Е.С. Кубрякова. Лексикализация грамматики: пути и последствия*

Глубокий анализ ассоциативно-вербальных сетей как основы языковой способности человека и новое понимание организации знаний языка в его мозгу тесно связаны в трудах Ю.Н. Караулова и с новым видением того, как хранится во внутреннем лексиконе грамматика. По четкой формулировке Ю.Н. Караулова, грамматика «не отделена от лексики, а, наоборот, синкретична с ней» (Караулов 1992, 6). Исключительно важные для характеристики языковой способности, эти взгляды имеют вместе с тем и более широкую значимость, и их можно рассматривать как особое звено в той цепи рассуждений, которая связана воедино общим понятием лексикализации грамматики. <…>

Лексической, или, точнее, лексикализованной, грамматикой можно считать такую грамматику, представление о которой дается через призму лексики. Все правила и категории в ней описываются как имеющие свои явные лексические ограничения и напрямую зависящие от этих ограничений. Подобный взгляд на вещи противопоставлен, с одной стороны, жесткому делению системы языка на лексику и грамматику. С другой стороны, он направлен на освобождение грамматики от черт излишнего схематизма и на придание ей облика, приближенного к реальному с психологической точки зрения. В грамматике такого типа стремятся как можно полнее выявить конкретные связи ее с лексическим материалом. Естественно поэтому, что истоки подобного представления грамматики тесно связаны с практикой описания, и надо сказать, что проблемы взаимодействия лексики и грамматики широко обсуждались в отечественном языкознании, начиная с конца 50-х годов. Достаточно вспомнить в этой связи о работах В.В. Виноградова и Л.В. Щербы, Б.А. Серебренникова и В.Н. Ярцевой. <…> Логическим завершением такого подхода явились и функциональные грамматики, создаваемые у нас в стране и в конечном счете обусловленные стремлением отразить как можно адекватнее реальные формы функционирования языка.

Эта линия развития особенно четко проступает в пересмотре канонов описания синтаксиса в русских академических грамматиках. Так, в Грамматике-80 ее авторы справедливо подчеркивали, что «в системе словосочетания и простого предложения лишь самые отвлеченные, абстрактные их образцы могут быть представлены как не требующие указания на правила и тенденции их лексического наполнения» (Русская грамматика 1980, § 1717). <…> Таким образом, один аспект лексикализации грамматики сопряжен с изменениями в способах представления синтаксического материала конкретного языка. <…>

Иные мотивы стояли за появлением идей лексической грамматики за рубежом, где их возникновение связывают с публикацией одной из ранних работ Н. Хомского о номинализациях (Хомский 1970), в которой им впервые была сформулирована лексикалистская гипотеза. Хомский заметил, что <…> наряду с трансформационными правилами надо признать и другие, лексические, сфера действия которых должна быть отнесена к лексикону. <…>

Если сам Хомский оперировал лишь ограниченным материалом, демонстрируя действия лексических ограничений, то другие ученые рассмотрели с этих же позиций диапазоны действия всех других трансформационных правил, что выявило достаточно четко наличие и у них лексической зависимости. В поисках возможности адекватно отразить эту ситуацию и родились разные типы лексических грамматик, в которых главную роль играли уже не синтаксические структуры, а индуцирующий их появление в процессах порождения речи лексический материал. Новые модели грамматического описания появились в разных формах – достаточно сравнить между собой разные версии «словных грамматик» (наиболее известной среди них является грамматика Р. Хадсона /1983/, ряд лексических и лексико-функциональных грамматик /1991/ и, наконец, грамматику лексических падежей С. Старосты /1988/, чтобы убедиться в том. насколько по-разному можно изображать механизмы порождения речи. И все же, несмотря на внешнее разнообразие указанных грамматик и принимаемых в них способов формализации материала, в них признается, что синтаксическая структура предложения представляет собой в значительной мере проекцию свойств лексических единиц, из которых оно строится. <…>

Лексическое вхождение единицы в состав складывающегося высказывания предопределено той информацией, которая довольно жестко связана с отдельной лексемой и которая, по мнению большинства генеративистов, складывается из информации четырех типов – о фонологическом и морфологическом облике единицы, о ее синтаксических свойствах (под ними понимаются сведения о частеречной принадлежности единицы и возможностях ее субкатегоризации), о ее семантике (сюда включаются как данные о референтных особенностях единицы, так и, главное, о ее предикатно-аргументных характеристиках и образуемых единицей фреймах, связях, сочетаемости и т.п.). Ясно, что такое представление сведений о лексической единице сближает лексические грамматики с функциональными грамматиками в их падежных версиях и отражает их общее стремление к созданию специализированных словарей, обеспечивающих запись тех данных, которые нужны для понимания принципов «вставления» единицы в синтаксическое целое. Итак, идеи лексической грамматики приводят к возникновению не только новых моделей грамматики и вообще описания языка, но и к новому пониманию роли слова и эквивалентных ему единиц номинации в процессах порождения и восприятия речи, т.е. в речевой деятельности и дискурсе.

Хотя такое понимание роли слова кажется нам очень привлекательным, хочется отметить, что оно все же соответствует лишь одному из возможных путей порождения речи, который мы называем путем «от слова» и наряду с которым мы признаем существование и других способов продуцировать внешнее высказывание. <…>

[Все выше сказанное]… свидетельствовало о необходимости преобразовать модусы грамматического описания, притом, либо за счет того, что описание синтаксиса начинало включать четкие указания на лексические ограничения, налагаемые на реализацию синтаксической схемы, либо за счет того, чтобы найти способы установить и привести как можно больше сведений, релевантных для синтаксических схем и их организации, при отдельно взятых лексемах и, конечно, типизировать эти сведения.

Особый подход к проблеме лексических вхождений постулируется Ю.С. Степановым в его замечательной книге о индоевропейском предложении (Степанов 1989). Задав вопрос о том, какой образ синтаксиса складывается в настоящее время, он указывает, что синтаксис можно уподобить обширному континууму, в котором имеется хорошо структурированная часть - сетка, или решетка, состоящая из узлов (структурных моделей предложения) и линий отношения (трансформаций), связывающих узлы, и в котором одновременно имеются почти непрерывные ряды синтаксических единиц, различающихся вариациями в своем типичном лексическом составе (лексическими вхождениями) и заполняющих промежутки между линиями решетки (Степанов 1988, 7).

Представленная в этом виде модель синтаксиса представляет собой уже не столько модель его описания, сколько модель его бытия в ментальном пространстве мозга, что, в свою очередь, позволяет поставить вопрос о соотношении синтаксиса и лексикона в этом пространстве с тем, чтобы выяснить способы хранения информации о языке и, главное, рассмотреть проблемы распределения этой информации как внутри одного и того же «модуля», так и, возможно, в их «интерфейсах». В связи с этим здесь возникает и более общая проблема, касающаяся соотношения внешних проявлений языка и внутренних механизмов его устройства. <…>

В работе мы рассмотрели пять разных направлений, по которым шло развитие идей лексической и лексикализованной грамматики и, наверно, не исчерпали всех путей такого развития.

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

1. Каким образом лексикализованная грамматика связана с ассоциативной?

2. Каковы сущностные признаки лексикализованной грамматики?

3. Каковы лингвистические корни лексикализованной грамматики в России и за рубежом?

4. Каково значение лексикализованной грамматики для теоретического осмысления языка и речи? Для понимания речевой деятельности человека?

5. Каковы основные виды лексических и лексикализованных грамматик?