История промысла

Хохлома — старинное село, за­терявшееся в глуши дремучих за­волжских лесов. От него и пош­ло название знаменитой заволжской росписи по дереву. Но только никакой деревянной посуды и мебели в самой Хохломе никогда не точили, не золотили и не расписывали. Там была самая большая в Заволжье сельская торговая площадь с длинными кирпичными лаба­зами, с многочисленными дощатыми па­латками и вместительными кабаками, и на ней-то, на этой площади, по опреде­ленным дням собиралась крупнейшая в России оптовая ярмарка щепного товара — местное выражение, иными словами, самых разных изделий из дере­ва: бочек, саней, мочалок, топорищ, то­ченой расписной посуды, мелкой мебе­ли. Купля-продажа велась в Хохломе в таких размерах, что уже к началу девят­надцатого века необычно красивые зо­лотые здешние блюда, миски, ковши и ложки стали самыми любимыми в про­стом русском народе, и он-то и на­звал их по месту продажи—хохломс­кими.

Известно, что в Заволжье издавна делали простую деревянную посуду, чаще всего без росписи, лишь промазывая ее для прочности олифой. Харак­терная же для Хохломы оригинальная техника, где роспись киноварью и черной краской исполнялась по золотому фону, находит аналогии в древ­нерусском искусстве. Возможно, именно в связи с техникой писания икон возникло живописное искусство Хохломы. В целях экономии дорогостоящего золота мастера древней Руси за­крашивали фон иконы серебром. Затем, после окончания живопис­ных работ, покрывали поверхность иконы лаком, приготовленным из льняного масла, и прогревали в печи. Под влиянием высокой температуры пленка лака приобре­тала золотистый оттенок, и просве­чивающее сквозь нее серебро тоже отливало золотом.

Впервые упоминание об этом селе встречается в документах XVI века. Еще при Иване Гроз­ном о Хохломе знали как о лес­ном участке под названием «Хохломская Ухожея». В XVII веке ряд селений вместе с Хохломой перешли во владение Троице-Сергиева монастыря, расположенного недалеко от Москвы (ныне город Загорск). Возможно, уже в это вре­мя зародилось в Хохломе произ­водство деревянной золоченой по­суды, так как в документах мона­стыря упоминаются ковши, ложки, поставцы, раскрашенные разно­цветными красками и золотом.

Д еревянная посуда с самых древних времен была у русского человека в большом употреблении: ковши и скобкари в форме плыву­щей птицы, круглые братины, обе­денные миски, ложки разных форм и размеров найдены в архео­логических раскопках еще X— XIII веков. Есть образцы, которые датируются несколькими тысячеле­тиями. Но пользоваться неокрашенной деревянной посудой не­удобно: древесина впитывает в себя жидкость, быстро загрязняется. Заметили, что промаслив­шиеся стенки сосудов легче моются, посуда дольше сохраняется. Тогда-то, вероятно, и возникла мысль покрывать посуду олифой — вареным льняным маслом. Олифа покрывала поверхность предмета непроницаемой пленкой. Этот состав, применявшийся иконописцами для предохранения живописи от влаги, был известен русским мастерам с давних пор.

«А придумали эту роспись по зо­лотому или в Сёмино, которое растяну­лось по одному из высоких узольских берегов, или в маленькой, прижавшейся к лесу деревушке Ефимово. Или в трех километрах отсюда в больших селах Новопокровском и Виноградове, прозывавшимися раньше Большими и Малыми Безделями. Потому, сказывают, Бездели, что мужики в них почти совсем не пахали и не сеяли, а только точили посуду и красили ее. А разве это насто­ящая работа для крестьянина?.. Но что было делать, когда земли не хватало, без промыслов здешнему народу никак не прожить.

В общем, более десяти узольских сел и деревень жили и живут этим делом — поди тут выясни, с которого все началось. Ясно лишь одно: способ золо­чения дерева и письма по нему заим­ствован у иконописи. Она уже давным-давно нашла заменитель настоящему и, разумеется, очень дорогому сусальному золоту, которым некогда было принято покрывать доски, предназначавшиеся для писания наиболее важных икон. Писания «на золотых», как тогда говори­ли. Вместо этого на загрунтованную гли­ной (вапленую) и проолифенную доску тампоном наносился обыкновенный серебристый по цвету оловянный порошок, по нему писали красками, а потом и покрывали все слоем специально сваренной олифы и ставили в протопленную вычищенную печь калить. И еще не раз покрывали и калили, и олифа в результате спекалась до такой к густоты, что серебристое под ней казалось уже золотым и светилось.

На Узолу этот способ занесли, по всей вероятности, лет двести - триста назад московские иконописцы-старообрядцы, которые бежали от гонений в основном, как известно, именно сюда, в заволжские леса, в те времена совсем дремучие и для властей почти недоступные.

Но само по себе оно, наверное бы, не много значило, это золото, если бы те раскольники из далеких веков не оказались гениальными декораторами и не соединили его с растительным, очень кстати, простым орнаментом красного и черного цвета. Нет, вы встретите в хохломской росписи и зеленое, и желтое, но это только по капельке, а главное в ней всегда сочетание все-таки золотого, черного и красного. Трудно представить себе что-либо благородней, и праздничней, и проще, чем этот цветовой строй. Даже самая заурядная тарелка или стакан обретает благодаря этому торжественную нарядность, и из них уже не хочется есть или пить, а хочется поставить на стол или на полку и любоваться и радоваться заключенному в них какому-то совершенно особому поэтически образу России.

В этом золочении посуды скрыт какой-то свой высокий смысл, какой-то религиозно-политический вызов старообрядцев: смотрите, мол, мы даже из посуды едим необыкновенной. Старообрядцы ведь весь свой быт очень обдуманно строили. Достаточно вспомнить, что они не курили, не пили, а в стенах не только полы, но и стены регулярно мыли, и у каждого была своя особая ложка и кружка.

Возникнув в XVII веке, промысел, очевидно, сформировался оконча­тельно в XVIII, но в XIX веке он разросся настолько, что поставлял свой товар в большом количестве не только на внутренний рынок, но и за гра­ницу. Особенно широкий размах изго­товление такой посуды получило в XIX веке: хохломские изделия через Нижегородскую ярмарку расходились по всей России, выво­зились в страны Азии и Западной Европы. Они привлекали своей ори­гинальной раскраской, прекрасной лакировкой, радовали глаз празд­ничностью расцветки, красотой ор­намента. При этом изделия были дешевы и прочны в употреблении: покрывающий их лак был так хо­рош, что выдерживал высокую температуру. От горячей пищи по­суда не меняла цвета, не теряла своей красивой росписи.

Изготовлением посуды и других предметов быта занималось много сел и деревень Семеновского и Балахнинского уездов Нижегородской губернии, Макарьевского и Варнавинского — Костромской. Причем в промысле сложилось своеобразное разделение труда. В одних деревнях утварь вытачивали из дерева, в дру­гих — расписывали. В большом селе Хохлома, по имени которого посуд­ное ремесло и получило свое название, красильщики скупали у токарей неокрашенное «белье». Здесь же происходила перепродажа уже расписанного, готового товара скупщикам, которые переправляли его на барках по Волге в город Городец, а затем на знаменитую Макарьевскую ярмарку и в Нижний Новгород.

Однако в конце XIX века высокое мастерство, отличавшее искусство Хохломы на протяжении нескольких столетий, стало падать. Более деше­вая фабричная посуда быстро снижала спрос на хохломские изделия. Кра­сильни закрывались одна за другой. Прекращали работу и токарни, что было вызвано подорожанием леса.

На тяжелое состояние промысла обратило внимание Нижегородское земство. Оно направило в Хохлому профессиональных художников, кото­рые стали налаживать производство посуды и мебели эклектичных, вычурных форм с росписью «под старину». Особенно часто исполнялся узор «славянская вязь» — грубо стилизованный орнамент рисунков древнерус­ских рукописей. Но в нескольких деревнях мастера по-прежнему писали на мисках, чашках и ложках незатейливые травные узоры, хотя скупщики вполовину снижали плату за немодную роспись.

И только в советское время, после революции 1917года, началась активная работа по восстановлению промысла. Мастерам была оказана финансовая помощь, их обеспечили сырьем. Стали организовываться первые артели в Семенове и деревнях Ковернинского района. Один из старейших мастеров хохломы С. П. Веселов, вспоминая о деятельности промысла в 1920-х годах, говорил: «...с артелями у нас совсем новая жизнь началась... А спорили больше об одном — какие вещи в Хохломе будем делать, какие рисунки лучше пойдут...»

М ногих мастеров волновало, по какому пути пойдет дальнейшее разви­тие хохломского искусства. Слишком сильным оказалось влияние псевдо­русского стиля, навязанного промыслу в конце XIX — начале XX века. Его преодоление началось в старинных центрах Хохломы, где такие про­славленные мастера, как братья Красильниковы и Подоговы, С. С. Юзиков, А. М. Серов, Ф. А. Бедин и другие, начали возрождать и совершен­ствовать традиционное травное письмо.

В 1930—1940-х годах художники вели активные творческие поиски но­вого орнамента, переосмысливая исконные мотивы и рисунки, бережно сохраненные и восстановленные по памяти старшими мастерами.

И в настоящее время художники промысла, унаследовав богатый нова­торский опыт прошлых десятилетий, продолжают успешно развивать тра­диционное искусство. Работа ведется на двух фабриках: «Хохломская рос­пись» в городе Семенове и «Хохломской художник» в деревне Семино Ко­вернинского района, объединяющей мастеров окрестных деревень. Оба эти коллектива демонстрируют сегодня высокие достижения хохломской росписи.