светские должности. Анак Вунгсу правил не менее 28 лет (до 1077 г.).

Эпиграфика среанеаекивого Бали и этнографические наблюдения дают возможность говорить о древних богатых традициях земледельче­ской культуры, развитии ремесла, торговли. Некоторые сведения тако­го рода доходят и от эпохи Маракаты и Акака Вунгсу. Так, различные виды рисовых полей и агротехнические системы, связанные с выращи­ванием заливного и суходольного риса, традиционные приемы рисовод­ческого цикла, известные и поныне, упоминаются в надписях. Кроме риса на Бали были известны другие продовольственные культуры: корнеплоды, морковь и прочие огородные растения, масличное культуры, красный лук, кокосовая н арековач пальма, дерево капок, специи и пряности (белый перец, имбирь и кардамон), растительные красители. Практиковались разведение различных домашних животных и птицы, по особую ценность представляли лошади.

По расчетам индонезийских историков, возможное число сельских общин на Балл в XI—XII вв. оценивается от 250 до 400, что связыва­ется с количеством сельскою населения в 60 —100 тыс. человек. Не­смотря на гипотетичность и крайнюю приблизительность таких оценок, можно отметить определенный рост населения по сравнению с началом раннего средневековья. Ведь в «Истории Лянской династии» говорится, что в Поли было 139 деревень.

О разнообразии балийских ремесел и промыслов можно сулить по упоминаниям о мастерах, специалистах различного профиля: медники, бронзолитейщики, мастера железоделательного ремесла, жестянщики, ткачи, портные, вышивальщики, ювелиры-знатоки драгоценных камней, скульпторы, резчики, плотники, кораблестроители, рудокопы, красильщики и т.д.

Налийская сельская община (вануа, караман тхани) имела своих служащих (кабоян) и внутреннюю иерархию, наверху которой стояли главы старейшины (туха), старосты (рама), какие-то начальники объединеиий крестьянских дворов (могхани). Общинники (анак вануа, тхани) контролировались специальными осведомителями (шаксу арух), смотрителями (в том числе смотрителями домашнего скота и охоты).

К XI в. получила большое развитие межостровная торговля, в которой балийцы принимали активное участие, прежде всего в обмене с востчоноиндонезийскими островами и Явой. Для этого использовались различные суда, в основном небольшого водоизмещения, но хорошо приспособленные для плаваний во внутренних водах Нусантары. Внутренняя торговля на самом Бали частично контролировалась государственной админисграцией, некоторые общины получали привилегии на сбыт товаров на местных рынках.

С очень давних времен, восходящих к древним контактам с «индуизированной» культурой, на Бали были известны варны и касты. Здесь варновое деление общества имело более глубокий смысл, чем на Явек, и индийская терминология варн и каст оформляла сложившиеся на местной почве автохтонные сословно-кастовые группы. Некоторые социальные и возрастные группы были связаны с балийской терминологией, и в целом указанное деление балийского общества не смогло бы укорениться в истории местной цивилизацни только благодаря переносу сюда соответствующих древнеиндийских представлении, не будь здесь аналогичных тенденций, присущих развитию собственного классового обшества.

Ко времени правления Анака Вунгсу и Маракаты существование варновой системы предопределнло различие в положении четырех варн (брамана, сатрия, весия и судра), но не меньшее значение имело раз­личие между представителями всех четырех варн (чатурварна) и теми, кто находился вне этой системы, то есть рабами. Число рабов пополнялось не только за счет военнопленных, иноплеменников, по и за счет «внутренних ресурсов», то есть должников, деклассированных элементов из людей, осужденных за преступления. Было прннято в ряде случаев уплачивать рабами долги.

При Анаке Вунгсу (сер. XI в.) в области верований и идеологии по-прежнему были сильны позиций буддизма и индуизма (шиваизма). Но наряду с шиваистами и последователями Будды надписи упоминают адептов других культов. К ним относятся поклонявшиеся божеству Сора (балийскийк вариант Сурьи, солнечного бога), а также Гане (слоноголовому покровителю различных ремесел, знания, торговли, путешествий). В честь Ганы (Ганеши) возводилось много статуй в области Гунунг Панулисан (между Бедулу и Падженгом). Под личиной различных индуистских божеств нередко выступами исконно балийские или яванские божества и мифологические герои. Получила развитие идеология обожествления монарха, аналогом которого выступал Вишну. Вишну, как и на Яве, ассцоииировался с представлением о сакральной силе короля, обеспечивающей в соединении с женским началом благосостоя­ние и миропорядок в государстве.

После правления Анака Вунгсу, с 1079 по 1119 г. на Бали известны несколько монархов с титулом махараджи: это махараджа Валапрабху, королева - махараджа Сакалендукирана, махараджа Шурадхина. Обстоятельства их правления н события внутренней и внешней по­литики балнйсхого государства остаются невыясненными. Однако мож­но предположить, что в этот переходный для яванского государства период, отмеченный после смерти Аирлангги борьбой княжества Кедири за присоединение восточнояванских территорий, балийские правители претендовали на возможно большую самостоятельность от своего западного соседа. Вместе с тем подчеркиваине действительной или вы­мышленной яванской генеалогии, происхождения от матарамской династии служило, видимо, дополнительным основанием их суверенитета. Королева Сакалендукирана не случайно в своем официальном поименовании величала себя такими эпитетами и характеристиками, которые связывали ее с правителями Шривиджаи, яванским государем Синдоком и родом Аирлангги.

С начала З0-х годов ХП в. и по конец столетня известны несколько балийских монархов, неизменно включавших в свое тронное имя элемент «джая» (победа). Судя по надписям, при Джаяшакти (около 1113—ок. 1150) и Рагаджае (около 1155 — ок. 1177) бытовали своды законов «Уттарявидхибалаваи» и «Раджавачана». Король считался воплощением Вишну.

Рагаджаю сменил махараджа Джаяпангус (1177 — ?). С его име­нем связывают около 40 надписей-указов, но почти все они датируют­ся одним временем—1181 г. Поэтому предполагается, что Джаяпангус предпринял какую-то крупную акцию, свиаанную с массовым под­тверждением уже имевшихся хартий. Джаяпангус именуется «сыном солнца», а его две жены «дочерями луны». Король этот к тому же провозглашал себя «овладевшим всем островом Бали».

Содержание эпиграфики выявляет некоторые особенности полити­ки королевской власти в области внутриэкономических отношений при Рагаджае и Джаяпангусе, то есть во второй половине ХП в.

Высшая власть регулировала наследование имущества как мирян, гак и духовенства. От одной трети до двух третей наследуемого иму­щества отчислялось в пользу храмов. Выморочное имущество, не имевшее наследника, делилось между храмами Хьянг Али и Хьянг Тонда, либо поступало в королевскую казну, а имущество умерших бхикшу (монахов) передавалось на нужды постоялых дворов при монастырях. С разрешения монарха прамам передавалась и часть налоговых поступлений. В наследовании узаконивалось преимущество мужчины, его право на обладание большей частью имущества по сравнению с женщиной.

Различных видов налогов, которыми было опутано рядовое насе­ление Бали, подданные короля, было не менее 70. При этом широко использовалась и система штрафов, которые возлагались за разные нарушения общинных порядков, например за несоблюдение запрета на межкастовые и межварновые браки, за несвоевременное сообщение провинциальным властям о нахождении утонувшего скота, людей и т.д. При этом общинам в ряде случаев предоставлялось право само­стоятельно подвергать наказанию тех, кто посягал на их собственность. Так обстояло дело с кражей скота, за которую сурово карали.

Государство следило за тем, как обращались с беглыми рабами и должниками. Интересно, что на территории некоторых обшин беглые из разряда канула (рабов), их дети, а также те, кто попадал в зависимое положение за долги, пользовались правом не прикосновенности.

Почти ничего не известно об истории балийского государства в первой половине Х111 в. Суля по надписям, в начале столетия королем махараджа Экаджая, который правил вместе со своей матерью Арджаръяденджаей, а затем престол занимал другой монарх с тронным именем, тождественным имени высшего божества Бхатара Гуру — Бхатара Гуру I. Хотя от 1260 г. дошло пышное тронное имя еще одного короля (Шри Хьянг Нинг Хьянг Адидева — «Бог над богами, Всевышний Бог»), между 1260 и 1324 гг. титулы и имена суверенных правителей неизвестны. И это не случайно, так как именно этот период приходится на экспансию яванского государства Сингасари, сменившего на Восточной Яве королевство Кедири в 1222 г. В планы создания межостровного объединения индонезийских государств под эгидой Снигасари при короле Кертанагаре входило присоединение Ба­ли. Эта часть объединительной политики яванского махараджи была осуществлена в 1234 г. В конце XIII в. в балийскнх надписля не называется имени какого-либо суверенного монарха, а лишь упоминается правитель с титулом раджа-патих, что указывает на существование наместничества или вассального владения Явы.

В 1324—1325 гг., судя по данным эпиграфики, на Бали вновь на некоторое время установилось правление махараджей, хотя характер их отношении с новым яванским государством Маджапахит неясен. Первая треть XIV в. для яванского королевства Маджапахит была вре­менем внутриполитической борьбы, крупных мятежей против централь­ной власти, и приступить к новой кампании по созданию межостровного объединения, к созданию империи, яванцы смогли не сразу. В 1325—1328 гг. на Бали правил король (махараджа) Махагуру Дхармотунга Вармадева, который, вероятно, претендовал на наследование титулов династии Вармадевы, а также раннесредневековых матарамских махараджей; в 1337 г, правил монарх с имеием Астасурарадха, который, как и его прудшественник, носил (вероятно, по яванскому образцу) титул «божественного» (бхатара) и был сторонником культа свирепого божества Шивы-Бхайравы.

В 1343 г. произошло присоединение Бали к Маджалахиту. В яванских и балнйских исторических повествовачиях за флером легендарно-мифологических сюжетов явно прослеживаются свидетельства действительных событий, относящихся к маджапахитскому завоеванию. Оно явилось очень важной вехой в судьбе балийской средневековой государственности.

Главная роль и покорении Бали принадлежала мапатиху Маджапахита Гаджа Маде, который незадолго до вторжения на Бали возглавил посольство, направленное туда пранительиицей Трибхуваной, и преследовавшее, очевидно, разведывательные цели. Вскоре после этого яванские войска, руководимые тем же Гаджа Мадой, высадились на Южном Бали и под Педженгом (Гианьяр) одержали победу нал армией балийского короля. Последний, потеряв многих своих полководцев, бежал. Однако в 40 — начале 50-х гг. XIV в. местная знать и чле­ны королевского клана неоднократно поднимали антияваниские выступления, стоившие жизни многим маджапахитским аристократам, не говоря уже о местном населении.

Установление имперского режима на Бали сопровождалось искоренением старой туземной феодальной и родо-племенной верхушки, насаждением яванских порядков и началом переселения на остров представителей восточнояванской элиты, чиновничества, духовенства, ремесленников. Поборы и ассимиляционная политика завоевателей побуждали коренное население к сопротивлению или уходу в более труднодоступные районы острова. Особенно это отразилось на судьбе балийских общин, сохранивших наиболее архаичную, слабо яванизированную культуру и известных как бали ага.

Несмотря на внушительную военную силу и укрепленные плацдар­мы, которыми располагал Гаджа Мада для умиротворения Бали, в 1345 г. яванцам снова пришлось направить на Бали 20-тысячное войско во главе с полководцем Арья Дамаром. Но даже после того как при новом яванском государе Раджасанагаре на балийский трон с местным кшатрийским титулом «далем кетут» был посажен яванскнй ари­стократ (а по преданию внук Гаджа Мады) Кресна Кепакисан (1350— 1381), то и тогда антнмаджапахитские выступления не прекратились. С 1352 г., после успешного окончания новой карательной экспедиции Гаджа Мады и Арья Дамара столичная резиденция раджи далем кетут Кресны Кепакисана находилась в Сампрангане (область Гианьяр),

В итоге завоеваний остров был поделен на несколько вассальных Маджапахиту княжеств. Это были Гианьяр, Менгвн, Табанан, Каранг Асен, Булеленг и другие, но главным среди этих княжесгв считался Клункунг, наиболее тесно связанный с Маджапахитом, и его правитель с титулом «дева агунг» назывался верховным среди остальных прави­телей.

В конце XIV в. на Бали появлялись указы маджапахитских наместников, хотя и носивших громкие титулы. В 1383 г. это был родственник махараджи Хаям Вурука Виджаяраджаса, в 1398 г, — Радэн Кудамерта.