Раздел IV. Развитие социологии в Германии

о бразом человек может удостовериться в том, что он избран, у него был, по существу, лишь один ответ: надо удовлетво­риться знанием о существовании Божьего решения и постоян­ным упованием на Христа, которое дает истинная вера. Кальвин полностью отвергает предположение, согласно которому по поведению людей можно определить, избраны они или осуж­дены на вечные муки,—такого рода попытки представляются ему дерзостным желанием проникнуть в тайный промысел Бо­жий. В земной жизни избранные внешне не отличаются от от­верженных; субъективный опыт избранных доступен также в качестве "ludibria spiritus sancti"* и осужденным, с одним толь­ко исключением, которое заключается в "finaliter"** устойчи­вом уповании на Бога. Избранные образуют, следовательно, не­видимую церковь Божью и остаются ею. Эти положения претерпели, естественно, существенное изменение у эпигонов— уже у Безы—и прежде всего в повседневной жизни широких слоев верующих. Для них «certitudo salutis»*** в смысле воз­можности установить факт избранности приобрела абсолют­ную, превышающую все остальные вопросы значимость, и в самом деле, повсюду, где господствовало учение о предоп­ределении, обязательно вставал вопрос о существовании вер­ных признаков, указывающих на принадлежность к кругу «electi»...****

Совершенно невозможно было удовлетвориться (во всяком случае, поскольку речь шла о собственном избранничестве) указанием Кальвина, формально не отвергнутым ортодоксальной доктриной кальвинизма, согласно которому доказательством избранности служит устойчивость веры, возникающая как след­ствие благодати. Это было в первую очередь невозможно в рам-кахдушеспасительнойпрактики, повсеместно наталкивающейся на муки, порождаемые этим учением. Трудности преодолевались самыми различными способами. Если отвлечься от прямого преобразования учения об избранности к спасению, от его смяг-

* Насмешки Святого Духа (лат.). ** Конечном (лат). *** Уверенность в спасении (лат.). **** Избранных (лат.).

221

Социология: история и современность

ч ения или, по существу, отказа от него, то речь может идти о двух взаимосвязанных типах душеспасительных назиданий. В одном случае верующему вменяется в прямую обязанность считать себя избранником Божьим и прогонять сомнения как дьявольское искушение, ибо недостаточная уверенность в своем избранничестве свидетельствует о неполноте веры и, следовательно, о неполноте благодати. Увещевания апостола об "упрочении" своего призвания здесь толкуются, следова­тельно, как обязанность завоевать в повседневной борьбе субъективную уверенность в своем избранничестве и в своем оправдании. На смену смиренным грешникам, которым Лютер сулил Божью милость, если они, преисполненные веры и раская­ния, вверят себя Богу, теперь в лице непреклонных купцов ге­роической эпохи капитализма приходят выпестованные пу­ританизмом "святые"; отдельные представители их сохранились вплоть до наших дней. Второй способ состоит в том, что в ка­честве наилучшего средства для обретения внутренней уве­ренности в спасении рассматривается неутомимая деятель­ность в рамках своей профессии. Она, и только она, прогоняет сомнения религиозного характера и дает уверенность в своем избранничестве.

То обстоятельство, что мирской профессиональной дея­тельности придавалось подобное значение — что ее можно было рассматривать как самое верное средство, снимающее состояние аффекта, порожденное религиозным страхом, — коренится в глубоком своеобразии религиозного ощущения, свойственного реформаторской церкви, отличие которой от лютеранства наиболее отчетливо проступает в учении об оп­равдании верой».'

Эти стимулы, берущие свое начало в религии, продолжа­ли существовать даже после того, как исчезли собственно религиозные импульсы. Вера исчезла, а методически-рацио­нальная форма поведения осталась. Вебер рассматривал со­временный ему капитализм отнюдь не как основывающийся на религии, а видел в ней, скорее, «пустую скорлупу», кото-

¹ Вебер М. Избранные произведения. С. 147—149.

222