Расовая изменчивость в ее динамике

Переориентировка внимания современной науки на внутриви­довую динамику вызвала к жизни комплекс вопросов, объеди­няемых понятием микроэволюции. Как известно, часто микроэво­люция противопоставляется макроэволюции, то есть эволюции в традиционном смысле,— изменениям надвидового уровня. Здесь следует отметить два момента: несопоставимость масштабов и результатов микро- и макроэволюции, возможное проявление в той и в другой разных закономерностей или различной интен­сивности действия одних и тех же закономерностей и развертыва­ние эволюционного процесса на базе микроэволюциоНйых пере­строек. Второе обстоятельство вопреки первому позволяет считать внутривидовую динамику эволюционной. Надвидован таксономия и динамика гоминид, процесс антропогенеза в целом, в том числе и проблема происхождения современного человека, выходят за пределы микроэволюции в узком смысле слова. Последняя охва­тывает учет изменений признаков во времени, изучение глуби­ны внутривидовой дифференциации, структуру внутривидовой изменчивости, наконец, внешние и внутренние популяционно- селективные и мутационные факторы всех этих изменений. Ос­новным источником сведений по этим вопросам является палео­антропологический материал. При переходе к современной эпохе можно привлечь соматологические данные, но сопоставление их с палеоантропологическими затруднено. Геногеографическая ин­формация не имеет прямой временной перспективы, и поэтому все генохронологические соображения не выходят за пределы более или менее правдоподобных гипотез.

Размах изменчивости характерных для вида признаков зави­сит от предшествующей его истории, широты ареала, дисперсности

экологической ниши или совокупности экологических ниш, много­численности образующих вид популяций. Современное челове­чество имеет длительную и сложную предшествующую историю, охватывает в своем распространении всю землю и живет поэтому почти во всех наземных экологических нишах, представленных на планете, состоит из многих тысяч, а может быть, и десятков тысяч популяций. Все эти обстоятельства должны вызывать интен- ! сивную изменчивость и, следовательно, большую амплитуду коле­баний отдельных признаков. При сравнении размаха изменчи­вости современного человека по гомологичным признакам с из­менчивостью млекопитающих целесообразнее всего использовать данные по изменчивости черепа, так как, во-первых, он исследо­ван лучше, чем остальной скелет, во-вторых, он развивается у всех млекопитающих по более или менее сходному пути, поэтому в его морфологии меньше отражается неодинаковая изменчивость одноименных признаков у представителей разных видов. В резуль­тате такого сравнения можно сказать, что современный человек отличается высоким уровнем изменчивости в ряду млекопитающих. Интенсивность действия отмеченных причин высокой вариабиль- ности признаков современного вида человека изменялась на протя­жении истории человечества. Площадь первобытной ойкумены подскочила в величине в период времени от верхнего палеолита до неолита. Именно за это время была освоена практически вся планета, но активность освоения труднодоступных экологических ниш, конечно, возрастала по мере развития производительных сил и прогресса техники.

Из огромной налеодемографической литературы неопровержи­мо вытекает, что численность человечества увеличилась, начиная с нижнего палеолита до настоящего времени, минимум в тысячу раз. Параллельно с увеличением численности имела место тенден­ция к увеличению популяций вследствие действия интегративных, или консолидирующих, механизмов, постепенно усиливавшихся в поздние эпохи истории человечества по сравнению с ранними. С другой стороны, достаточно мощные генетические барьеры про­должают активно действовать и в современную эпоху. Одним из таких мощных генетических барьеров являются политические границы — фактор, явно усиливающийся в своем действии с эпохи средневековья. Поэтому, хотя подсчетов числа древних популяций в разные эпохи пока но произведено, как не произведено их и для современной эпохи, нет оснований полагать, что вследствие уве­личения численности популяций между их числом и численностью человечества сохраняется постоянное соотношение. Скорее число популяций в пределах человечества возросло, являясь одной из причин генетического разнообразия. На ранних этапах человечес­кой истории наличие генетического барьера между популяциями всегда, или почти всегда, приводило к действию центробежных, и только центробежных, сил, то есть закрывало популяции от внеш-них влияний и отделяло их от других популяций и вообще от внешнего мира. В современную эпоху такая с итуация составляет исключение и сохраняется лишь в труднодоступных районах. В подавляющем же большинстве случаев разделенные генетичес­ким барьером популяции входят в границы более широких общно­стей, поэтому в них наряду с центробежными постоянно работают и центростремительные тенденции, то есть смешение с другими популяциями, размывающее популяционные границы. Число гене­тических барьеров разного уровня может быть в отдельных слу­чаях довольно большим, этим популяционная структура современ­ного человечества исключительно усложняется. Следовательно, иерархическая или обусловленная несколькими соподчиняющими­ся этажами система популяций, которая и составляет человечество как целое на каждом отрезке его истории, на уровне каждого син­хронного среза, непрерывно обогащалась элементами, что тоже способствовало генетическому разнообразию.

После всего сказанного очевидно, как трудно интерпретиро­вать данные о размахе изменчивости в разные эпохи однознач­ным образом. К этому примешивается неравномерная палеоантро- пологическая изученность человечества по эпохам. Все же по основным признакам, которые обычно представлены в программах краниологических работ, не заметно каких-либо закономерных изменений в размахе изменчивости, сужения или, наоборот, рас­ширения амплитуды колебаний. Амплитуда не остается, конечно, постоянной, но мы не имеем доказательств того, что ее изменения по эпохам не являются случайными или не определяются еще характером выборок. Относительное постоянство размаха видовой изменчивости по краниологическим признакам, доступным дли анализа, находится в согласии с широко распространенным пред­ставлением о стабильности вида Homo sapiens. Но такое постоян­ство на первый взгляд вступает в противоречие с, несомненно, реально существующими и неоднократно исследованными явлени­ями изменений признаков во времени. Широко распространенную в советской литературе концепцию, согласно которой направлен­ные изменения по отдельным признакам носят панойкуменный характер, трудно согласовать с эмпирическим наблюдением о ненанравлснности колебаний размаха межгрунповой изменчи­вости в пределах вида от эпохи к эпохе. Если бы эта концепция была справедлива, следовало бы ожидать определенного сдвига не только в мировых средних, но и в пределах межгрупповых коле­баний. Напротив, приняв гипотезу локальности любых направлен­ных изменений, легко понять сохранение относительного постоян­ства межгрупповой амплитуды. В процессе направленных изме­нений происходит замещение расовых вариантов с определенными морфологическими характеристиками другими, что сдвигает общие средние, но это замещение ограничено территорией большей или меньшей площади. На иной территории процесс идет но-дру- тому или даже в обратном направлении (брахикефализацин — долихокефализация, грацилизация — матуризация и т. д.), в ре­зультате чего и достигается равновесие. Вместо однонаправленно­го морфологического сдвига в характере расовых вариантов и изменения общевидовых средних происходит постоянно пере­распределение этих вариантов внутри стабильных видовых границ