Хозяйственно-экономическая и идеологическая политика аирлангги

В начале второй эпохи (конец X — середина XI в.), отражая существенные изменения в социально-экономической структуре, резко возросла подробность документов о земле (что типично для эпох преобладания публично-правовых норм).

В экономике начинаются характерные для X— XV вв. процессы, большинство из которых, начавшись в Восточном Раннем Матараме в начале XI в., продолжались и в дальнейшем. В этом — важнейшая ха­рактеристика указанных десятилетий. Рубеж X— XI вв. — начало новой исторической эпохи.

Основной базой восстановленного Аирланггой Матэрама стала Восточная Ява. Аирлангга и борьбе с Шририджаей не мог экономи­чески опираться на Центральную Яву, во всяком случае на первом эта­пе восстановления им Матарама. Но и впоследствии, когда произошел раздел Матарама на Джанггалу и Кедири, о старых землях на Централъной Яве даже не упоминалось. Если они в то время и входили в состав Матарама, существенными они, бесспорно, для политической истории не были» В экономике же это — «спящие области», где не было не только раздачи земли, но даже и ее покупок. Судьба поставила Аирланггу лицом к лицу с новым слоем феодалов, поддержавшим его в войне и им облагодетельствованным — со среднефеодальной верхушкой общин Восточной Явы. Этот социальный слой в силу многочисленности и близости к деревне, а не ко двору успешно перенес войну. Удар, нанесенный Шривиджаей, разрушил в Матараме архаическое и сделал явным новое, прежде же всего он выявил новую социальную базу яванской монархии. Восстановление независимой государственно­сти, бесспорно, шло за счет военного, социального и экономического потенциала Восточной Явы и тамошних мелких и средних феодалов из общинной верхушки,

В Восточном Раннем Матараме местная власть (самгаты и др.) представлена, и это очень важно, уже не столько землевладельцами, сколько чиновниками; она явно утрачивает возможности широкого при­обретения земель в местности, где управляет. Это естественно, если учесть силу и политический престиж феодализирующейся общинной верхушки (куда самгаты не входили), прямо связанной с монархом. И поэтому в Восточном Раннем Матараме (992—1045 гг.) упоминаются как контрагенты экономических операций прежде всего монарх и дере­венские чиновники.

Время Аирлангги и его тестя — это период, когда монархи, победив на Центральной Яве «вечное» владение рака, начинают насаждать новые виды «вечного» владения на Восточной Яве, но уже такого, источ­ником которого были они сами. Делалось это в достаточно иной в но­вой экономической ситуации, о чем, в частности, свидетельствует то, что стороны прекратили оперировать участками земли, то есть отдель­ными полями в общинах.

В основном укрепляются позиции деревенские чиновников, на этот раз не за услуги полицейского характера, как ранее, а за участие в боевых действиях начального периода правления Аирлангги. Аирланггу можно назвать «солдатским императорами Деревенским чиновникам давались все прежние привилегии крупных владельцев (как через соз­дание храмового комплекса, так и в виде светской симы). Но даже когда такое владение создавалось в связи с финансированием храма, то все равно монарх жаловал его за военные заслуги, предоставляя иммунитеты на землю к а своей деревне и в соседних районах. Это были своего рода «налоговые феоды» за прошлую и будущую военную службу.

Деревенские чипы получали права коллективного феодала в отно­шении своей деревни, но еще не противопоставлялись прямо остальным крестьянам; не оформлялись, как позднее, поименным списком в 10— 15 человек. Такие же права, но реже, давались и за выполнение госу­дарственных экономических функций.

В это время в надписях почти не упоминаются земли крупных вла­дельцев и представителей местных властей. Ослабли и позиции духовенства. Все это свидетельствует об опоре на средних и мелких служилых из среды феодализирующейся верхушки общин.

Неясно, в какой мере Аирлангге удалось завершить свою военно-политическую программу по объединению страны, какие ее части оста­лись нереализованными. Однако эти меры обеспечили проведение ряда мероприятий, предпринятых Аирланггой с целью укрепления экономи­ческой жизни и централизации государства. Восстановились нарушенные в смутное время торгово-хозяйственные связи между рисопроизводящими районами в бассейне Брантаса и столицей, между внутренней Явой и северным побережьем. Был усилен централизованный контроль за большими дорогами, их состоянием и движением грузов, соответственно усилилась защита купцов от грабежа, что объективно способст­вовало восстановлению торговой активности. Вместе с тем упорядочи­валась налоговая система, центральная власть укреплялась не только в военном, но и в экономическом отношении.

Политика Аирлангги способствовала дальнейшему развитию внеш­ней торговли Явы, Проводились работы по улучшению порта Галух в устье Брантаса. Активизировалась роль северояванских портов в ниж­нем течении Брантаса и Соло: Тубана, Гресика и Сурабаи. В этих портах и в гаванях шла бойкая торговля, здесь предлагали товары китайцы, арабы, тьямы, моны, кхмеры, действовали вездесущие малайцы, отсюда транзитные и яванские экспортные грузы шли на Суматру и Малаккский полуостров, через порты Аче (Северной Суматры) по океан­ским дорогам попадали в Южную Индию и на Ланку. Сюда прибывали ценные товары с Молуккских островов, В эпоху Аирлангги сама Восточ­ная Ява приобретает значение и как источник вывоза ряда продуктов ремесла и земледелия, прежде всего за счет производства риса и оружия. Такой значительный город-порт, как Тубан, получил особый статус. Хотя мирный период развития яванского государства при Аирлангге был сравнительно непродолжительным, все эти мероприятия в пол­ной мере сказались на возрастании роли Восточной Явы в международной и межостровной торговле во второй половине ХI —XII в. при новом государстве яванцев— Кедири.

Решающее значение для рисопроизводящего хозяйства Восточной Явы имело состояние оросительных и водозащитных сооружений. Поэтому важной частью внутриэкономической политики Аирлангги было совершенствование ирригационной сети. Так, была построена плотина на реке Брантас, в районе Варингин Сапта.

Столица государства Аирлангги город Кахурипан по отзывам внешних источников предстает как пышный восточный город, политический и религиозный центр, где помещался и обширный государев двор. При дворе существовал сложный официальный ритуал, махараджа совершал богатые выезды в сопровождении более чем семи сотен телохранителей, слонов, украшенных драгоценными попонами, разного рода аксессуарами и украшениями из драгоценных металлов, чеканного зо­лота и т. п. В придворной одежде использовалась золототканая парча другие роскошные материалы. Все должно было подчеркивать исклю­чительность положения и неземное богатство монарха и его ближайшего окружения, В официальном декоруме и идеологическое оформления власти Аирлангги прослеживаются черты, указывающие на азиатско-деспотические порядки.

Религия активно использовалась в государстве Анрлапгги для идеологического обоснования власти монарха, землевладельческой в верхушки, для сохранения незыблемости социального порядка. Различные, традиционные культы и верования соединились под эгидой официальной религии обоже­ствления короля, сочетавшего в себе светскую и духовную власть. Древние традиций шиваизма в Матараме при Аирлангге сохранялись и развивались в сложных комбина­циях с элементами культа предков, вишнуизмом и буддизмом махаяна. Надписи эпохи Аирлаигги доносят до нас сведения о наличии трех религиозных направлений: шиваитов, буддистов махаянитского толка и аскетов-риши, причем между ними был своего рода симбиоз. Махаяна в виде мистического учения испове­довалась сравнительно узким кругом, в среде правящего класса, а шиваизм культивировался как низшая ступень на пути к просветле­нию, получаемому в познании буддийской мудрости. Власть монарха ассоциировалась с культом бога Вишну, дарителя жизни и источни­ка ее энергии. Культ короля-Вишну и предков династии находился в центре государственной идеологической системы, призванной укрепить деспотическую власть. Ее преемст­венность воспринималась как получение некоей магической силы, концентрируемой и излучаемой личностью монарха. В то же время самообожествление яванского махараджи под знаком Вишну диктовалось необходимостью идеологически утвердить свое «надсоциальное» положение как хозяина всех подданных, всех социальных слоев государства и еще более возвыситься над сильным буддийским и шнваитским духовенством.

В западной части Явы Матарам соседствовал с сундскими землями. История умалчивает о событиях, связанных с жизнью местных классовых обществ в IХ—X вв., хотя нетрудно понять, что их положение как-то зависело от отношений между северо-западным соседом, малайско-суматранской державой, и восточным — государством яванцев. Влияние Матарама и его культуры росло, но и Шривиджая, когда-то претендовавшая на островное побережье за Зондским проливом, имела здесь своих вассалов.

Из надписи-хартии 1030 г. из района Чибадака (Сукабуми) на древиеяванском языке следует, что в королевстве Сунда (прахаджьян Сунда) в то время правил хаджи Джаябхупати. Надпись свидетельст­вует о связях с Восточной Явой, и не исключено, что Джаябхупати был вассалом либо ставленником двора Аирлаигги. В то же вреям сундский правитель титуловался как махараджа-победитель сильных врагов. Как собственник-распорядитель земли и воды в своем государст­ве и по праву завоевателя он устанавливал границы особых религиозных владений, священных приречных участков, предназначенных для отправления официально признанных местных культов. Духовенство поддерживало идею сакральной власти монарха, в котором, согласно традиции, бытовавшей и при матарамском дворе а ту же эпоху, персо­нифицировалисъ качества индуистского бога Вишну. Резиденция монарха тогда была перенесена из Саунггалаха в Пакуан Паджаджаран.

Частично эти сведении подтверждаются в хроникальных разделах «Нарита Параханьянган».