- •Русский Гуманитарный Интернет Университет Библиотека Учебной и научной литературы
- •0301000000—081
- •V.1* 11
- •Глава I
- •§ 1. Социальная природа диалектического историзма
- •§ 2. Диалектика в гегелевской теории всемирной истории
- •Глава 2
- •§ 1. Роль к. Д. Кавелина в развитии методологии истории
- •§ 2. Теория русской истории и проблема развития
- •Глава 3
- •§ 1. Образ исторической науки в методологической рефлексии с. М. Соловьева
- •Глава 4
- •§ 1. Исторические взгляды б. Н. Чичерина и вопрос о государственной школе
- •§ 2. Диалектика всемирной истории
- •§ 1. Социальная природа диалектического историзма 14
§ 1. Социальная природа диалектического историзма
Наконец, и немецкая философия, этот наиболее сложный, но в то же время и надежнейший показатель развития немецкой мысли, встала на сторону буржуазии...
Ф. Энгельс
История и оценка различных событий и явлений общественного развития интересовали Гегеля на протяжении всей его жизни, он пытался истолковать историю от первых этапов становления общества до современных ему событий (Французская революция, наполеоновские войны, режим-реставрации). Его занимали как самые яркие события и факты истории и культуры прошлого, так и обычные и повседневные дела (состояние управления в швейцарском городе Берне и герцогстве Вюртем-берг). Он выяснял условия географической среды и способы хозяйственной деятельности народов и государств, проникал в глубочайшие пласты их духовной жизни и мировоззрения.
Но политические вопросы и проблемы привлекали его наибольшее внимание. В своих политических воззрениях он прошел путь от поклонника Французской революции до апологета прусской монархии. Однако на всех этапах этой эволюции его позиция оставалась неизменной в одном отношении — Гегель был предан идеалу политической свободы. Менялось только его представление о форме и способах реализации этого идеала в жизнь.
Начало жизненного пути Гегеля^ совпало с событиями буржуазной революции во Франции, он выступает «как сторонник республиканской формы правления, отрицательно относится к господствовавшим тогда в Германии феодально-абсолютистским порядкам и к католической христианской религии, поклоняется античной демократии и проповедует необходимость активного вмешательства человека в общественную жизнь с целью ее изменения» (195, 17—18), После возвращения в Германию (1797 г.) наступает определенное охлаждение к республиканскому образу мыслей и прежние мечты о возможности возрождения полиснрй демократии древности уже представляются несбыточными, иллюзорными. Вместе с тем Гегель, подобно Шиллеру и Гете, «совершенно равнодушно отнесся к судьбам Германии и приветствовал Наполеона как носителя „мировой души"» (181, 292).
После разгрома Наполеона политическая обстановка в Европе резко меняется: утверждается режим реставрации. Либерально-буржуазные притязания уступают место националистическим
14
настроениям. Набирают силу представители феодально-монархических кругов и клерикалы. Гегель тяжело переживает поражение Наполеона и наступающую реакцию. Но постепенно в своих политических воззрениях он становится на точку зрения «примирения с действительностью». Наиболее полное выражение эта его политическая ориентация нашла в «Философии права», опубликованной в 1820 году, перед началом его работы над философским осмыслением всемирной истории человечества.
Оценивая практическую сторону политических требований «Философии права», Ф. Энгельс считал, что Гегель пришел «...к очень мирному политическому выводу» (21, 277)— «...абсолютная идея должна осуществиться в той сословной монархии, которую Фридрих Вильгельм III так упорно и так безрезультатно обещал своим подданным, то есть, стало быть, в ограниченном и умеренном косвенном господстве имущих классов, приспособленном к тогдашним мелкобуржуазным отношениям Германии. И притом нам еще доказывается умозрительным путем необходимость дворянства» (21, 277). Не противоречит ли это заключение Энгельса его же собственным словам, приведенным нами в эпиграфе к этому параграфу, о том, что немецкая философия в лице Гегеля именно в его «Философии права» «...встала на сторону буржуазии...»? (15, 16).
Противоречия здесь нет. Но есть проблема, в которой мы постараемся разобраться. Долгое время в нашей философской литературе было распространено мнение о том, что немецкая классическая философия есть аристократическая реакция на Французскую буржуазную революцию и французский материализм (199, 227). Сегодня оно подвергается сомнению. Соответственно этому выдвигается и обосновывается представление о буржуазно-либеральном и даже буржуазно-революционном характере философских воззрений Гегеля вообще и его политических идеалов в частности.
Философия Гегеля очень противоречива. Классики марксизма неоднократно указывали на противоречие, существующее между идеализмом и диалектикой; между диалектическим методом и догматическим содержанием системы; между революционной и консервативной сторонами гегелевских воззрений. Это в полной мере относится и к политическим взглядам Гегеля. В. И. Ленин, отмечая это, писал: «Хотя сам Гегель был поклонником самодержавного прусского государства, на службе которого он состоял в качестве профессора Берлинского университета,— учение Гегеля было революционным» (27, 7).
Политическое учение Гегеля, нашедшее выражение в «Философии права» и в лекциях по философии истории, представляет определенную форму буржуазного мировоззрения. Как антифео-
15
дальная и буржуазная по своей сущности социально-политическая концепция оно оценивалось в работе К. Маркса «К критике гегелевской философии права. Введение». Он отмечает, что в Западной Европе в первой половине XIX века утвердился новый буржуазный строй и в отличие от него «немецкий status quo является откровенным завершением ancient regime» (т. е. феодального строя) (1, 417). Немецкая действительность, общество и государство в это время находятся на том уровне, который уже пройден в развитых странах и «отвергая немецкие порядки 1843 г., я, по французскому летосчислению, нахожусь едва ли даже в 1789 г. и уж никак не в фокусе современности» (1, 416).
Но немецкая философия (имеется в виду гегелевская философия государства и права) стоит на том же уровне, что и практика передовых государств Европы. «Мы — философские современники нынешнего века,— констатирует Маркс,— не будучи его историческими современниками» (1, 419). Следовательно, гегелевское политическое учение оценивается Марксом как буржуазное. Уже после революции 1848 года Энгельс говорил о немецкой философии, что она встала «...на сторону буржуазии, когда Гегель в своей «Философии права» объявил конституционную монархию высшей и совершеннейшей формой правления» (15, 16).
Учение Гегеля, будучи буржуазным по своему содержанию, имело важное значение в контексте европейского и национального исторического развития. Его политическая теория выражала одновременно европейское буржуазное сознание послереволюционной эпохи и буржуазное будущее Германии.- Ее можно назвать феноменом немецкой духовной жизни предреволюционной эпохи, отразившем нисходящую (Европа) и восходящую (Германия) линии развития буржуазной революционности.
Можно ли считать философию Гегеля «идеологией буржуазной революции», учитывая ее немецкую специфику? Указывая на идейный источник и исходные философские принципы исторической школы права, Маркс имеет в виду воззрения немецкого юриста XVIII века Г. Гуго, который сам себя выдает «...за ученика Канта, а свое естественное право — за детище кантовской философии» (3, 86). Маркс отмечает лишь внешнее сходство между взглядами первого и второго. Между ними такое отношение, «...в каком, примерно, разложение французского государства при развратном дворе регента находится к разложению французского государства во времена Национального собрания» (3, 87—88). Вслед за этим он делает вывод: «Если поэтому философию Канта можно по справедливости считать немецкой теорией Французской революции, то естественное право Гуго нужно считать немецкой теорией французского ancien regime» (3, 88). При сопоставле-
- ., ••'-- • • , 16
нии данного высказывания Маркса с его оценкой гегелевской философии права видно, что они дополняют друг друга. Взятые вместе, они позволяют представить картину основных этапов европейского исторического развития и соответствующего ему теоретического развития в Германии (см. схему 1).
Схема 1
Этапы европейской истории
Этапы немецкого теоретического развития
Старый режим (феодализм)
Французская революция
Новый режим (буржуазное общество)
Гуго Кант Гегель
Итак, с точки зрения Маркса, гегелевское политическое учение было отражением на почве немецкой духовной жизни не буржуазной революции в Европе (эту роль сыграла философия Канта), а послереволюционного буржуазного порядка. Между этими двумя этапами европейского исторического развития имеется существенное различие: Французская революция конца XVIII века ломала, разрушала, уничтожала старый феодальный порядок; в послереволюционную эпоху (первая половина XIX века) французская буржуазия доделывала и довершала то, чего не сделала революция или что было отнято у буржуазии во время реставрации. Это уже была не ломка старого строя, а относительно спокойные и умеренные буржуазные преобразования. Буржуазия конца XVIII века, несмотря на наличие определенных внутриклассовых разногласий, была в целом революционной, а ее идеология — радикальной. Буржуазия первой половины XIX века постепенно переставала быть революционным классом; соответственно менялся и характер ее идеологии — она становилась либеральной. Буржуазия конца XVIII века требовала коренных преобразований общества в соответствии с идеалами разума и справедливости. В 20—30-е годы XIX века она уже рассматривает буржуазный порядок как норму самой действительности и лишь доказывает историческую необходимость революции, в результате которой этот порядок сложился. Итак, на новом историческом этапе буржуазия выступает как политически либеральная.
Политическая ориентация Гегеля 20-х годов отразила начальный момент перехода буржуазной идеологии от революционности, радикализма и демократизма к либерализму. Его теория явилась едва ли не первым «...порождением и отражением той всемирно-исторической эпохи, когда революционность буржуазной демократии уже умирала (в Европе), а революционность социалистического пролетариата еще не созрела» (42, 256). Будучи одной из
17
форм «немецкой идеологии», политический идеал Гегеля не был адекватной формой выражения действительных буржуазных политических требований. Теоретически -*- как формулировка абстрактных принципов свободного политического строя (конституционное государство) — гегелевская позиция была антифеодальной, буржуазной, хотя и не революционной; с практической же европейской точки зрения, например, французской буржуазии, это был весьма расплывчатый, абстрактно-сентиментальный, крайне умеренный, если не сказать консервативный, вариант буржуазной идеологии.
На место буржуазного теоретического радикализма Канта, Фихте, и. самого Гегеля 90-х годов XVIII века приходит либерально-буржуазная точка зрения. Мнение о значимости активного революционного действия уступило место представлению о пользе постепенных реформ и преобразований с опорой на авторитет монархической власти. Подобно историкам периода реставрации во Франции Гегель доказывает в своей «Философии истории» историческую необходимость Французской буржуазной революции, но характер наступившей за ней послереволюционной эпохи он рисует в спокойных и умеренных тонах.
Объективное содержание гегелевской политической позиции, его буржуазного мировоззрения по отношению к реальной общественно-политической действительности Германии иное. Рассматривая политическую позицию Гегеля с этой точки зрения, необходимо представить социальное развитие Германии в 20-е годы, уровень развития немецкой буржуазии, ее классовые потребности и интересы. Маркс и Энгельс оценивают этот период как «промежуточную стадию» между эпохой наполеоновских войн и временем после Июльской революции во Франции, которая «...навязала немцам извне политические формы, соответствующие развитой буржуазии» (13, 184—185). И только в 40-е годы «немецкие бюргеры» дошли «...до той приблизительно ступени, на которой французская буржуазия находилась в 1789 году» (13, 185). Это значит, что с точки зрения внутреннего развития политическая теория Гегеля—«...этот пропитавшийся бюргерским духом либерализм...» (12, 185)—хотя и отражала тенденцию именно буржуазного развития Германии, но очень ранние его формы. До немецкого «1789 года» было еще далеко, поэтому едва ли имеет смысл говорить о какой бы то ни было революционности и радикализме немецкой буржуазии 20-х годов XIX века.
Политическое учение Гегеля несомненно начинает новый этап в развитии буржуазной идеологии в Германии по сравнению с эпохой конца XVIII — начала XIX века. Но это новое, скорее всего, состоит только в том, что идеология немецкого бюргерства в лице Гегеля приобретает впервые именно буржуазные очерта-
18
ния, буржуазный облик, тогда как до этого она являлась лишь мелкобуржуазной, немецки-бюргерской идеологией по своему объективному содержанию. Та буржуазная идеология, которая во времена Канта господствовала в Германии и даже приняла радикальную форму, не имела внутренних социально-экономических корней. Правда, форма этих буржуазных воззрений была связана с немецкой действительностью, но содержательно отражала иную действительность, потребности и интересы класса, которого в Германии тогда еще не было и который только во времена Гегеля начинает формироваться. Только этим и можно объяснить реакцию немецких бюргеров на этот, «...основанный на действительных классовых интересах французский либерализм...», теоретически выраженный Кантом, показавший себя практически «...как в господстве террора, так и в бесстыдной буржуазной наживе» (13, 184). А реакция на это, по словам Маркса и Энгельса, была такова: «Немецкие мелкие буржуа отшатнулись... в ужасе от практики этого энергичного буржуазного либерализма...» (13, 184). Кстати, Гегель в «Феноменологии духа» нашел точную формулу, отражающую отношение буржуа к этой революционной практике: «Абсолютная свобода и ужас» (76, 314).
Политические воззрения Гегеля 20-х годов, да и вся последующая история развития буржуазной идеологии в Германии, также несут на себе печать этой мелкобуржуазной, бюргерской ограниченности и бюргерского сознания. Но если говорить об основной тенденции развития этого бюргерского сознания, то нельзя не заметить нарастания в нем черт буржуазного сознания по мере развития в Германии капиталистических отношений. В первой половине XIX века мелкобуржуазная идеология бюргеров постепенно превращается в идеологию крупных буржуа, в 40-е годы оппозиционность по отношению к феодальным порядкам приобретает некоторые черты радикализма и революционности. Гегель стоит у истоков этой тенденции, поэтому провозгласив в своей «Философии права» конституционную монархию «высшей и совершеннейшей формой правления», он только лишь «...возвестил о близком пришествии отечественной буржуазии к власти» (15, 16). Это означает, что политические воззрения Гегеля, при всей умеренности его либерально-монархической концепции и даже известной ее консервативности с общеевропейской точки зрения, были по своему объективному содержанию исторически прогрессивной, хотя и не революционной формой буржуазной идеологии.
Социально-историческая характеристика гегелевского политического учения, выраженного в «Философии права» и «Философии истории», позволяет понять не только ее классовую при-
19
роду, но и ту спекулятивно-теоретическую форму, в которую облекалось это буржуазное мировоззрение. Не рассматривая целиком эту самостоятельную и сложную проблему, обратим внимание только на один момент, объясняющий социальную природу феномена «теоретичности» немецкого национального сознания рассматриваемой эпохи. Переход от феодализма к буржуазному строю сопровождается, с точки зрения Маркса и Энгельса, установлением относительной самостоятельности государственной власти (в форме «абсолютной монархии»). Но «...это положение, которое в других странах было преходящим (переходной ступенью), сохранилось в Германии...» (13, 183) даже и в 40-е годы XIX века. Следовательно, на долгое время установился такой порядок вещей, такая форма социально-практической жизни людей, при которой «государство конституировалось... в мнимо самостоятельную силу» (13, 183), в единственную представительницу «порядка» в «беспорядке», всеобщего начала в бесконечном многообразии единичного существования. Отсюда — «...все иллюзии насчет государства, имеющие хождение в Германии...» (13, 183). Отсюда и возможность для укоренения и массового распространения в общественном сознании идей о приоритете общего над единичным, о порождении целого из «всеобщего начала», приводящих к единству все многообразие проявлений реальной жизни. Отсюда — только шаг до представлений о& особом назначении и высшем значении, которое теория имеет перед практикой. «...Этим объясняется также и мнимая независимость немецких теоретиков от бюргеров — кажущееся противоречие между формой, в которой эти теоретики выражают интересы бюргеров, и самими этими интересами» (13, 183).
Философия Гегеля — одна из форм такой спекулятивной теории и в этом виде («в заоблачном виде», по словам Маркса и Энгельса) она и выдвигает политические принципы и действительные практические ориентации немецкого бюргерства, вступившего на путь превращения в буржуазию, в этом виде она отражает ту эпоху общеисторического развития, которая характеризуется окончательным утверждением буржуазного строя в послереволюционной Европе. Таким образом, мировоззрение Гегеля отразило сознание эпохи.
Философско-историческая концепция Гегеля — одно из конкретных выражений этого сознания, реализация данной политической ориентации в области изучения и осмысления основных событий и процессов общественно-исторического развития человечества. Но философско-историческая концепция Гегеля есть также определенная сторона его философского учения, часть его философской системы. Это не только проекция на историю его социально-политических воззрений и определенное выражение его
20
практически-жизненной позиции и ориентации. Это и попытка осмысления с точки зрения некоторых общих принципов конкретного знания об истории, «перевод» его на «язык» философии. И именно в создании такой философской истории, отличной от всех «феноменологических» ее образов (их Гегель анализирует во введении к «Философии истории» и в «Эстетике»), он видел свою основную заслугу.
В процессе этого «перевода», когда философу кажется, что он идет от самых простых форм исторического сознания и знания к абсолютному знанию об истории, на самом деле совершается уход от тех базисных, исходных практически-жизненных социально-политических ориентации и установок мыслителя, отрыв от действительных социально-классовых и исторических корней, которые питают данную философско-историческую концепцию. Философу кажется, что он говорит об истории от имени разума, и только разума. Он абсолютизирует свою познавательную позицию и оперирует уже бессознательно социальными категориями, думая, что пользуется чистыми, логическими понятиями. «Философ — сам абстрактный образ отчужденного человека — делает себя масштабом отчужденного мира» (10, 157).
От этой иллюзии и возникает в итоге общая идеалистическая направленность философии Гегеля, в том .числе и его «Философии истории». Но вместе с тем в ней присутствует стремление теоретически осмыслить реальный путь исторического развития человечества, по Гегелю -— его путь к свободе, и диалектику — как метод, способ такого осмысления.