Глава 2

История социологии труда и зкономичвскай социологии

Административная система в приказном порядке упразднила социологию, а затем попыталась обосно­вать свои действия теоретически. Так, в разделе о ди­алектическом и историческом материализме «Кратко­го курса истории ВКП(б)» целая область социального знания, а именно исторический материализм, вопре­ки научной логике была возвращена в сферу умозри­тельной философии. Иначе говоря, в 1930-е гг. офи­циальная наука отказывается от тех принципов — от­бросить дореволюционную социологию за ее умозрительность и оторванность от жизни, заменив ее новой, ориентированной на практику социальной инженерией, — которые она же сама провозгласила в начале 1920-х гг. С тех пор составные части социо­логии, включая специальную теорию труда и ее кате­гориальный аппарат (способ производства, уровень реального обобществления труда, производительные силы и т. д.), стали рассматриваться только на фило­софском, т. е. абстрактно-теоретическом, уровне. Ме­тоды конкретного исследования были не только ото­рваны, но и противопоставлены социологическому знанию, ибо оно теперь считалось знанием философ­ским, «сущностным». На конкретное изучение соци­альных процессов в трудовой сфере был наложен запрет. Социология была объявлена буржуазной лже­наукой, не только несовместимой с марксизмом, но и враждебной ему. Само слово «социология» оказалось вне закона и было изъято из научного обихода, посте­пенно ушли в небытие социологи-профессионалы. Статистика как источник информации претерпела в начале 1930-х гг. серьезные изменения: во-первых, со­циальная и экономическая информация для открытой печати подвергалась сильной цензуре, во-вторых, не­которые важнейшие показатели развития страны су­щественно завышались. В конечном счете, статисти­ка, как и другие сферы общественной жизни, была по­степенно огосударствлена.

Марксизм из живой, развивающейся теории был превращен в доктринальную систему мышления, в ко­торой господствовали, с одной стороны, нормативный 2и0 подход, а с другой — утопизм и вульгарный социоло-

гизм. Текущие проблемы мерились особой мерой — ориентацией на будущее, на коммунистический идеал. Существенной деформации подверглись философия, социальные и экономические науки. Научный комму­низм в своих проективных псевдотеоретических пост­роениях о преодолении разделения между умственным и физическим трудом, о стирании социальных разли­чий между городом и деревней, воспевающий идеал всесторонне развитой личности, по сути, ничего не предложил, кроме упования на трудовой энтузиазм и моральное стимулирование, хотя история поставила перед ним наисерьезнейшую задачу: доделать то, что не успели сделать классики, т. е. достроить теорию со­циализма, сообразуясь уже не с общими принципами, а с конкретными фактами. Проблема различия соци­ально-экономических интересов ставилась с узкоклас­совых позиций: интеллигенция рассматривалась как некая прослойка, крестьяне — как второстепенная по отношению к пролетариям социальная группа. В ре­зультате последние только проигрывали, хронически недополучая полноценное питание и качественное инженерное и гуманитарное обеспечение трудового процесса.

В условиях дефицита фактов (впрочем, при докт-ринальном подходе происходит «селекция» фактов: если какие-то факты не соответствуют доктрине, то «тем хуже для фактов») произошла своеобразная фи­лософская экспансия в область конкретных наук — и не только общественных. В биологии новая генерация советских специалистов черпала аргументы уже не из научно установленных фактов, а «диалектически». Оборотной стороной подобной «диалектики» стало возрождение позитивизма в духе Конта, когда эмпи­рические факты прямо привязывали к абстрактной те­ории. В 1930— 1950-е гг. советская социология оказа­лась в той же ситуации, в какой находилась француз­ская в середине XIX в.: она с муками и в противоречиях рождалась из недр абстрактной философии и голого натурализма²⁸⁰.

²⁸⁰ Социология труда: Учебник / Под ред. Н.И. Дряхлова, А.И. Кравченко, В.В. Щербины. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1993. С. 77-79.