Мелетинский немецкий героический эпос

В XII в. в Германии в условиях развитого феодального общества появляется светская литература на немецком языке. Она представлена в основном рыцарским романом, создававшимся по французским образцам. Однако в придунайских землях (на территории Баварии и будущей Австрии), где при феодальных дворах еще сохранялись «старомодные» вкусы, в это же время перерабатывается в обширные книжные поэмы героический эпос, бытовавший в исполнении шпильманов. Отчасти еще в устном исполнении и тем более в литературной обработке древний эпос претерпел существенные изменения. Аллитерация заменилась рифмой (так называемая «нибелунгова строфа» состоит из четырех длинных стихов, объединенных парными рифмами; в каждом длинном стихе первое полустишие имеет четыре, а второе — три ударения; в последнем стихе каждое полустишие имеет четыре ударения). Метрическая реформа не могла не отразиться на поэтическом языке, хотя принципы германского фольклорно-эпического стиля (парные формулы, постоянные эпитеты и т. п.) в шпильманском эпосе не менее отчетливы, чем в «Песни о Хильдебранде». Многочисленные «эпические» описания и другие приемы, замедляющие действие, отличают обширные шпильманские поэмы от кратких эпикодраматических песен типа «Песни о Хильдебранде».

Некоторое влияние на шпильманский эпос оказал стиль куртуазного романа. В эпосе этого типа получил известное отражение устоявшийся быт феодального, христианского общества с его сеньериально-вассальцыми отношениями,

523

культом «прекрасной дамы» и т. п. Это проявилось в обрисовке отдельных образов, в трактовке традиционных мотивов, даже в изменениях сюжета.

Вершина немецкого эпоса — знаменитая «Песнь о Нибелунгах», поэма из 39 глав («авантюр»), включающая около 10 тысяч стихов. Окончательно сложившаяся около 1200 г. в австрийских землях (рукопись на средневерхненемецком языке), она впервые была опубликована И. Я. Бодмером в 1757 г. «Песнь о Нибелунгах» — не редакционный свод ряда отдельных анонимных песен (теория К. Лахмана), а плод коренной трансформации кратких аллитерационных повествовательно-диалогических песен в героическую эпопею. А. Хойслер, обосновавший эту точку зрения, предложил реконструкцию основных этапов формирования «Песни о Нибелунгах» (эта реконструкция в главных чертах теперь общепринята): исходный пункт — две первоначально независимые краткие франкские песни о Брюнхильде (сватовство Гунтера и смерть Зигфрида) и о гибели бургундов. Они восстанавливаются по старой песни о Сигурде и по песни об Атли в «Эдде». От песни о Брюнхильде через шпильманскую обработку XII в. (отраженную в норвежской «Саге о Тидреке») путь идет к первой части «Песни о Нибелунгах». Песнь о гибели бургундов существенно перерабатывается в VIII в. в Баварии, она сближается со сказаниями о Дитрихе Бернском. Сюда включаются образы Дитриха Бернского и его старшего дружинника Хильдебранда. Аттила (Этцель) превращается в «доброго» эпического монарха. В XII в. австрийский шпильман использовал новую строфическую форму и расширил древнюю песнь до эпоса в не дошедшей до нас поэме «Гибель Нибелунгов», которая непосредственно предшествует второй части «Песни о Нибелунгах». Так создается единое произведение о Нибелунгах — «Песнь о Нибелунгах». Ее краткое содержание сводится к следующему.

В город Вормс к королю Гунтеру, прослышав о красоте его сестры Кримхильды, едет свататься королевич Зигфрид с Нижнего Рейна. Гунтер требует от Зигфрида помощи в своем собственном сватовстве к богатырше Брюнхильде, царствующей в Исландии. Благодаря шапке-невидимке Зигфрид незаметно для Брюнхильды помогает Гунтеру победить ее в воинских состязаниях и на брачном ложе. Обман обнаруживается через десять лет в результате спора королев о достоинствах своих мужей. Кримхильда показывает Брюнхильде, считавшей Зигфрида вассалом Гунтера, перстень и пояс, отнятые Зигфридом у Брюнхильды в брачную ночь, и называет ее наложницей Зигфрида.

Вассал и советник бургундских королей Хаген фон Тронье с согласия Гунтера мстит за Брюнхильду. Он убивает на охоте Зигфрида (выведав у Кримхильды его уязвимое место), а добытый Зигфридом клад Нибелунгов погружает на дно Рейна.

Во второй части, действие которой развертывается через много лет, Кримхильда, вышедшая теперь замуж за Этцеля, зазывает в страну гуннов бургундов, чтоб отмстить за Зигфрида и вернуть себе клад Нибелунгов. Во время боя в пиршественном зале погибают все бургундские воины, а Гунтера и Хагена берет в плен Дитрих Бернский. Он отдает их в руки Кримхильды с условием, что та пощадит их. Однако Кримхильда убивает Гунтера, а затем и Хагена, которому она собственноручно сносит голову мечом Зигфрида. Старый Хильдебранд, возмущенный поступком Кримхильды, ударом меча разрубает ее на части.

«Песни о Нибелунгах», в отличие от архаической скандинавской версии, совершенно чужды элементы языческой мифологии, здесь сильно трансформируется фаталистическая концепция сюжета. Мир богатырских сказок и исторических легенд, заполняющий «Эдду», оттеснен на задний план. В первой части немецкой поэмы юношеские приключения Зигфрида (добывание клада, шапки-невидимки, победа над драконом и приобретение неуязвимости) носят чисто сказочный характер и вынесены за рамки основного действия. Сватовство к Брюнхильде также наделено сказочными чертами, но уже переделанными в стиле рыцарского романа. Сказочность подчеркивает историческую дистанцию, отделяющую читателя от героев. Столкновение сказки и придворного быта создает особый художественный эффект. Пришедшие из овеянных фантастикой северных стран герои (сказочный королевич и дева-воительница) преображаются при дворе в Вормсе, он — в учтивого рыцаря, заочно влюбленного в прекрасную даму, она — в тщеславную королеву. Сказочные мотивы заслонены в первой части пышными описаниями придворной жизни — пиров, турниров, охоты, куртуазного служения даме. Эти описания даны с большим мастерством, автор восхищается богатством двора, его внешним блеском и этикетным «вежеством». На авансцене находится Вормский двор, разумеется похожий не на историческую ставку бургундских королей в V в., а на феодальные дворы XII—XIII вв. Именно в обстановке придворного быта возникает конфликт, составляющий завязку поэмы.

Во второй части действие происходит в стране гуннов, в мире суровой героики исторического предания, представленного образами могучих и

524

великодушных Этцеля, Дитриха Бернского, Хильдебранда. Однако это лишь фон, на котором по-прежнему разрешаются внутренние коллизии Вормского двора и королевского дома Бургундов. Этцель и Дитрих напрасно пытаются добиться примирения Кримхильды и ее братьев. Мир придворной реальности стоит в центре внимания: в этом мире при внешнем блеске проявляется внутреннее неблагополучие, ибо власть Гунтера и блеск его двора зиждутся на тайной силе сказочного богатыря Зигфрида, на обманном сватовстве к сказочной богатырше Брюнхильде. Несоответствие сущности и видимости не может не обнаружиться и не повести к обидам, предательству, бесконечной феодальной распре и, наконец, к гибели королевского дома Бургундов.

Род и племя в «Песни о Нибелунгах» постепенно заменяются семьей и феодальной иерархией. Отсюда важнейшее сюжетное отличие от представленной в «Эдде» древнейшей ступени сказания. Кримхильда мстит не мужу за братьев, а братьям за мужа. Это изменение и дало возможность сосредоточить борьбу в пределах королевской семьи бургундов. Аналогичным образом Хаген превратился из брата Гунтера в его старшего вассала. Главный предмет ссоры королев — вопрос о том, является ли Зигфрид вассалом Гунтера.

Конфликт вассального долга и семейных связей определяет поведение созданного автором «Песни о Нибелунгах» благородного Рюдигера, который погибает от руки родичей жениха своей дочери.

Не случайно Кримхильда и Хаген, воплотившие идеалы семейной и вассальной верности, оказываются главными противниками. Следует, правда, заметить, что в соответствии с эстетикой народного эпоса (и в отличие от рыцарского романа) вассальная преданность Хагена Гунтеру перерастает в своеобразный «патриотизм» по отношению к бургундам и благодаря этому приобретает даже парадоксальный характер. Так, Хаген, узнав от дунайских русалок о предстоящей бургундам гибели в земле гуннов, разбивает челнок перевозчика, чтобы его соплеменники не могли опозорить себя бегством. Более того, Хаген обрекает Гунтера на казнь тем, что отказывается выдать Кримхильде тайну клада, пока живы его «господа». Честь бургундских королей дороже ему, чем их жизнь. Хаген не слуга Гунтера, а настоящий богатырь, по своему разумению защищающий интересы вормских правителей. Именно поэтому он и смог вырасти в колоссальную, чисто эпическую фигуру героического злодея. (В отличие от песен «Эдды» в «Песни о Нибелунгах» героический характер практически неотделим от демонизма.)

Так же верность Кримхильды Зигфриду дает только первоначальный толчок для превращения нежной и наивной девушки в мстительную фурию, неженская жестокость которой потрясает даже таких суровых воинов, как Дитрих и Хильдебранд. Разумеется, эпос, изображающий в основном внешнее действие, а не внутренние переживания, не показывает эволюции характера Кримхильды. Просто во второй части создается совершенно иной образ, чем в первой.

Вместе с тем почти маниакальная безудержность, проявляемая в борьбе Кримхильды с Хагеном, превышает и обычную в эпосе «меру» и в известной степени заслоняет те более общие начала (скажем, «семья» и «государство»), из которых борьба вырастает. В конце концов погибают не только сами герои, но и семья, государство, народ. Как сказано выше, фатализм теряет в «Песни о Нибелунгах» наивную прямолинейность. Мы явственно чувствуем дыхание неумолимого рока, но рок в значительной мере как бы порожден самими характерами и отчасти сложными противоречивыми ситуациями. При этом одни персонажи (Дитрих, Рюдигер и др.) хотят примирения, но не могут преодолеть ситуацию, а другие (Хаген и Кримхильда) развивают ее трагические возможности.

Драматически-трагический характер «Нибелунгов», в отличие от спокойно гармонической эпичности Гомера, был отмечен еще Гегелем в его «Эстетике». К теме Нибелунгов (с использованием и скандинавских источников) обратились драматурги середины XIX в. (Геббель, Вагнер, Ибсен). Особо знаменита музыкально-драматическая тетралогия Вагнера «Кольцо Нибелунга».

Другая своеобразная черта жанра «Песни о Нибелунгах» — сближение с рыцарским романом. Такое сближение широко распространено и в восточной литературе (например, знаменитая грузинская поэма Руставели «Витязь в тигровой шкуре», а также «Амиран-Дареджаниани», арабский эпос о подвигах Антары и др.).

К началу XIII в. относится создание в австрийско-баварских землях окончательной литературной редакции еще одной выдающейся поэмы — «Кудруна» (или — «Гудруна»), написанной вариантом «нибелунговой строфы». Благодаря широкому использованию сказочной традиции «Кудруну» иногда называют «немецкой Одиссеей».

Поэма состоит из вступления (рассказ о юности ирландского королевича Хагена, похищенного грифами и выросшего на необитаемом острове вместе с тремя принцессами) и двух частей, варьирующих одну и ту же тему богатырского сватовства. Первая, древнейшая часть поэмы имеет архаические скандинавские параллели,

525

окрашенные мифологической фантастикой. В немецкой поэме сказалась характерная для шпильманского эпоса сказочная авантюрность. Чтобы получить в жены прекрасную Хильду, отец которой убивает всех женихов, Хетель отправляет сватами своих вассалов под видом купцов; один из них, Хорант, привлекает Хильду прекрасной музыкой; с согласия Хильды организуется ее похищение. После поединка Хагена, отца Хильды, и Хетеля благодаря вмешательству Хильды происходит их примирение (в отличие от скандинавской версии с ее «вечным» боем Хёгни и Хедина).

Во второй части, отразившей эпоху норманнских набегов (IX—XI вв.), повествуется о судьбе дочери Хильды — Кудруны, похищенной норманнским герцогом Хартмутом. Отказавшаяся выйти замуж за своего похитителя и оставшаяся верной своему жениху Хервегу, пленница превращена злой Герлиндой, матерью Хартмута, в служанку. Печальная судьба Кудруны, напоминающая злоключения сказочной Золушки, рисуется на фоне быта рыцарского замка XII—XIII вв. Только через тринадцать лет Хервегу и его друзьям удается предпринять поход для спасения Кудруны. Поэма заканчивается поражением норманнов и счастливым возвращением Хервега и Кудруны домой. Великодушная Кудруна прощает взятого в плен Хартмута. Герлинду убивает старый Вате, который некогда участвовал в похищении Хильды.

В центре поэмы, так же как и в «Песни о Нибелунгах», — образ женщины, преданной своему избраннику. Но преданность Кудруны выражается в долготерпении, нравственной стойкости, а не в демонической мстительности, как у Кримхильды.

Ряд эпических произведений XIII в. разрабатывает сказания о Дитрихе Бернском. Судя по «Песни о Хильдебранде», свергнувший Одоакра с римского престола (493 г.) остготский король Деодрих (Теодорих) рисовался в эпосе исконным властителем Италии, незаконно изгнанным Одоакром и нашедшим временный приют при дворе «доброго» Аттилы. Интерпретация Аттилы как идеального эпического монарха стала возможной ввиду вассального положения остготов по отношению к гуннам. Впоследствии Одоакр был вытеснен Эрменрихом (Эрманарихом) — королем разрушенного гуннами древнего причерноморского царства остготов, уже стяжавшим славу злодея благодаря сказанию об убийстве им Сунилды (Сванхильд). Эрменрих оказывается дядей Дитриха. Роль воспитателя, вернейшего и старейшего дружинника Дитриха, традиция прочно закрепила за Хильдебрандом, а в качестве дружинника-изменника эпос рисует Витеге (упоминаемого Иорданом под именем Видигойя как храбрейшего из готов). Сам Дитрих всегда изображается благородным богатырем, возмущенным тиранией Эрменриха.

Иллюстрация: Эккехарт и Ута

Скульптура Наумбургского собора

Сказания о Дитрихе (за исключением поэмы «Розовый сад») были особенно популярны в крестьянской среде (свидетельство «Кведлинбургской хроники»); они меньше, чем «Песнь о Нибелунгах», испытали влияние куртуазных концепций.

В поэме «Бегство Дитриха» описывается, как Эрменрих, убив своего сына и племянников, вероломно нападает на владения Дитриха, учиняя повсюду насилия и грабежи. Благородный Дитрих добровольно отдает ему часть своих городов, чтобы вызволить из плена Хильдебранда и некоторых других своих витязей. Несмотря на измену Витеге, передавшего врагу Равенну, войско Дитриха и жители Равенны наконец разбивают Эрменриха, и тот вместе со своим советником Сибехом ищет спасения в бегстве.

526

В «Равеннской битве» и «Смерти Альпхарта» в центре внимания — измена Витеге, коварно погубившего ближайших родичей Дитриха и Хильдебранда. В поэме «Розовый сад» Дитрих и его витязи одерживают в турнире победу над Зигфридом, Гунтером, Гибихом и Гернотом, охраняющим розовый сад Кримхильды.

Поэмы о Дитрихе включают образцы не только героического, но и романического эпоса. Некоторые сказания, восходящие к народным сказкам, рыцарским романам и местным преданиям, повествуют о его борьбе с великанами и карликами («Песнь об Эке», «Виргиналь», «Лаурин», «Гольдемар», «Зигенот»).

Полная поэтическая биография Дитриха содержится в составленной по немецким источникам норвежской «Саге о Тидреке». Генеалогической циклизацией с Дитрихом оказались связанными и некоторые герои шпильманского эпоса, первоначально совершенно независимые, — Ортнит, Хугдитрих, Вольфдитрих и др. В поэме об Ортните, так же как в «Саге о Тидреке», фигурирует богатырь Илья, что свидетельствует о популярности среди других народов русских былин об Илье Муромце в начале XIII в.

Не только поэмы о Дитрихе, Вольфдитрихе и т. п., но и шпильманский эпос XII—XIII вв. в целом наряду с германской эпической традицией использовал совершенно иные фольклорные и литературные источники: народную сказку, легенду, рыцарский роман, подчас иноземного, в том числе восточного, происхождения. Излюбленная тематика ряда шпильманских поэм («Король Ротер», «Герцог Эрнст», «Освальд», «Орендель» и др.) — путешествия в заморские страны, разнообразные приключения, многочисленные истории о сватовстве.

Эти поэмы можно рассматривать в какой-то мере как демократический вариант героико-романического эпоса; в нем все с большим трудом просматривается реальная историческая действительность. Немало в шпильманском эпосе восточных (в частности, византийских) мотивов, а также сюжетов, заимствованных из агиографии.

Гуревич:

Песнь о Нибелунгах" стоит в конце длительной традиции легенд - песней о Сигурде (Зигфриде) , бургундских королях, Гудрун (Кримхильде), Брюнхильд (Брюнхильде) и

Атли (Этцеле). То, что на рубеже ХII и ХIII вв. в империи Штауфенов, в период расцвета феодального строя и подъема рыцарской культуры, неизвестный австрийский поэт вновь обращается к преданию, которое ведет свое начало от времен Великих переселений народов и по-новому его перераба-

тывает, в высшей степени показательно. Этот факт свидетельствует об определенной преемственности в развитии

культуры германских народов, как доказательство того, что старые темы и образы героической поэзии еще не потеряли

своего обаяния.

Стадиально "Песня о Нибелунгах" представляет собой

более позднее явление, чем эддические песни, которые дош-

ли до нас в рукописи второй половины ХIII в. Если следо-

вать теории А.Хойслера о "разбухании" песней в обширный

эпос, то эддические песни "предшествуют" немецкой эпопее:

сжатость, спрессованность, скупость в выражении эмоций

(помимо прямых речей героев) уступают место чрезвычайной

распространенности, местами даже растянутости повествова-

ния в "Песни о Нибелунгах".

"Песнь о Нибелунгах; кажется далеко ушедшей от той

интерпретации сказаний о Сигурде и бургундах, которая да-

на в "Старшей Эдде", - если, конечно, не придерживаться

иной точки зрения, а именно, что исландский и немецкий

циклы не представляли собой двух последовательных стадий

развитии эпоса, не противостояли один другому в качестве

разных вариантов, развивавшихся своими путями. Для того

чтобы яснее понять связь "Песни о Нибелунгах" с другими

произведениями на этот сюжет, равно как и степень разли-

чия между ними, мне представляется существенным рассмот-

реть интерпретацию в ней времени.

Начать с того, что в эпосе герои не стареют. Напом-

ню, что Беовульф, несмотря на то, что он правил геатами

на протяжении пятидесяти лет, вступив на престол уже

взрослым и свершив свои великие подвиги, тем не менее

оказывается способным выдержать на склоне дней единоборс-

тво с драконом.

Собственно, то же самое мы видим в эддических песнях

о героях. Каждая песнь, правда, воспевает обычно лишь од-

но событие, либо серию их, но в таком случае они тесно

между собой связаны.

Мы не знаем, сколь длительное время протекло между

отдельными эпизодами. Для эпического сознания это не су-

щественно.

Как интерпретируется возраст героя в "Песни о Нибе-

лунгах"? В начальных авентюрах песни Кримхильда - юная

девушка. Но и в последних авентюрах по-прежнему прекрас-

ная женщина, хотя миновало около сорока лет. Не убывает

за все эти годы могущество Хагена, он и будучи убелен се-

динами остается все тем же непобедимым богатырем. О коро-

ле Гизельхере, который впервые появился в эпопее почти

ребенком, как было сказано - "дитя", так до конца и гово-

риться; пав в бою вполне взрослым мужчиной, Гизельхер ос-

тался "дитятей". Эпический поэт не слишком внимательно

следит за возрастом своих персонажей. Так, младший брат

Хагена Данкварт говорит перед началом решающей схватки

между бургундами и гуннами:"Когда скончался Зигфрид, мне

было мало лет,// И не обязан я держать за смерть его от-

вет" (строфа 1924). Но эти слова противоречат всему, что

известно из первых авентюр эпопеи, где Данкварт фигуриру-

ет как "могучий витязь" и полноценный участник поездки

Гунтера к Брюнхильде. Зигфрид появляется в песни облике

юного нидерландского принца. Но за плечами у него уже се-

рия богатырских подвигов: победа над сказочными обладате-

лями клада - Нибелунгами, одоление дракона, в крови кото-

рого он омылся, приобретя тем самым неуязвимость. Когда

свершал он все эти деяния, неизвестно. Первые подвиги

Зигфрида в рамках "Песни о Нибелунгах" занимают год или

два. После его женитьбы на Кримхильде проходит десять

лет, прежде чем Зигфрид погибает таким же прекрасным и

юным, каким впервые появился в Вормсе.

Итак, всего песнь охватывает время примерно в трид-

цать восемь лет. Из них двадцать шесть Кримхильда вынаши-

вает мысль о мести за мужа.

На самом деле время, которое имеет отношение к по-

вествованию, еще более протяженно. Уже упомянуто время

сказочных подвигов Зигфрида, о которых рассказывает Ха-

ген, но которые не описаны в самой эпопее. К этому нужно

прибавить, что какое-то время до появления Зигфрида в

Вормсе наш герой имел некие отношения с Брюнхильдой - на

это имеются намеки, хотя автор "Песни о Нибелунгах" их не

расшифровывает, видимо, потому, что подобный сказочный

сюжет не мог органически включиться в рыцарский эпос. Ау-

дитория ХIII в., вне сомнения, эти намеки понимала.

Таким образом, герои "Песни о Нибелунгах" проходят

сквозь весьма значительный пласт времени. Но они не меня-

ются: юные остаются юными, зрелые, как Хаген, Этцель или

Дитрих, так и остаются зрелыми, а Хильдебранд - пожилым.

Не происходит внутреннего развития героев С теми свойс-

твами, с какими они в эпопею вошли, они из нее и выйдут.

Но возвратимся к "хронотопу" "Песни о Нибелунгах".

Эпическое течение времени неспешно. Обычная единица его

исчисления - годы, самое меньшее - недели. Приготовление

в дорогу, шитье нарядов, снаряжение войска, передвижение,

пребывание в гостях - все значительные промежутки време-

ни. Сбор в поход против саксов длится двенадцать недель,

шитье платьев для короля Гюнтера и сопровождающих его в

сватовстве друзей - семь недель, три с половиной года

после смерти Зигфрида Кримхильда беспрерывно его оплаки-

вает, праздник в Вене - свадьба Этцеля - длится семнад-

цать суток и т.д. Измерение эпического времени расплывча-

то.

Ускорение хода времени наблюдается лишь в заключи-

тельной части эпопеи, где примерно за сутки страшное по-

боище приводит к всеобщей гибели его участников. В осо-

бенности последние сцены (умерщвление Гунтера и Хагена)

даны крайне суммарно, почти скороговоркой, и находятся в

разительном контрасте с чрезвычайно детализированными

описаниями менее значительных эпизодов. Столь резкую сме-

ну темпа можно понять так: долгое время, годы, десятиле-

тия готовилась катастрофа, наконец час пробил, и одним

ударом решается судьба Нибелунгов!

Но сцене убийства Гунтера и Хагена предшествует эпи-

зод, который, мне кажется, проливает свет на трактовку

времени эпическим поэтом. Это сцена в последней авентюре

- "О том, как Дитрих бился с Гунтером и Хагеном". Дитрих

Бернский, потрясенный гибелью всех своих дружинников, об-

ращается к Хагену и Гунтеру с требованием дать ему удов-

летворение, а именно - сдаться ему в качестве заложников.

Они отвечают отказом, и тогда между Дитрихом и Хагеном

происходит поединок. Бернец одолел Хагена, связал его и

отвел к Кримхильде, взяв с нее обещание не умерщвлять

его. Спрашивается: чем все это время был занят Гунтер? Он

как бы забыт. Но вот эпизод стычки между Дитрихом и Хаге-

ном завершен, Дитрих передал пленного Кримхильде, и мы

читаем: "Меж тем державный Гунтер взывал у входа в зал://

"Куда же бернский богатырь, обидчик мой пропал?" После

этого происходит схватка между Гунтером и Дитрихом и

пленение вормского короля. Современному переводчику вве-

дение слов "меж тем" необходимо для того, чтобы возвра-

титься во двор, где Гунтер стоит без дела, ожидая своей

очереди сразиться с Дитрихом.Но для средневекового поэта

столь же естественно не замечать подобной несуразности:

на время схватки между Дитрихом и Хагеном Гунтер прос-

то-напросто был выключен из действия, и теперь автор

вполне непринужденно возвращается к нему, лишь наделив

Гунтера вопросом о запропастившемся противнике.

В любом художественном произведении невозможно изоб-

разить все протекающее время, и авторы всегда вычленяют

эпизоды, особо ими оцениваемые и пристально изображаемые.

Но в современной литературе этот неизображаемый массив

всегда ощущается, подразумевается; покидая на время своих

героев автор не убирает их в ящик, где они, неподвижно и

никак не изменяясь, ожидают нового выхода на сцену,- они

продолжают жить, стареть. В эпопее же не существует ре-

ально того времени, которое не стало предметом описания,

- оно выключается, останавливается.

Чем занята Кримхильда все те годы, которые протекли

между убийством Зигфрида и выходом ее замуж за Этцеля?

Она вдовела непрерывно горюя. Что делала она после выхода

замуж за Этцеля и вплоть до приезда Гунтера со всеми ос-

тальными бургундами к ним в гости? Она жаждала мести им.

Иными словами, она не жила не изменялась, - она пребывала

в одном определенном состоянии.

Нет представления о непрерывно текущем потоке време-

ни, оно дискретно, прерывисто. Время эпоса - время шах-

матных часов.

Эпическому поэту ничего не стоит свести вместе лю-

дей, которые на самом деле жили в разное время. Дитрих

Бернский живет при дворе Этцеля. Но Аттила, прототип Эт-

целя умер в 453 г., тогда как Теодорих, прототип Дитриха

родился около 471 г. и правил Италией с 493 по 526 г.К

тому же, в противоположнность Дитртху "Песни о Нибелун-

гах", исторический Теодорих не был изгнанником,- он заво-

евал Италию.

Все исторические персонажи, по тем или иным причинам

включающиеся в эпос,- современники, все они пребывают в

особом времени, и это эпическое время не пересекается с

хронологией хронотопа.

Проблема времени в "Песни о Нибелунгах" не исчерпае-

ма. Внимательное рассмотрение этого произведения приводит

к заключению, что интерпретация времени принадлежит к са-

мой сути того, что можно было бы назвать концепцией всей

немецкой эпопеи. Герои ее,равно и место их действия, тес-

нейшим образом соотнесены с некоторыми пластами времени.

Самое главное, то, что пласты эти - разные. Здесь мы пе-

реходим к признаку, отличающему "Песнь о Нибелунгах" от

иных произведений эпического жанра. Ведь в песнях о геро-

ях дан только один пласт времени. Это абсолютное прошлое.

Все, о чем поется в героических песнях, было "некогда",

"очень давно". Иначе обстоит дело в " Песни о Нибелунгах".

Зигфрид, Брюнхильда принадлежат времени древнему.

Хаген- персонаж, укорененный в эпохе Великих переселений,

так же как и Дитрих,- они ведь и встречались когда- то

прежде.Гунтер с братьями принадлежат к новому времени.

Перед нами- три слоя времени: вневременная сказочная

древность, героическая эпоха переселений, современность.

В различных сферах пространства "Песни о Нибелунгах"

развертывается и протекает собственное время. Страна Ни-

белунгов- местность, пребывающая в сказочном "первобыт-

ном" времени. Здесь возможны подвиги богатырей, добывание

клада, волшебного жезла, поединок героя Зигфрида с Брюн-

хильдой.

Страна прошлого , но уже не сказочно-эпического,-

страна Этцеля, гуннская держава. Вормс в эпопеи как бы

двоится. Он занимает одну и ту же точку в пространстве,

но они расположены и в эпохе около 1200 г. и в эпохе Ве-

ликих переселений.

Наличие разных пространственно-временных единств

приводит к тому, что герои, перемещаясь в пространстве,

переходят из одного времени в другое. Зигфрид, сказочный

победитель дракона, прибывает в Вормс- из седой старины

он приходит в куртуазную современность. Напротив, когда

Гюнтер едет из Вормса в Изенштейн за невестой, он переме-

щается из современности в древность.

Любопытно, что переход из одного пространства-време-

ни в другое совершается каждый раз преодолением водной

преграды: нужно переплыть море, что бы добраться до страны

Нибелунгов. Воды Дуная оказываются тем рубежом, за кото-

рым начинается иное время для путников, покинувших Вормс.

Таким образом, перемещение героев эпопеи из одного

времени в иное приобретает новый смысл: это не просто пу-

тешествие- такие перемещения имеют мифологический харак-

тер,наподобие сказочных визитов героев мифа в иной мир.

Поэтому и судьбы героев обусловлены не стечением обстоя-

тельств,- они детерминированы тем, что герой, покидая

родную почву попадает в мир не соответствующий его при-

роде. Тем самым его гибель оказывается неизбежной и впол-

не мотивированной.

Можно ли утверждать, что автор, живший около 1200

г., сознательно построил "Песнь о Нибелунгах" на контрас-

те разных пространственно-временных пластов? Или же по-

добную структуру "примысливают" люди XX века?

Фр. Нойман констатировал противоречия, несообразнос-

ти в поведении основных персонажей эпопеи. Они как бы

двоятся. Перед нами - два разных Зигфрида: примитивный

герой и придворный рыцарь; две Кримхильды - куртуазная

сестра короля и кровожадная мстительница, упорно добиваю-

щаяся возвращения клада - источника власти. Хаген также

имеет два облика: ворский верный феодальный вассал и пер-

сонаж героических песней варварской поры, каким он оказы-

вается в гунских пределах. Нойман на основании этой конс-

татации пришел к выводу, что герои "Песни о Нибелунгах;

под рыцарскими одеяниями и внешним лоском сохраняют более

примитивную внешность. Что касается Брюнхильды, то эта

первобытная дева-богатырша, пришедшая в рыцарский мир из

сказки о сватовстве, никак не может в него вжиться и вы-

полнив свою роль в развертывании конфликта, попросту ис-

чезает из песни.

В.И. Шредер делает шаг дальше и находит в ней "нап-

ряжение" между "современностью" и "древностью#, характе-

ризующее, по его оценке, всю структуру песни. В полярнос-

ти типов, принадлежащим разным пластам времени, коренится

сам конфликт эпопеи. Действительно, в объединении и про-

тивостоянии разных срезов времени, видимо, заключается

своеобразие понимания истории автором ХIII в.

Немецкий поэт начала ХIII в. в своей интерпретации

истории не был ни вполне оригинален, ни самостоятелен. Он

черпал из того фонда представлений о времени и его тече-

нии, который был более или менее общим достоянием людей

той эпохи. Как известно, линейное течение времени не было

в Средние века единственным, - наряду с ним в обществен-

ном сознании сохранялись и иные формы восприятия и пере-

живания времени, связанные с идеей его возвращения, пов-

торения.Да и в самом христианстве, в той мере, в какой

оно оставалось мифологией, время воспроизводится: сак-

ральное прошлое, искупительная жертва Христа возвращается

с каждой литургией и годичным праздником. Средневековому

сознанию присуща многоплановость отношения к времени, и

эта многоплановость находит выражение в "Песни о Нибелун-

гах".

Но помимо древности существует современность. Оба

пласта времени сопоставляются в немецком эпосе. Это со- и

противопоставление обнаруживает различия.В "Песни о Нибе-

лунгах" различия между былым и нынешним осознаются глуб-

же, чем в германской героической поэзии Раннего Средневе-

ковья. В ней обострено ощущение истории. Поэт ссылается

не "давние сказания", - этим упоминанием и открывается

песнь, перенося аудиторию в прежние времена. При сравне-

нии с современной ей поэзией и рыцарским романом "Песнь о

Нибелунгах должна была восприниматься как несколько арха-

ичная и по своему языку и применяемой в ней "кюренбер-

говой строфе". Подобная архаизирующая стилизация способс-

твовала созданию перспективы, в которой виделись события,

воспеваемые эпопеей, В этой перспективе рассматривается и

собственное время автора.

В песни немало фантастичного. Но,я бы сказал, в са-

мом этом фантастичном в свою очередь имеются разные слои.

Схватка сотен и сотен тысяч воинов в пиршественном зале

Этцеля, или успешное отражение двумя героями, Хагеном и

Фолькером, атаки полчища гуннов, или переправа войска

бургундов в утлой ладье через Дунай неправдоподобны для

современности "Песни о Нибелунгах", но кажутся возможными

для героического времени. Однако в эпопее имеется фантас-

тический элемент и другого рода. Таковы юношеские подвиги

Зигфрида, сцена сватовства - борьбы с Брюнхильдой, расч-

лененная на два поединка - ристания ее с Зигфридом в

Изенштейне и схватку Гунтера с невестой в его опочиваль-

не; таковы и вещие сестры-русалки, предрекающие Хагену

судьбу бургундов. К миру сверхъестественного близок и Ха-

ген. Здесь имеется в виду уже не эпоха Великих переселений

и вообще не история. Мы оказываемся в мире сказки и мифа.

Чувство времени в "Песни о Нибелунгах" во многом оп-

ределяется тем, как в ней преподнесена христианская рели-

гия, но этот давно дискутируемый вопрос заслуживал бы

особого рассмотрения. Тем не менее не могу не указать на

то, что в песни как саморазумеющиеся упоминаются месса,

собор, священники, церковные шествия, погребения по хрис-

тианскому обряду; герои клянутся именем Господа, взывают

к нему. В отличии от героического эпоса Раннего Средневе-

ковья "Песнь о Нибелунгах" обнаруживает сильную тенденцию

к сентиментализации традиционного сюжета.Ее персонажи

охотно сетуют на невзгоды, плачут, рыдают. Стенаниями и

завершается эпопея. Героической сдержанности в изъявлении

чувств, в особенности горя, нет и в помине, у фигурирую-

щих в ней людей открылся "слезный дар". Но эта новая чер-

та находится в противоречии с жестокостью и безжалост-

ностью, которые они проявляют во многих ситуациях. Жажду

мести полностью утоляемую всеми героями эпопеи трудно

примирить с христианским учением о любви к ближнему, да

автор и не пытается их координировать.

"Песнь о Нибелунгах демонстрирует нам, как миф,

сказка, древнее предание, воплощавшие архаические тенден-

ции сознания, оставаясь существенными аспектами мировиде-

ния человека ХIII в., переплетались с историческими

представлениями, созданными христианством. Вместе они об-

разовывали сложный и противоречивы сплав - "хронотоп",

приспосабливавший древнюю эпическую традицию к новому ми-

ропониманию. Но подобная трансформация не исчерпывала со-

держания "пространственно-временного континуума" изучае-

мой эпохи.

А. Я. Гуревич