Котик м.А. Психология и безопастность. Изд. 3-е, испр. И доп. – Таллин:Валгус, 1989. – 448 с. (стр. 184-287)

Глава 3 деятельность и ее безопасность

3.1. Общие положения теории предметной деятельности и их приложение к вопросам безопасности труда

3.1.1. Структура предметной деятельности

В предшествующей главе было показано, что при определенных сочетаниях индивидуальных качеств, при некоторых психических и физических состояниях у человека может создаваться предрасположенность к несчастным случаям. Однако подобные индивидуальные качества и состояния сами по себе еще не обусловливают несчастных случаев — они лишь в той или иной мере способствуют их возникновению. Поэтому наличие повышенной предрасположенности индивида к опасности еще не является достаточным условием несчастного случая. Такая предрасположенность не может считаться также его необходимым условием, поскольку люди с высокой предрасположенностью к опасности, как было показано, далеко не всегда становятся жертвами несчастных случаев и в то же время иногда в них попадают те, кто по своим данным, казалось бы, был хорошо защищен от опасности.

Все это свидетельствует о том, что исследование психологических причин несчастных случаев не может ограничиваться изучением только индивидуальных качеств и выявлением факторов предрасположенности. Помимо этого, необходимо установить, как индивидуальные качества человека (чаще всего предрасположенность, а возможно, и другие факторы) реализуются и выливаются в несчастный случай.

Именно в деятельности, где на базе устойчивых качеств индивида проявляются его ситуативные качества, где имеют место взаимодополнение и компенсация одних качеств другими, происходит особенно полное выражение личности рабочего в целом. При такой трактовке несчастный случай, вызванный ошибкой рабочего, может рассматриваться как результат нарушения нормального процесса предметной деятельности.

184

Следует отметить, что такой широкий подход к анализу психологических причин несчастных случаев соответствует высказанной в главе 1 точке зрения, что психологию безопасности не следует ограничивать рамками только производственного труда, что ее закономерности применимы к анализу опасностей и несчастных случаев, возникающих и в других видах предметной деятельности.

Итак, в данном изложении нас интересуют психические процессы предметной деятельности, которые по той или иной причине влекут за собой несчастные случаи, а конкретнее — те нарушения в деятельности, которые приводят к ошибкам с несчастными случаями*. Однако, чтобы понять патологию предметной деятельности, нужно прежде всего выявить ее норму. Поэтому следует, хотя бы кратко, остановиться на общих закономерностях организации и протекания нормальной предметной деятельности и уже на их фоне рассматривать интересующие нас нарушения.

Подход к изучению психики человека на основе анализа его предметной деятельности в последнее десятилетие широко разрабатывается в советской психологической науке. В его основу легли работы выдающихся советских психологов Л. С. Выготского, С. Л. Рубинштейна, А. Н. Леонтьева, которые вместе с широко известными экспериментальными исследованиями психофизиологов Н. А. Бернштейна, П. К- Анохина слились в некоторую общую теорию предметной деятельности. Свое обобщение эта теория получила в работах А. Н. Леонтьева и его последователей [108; 109; ПО].

Деятельностью в общем случае принято называть специфическую форму активного отношения человека к окружающему его миру, которое он проявляет в целесообразном преобразовании мира. Поскольку окружающему нас неорганическому миру присуща энтропийная тенденция, то человеку, вносящему организацию в этот мир, приходится, как уже отмечалось, испытывать на себе различные формы его противодействия. В таком противодействии и в возможности превышения им допустимой для человека интенсивности кроется сама сущность опасности труда.

Побудителем деятельности являются потребности, возникающие в организме человека, т. е. нужда в чем-то лежащем вовне и необходимом для функционирования организма. Человеку свойственны самые разнообразные потребности, вытекающие из необходимости поддержания своего существования и развития, которые можно по содержанию их проявления объединить в три основные группы: жить, познавать и занимать соответствующее место среди людей. В первую группу входят интересующие нас в данном случае потребности в самосохранении (самозащите), сохранении (защите) близких. Большинство всех этих потребностей удовлетворяется посредством труда.

Появление потребностей еще само по себе не порождает деятельности: потребности создают лишь определенное влечение человека к чему-то, что может их удовлетворить. Деятельность возникает только тогда, когда в сознании человека актуализируется конкретный объект, способный удовлетворить эти потребности и таким образом стать ее целью. Однако далеко не каждый подобный объект ею становится. Человеку свойственно выбирать цель деятельности не только исходя из ее способности удовлетворять его непосредственные потребности, но в значительно большей степени исходя из других материальных и идеальных результатов, вытекающих из этой деятельности.

Так, молодой человек осваивает рабочую профессию не столько из-за заработка (благодаря которому он сможет существовать, развиваться), сколько ради более дальних результатов: получения хорошей специальности, завоевания авторитета, общественного признания, улучшения условий жизни и т. п. Подобные в той или иной мере осознанные факторы, определяющие при данных потребностях человека выбор цели его деятельности, называют ее мотивами. Таким образом, если знание потребностей того или иного человека позволяет понять, почему он действует, то установление мотивов его деятельности дает ответ на вопрос, ради чего он это делает. Внешние факторы, которые усиливают подобное стремление к цели и делают ее более притягательной, принято называть стимулами (например, престиж профессии, высокая заработная плата в вышеприведенном примере выступают уже как стимулы).

В условиях коллективного труда цель деятельности обычно задается человеку извне. С разделением труда людям приходится выполнять такие функции, которые сами по себе непосредственно не удовлетворяют их потребностей. В подобных условиях потребности человека удовлетворяются вознаграждением, полученным за долю его вклада в общий коллективный труд, т. е. и в данном случае побудителем деятельности остаются потребности, а ее направляющей силой — мотивы этого труда.

Труд, как писал Л. С. Выготский, «является двояким образом опосредованной деятельностью: с одной стороны, это — деятельность, опосредованная в механическом отношении орудиями труда, с помощью которых человек подчиняет природные силы своей власти; а с другой стороны, трудовая деятельность требует и с психологической стороны сознательно направленной цели» [40, 36]. Иначе говоря, при организации своего поведения в труде человеку приходится руководствоваться не только целью и мотивами труда, но также и фактически имеющимися орудиями, условиями труда, действующими при этом силами природы и, очевидно, вытекающими из труда опасностями.

Предметная деятельность, в зависимости от выделенных целей и мотивов, может рассматриваться в различных масштабах. Так, выполнение отдельного трудового задания, где определена цель и есть свои мотивы, может уже расцениваться как деятельность. В качестве деятельности может рассматриваться выполнение дневного или многодневного задания, многолетней работы и т. д., .т. е. любой этап труда, где есть своя конечная цель и соответствующая мотивация к ее достижению, уже может расцениваться как деятельность.

С выбором или принятием заданной цели деятельности объект, ставший целью, наряду с реальным бытием, начинает уже существовать в сознании человека в виде некоторого идеального психического образа, — по выражению Н. А. Бернштейна, в виде «модели потребного будущего» [24]. Представляя себе цель, человек воссоздает в своем сознании образ того, чего еще нет, но что должно быть достигнуто в результате деятельности. Этим он как бы экстраполирует существующую ситуацию на будущее.

С актуализацией цели, как показали американские ученые Дж. Миллер, Е. Галантер и К- Прибрам [121], в сознании человека сразу формируется план по ее достижению. План этот обычно состоит из ряда последовательных действий, каждое из которых направлено на выполнение отдельного шага по достижению промежуточ ного результата на пути к желаемой цели деятельности. Поэтому А. Н. Леонтьев определяет действие как процесс, подчиненный представлению о том промежуточном результате, который должен быть достигнут [108].

План действий формируется на основе опыта прошлой деятельности. Так, например, если целью деятельности токаря является изготовление определенной детали, то в его план могут входить действия: зажать деталь в патрон, выполнить ее грубую обработку, придать требуемую форму и т. д. Перечисляя эти действия, мы практически уже называем промежуточные цели, на которые они направлены. Объединяют же все эти действия в единую систему деятельности ее конечная цель и общий мотив.

В план действий людям свойственно включать главным образом крупные структуры, образующие деятельность. Однако в него могут включаться и более мелкие действия, такие, от которых особенно зависит успех деятельности либо где велика возможность неудачи, где ошибки особенно чреваты авариями и несчастными случаями [82, 46—48]. Подобные действия, приобретающие для человека особый смысл, как было показано в главе 1, становятся для него уже значимыми (соответственно значимо-ценными и значимо-тревожными). Далее будет показано, что при реализации плана, исходя из значимости его отдельных действий, будет осуществляться саморегуляция деятельности: более значимые действия будут подкрепляться большей энергией организма.

Если продолжить анализ структуры предметной деятельности, то следует отметить, что предметное действие состоит из еще более мелких единиц — операций. Под операцией принято понимать сам конкретный способ, который избирается человеком для выполнения предметного действия. Выбор способа выполнения данного действия зависит, с одной стороны, от той промежуточной цели, которую это действие преследует, и, с другой стороны, — от условий, в которых приходится действовать для ее достижения. Так, например, действие по снижению скорости движения автомобиля, в зависимости от условий, шофер выполняет посредством разных операций. Он может, если нет особой срочности, отключить двигатель от привода колес (поставить переключатель скоростей в нейтральное положение) — и скорость начнет постепенно падать. В условиях когда нужно быстро затормозить, он нажмет одновременно педали тормоза и сцепления. А если дорога скользкая, то будет тормозить, не выжимая педаль сцепления.

Таким образом, операции оказываются фактически уже «технологией» действия. Они не имеют своей цели, а подчинены цели того действия, которое они реализуют. Следовательно, выбор операций осуществляется исходя из задачи, которая решается в действии. Задачу же А. Н. Леонтьев определял как «цель, данную в определенных условиях» [106, 21], иначе говоря, задача = цель + условия. Причем понятие «условие» здесь трактуется довольно широко: сюда включаются и внешние факторы, при которых приходится действовать, и внутренние возможности человека по выполнению действия. Так, например, если двум рабочим предложили изготовить одинаковую деталь (поставили одинаковую цель), то задачи у них будут разные. Ведь внешние условия их труда не могут полностью совпадать (разные станки, инструмент и пр.), тем более не могут совпадать внутренние условия (технические способности, знания, навыки и пр.).

Итак, резюмируя сказанное о структуре организации предметной деятельности, можно заключить, что каждая, новая деятельность основывается на прошлом опыте и начинает развиваться во внутренней, мыслительной, сфере с актуализации цели и плана действия. Этот план затем реализуется во внешней, предметной сфере путем последовательного выполнения этих действий посредством соответствующих операций (рис. 3.1).

На этом мы закончим рассмотрение общих положений предметной деятельности, чтобы далее перейти к более детальному разбору вопросов организации предметного действия. Однако предварительно следует сделать одно замечание по поводу методики проведения этого анализа.

Как уже неоднократно отмечалось, каждое действие включается в план, а потом исполняется исходя из того смысла, какой оно приобретает для данного человека.

Смысл же объединяет в себе как содержание, которое субъект усматривает в этом действии, так и его отношение (эмоции) к нему. Обе составляющие смысла действия неразрывно связаны между собой, как две стороны некоторого диалектического единства. Однако для удобства анализа предметного действия я позволю себе условно расчленить две указанные стороны смысла и рассматривать организацию действия отдельно в сфере информационных процессов и эмоциональных (энергетических) проявлений. О допустимости подобного расчленения единого процесса действия свидетельствуют результаты последних физиологических исследований, указывающие на наличие у человека двух различных функциональных подструктур психической регуляции: одной, связанной с правым полушарием мозга и ответственной в основном за эмоциональные проявления, и другой, связанной с левым полушарием и управляющей информационными процессами [13; 34; 55; 155].

190

3.1.2. Организация предметного действия в сфере информационных процессов

Данный вопрос изучался с разных точек зрения различными авторами. Организацию предметного действия с позиции кибернетики анализировал Н. А. Бернштейн [23], на базе кибернетики и физиологии — П. К. Анохин [5], с точки зрения психической регуляции она рассматривалась Д. А. Ошаниным [137] и в моей работе [84]. Однако, несмотря на различие подходов к трактовке этого вопроса, все названные работы исходят из положения, высказанного в начале нашего века И. М. Сеченовым: «чувствование повсюду имеет значение регулятора движения» [175,256].

Для более наглядного объяснения организации предметного действия воспользуемся схемой (см. рис. 3.2), в которой я попытался учесть различные аспекты этого вопроса. На схеме в виде блоков представлены основные составляющие трудового процесса: в левой ее части — предмет труда, его орудия и окружающая среда; в средней и правой части — субъект труда, где выделены три его подструктуры (органы чувств, центральная нервная система (ЦНС) и моторный «выход» — мышцы).

Как уже отмечалось, определяющей в предметном действии является цель, на достижение которой оно направлено. Такая цель в сознании человека актуализируется в виде некоторого образа, который представлен на схеме в виде круга в блоке ЦНС (образа цели). Под воздействием желаемой цели действия и общего мотива деятельности возникает соответствующая настройка ЦНС и органов чувств на восприятие информации, необходимой для достижения этой цели. Поэтому человек оценивает предмет, орудие труда и его окружение (т. е. то, что пока существует) с позиции того, что должно появиться в результате выполнения действия. Все эти сведения о существующей внешней обстановке, которые П. К. Анохин определял как обстановочную афферентацию, воспринимаются органами чувств человека и соотносятся в его сознании с образом цели.

Если существующая ситуация совпадает с желаемой, то это означает, что потребная цель уже достигнута и, следовательно, в данном действии нет необходимости. Нас же интересует случай, когда между существующим положением вещей (а) и целью имеется расхождение.

При этом в сознании человека формируется новый образ, который является как бы образом отклонения от цели. Поскольку предметное действие призвано устранить это отклонение и свести существующую ситуацию к той, которая предусмотрена целью, то данный образ мы определим как образ задачи действия.

Итак, образ задачи, сложившийся под влиянием потребной цели действия, общей мотивации деятельности и обстановочной афферентации, определяет, что нужно делать.

Толчком к Началу действия обычно служат соответствующие внешние сигналы, возникающие или после завершения предшествующего действия, или по каким-либо иным причинам, которые П. К- Анохин определял как санкционирующую афферентацию, указывающую, когда нужно начинать данное действие.

На вопрос о том, как выполнять действие, ответ находится в результате нескольких этапов преобразования информации. На первом этапе образ возникшей задачи соотносится с существующими в памяти субъекта представлениями о том, насколько успешно (надежно) подобные задачи решались в прошлом. Исходя из такого соотнесения складывается представление о степени сложности — неопределенности данной задачи относительно искомого решения. В соответствии с этим представлением организуется информационное обеспечение задачи: сбор различных сведений о состоянии предмета и орудий труда, окружающей среды и их взаимосвязи, т. е. создается необходимая ориентировочная афферента-ция. К этим сведениям добавляются извлекаемые из памяти или реконструируемые в процессе мышления знания об особенностях подобных задач, о правилах и ограничениях, которые налагаются на их разрешение. Создание такой информационной основы задачи, т. е. сбор и объединение всех необходимых данных для ее решения, Н. А. Бернштейн и П. К- Анохин называли сенсорным (афферентным) синтезом и считали самым важным этапом организации предметного действия [23; 5].

Итак, информационная база для разрешения возникшей задачи организуется в соответствии со степенью ее неопределенности. Если возникшая задача представляется субъекту задачей высокой неопределенности, то это служит сигналом к созданию условий для более полного сенсорного синтеза, т. е. для привлечения большого объема.

Дополнительной информации и расширения образа задачи до более высокого уровня обобщения. Напротив, если задача кажется простой и степень ее неопределенности невысокой, то сенсорный синтез осуществляется на более скромном объеме сведений и уровень обобщения образа задачи оказывается уже меньшим. Эти преобразования «образа задачи» представлены на схеме в виде пунктирных окружностей вокруг блока, символизирующих различные уровни обобщения.

После подготовки информационной базы начинается второй этап поиска ответа на вопрос, как решать задачу. Он заключается в актуализации в памяти различных вариантов решения подобных задач и выборе такого, который представляется наиболее подходящим. Избранный вариант мысленно проигрывается на образе задачи (связь |3) [137]. Если он признается неподходящим, то проигрывается следующий способ действий (связь у) — и так до тех пор, пока не будет найден вариант, от осуществления которого можно ожидать желаемого результата. Тогда этот вариант принимается к использованию, для его реализации выбирается соответствующий способ действия, адекватно ему включается моторный выход (связь б и г]) и при посредстве орудий (связь •&) человек воздействует на предмет труда. При этом по каналам обратной афферентации (зрительному, тактильному, кинестетическому и пр.) на его сенсорный вход будут поступать сведения о ходе выполнения предметного действия и его результатах. Если полученный результат совпадает с образом ожидаемого, то цель оказывается достигнутой и предметное действие завершенным. Если избранным способом не удалось достичь цели, то это является свидетельством того, что данная задача оказалась более неопределенной, чем ожидалось, и для ее решения необходимо привлечь дополнительную информацию, расширить сенсорный синтез и образ задачи до такого уровня обобщения, при котором удастся найти нужный вариант решения. Правомерность данной схемы была экспериментально доказана в моей работе [82, 129—158].

В рассмотренной схеме организации информационных процессов предметного действия (рис. 3.2) легко усмотреть некоторый замкнутый контур саморегуляции. Проследим элементы этого контура. Вначале у человека появляется представление о возникшей задаче, которое соотносится с данными памяти об успешности (надежности)

194

решения подобных задач в прошлом. Исходя из этого складывается представление о неопределенности данной задачи. В соответствии с этой неопределенностью организуется такой уровень информационного обеспечения (уровень обобщения) задачи, который способствует успешности ее разрешения. Подобная схема саморегуляции с отрицательной обратной связью, функционирующая в сфере информационных процессов предметного действия, изображена на рис. 3.3.

Как видно из этой схемы, фактор интенсивности информационных процессов выступает здесь как средство компенсации неопределенности задачи. Те задачи, которые в прошлом решались надежно, оказываются задачами малой неопределенности и не требуют большого информационного подкрепления. Однако стоит раз-другой не решить такую задачу, как меняется представление о надежности решения таких задач и они уже воспринимаются как более неопределенные, требующие большего информационного обеспечения. Благодаря такой саморегуляции человек оказывается способным успешно выполнять предметные действия разной степени сложности, используя для этого различные информационные подкрепления.

В проведенном рассмотрении организации предметного действия мы совершенно не касались основного интересующего нас вопроса о безопасности его выполнения. Этот вопрос в организации предметного действия обычно в общем случае самостоятельно не фигурирует, а выступает лишь в виде условий, ограничений, существующих при выборе способа разрешения задачи. Если эти условия не были заданы либо по тем или иным причинам не актуализировались в сознании рабочего, то в структуре предметного действия они не выступают как его самостоятельный осознанный элемент. Только тогда, когда субъект на основе опыта или специальных указаний начинает усматривать опасность (для себя или окружающих) в данном предметном действии, фактор безопасности превращается в самостоятельное условие, влияющее на его организацию я на выбор варианта его выполнения. В таком случае все рассмотренные выше информационные процессы предметного действия, начиная с настройки органов чувств на восприятие обстановочной аффе-рентации, актуализации в памяти прошлого опыта, оценки неопределенности задачи и всего афферентного синтеза, будут подчинены уже не просто выбору лучшего варианта выполнения предметного действия, но и специально выделенному условию — безопасному достижению требуемой цели.

В практике используются различные методы актуализации условий безопасности в структуре предметного действия. Такая актуализация может достигаться с помощью специального инструктажа перед выполнением опасных действий. В особых случаях назначается специальный контролер, проверяющий точность выполнения всех правил безопасности и уже своим присутствием напоминающий о наличии опасности. Так делается, например, при выполнении работ с коммутационной аппаратурой высоковольтных сетей. Условие безопасности может специально актуализироваться и по ходу деятельности: например, восклицательный знак на щите у дороги предупреждает водителя о дополнительных препятствиях и опасностях, которые следует специально учитывать при организации и разрешении задач предметных действий.

Итак, я дал относительно развернутое описание основных информационных процессов, образующих предметное действие. В нем фигурировали отдельные, сдвинутые по времени, этапы этого процесса: актуализация цели действия, настройка органов чувств, формирование образа задачи и т. д. В подобной развернутой последовательности предметное действие протекает обычно тогда, когда человек только осваивает его или возникшая задача представляется ему достаточно неопределенной и сложной. В таком случае действие получается растянутым и выполнение задачи оказывается отсроченным во времени. При выполнении же хорошо освоенных действий рассмотренные процессы сокращены и свернуты во времени [63, 43—44]. Такой эффект достигается в результате тренировок, накопления опыта и выработки автоматизмов в выполнении действий. В подобных случаях рабочий по отдельным существенным признакам одномоментно обнаруживает и идентифицирует задачу и сразу реагирует на нее серией автоматизированных ответных двигательных операций. Если условия безопасности подчеркивались тогда, когда рабочий обучался выполнению действия, тренировался, ,и были необходимым осознаваемым элементом этого действия, то их выполнение оказывается так же закрепленным в автоматизмах, как и все другие его существенные элементы.

3.1.3. Организация предметного действия в сфере энергетических процессов

Теперь рассмотрим, как эмоциональная сторона смысла предметного действия влияет на его организацию. Поскольку с помощью отдельных предметных действий человек стремится достичь цели деятельности и это позволяет ему удовлетворять потребности, соответствующие его мотивам, то, очевидно, он не может равнодушно относиться к процессу выполнения этих действий. Уже сам факт, что человек не всегда уверен в полном успехе выполнения предстоящих действий, И. П. Павлов расценивал как причину возникновения определенных эмоций. Эти эмоции будут возрастать, если от выполняемых действий будет непосредственно зависеть успех всей данной

деятельности (а может быть, и последующей). Такие эмоции будут усиливаться тем больше, чем более нежелательными могут оказаться последствия в случае невыполнения этого действия. Переживания в связи с данным действием будут, очевидно, возрастать, если его выполнение таит в себе опасность несчастных случаев для самого рабочего или других людей. При этом чем большей будет представляться рабочему такая опасность, тем более сильные эмоции будут заключены в смысле данного действия и связаны с его выполнением [82, 46—48]. Как же отразятся все эти эмоции на организации и течении предметного действия? Ответ на этот вопрос вытекает из следующих исследований.

Еще в 20-х гг. американский физиолог В. Кеннон [72] установил, что в сложных ситуациях, требующих быстрых и решительных действий, у человека возникают эмоциональные реакции, выраженные в изменениях эндокринных, вегетативных, двигательных и других функций, которые порождают энергетическую мобилизацию организма, направленную на приведение его в состояние готовности к интенсивной трате сил и преодолению трудностей на пути к цели. Позднее (1965) его соотечественник Р. Лазарус показал, что в ситуации опасности, угрозы у человека порождается защитная деятельность, направленная на предвосхищение данной категории опасности, на устранение или уменьшение ее нежелательного воздействия [101]. При этом от угрозы активизируются, способствуя быстрому поиску решения, различные психические сферы индивида — процессы восприятия, мышления, памяти.

Советский физиолог П. В. Симонов экспериментально установил, что в ситуации, когда у человека имеется неуверенность в успешности предстоящих действий, их выполнение «сопровождается явно избыточной мобилизацией энергетических ресурсов организма» [176, 65]. Такой неэкономный расход энергии в этом случае он считал вполне оправданным как с физиологической, так и с психологической точки зрения.

На основе названных и многих других подобных исследований можно сделать следующее заключение. То действие, которое представляется человеку сложным и опасным, от выполнения которого зависит успех данной деятельности (а может быть, и последующей), порождает у него эмоции и связанную с ними энергетическую мо билизацию организма, что, как правило, способствует успеху выполнения такого действия.

В своей профессиональной деятельности рабочий обычно сталкивается с ограниченным кругом задач и решает их некоторым ограниченным числом управляющих действий. С накоплением опыта он все лучше познает особенности этих задач, их трудности и опасности, а также свои возможности по их преодолению. Поэтому прогнозы его относительно вероятности успеха или неуспеха в выполнении отдельных действий, вероятности проявления в них опасностей становятся все более определенными. Следовательно, и уровень переживаний, связанных с их выполнением, также становится более определенным и устойчивым. В результате многократных появлений в деятельности рабочего примерно одних и тех же действий и связанных с ними эмоций, как было доказано исследованиями Д. Н. Узнадзе [191], у него формируется соответствующая установка к выполнению данного действия, выраженная в неосознанной готовности и преднастройке чувствительных и мышечных структур организма к его выполнению и соответствующему эмоциональному (энергетическому) подкреплению. Поэтому всякий раз, когда рабочему предстоит выполнить действие определенной степени сложности и опасности, в его организме создается необходимая готовность нервных структур такого энергетического уровня, который адекватен сложности, важности и опасности данного предметного действия.

Следует отметить, что сложившееся у рабочего и закрепленное в установках отношение к отдельным предметным действиям может проникать и в орудийную сферу его деятельности и распространяться на его орудия труда и средства, обеспечивающие выполнение данного действия. Так, например, у оператора энергосистемы, в практике которого неоднократно возникали аварийные сигналы, может сложиться ярко выраженное эмоциональное отношение к аварийному табло, у летчика-истребителя — к ручке катапультирования.

Если объединить все сказанное об эмоциональной стороне смысла предметного действия, то легко заметить взаимосвязь между рядом упомянутых выше факторов. Здесь образуется замкнутый контур следующих связанных между собой событий. Имеется задача — выполнить предметное действие. Представление об этой задаче соот-

199

носится с представлением о том, как решались подобные задачи в прошлом (с надежностью их решения, с опасностями, имевшими место при их решении, последствиями, возникшими в случае неудач, и т. п.). На основе такого сопоставления создается представление о степени значимости-тревожности возникшей задачи. Чем более значимой она представляется индивиду, тем более высокие уровни эмоций, а следовательно, и энергетической мобилизации она порождает, что, в свою очередь, способствует успешности ее разрешения. Достоверность данной схемы была экспериментально подтверждена моим исследованием [82, 76—128].

Из взаимосвязи названных факторов образуется схема саморегуляции с отрицательной обратной связью, представленная на рис. 3.4. В этой схеме активация нервной системы и ее следствие — энергетическая мобилизация организма — выступают в качестве факторов, способствующих более успешному и безопасному выполнению

200

предметного действия и разрешению заключенной в нем задачи. Данная схема саморегуляции по своей структуре оказалась весьма сходной с рассмотренной выше схемой, относящейся к информационным процессам.

Важно отметить, что в схеме саморегуляции, действующей в сфере энергетических процессов (рис. 3.4), активация нервной системы и энергетическая мобилизация организма возникают непроизвольно: достаточно человеку только осознать важность, опасность действия, чтобы в его организме сама собой возникла готовность к преодолению ожидаемых трудностей и опасностей. Поэтому, очевидно, нецелесообразно перед выполнением ответственных и опасных действий говорить рабочему: «будь внимателен», «будь осторожен». При этом мы ориентируемым его на создание произвольного внимания, т. е. на волевую активацию нервной системы. Такая волевая активация, как известно, требует значительных энергетических затрат, не может поддерживаться в течение длительного времени и к тому же зависит от волевых качеств человека.

Значительно целесообразнее и проще в подобных случаях доводить до сознания рабочего всю важность и опасность задачи: одно осознание этого смысла сделает такое действие значимым-тревожным для него. Значимость же, как было показано, уже непроизвольно будет вызывать активацию нервной системы, мобилизацию энергетических ресурсов организма и тем самым способствовать успешности и безопасности выполнения действия. В подобном случае, по образному выражению Н. А. Бернштейна, сам «организм уже будет «биться» за достижение важных для него результатов, активно преодолевая препятствия» [24, 85]. Поэтому важнейшим условием успешного выполнения субъектом данного действия является адекватное осознание им его значимости-тревожности. Как показывает анализ многих аварий и несчастных случаев, их основной причиной явилась недооценка человеком степени значимости возникшей задачи, а следовательно, и неиспользование собственных возможностей по избежанию указанных неприятностей. Однако если человек плохо подготовлен к работе, то осознание значимости действия и эмоциональная реакция на него, очевидно, не могут сами по себе заменить недостающие знания и умения. Поэтому рассмотренная выше схема саморегуляции непосредственно предусматривает наличие у человека не-

201

обходимой подготовки и соответствующих профессиональных качеств.

Действие указанной схемы (рис. 3.4) хорошо иллюстрируется описанной в главе 2 кривой Иеркса—Додсона (рис. 2.15). Из этого рисунка наглядно следует, как приращение активации способствует приросту продуктивности действия. Однако, как уже неоднократно отмечалось, такая связь справедлива только до тех пор, пока уровень активации не превышает критического значения (Акр). При большей активации происходит переход на правую ветвь данной кривой. Применительно к рассмотренной схеме это означает ее переключение с отрицательной на положительную обратную связь. В таком случае эмоции, возникающие в связи со сложностью и опасностью действия, будут уже не улучшать, а ухудшать результаты его выполнения и делать действие еще более трудным и опасным, и так схема будет развиваться вплоть до полного срыва действия.

Поэтому очень важно предусмотреть, чтобы в деятельности рабочего не было таких действий, значимость-тревожность которых превышала бы критический уровень (Акр).

Подтверждением сделанного выше заключения о том, что фактор значимости отражается и на поведении рабочих в условиях опасности, может служить исследование, проведенное нами совместно с М. Соосалу (1975). Целью этой работы являлось установление связи между тремя интересующими нас факторами:

• реальным уровнем опасности отдельных действий,

• оценкой опасности этих действий рабочими,

• числом несчастных случаев, которые имели место всвязи с действиями разного уровня опасности.

В исследовании принимали участие специалисты (электрики, мастера и инженеры, всего 51 человек), обслуживающие высоковольтные сети. В деятельности этой категории специалистов присутствуют различные уровни опасности — от самых небольших, связанных с обычными слесарными работами, до смертельных при обслуживании и ремонте коммутационной аппаратуры с напряжением в десятки и сотни тысяч вольт.

Испытуемым предлагалось проранжировать уровни ожидаемой ими опасности при следующих работах:

1) обслуживание и ремонт сетей с напряжением 35— 330 кВ,

202

2. обслуживание и ремонт сетей с напряжением 6—10 кВ,

3. обслуживание и ремонт сетей с напряжением 0,4 кВи менее,

2. вождение автотранспорта,

2. обычные слесарные работы.

Результаты исследования показали, что наиболее высокий уровень опасности электрики усматривали в работе с напряжением 6—10 кВ (в основном они работали в таких условиях, обслуживать же и ремонтировать сети с напряжением 35—330 кВ им приходилось гораздо реже). Следующим по уровню опасности они назвали вождение автотранспорта, а обычные слесарные работы определили как наименее опасные.

В таблице 3.1 указаны названные испытуемыми уровни опасности пяти рассматриваемых категорий работ. Одновременно в этой же таблице представлены и данные о фактическом проценте несчастных случаев и проценте таких происшествий со смертельным исходом (за пятилетний период).

На основании этой таблицы можно заключить, что испытуемые, оценивая уровень опасности работы, ориентировались не на возможность получения в ней травмы, а именно на тяжесть последствия несчастного случая. Так, признанные наиболее опасными работы в сетях с напряжением 6—10 кВ были связаны с наименьшим процентом несчастных случаев (4,6%), однако на них приходилось 40% всех смертельных исходов. В то же время на долю слесарных работ, которые испытуемые отнесли к

203

наименее опасным, пришлось подавляющее число несчастных случаев (60,6%), однако они были не столь тяжелыми и не имели смертельных исходов.

Полученные результаты могут служить хорошей иллюстрацией действия описанной выше схемы саморегуляции. Те работы, которые представлялись электрикам наиболее опасными, а следовательно, и наиболее значимыми, выполнялись наиболее осторожно, и при таких работах возникало наименьшее число несчастных случаев. И, наоборот, на работы, которые представлялись электрикам менее значимыми, они обращали меньше внимания, и в связи с этим в них возникало наибольшее число несчастных случаев. По этой таблице можно также отметить, что в данном исследовании испытуемые явно завышали степень опасности вождения автотранспорта, по сравнению с другими работами. И объяснить это можно, вероятно, воздействием средств массовой информации, подчеркивающей тяжесть автодорожных происшествий.