Выводы к 1-й главе.

Ранее мы могли сослаться на то, что были времена атеизма и многие, не имея возможности получить должное духовное наставление от священника, руководствовались устным преданием или же собственной интуицией.

Сейчас же, когда по большей части среди верующих вопросы веры и спасения стали нести прикладной характер и их стал часто замещать рационализм и скептицизм, с расцветом информационных технологий и доступностью всякого рода литературы, в том числе и унитарианского характера

В свою очередь мы видим, что сами эти вопросы, даже без их какого-нибудь анализа уже нивелируют сам факт Боговоплощения, приравнивая Господа с прочими пророками, ораторами, учителями и философами, появлявшихся на исторической сцене того времени, и говоря о субординационистском отношении к Нему, как совершенно несравнимому с Предельным и Высочайшим Абсолютом – Богом.

Подобные воззрения и связанные с ними вопросы, может быть, и остались бы достоянием Запада, если бы не СМИ, которые для своего рейтинга без всякого критического анализа пускают в ход всякую дешевую новинку. Может показаться, что это не касается нашего православного народа. Но нельзя вычеркивать время атеистического режима, а также влияния множества появившихся нехристианских сект, да и влияния самого нашего времени, где все погружено в сферу аналитики и философии, истории, но далеко отошло от пределов непосредственной веры и жизни в духе веры. А потому иногда и среди некоторых православных можно встретить таких, которые почитают Иисуса Христа как величайшего слугу Божьего, Который пожертвовал Собой ради нас, Который от Бога передал нам все возможные знания и силы, но при этом Он Сам не был Богом, а лишь Его вестником.

Такое отношение к этой Тайне спровоцировано, прежде всего, непониманием или может даже нежеланием приблизиться к пониманию сущности христианской доктрины – учению о Троице и представлению о Боге, как Боге-Любви, которая, с одной стороны выражает единство трех равнолюбящих Ипостасей¹¹⁰, с другой эту любовь проявляет на всем том, что Ею создано, и, в первую очередь, на венце Своего творения - человеке¹¹¹. стал возрождаться древний арианизм со всеми его выводами.

«Указанные выше слова Христа, давая тему для христологии, пря­мо вводят в то же время мысль и в область триадологии. Говорится о Господе, Который есть сын Давида, и этот Господь, однако, отличается здесь от Господа: «рече Господь Господеви». И в Евангелии от Иоан­на Слово, Которое было Богом (1, 1) и Которое сделалось плотью (1, 14), отличается в то же время от Бога: «и Слово бе к Богу» — было у Бога (). Таким образом, Христос, сын Давидов, Слово, — принявшее плоть, с одной стороны, называется Господом и Богом, с другой — одновременно с этим отличается от Господа и Бога.

* * *

.­ Вполне естественно, что христианская наука появляется впервые именно в Александрии, центре тогдашнего философского и научно­го образования. Построение Климентом Александрийским его извест­ной трилогии: 1. Увещание к грекам об оставлении языческого культа; 2. Педагог — руководство к христианской жизни, и 3. Строматы — введение к пониманию христианского учения, — отражает на себе еще практически церковные, воспитательные интересы и представ­ляет лишь переход к чисто теоретической точке зрения. Но уже в лице Оригена (t 254) богословие как наука, в теоретической ее постанов­ке, находит с формальной стороны то самое выражение своей задачи и принципов, с какими оно существует доныне. Ориген ставил своей задачей, в качестве богослова, разработку данных христианского Откровения с помощью тех средств, какие могла дать ему современ­ная культура вообще, и возведение из этих данных деятельностью разума стройной системы (seriem quamdam et corpus ex horum omnium ratione perficere). Источником Откровения и предметом научной раз­работки является Писание, но богослов не должен в своей деятель­ности игнорировать и те нормы, которыми руководится живое созна­ние Церкви; правило веры — régula fidei — обязательно и для ума, иначе говоря, он должен иметь в виду и предание Церкви. Средства­ми культуры, которыми он может пользоваться, являются, с одной стороны, результаты работы философствующего ума, с другой — данные и мотивы положительной науки. С одной стороны, таким об­разом, Ориген хочет стоять всецело на почве Писания и Предания, является традиционалистом, с другой — допускает свободу спекуля­ции и ученых изысканий на этой почве, является философом, уче­ным и критиком.

При таком понимании задачи научного богословия Ориген как бы объединяет разные стороны деятельности и разные стремления, вы­разителями которых выступили различные направления богослов­ской мысли на Востоке. Как представитель Александрийской шко­лы, он преимущественное внимание обращает на спекулятивную разработку христианского учения. Но настаивая на необходимости держаться преданного учения, он совпадает в этом требовании с прин­ципом Малоазийской школы. В то же время он свою ученую деятель­ность посвящает не одной лишь спекуляции, но и трудам положи­тельного характера, а именно — критике текста Писания. В этом он предупреждает тенденции Антиохийской школы. При такой разно­сторонности понятно то величайшее значение, какое Ориген имел для последующего времени. Все последующие направления гречес­кого богословия могли находить в нем свой исходный пункт, хотя бы представители их и стояли в неприязненных отношениях к нему.

Свою систему Ориген изложил в сочинении «О началах»), сохранившемся в неточном латинском переводе, или точнее, переделке Руфина. Вполне естественно, что этот его опыт, равно и вообще его богословские воззрения, как выразились они и в других его произведениях, не представляли окончательного совершенства. От человека, пролагавшего лишь начало научному богословию, сколь бы он ни был гениален, нельзя было бы и требовать этого. И потом­ство оказалось, может быть, мало благодарным к этому гению, осу­див не только его уклонение от выясненной научно лишь после исти­ны, но и его самого лично.

Первый Вселенский Собор. Худ. - В.И. Суриков