lillllJIOril'IOCHdC М1||1|'Ш)б|ШаИ1' ll ОДИИСТШ» 1'1М1|11'М1>И1Н1П) IOIIC<II<<-I'llll

лом предпринятую им попытку подвести генетический фундамент под теорию расы как суммы индивидуумов следует считать не­удачной.

Каково современное состояние этой теории, многочисленны ли ее адепты, имеются ли среди них ее последовательные защит­ники? На последний из этих вопросов нельзя дать однозначно­го ответа — некоторые антропологи старшего поколения разде­ляют эту концепцию, иногда сознательно, иногда интуитивно, но среди них трудно назвать исследователей, которые бы делали это с такой же последовательностью и внутренней логикой, как представители львовской школы и ее основатель. В самом деле, сейчас практически невозможно, не вступая в элементарные про­тиворечия с генетическими представлениями, разделять и пропа­гандировать идею наследования расовых признаков целым комп­лексом, поэтому нередки заявления сторонников типологической концентрации расы, что этот тип наследования сосуществует с другим — независимым. Однако они не опираются на какие-либо фактические данные, невозможно найти такие данные и в генети­ческой литературе, поэтому заявления эти остаются беспочвенными и не спасают от критики теоретическую основу концепции расы как суммы индивидуумов. Она все больше приобретает характер анахронизма и отходит в историю антропологической науки.

Внутригрупповая и межгрупповая изменчивость

Впервые на различие этих двух явлений обратили внимание английские биометрики — ученики К. Пирсона,— работавшие в начале века. До них предполагалось, что не только вариации лю­бых признаков внутри отдельной популяции управляются законом нормального распредёлення, для открытия и обоснования которо­го особенно много было сделано Э. Кэтли и основателем англий­ской биометрической школы К. Пирсоном, но что этот же закон действителен и для средних, характеризующих популяции. Между тем реальность оказалась много сложнее, и пониманию этой слож­ности положил начало сам К. Пирсон и его соратники. Ими было вычислено большое число внутригрупповых корреляций между отдельными признаками во многих популяциях. Оказалось, что если выбирать относительно гомогенные популяции (о строгой гомогенности говорить не приходится, так как ее, по-видимому, вообще нет в органической природе на популяционном уровне и тем более нет в демографической структуре общества), то коэф­фициенты внутригрупповой корреляции между одноименными признаками в них одинаковы по направлению и близки по аб­солютной величине. В них находят выражение одинаковые в це­лом для человечества законы вариаций изменчивости любых морфофизиологических особенностей. Если же вычислять коэф­фициенты межгрупповой корреляции тех же признаков, то они час

­то очень значительно отличаются но своей абсолютной величине от внутригрупповых, а иногда отличаются от них и но направлению. Это хорошо фактически обоснованное наблюдение открыло новую антропологическую проблему, по она не была объяснена сколь­ко-нибудь удовлетворительно в первых посвященных ей ра­ботах.

Заслуга этого объяснения принадлежит Е. М. Ченурковско- му '. Он убедительно показал, что отличие межгрупповых коэф­фициентов корреляции от внутригрупповых обязано своим появ­лением тому обстоятельству, что отдельные популяции группи­руются в более крупные общности по своим собственным законам, что межгрупновая изменчивость представляет собой функции процесса расообразования и принципиально отличается от внут­ригрупповой, что она определяется конкретной историей попу­ляций и отражает популяционно-генетические закономерности (Е. М. Ченурковский не употреблял этой терминологии, так как опа появилась позже) в гораздо большей мере, чем закон нор­мального распределения, который действует тогда, когда число факторов, влияющих на изменчивость, стремится к бесконечности, а действие каждого отдельного фактора стремится к нулю. После этой работы Е. М. Ченурковского стало совершенно очевидно, что раса, если можно так выразиться, не внутригрупповое, а меж- групповое понятие. Этим был нанесен сильнейший удар представ­лению о расе как о простой сумме индивидуумов. Дальнейший шаг по пути понимания специфики межгрупновой изменчивости был сделан советским антропологом А. И. Ярхо². Общую теорию он сумел приспособить к конкретным требованиям расового ана­лиза, приблизить се к непосредственным практическим задачам расоведения, чем внес значительную ясность в конкретизацию са­мого явления. А. И. Ярхо показал, что если при анализе антрополо­гического типа отдельной популяции выявляется отличие ее по внутригрупповым коэффициентам от других родственных или географически близких популяций, если эти коэффициенты сбли­жаются с межгрупповыми, то исследуемая популяция не является гомогенной, имеет сложное происхождение из нескольких элемен­тов, которые еще сохранили свою специфику и могут быть внутри этой популяции выявлены. Последнее обстоятельство следует осо­бо подчеркнуть, так как при однократном смешении ужо в нервом поколении в соответствии с известным генетическим законом Хар­ди — Вайнберга устанавливается определенное соотношение генов, повторяющееся во всех последующих поколениях, иными словами, устанавливается генное, а следовательно, и фенотипическое рав­новесие. Составляющие негомогенную популяцию компоненты можно выявить, следовательно, при наличии смешения. А. И. Ярхо продемонстрировал это на ряде красноречивых примеров. Так, длина и ширина черепной коробки связаны между собой положи тельной внутригрупповой корреляцией, приближающейся к 0,5. Межгрупповая корреляция между этими признаками, как правило, отрицательная. Понижение коэффициента корреляции внутри ка­кой-нибудь группы по этим признакам и тем более превращение его из положительного в отрицательный свидетельствуют о распаде внутригрупповых связей и смешанном происхождении группы. Это последнее тем более вероятно, если такой распад имеет место не в двух, а в нескольких признаках. А. И. Ярхо мастерски исполь­зовал такой анализ при рассмотрении происхождения многих народов Средней Азии и Кавказа.

Встает вопрос о конкретных формах межгруппового распре­деления антропологических признаков, то есть о степени откло­нения межгруппового распределения от внутригруппового. Для внутригруппового распределения преобладающее действие нор­мального закона было после Э. Кэтли и К. Пирсона аргументирова­но неоднократно по отношению к измерительным трансгрессив­ным признакам, последнее ограничение следует особо подчеркнуть, так как для альтернативно изменяющихся признаков, то есть приз­наков с дискретной изменчивостью, законы внутригрупповой изменчивости будут, конечно, другие. Отмеченные исключения из этого правила не меняют основной закономерности, так как они ка­саются таких признаков, как, например, вес; известно, что по­следний в высшей степени подвержен действию внешних условий и, кроме того, резко изменяется вслед за изменением обмена ве­ществ в старческом возрасте, поэтому и внутригрупповое распреде­ление веса в ряде случаев резко отклоняется от нормального. Для межгруппового распределения в общебиологической литера­туре предложено пока две модели — модель Е. С. Смирнова ', ис­ходящая из возможности распространения закона нормального распределения и на межгрунповые вариации, и знаменитый закон гомологических рядов в наследственной изменчивости И. И. Вави­лова, опирающийся на представление о параллельных рядах измен­чивости. Из того факта, что межгрупновые корреляции не соответ­ствуют внутригрупповым, еще не следует, что межгрупновые рас­пределения признаков, для которых вычислены эти корреляции, также непременно отличаются от внутригрупповых. Но в целом межгрупновое распределение различных признаков в пределах разных видов еще ждет своего исследования.Раса как популяция

Отход от концепции расы как суммы индивидуумов произо­шел вследствие больших успехов генетики, в частности антро­погенетики, особенно популяционной. После первых популяцион­но-генетических наблюдений в работах К. Пирсона, Г. Харди и У. Байнберга дальнейшее движение мысли в области популяцион­но-генетической теории, обязанное фундаментальным трудам С. С. Четверикова, Н. П. Дубинина и Д. Д. Ромашова, Л. С. Сереб- ровского в СССР, С. Райта в США, Р. Фишера и Дж. Холдейна в Англии, оказало огромное влияние на все сферы эволюционной биологии, изменило и значительно конкретизировало прежние представления о формах действия естественного отбора, привело к открытию эффекта дрейфа генов, вызвало громкий резонанс за пределами собственно биологических дисциплин, в том числе и в антропологии. В американской литературе принято считать на­чалом нового подхода к расе 1950 год, когда в США состоялся симпозиум но количественной биологии, на котором было про­демонстрировано большое количество фактов, свидетельствующих

о быстром изменении расовых признаков и о популяционно-гене­тических эффектах в расообразовапии. В советской антропологи­ческой литературе, однако, основы популяционно-генетической концепции расы были сформулированы еще до Великой Отечест­венной войны В. В. Бунаком в статье, опубликованной в 1938 г. В этом факте приоритета советской антропологической науки нашел отражение замечательно высокий уровень генетических исследо­ваний и теоретической мысли в области генетики в нашей стране в 30—40-х годах.

В чем же состоит популяционный подход к расе в отличие от индивидуально-типологического? Коротко говоря, он состоит в том, что раса рассматривается не как простая сумма индивидуумов, а как самостоятельное образование, имеющее свою собственную структуру и несводимое только к количественному эффекту увели­чения числа индивидуумов. Признаки в пределах расы склады­ваются в иные сочетания по сравнению с индивидуумом, как пока­зывает рассмотренное выше вычисление межгрупновых и внутри­групповых корреляций, а значит, изменчивость индивидуума не может слуншть мерилом групповой изменчивости. Индивидуум не отражает в своей морфологии и физиологии расовых свойств или отражает их лишь в слабой степени. Таким образом, раса представляет собой не индивидуально-типологическое, а группо­вое понятие, что и находит отражение в представлении о расе как о популяции, то есть как о совокупности индивидуумов, управ­ляемой не суммарными эффектами увеличения численности инди­видуумов, а своими собственными популяционно-генетическими закономерностями. Это представление впитало в себя все дости­жения генетической теории и практики, прежде всего доказанны

йсимпатрическнм (дифференциация популяций на одной и той же территории лишь вследствие приспособления к разным условиям среды) или смешанным — и тем и другим. В настоящее время после сводных работ Дж. Хаксли, А. Кэйна и Э. Майра преоблада­ние аллопатрического видо- и расообразования у животных вряд ли может вызвать серьезные сомнения. У человека в расообразова- ние вмешивается новый серьезный фактор помимо географичес­кой среды — социальная изоляция (языковая, религиозная, со­циальная в узком смысле слова, принадлежность к тому или иному общественному классу или общественной группе). Казалось бы, это создает мощную предпосылку для симпатрического расообразо­вания. И действительно, в Индии, например, лица, принадлежащие к разным кастам, различаются в своих антропологических особен­ностях в результате различного происхождения этих каст. Но такой характер дифференциации расовых особенностей составляет не­большой процент по отношению к процессам расообразования в целом. Да и в этом случае он географически ограничен рамками определенной территории, хотя и обширной, и поэтому симпатри- ческий процесс и здесь играет второстепенную роль по отношению к аллопатрическому. Изложенное выше понимание расы как географической комбинации независимых, или почти независи­мых, в морфофизиологическом отношении признаков дает возмож­ность использовать антропологический материал для дальнейшей аргументации аллопатрической концепции расообразования.

Примеры географической изменчивости у человека очень многочисленны и охватывают как раз те признаки, по которым выделяются расы. В первую очередь речь идет, конечно, о воз­можности распространения на человека экологических правил, установленных на животных. После длительной дискуссии на эту тему вопрос можно считать решенным в положительном смысле. Более того, помимо экологических правил Д. Аллена, К. Бергмана и К. Глогера для человека было установлено новое правило А. Том­сона и J1. Бакстона, выражающее зависимость ширины носа от климатических показателей

Согласно правилу К. Бергмана наблюдается, как известно, зависимость между температурой среды и размерами тела гомо- термных животных: на севере и юге, в районах сурового аркти­ческого и антарктического климата, размеры тела больше, чем в тропической зоне. По-видимому, это есть высшее выражение и следствие общих закономерностей терморегуляции организма, хотя никто еще, насколько мне известно, не суммировал всех относя­щихся к этому вопросу фактов но отношению к человеку и не рассмотрел их под единым углом зрения. Применительно к попу­ляциям человека аналогичное соотношение продемонстрирован

оИоинтнг pHcoiioii UMMfiiMiiBot'Tii

сразу для нескольких признаков — длины тола, веса, поверх но- сти тела. Каждый из этих признаков и отдельности может слу­жить показателем общих размеров тела. Межгрупновые корреля­ции этих показателей со среднегодовыми температурами обнару­живают закономерный характер и высокую степень связи между ними: и длина тела, и вес, и поверхность тела связаны со средне- k годовой температурой отрицательной корреляцией, из чего сле­дует, что в среднем малорослые группы человечества встречаются чаще в центральном поясе ойкумены, чем на ее северных и южных окраинах. А это как раз и есть то явление, которое постулируется правилом К. Бергмана.

Правило Д. Аллена в отличие от предыдущего трактует связь с климатом не размеров, а пропорций тела гомотермных животных: в холодном климате они имеют укороченные конечности и отлича­ются более плотным сложением. Общий энергетический баланс ор­ганизма, поддержание необходимого уровня терморегуляции нахо­дят, очевидно, выражение не только в размерах тела, но и в соотношении отдельных его компонентов. У человека сопоставле- L ние измерений, характеризующих пропорции тела, с климатически- Ь ми характеристиками обнаруживает довольно тесную связь между ними, подобно той, которая существует у животных: те группы I»} человечества, которые проживают в условиях тропического кли­мата, отличаются в среднем удлиненными пропорциями и менее плотным сложением, проживающие в умеренном и холодном поя­сах — более плотным сложением и укороченными пропорциями те­ла. Наиболее четко эта зависимость видна в так называемом индексе скелии, то есть в отношении высоты тела сидя к росту; это со­отношение как раз отражает в наибольшей степени длину нижних конечностей (а она связана с длиной рук прямой и достаточно _t тесной корреляцией) относительно длины туловища. Любопыт-

1. но, что недавно зависимость, выражаемая правилом Д. Аллена, L была перенесена на ископаемого человека; Э. Тринкаус сделал ин- * тересную попытку объяснить укорочение дистальных отделов ииж- (с, них конечностей у неандертальцев (неандертальцы отличались ' плотным сложением и относительно короткими ногами) уменьше- ^; нием теплоотдачи при передвижении по глубокому снегу

Правилом К. Глогера устанавливается интенсивность окраски в зависимости от географической широты местности: чем ближе к тропикам, тем окраска интенсивнее. Абсолютно то же соотноше­ние характерно и для человека. И цвет кожи, и цвет волос и глаз закономерно светлеют по мере перехода от тропического [=: пояса к умеренным зонам в обоих полушариях, а затем и к ноя- сам холода. Имеющиеся отклонения от этого правила (а оно, так Р^- же как и предыдущее, имеет статистический характер и может

многими экспериментальными исследованиями постулат о пройму- ществеино независимом комбинировании генов при наследовании, особенно когда речь идет о передаче но наследству количественных признаков, управляемых согласно общим представлениям мно­гими независимыми генами. Постулат этот, как известно, не явля­ется абсолютным.Но во-первых, всо случаи отклонения от незави­симого наследования поддаются учету, иногда даже количествен­ному, во-вторых, они второстепенны но сравнению с первичным независимым комбинированием генов, как бы накладываются на него, представляют собой сопутствующие явления, и роль их, во всяком случае, не может считаться преобладающей. Отсюда и скеп­тицизм по отношению к утверждениям о комплексном наследова­нии расовых признаков, о чем говорилось в первом разделе этой главы, и отрицательное отношение к основанному на них инди­видуально-типологическому подходу к расе.

Новое понимание расы соответствует не только генетическим, но и общебиологическим представлениям. Давно уже и в ботанике, и в зоологии дифференциация и определение внутривидовых еди­ниц (микросистематика) производятся не по единичным объектам, а на групповых материалах, изучение внутригрупповой изменчи­вости составляет основу этой операции. Недаром популяционное понимание расы защищалось и развивалось на первых порах в основном биологами-эволюционистами и генетиками, например Т. Добржанским. Некоторые из них доходят в отрицании прежних представлений до крайности и вообще отрицают за определенным комплексом расовых особенностей возможности распространения за рамки отдельной популяции, иными словами, приравнивают расу и популяцию друг к другу, другие более осторожны и счи­тают возможным сохранить термин и понятие расы как явления, охватывающего группу популяций. Первая точка зрения после­довательна, но ей противоречит очевидный факт обширных ареа­лов многих расовых признаков, явно охватывающих многие по­пуляции и тем не менее группирующихся в комплексы, то есть в конечном итоге в локальные расы. Поэтому вторая точка зрения, по-видимому, ближе к истине. Но и в соответствии с ней раса — текучая, изменчивая категория, интенсивная динамика которой удачно подчеркнута в афористическом определении ее как «эпи­зода в эволюции»¹ . Л изменение расовых признаков происходит не только в результате внешних для них, так сказать, экзогенных влияний, смешения например, но и внутренних для популяции процессов — направленного изменения признаков во времени (включая и дрейф генов), перестройки процессов роста и т. д.

Совершенно закономерно изменение методических приемов в расоведении при распространении популяционной концепции расы, тем более что ома завоевала большое число сторонников и даже в какой-то мере официально узаконена резолюциями сове­щаний экспертов ЮНЕСКО по расовой проблеме, имевших место в августе 1964 г. в Москве и в сентябре 1967 г. в Париже. Послед­нее даже не совсем правомерно, так как спорные научные вопросы (а теория расы, конечно, пока не отлилась в законченные формы) не решаются голосованием и постановлениями. Но так или иначе, популяционный подход к изучению изменчивости у человека сти­мулировал и продолжает стимулировать поиски все более совер­шенных способов выделения элементов, входящих в состав попу­ляции, а также разработку разнообразных приемов определения суммарных расстояний между группами по фенотипу (для всех морфофизиологических признаков) и по генотипу (для признаков с точно изученной наследственностью и детерминированных на­следственно небольшим числом генов).