Характеристика поземельных отношений в развитом феодальном обществе у яванцев (хш— XV вв.)

В это время выросла доля упоминаний в документах о деревенских коллективах и о средних светских титулованных владельцах, вышедших из среды деревенского чиновничества. Из числа среднихо част­ным землевладельцев внимание привлекают панджи — служилые, час­то — воины; о них речь идет с конца XII в., но характерны они для времени Сингасари и раннего Маджапахнта. На исторической арене они появляются сразу в заметном количестве, одновременно растет число упоминаний об отдельных священнослужителях-землевладельцах, не связанных с храмом иди религиозной общиной. Представители обеих этих социальных групп владели обычно одной общиной, не более.

Монархи теперь полные хозяева земли, но с начала XV в. — в слабеющем государстве и раздираемом внутренними противоречиями обществе. В XIII — XV вв. в среде крупных владельцев появляется новая группа, в титулование которой уже не входят слова «ракараян» и «рака». Такие крупные владельцы окончательно утратили право санкционировать дарения (в пользу монархов). После относительно благополучного времени (конец X— XII в.) с середины XIII в. дарения земель снова сокращаются. Об аграрных трудностях свидетельствуют земельные споры, все больше внимания в эти века уделяется неземледельческим доходам. Возможно, земель для раздач к XV в. стало не хватать уже на востоке Явы (как и в Камбодже). Впоследствии даже умень­шился объем обработанных земель, и процветавшая в XIV — XV вв. пристоличная область Моджокерто па Восточной Яве до сих пор не входит в число житниц Явы.

В феодальных владениях резко возросла роль процедуры хранения и торжественного зачтения документа. В это время также массово изготавливались копии с древних владельческих документов в ходе «подтвержде­нии» старых прав. Распространяется процедура уточнения прав на зем­лю, касающегося в основном прав владельцев, а не статуса земель, как ранее. Тогда же расцветает передача «навечно», также укреплявшая личные права владельца; дальнейшее распространение «вечного владе­ния» ослабляло центральную власть, сужая сферу реализации верхов­ной собственности. В это время предметом операции являются уже все земли общины или частного лица, а не какая-то их часть (прежде обра­батываемая); порой прямо уточняется, что имеются в виду поля, леса, воды, горы. Владением становится пространство в определенных пре­делах, а не обрабатываемое поле; это — ново и важно. При этом ни ха­рактер земли (обработана или нет), ни ее размеры не указываются; последние — сфера действия обычного нрава, то есть не санкционированного государством соглашения владельцев.

Одновременно мы видим полный отказ государства от прав, ра­нее делившихся между ним и владельцем. Прежде принадлежность мо­нарху всех доходов сверх определенной нормы сковывала хозяйственную инициативу крестьян и владельца, а теперь полный отказ создавал земельную собственность почти без ограничений. Меняется положение зависимых — с них начали брать налог в связи со сближением их статуса со статусом частично закабаляемых свободных. Если раньше земли во владениях светских н духовных феодалов обрабатывали несвобод­ные, то теперь распространилась переадресация поступлений со свобод­ных общин частным владельцам; тем самым на владельцев, даже мелких, стали работать свободные общинники, и если в первую эпоху (732—928 гг.) упоминаний об общине в аграрных документах было ма­ло, то это, видимо, потому, что отношения господства-подчинения складывались вне ее, на землях феодальных владельцев, А со второй эпохи (992—1197 гг.), и особенно в третью (1264—1486 гг.), эти отношении захватили и ее! Иными словами, если первая эпоха — время формиро­вания определенного типа отношений эксплуатации, то вторая и третья эпохи — время их перенесения на все общество, а затем и кризиса.

Среди признаков кризиса всей этой ранней имперской аграрной структуры в XIV—XV вв. интересно первое упоминание о строгих пра­вовых карах «за покушение на земли монарха». Интересно, что покушение на них—достаточно массовое явление. На смену просителям из общины о даче земельного имущества, обращающимся в основном к монархам, пришли в этом же качестве индивидуальные н местные вла­дельцы (светские лица и священнослужители), вытеснившие общинные коллективы н их верхушку. К частным светским и духовным феодаль­ным владельцам перешло «право на доходы со сверхнормативных тор­говцев и ремесленников» в поселении. Частные владельцы в это время экономически ослабляли прежде всего общину, и меньшой мере — госу­дарство, хотя политически подрывали (и подорвали) прежде всего его.