Государство маджапахит, его внутренняя н внешняя политика в конце хш-XIV в.

Образование такого объединения, как Маджапахит, не означало появления совершенно нового государственного организма на Яве. Во-первых, в социально-экономическом и общекультурном аспектах Маджапахчт явился наследником Кедири и Сингасари, того уровни развития производительных сил и тех производственных отношений, которые были налицо на Восточной н Центральной Яве в XIII в. Во-вторых, новый политико-идеологический центр (восточнояванский го­род Маджапахит), вновь собравший вокруг себя яванские, а затем и неяванскне земли, опирался в первую очередь на те же владения в бассейне Брантаса, что и королевство Сингасари. В-третьих, новая вер­ховная власть, осознавая себя преемницей обеих династийным линий сингасарского престола, претендовала на роль начала, объединившего потомков Раджасы, Тунггул Аметунга и кедирийских правителей.

Основой империи Маджапахит стали быстро освоенные правите­лями Сингасарн новые земли по правому берегу нижнего Брантаса^. Новая власть основывалась на имперской политике. Имперские ресур­сы шли на создание через широкое ирригационное строительство соб­ственной экономической базы как следствия уже существующей единой политической власти на большой территории. Часто стихийно Маджапахит, новая область земельных раздач, дал вторую, в рам­ках VIII—XV вв., «полосу инноваций». Важнейшая из них — «предва­рительные документы»» выдававшиеся местными властями. Это — признак бесспорного усиления и феодализации крупных сановников окраин, провинциальной администрации; пока была сильна центральная власть, это, видимо, не было опасно, но в XV в. помогло распаду импе­рии. Особую группу в это время представляли «специализированные» общины, религиозного или транспортно-торгово-промыслового харак­тера.

Именно в период империи частные феодальные владельцы стали чаще, чем общины, получать иммунитеты. Заметное место среди полу­чателей иммунитетов занимало и духовенство, чьи имущественные права все более приближались к правам среднего светского феодала (от­сюда, видимо, и меньший размах строительства храмов).

Усиление средних феодальных владельцев в условиях сильной центральной власти породило бурный рост процедуры фиксирования имущественных отношений и операций. Государство массово подтверж­дало (в меньшей степени — раздавало) имущественные права в отно­шении попавших в зависимость общин. Владения служшшх феодалов закреплялись за ними наследственно, часто — навечно, формировалась идея частной собственности, тем более что «фиксирование прав» не имело условием обязательную службу. Не располагая уже большим земельным фондом, государство теперь закрепляло права светских фео­далов на земли и общины, полученные ими в разное время и разными путями. Эти процедуры укрепляли власть не только монархов, но и их чиновников на местах, так как последние были гарантами подлинности прав и авторами первичных решений, утверждаемых монархом. «Фик­сирование прав» развивалось так бурно, что очевидна «нестихийность» и этого процесса; перед нами — государственная политика Гаджа Мады н его единомышленников. Массово были закреплены права средних феодалов на доходы с поставленных в зависимость свободных «казенных общин» вместе с их верхушной (в отличие от времен Сингасари). В то же время значительная часть общин продолжала платить прямо государству. Кроме того, по-прежнему существовали привилегированные общины, платившие лишь часть налогов.

Государство теперь меньше интересевалось характером переда­ваемого имущества, чем раньше; главное внимание обращалось на раз­мер поступлений или характер прав.

Заметны и секуляриязторские тенденции, империя крепла в определенной степени за счет духовенства. Духовенство вынуждено было отчислять часть свопх доходов государству и его служителям, причем отчислять в формах, ранее присущих свободному крестьянству. Но отчисления эти не были разорительными, в основном речь шла о дарении движимости.