35 Николай Иванович Тряпкин (19 декабря 1918, Саблино, Тверская губерния, рсфср — 20 февраля 1999, Москва, Россия) — русский и советский поэт.

Родился в деревне Саблино Старицкой волости Тверской губернии в семье крестьянина-столяра. Затем его семья переехала в Лотошино под Москвой. В 1939—1941 учился в Московском историко-архивном институте.

Одно из самых известных стихотворений — «Где-то есть космодромы…».(Где-то есть космодромы,

Где-то есть космодромы.

И над миром проходят всесветные громы.

И, внезапно издав ураганные гамы,

Улетают с земли эти странные храмы,

Эти грозные стрелы из дыма и звука,

Что спускаются кем-то с какого-то лука,

И вонзаются прямо в колпак мирозданья,

И рождаются в сердце иные сказанья:

А всё это Земля, мол, великая Гея

Посылает на небо огонь Прометея,

Ибо жизнь там темней забайкальского леса:

Даже в грамоте школьной никто ни бельмеса. =оно длинное, дальше еще 2 части=)

Поэзия Тряпкина музыкальна, богата ритмическими повторами, она связана стилистически с русской народной песней.

Скрип моей колыбели!

Скрип моей колыбели!

Смутная греза жизни,

Зимний покой в избе.

Слышу тебя издалека,

Скрип моей колыбели,

Помню тебя изглубока,

Песню пою тебе.

Сколько прошло морозов!

Сколько снегов промчалось!

Сколько в полях сменилось

Пахарей и гонцов!

Скрип моей колыбели,

Жизни моей начало.

Скрип моей колыбели!

Думка моих отцов<.......>

Критик Владимир Бондаренко сказал о Николае Тряпкине, что «он, может быть, оказался последним поэтом русской глубинки, русского лада. Он не был чисто крестьянским поэтом, но все пропускал через свой крестьянский мир. Он был вольным хранителем русского слова. Не боялся и затронуть трагические темы раскулачивания, коллективизации, тяжелой жизни крестьянства».

В последний период своего творчества резко выступал против перестройки и разрушения России. Вошел в редколлегию газеты «День», был ее постоянным автором и в каком-то смысле поэтическим символом.Николай Тряпкин близок к фольклору и этнографической среде, но близок как летящая птица. Он не вязнет, а парит. Оттого в его стихах всегда возникает ощущение ликующего полёта… Бытовые подробности отзываются певучим эхом. Они дышат, как живые. Поэт владеет своим материалом таинственно, не прилагая видимых усилий, как Емеля из сказки, у которого и печь сама ходит, и топор сам рубит. Но это уже не быт, а национальная стихия.

В линии Кольцов - Есенин, поэтов народного лада, Тряпкин - последний русский поэт. Трудно и даже невозможно в будущем ожидать появления поэта подобной народной стихии. Слишком замутнён и исковеркан русский язык и сильно подорваны генетические корни народа. Но если такое случится - произойдёт поистине чудо. Будем на это надеяться, а я уверен в одном: в XXI веке значение самобытного слова Николая Тряпкина будет только возрастать."

Крестьянин по происхождению, родившийся и живший в среднерусской, тверской, деревенской глубинке до двенадцати лет, в бойком и скорее ремесленном подмосковном селе – следующие девять, оказался вновь среди настоящей деревенской действительности уже в возрасте двадцати одного года. Но то был другой, северный край; начинающий поэт (он же молодой колхозный счетовод), плененный природой и местными легендами ("великие леса, осененные великими легендами", как писал он впоследствиии в заметках о свой жизни), был еще далек от осознания себя певцом крестьянской России. С одной стороны, именно тогда и там он начал писать стихи, связанные с открывшимся ему здесь, в заповедных северных местах, фольклорным, глубинно-историческим ощущением языка (столь удачно наложившимся на его средне-русскую генетическую языковую память). С другой, в силу молодости и тогдашней литературной атмосферы, он не мог еще, по-видимому, резко свернуть с колеи "популярной" поэзии с ее дежурным пафосом, темами и мотивами: стройка, весна, личный вклад в большое общее дело чуть ли не вселенского масштаба, возобновление мирного труда после войны и т.д. (Сами по себе эти темы неплохи, беда лишь в том, что слишком многие стихотворцы писали об этом в то время – и слишком с похожей интонацией.) И если такое прекрасное раннее стихотворение, как "Лунный час" (1943), при некоторой его скованности, уже содержит многое из Тряпкина будущего и трудно его спутать с массовой совпоэзией той поры

"Пусть потонет луна в набежавших тенях,

И ясней засверкают огни в деревнях, –

Я в померкших полях осажу скакуна,

Вновь дождусь, когда ночь околдует луна,

И замру, отражен янтарями луны,

Пред блаженно-сияющим сном тишины."

тремление постичь смысл бытия, опознаться в истории и во Вселенной, найти в ней место – свое и своего народа – владеет тряпкинской музой не менее сильно, чем желание петь. И, как это свойственно русскому мироощущению, сложные, философские вопросы, волнующие разум, прежде всего пропускаются через сердце – и потом уж ложатся на музыкальный лад стиха. Слова "дума" или "думка", часто утребляемые поэтом – не случайны, они, собственно, и означают мысль сердечную, мысль, переходящую в чувство.

"Земляное" чувство Тряпкина тесно связано с чувством историческим. История и современность идут у поэта в едином потоке:

"Здесь прадед Святогор в скрижалях не старееет,

Зато и сам Христос не спорит с новизной.

И на лепных печах, ровесницах Кощея,

Колхозный календарь читает Домовой."

("Пижма", 1946).

Не слишком многочисленна, но тем не менее заслуживает внимания и любовная лирика Н.Тряпкина, обладающая, как все, что выходит из-под его пера, неповторимой интонацией. Например, вот в этом стихотворении любовь предстает настоящим колдовством, в ее сказочном, фантастическом, магическом круге мир, природа в буквальном смысле превращается; я не припомню такого превращения, такой интонации у других современных поэтов:

Суматошные скрипы ракит,

Снеговая метель-хлопотушка.

Не на курьих ли ножках стоит

У тебя твоя вдовья избушка?

Ни двора, ни крыльца, ни сеней.

Только снег, что бельмо, на окошке.

Да на крыше концы у жердей -

Как у ведьмы надбровные рожки.

Да сермягой обитая дверь,

Да за вьюгой – ни зги в переулке...

Уж не ты ли тут скачешь теперь

На какой-то подмазанной втулке?<....>

Глубинное чувствование природы, столь свойственное народно-поэтическому мироощущению, питает вдохновение поэта; но вдохновение это отливается у Тряпкина в две различные формы. Первая – форма непосредственной спонтанной лиричности, когда стих столь же непосредственно импрессионистичен, сколь и впечатление, его породившее:

"Летят снежинки с ветвей в кустах

Застыл подлесок в седых махрах.

Бела, как заяц, ушла метель,

В перчатках белых осталась ель." (1953)

10. позднее тв-во мотивы темы твардовского. Алекса́ндр Три́фонович Твардо́вский (8 (21) июня 1910, хутор Загорье,Смоленская губерния — 18 декабря 1971,Русская философская лирика знает не мало строк – раздумий великих поэтов о земном бытии. В тв-ве А.Т. Твардовский стремился по-своему ответить на вечные вопросы. Лирический герой его поздней поэзии — это мудрый человек, размышляет о жизни, о времени, в стих. «Некогда мне над собой измываться...», где главным спасением человека от беды становится труд, творчество. Над традиционной темой о поэте и поэзии раздумывает лирический герой А. Твардовского поздних лет во многих стихотворениях, например, в произведении 1959 года «Жить бы мне соловьем-одиночкой...» И все же главная, самая больная для поэта тема — тема исторической памяти, пронизывающая его лирику 50—60-х го­дов. Это и память о погибших на войне. Им посвящено стихотворение, которое смело можно назвать одной из вершин русской лирики XX века: Я знаю, никакой моей вины В том, что другие не пришли с войны В том, что они, кто старше, кто моложе — Остались там и не о том же речь, Что я их мог, но не сумел сберечь — Речь не о - том, но все же, все же, все же… За открытым финалом стихотворения — целый мир человеческих переживаний, целая философия, кот. могла сформироваться у людей, чье поколение вынесло столько страшных и жестоких испытаний. Но особенно остро переживает поэт те этапы истории, которые перечеркнули жизнь его семьи, его родителей. В этом и позднее покаяние, и осознание личной вины, и высокое мужество художника. Этой теме посвящены такие произведения А. Твардовского, как поэма «По праву памяти», цикл стихов «Памяти матери». В этом цикле через судьбу матери человек передает судьбу целого поколения. Вековой уклад жизни оказывается разрушенным. Вместо привычного деревенского кладбища — неуютный погост в далеких краях, вместо переезда через реку, символа свадьбы. Наряду с крупными лиро-эпическими произведениями в 1940-1960-е годы Твардовский пишет стихи, в которых пронзительно отозвалась «жестокая память» войны («Я убит подо Ржевом», 1945-1946, «В тот день, когда окончилась война», 1948, «Сыну погибшего воина», 1949 1951, «Их памяти», 1949-1951 и др.), а также ряд лирических стихотворений, составивших книгу «Из лирики этих лет» (1967). Это сосредоточенные, искренние и самобытные раздумья о природе, человеке, родине, истории, времени, жизни и смерти, поэтическом слове. В поздних стихах поэта, в его проникновенно личностных, углубленно психологических переживаниях 60-х годов раскрываются прежде всего сложные, драматические пути народной истории, звучит суровая память Великой Отечественной войны. Родная природа никогда не оставляет поэта равнодушным: он зорко замечает, «Как после мартовских метелей, / Свежи, прозрачны и легки, / В апреле - / Вдруг порозовели / По-вербному березняки» (1966), слышит «Невнятный говор или гомон / В вершинах сосен вековых» («Мне сладок был тот шум сонливый...», 1964), жаворонок, возвестивший весну, напоминает ему далекую пору детства. Нередко поэт строит свои философские раздумья о жизни людей и смене поколений, об их связи и кровном родстве - так, что они вырастают как естественное следствие изображения природы («Посаженные дедом деревца...», 1965, «Газон с утра из-под машинки...» 1966, «Береза», 1966). В этих стихах судьба и душа человеческая непосредственно смыкаются с исторической жизнью родины и природы, памятью отчей земли: в них по-своему отражаются и преломляются проблемы и конфликты эпохи. Тема преемственности поколений, памяти и долга перед погибшими в борьбе с фашизмом пронзительной нотой входят с стихотворения «Ночью все раны больнее болят...» (1965), «Я знаю, никакой моей вины...» (1966), «Лежат они, глухие и немые...» (1966). В последнем из стихотворений этого цикла, «- Ты откуда эту песню, / Мать, на старость запасла...», возникает столь характерный для творчества поэта мотив и образ «переправы», который в «Стране Муравии» представал как устремленное движение к берегу «новой жизни», в «Василии Теркине» - как трагическая реальность кровавых боев с врагом; в стихах «Памяти матери» он вбирает в себя боль и скорбь о судьбе матери, горькое смирение с неизбежной конечностью человеческой жизни:

Отжитое - пережито,

А с кого какой же спрос?

Да уже неподалеку

И последний перевоз.

Перевозчик-водогребщик,

Старичок седой,

Перевези меня на ту сторону,

Сторону - домой...

Поздняя лирика Твардовского включает и ряд стихотворений, написанных в 1969 г. и опубликованных уже после его смерти («Когда обычный праздничный привет...», «Не заслоняй святую боль...», «Всему свой ряд, и лад, и срок...» и др.). Особое место среди них занимает «В случае главной утопии...», ключевой образ-мотив которого, так же как и мотивы «жестокой памяти», «переправы-перевоза», выразительно свидетельствует о цельности и эволюции художественно-поэтического мира Твардовского.