О том, как архетипы перехитрили ученый мир

"Что все знают, то все и забывают; и если бы не было ночи, кто знал бы, что есть свет".

Фридрих Ницше.

 

Одним из распространенных терминов, во многом обязанных своим возникновением исследованиям по первобытности, является понятие архетипов, как неких изначальных, не называемых, "потусторонних" идей, которые неявно присутствуют в любой культуре, и к осознанию которых и сводится смысл человеческого бытия.

Архетипы: существовали до человека; передаются из поколения в поколение, хранятся в подсознании людей, пробуждают в человеке эмоции, такие как уважение, страх, поклонение; не зависят в своем бытии от бытия отдельной личности; имеют свои собственные законы и не повинуются законам индивидуальной психологии.

Архетипы настолько "нематериальны", что они долгое время не были предметом научного анализа. Однако наступил XIX век, и произошло постепенное "вторжение" в научный мир идеи архетипов, иррациональных по своему происхождению. Их приходилось рядить в научные одежды, иначе они вызывали насмешку. Их и сегодня приходится облекать в наукообразные формы.

Началось все с обостренного и труднообъяснимого на первый взгляд интереса ученого мира к проблемам происхождения человека и наиболее древних этапов его существования. Резко возрос уровень археологических и этнографических исследований, происходило накопление колоссального количества эмпирических знаний о сохранившихся первобытных народах. Видимо, это был апофеоз применения естественнонаучных методов в гуманитарной сфере: историки, философы получили в свои руки блестящие данные для основательной реконструкции древних эпох. Теперь можно было, казалось бы, с уверенностью построить простую и красивую схему эволюции человечества: от простого к сложному, от примитивного к совершенному. Получалось, что история человечества - это некоторым образом отрицание самого себя, своего прошлого, постоянного самосовершенствования. В этом убеждении и прошла почти вся первая половина XX века.

Особенно преуспели на ниве выстраивания эволюционной линии ученые - основатели и последователи английской антропологической школы (Тайлор, Фрезер, Лэнг и другие), которые объявили своей главной задачей добросовестное собирание фактов о первобытности. Назовем этот период стадией ревностного, дисциплинированного научного труда. Эволюционисты заявляли, что стремятся только к тому, чтобы собрать факты и их классифицировать. Они обнаружили однородность явлений с помощью сравнительного метода. Сопоставили первобытность с цивилизацией.

Однако, если разобраться глубже, то можно обнаружить парадоксальное явление: эта школа отрабатывала вполне определенный круг идей: они не искали объяснение в самих фактах, а навязывали его фактам. И этим объяснением была вера в "торжество человеческого духа". Фрезер, к примеру, подробно остановился на тотемизме, как одном из ключей к пониманию первобытного человека, а Тайлор стал знаменит своей теорией анимизма, согласно которой в основе всех религий и пра-религий лежит одно простое убеждение в том, что все предметы и явления окружающего мира одухотворены, и в этом смысле никакой разницы между современной и первобытной культурами нет. По сути дела впервые "серьезными" учеными обосновывалась идея сходства первобытности и современности, хотя они не ставили перед собой такой задачи! Антропологи демонстративно подчеркивали, что они - всего лишь добросовестные собиратели случайно сохранившихся фактов о прошлом человечества. Но тот же Тайлор весьма подробно толковал понятие "пережитки" в культуре, сетуя на мракобесие и суеверия его современников, как и положено передовому ученому - материалисту в эпоху торжества науки и разума над магией и сверхъестественным. Но при этом осторожно ставил вопрос: для чего в промышленной культуре функционируют ритуалы, абсолютно "первобытные" по своему происхождению и характеру? Может быть их значение глубже, чем простые "пережитки"? Но на этом эволюционисты останавливались.

Впоследствии его теория подвергалась критике теми, кто хотел выдвинуть собственное объяснение всего необъяснимого в функционировании культуры. Однако с вершины XX столетия мы можем сказать, что Тайлор и его последователи незаметно, сами того не желая, приучали научную общественность к тому, что при всех различиях культура протоцивилизации и цивилизации имеет не просто много общего, а практически единую структуру. Но все это пока что было в пределах стандартной научной этики, взятой из естественных наук, и ни у кого из рационально мыслящих людей не вызывало особой настороженности. А зря!

При всей своей наукообразности идеи эволюционистов весьма иррациональны по сути своей, так как в основе их лежит убеждение, что существует некое свойство, заранее заданное человечеству, и не зависящее от желания человечества, которое формирует похожесть культур как во времени, так и в пространстве.

Тем не менее, пока что все протекало в русле легальной науки, никакого оккультизма, идеализма, иррациональности и прочей ненаучной ереси не наблюдалось. Ведь антропологи - это по сути дела археологи, этнографы (у научного мира в воображении сразу же возникает ассоциативный ряд - "музеи, сокровища, пирамиды, клады") - люди понятные, доступные. Их рассуждения не вызывают отторжения у научной общественности. А между тем именно с их помощью идея архетипов начала проникать в мир. На этой стадии интерес к первобытности сыграл для проникновения идеи архетипов маскировочную роль.

Следом за эволюционистами - антропологами в науку ворвался Эмиль Дюркгейм (социолог) с учением о коллективных представлениях. Практически, это - первый открытый выход на сцену, хотя пока и в завуалированном виде, идеи архетипов. По его мнению в любом человеческом коллективе существует совокупность верований и эмоций, которые образуют определенную систему, имеющую собственную жизнь. Он подчеркивал, что коллективные представления не берутся человеком из его непосредственного опыта, а некоторым образом навязываются ему социальной средой.

При этом, правда, Дюркгейм очень невнятно объяснял, откуда берет социальная среда эти представления. Если коллективные представления - это просто сумма многовекового опыта, то у "древних" первобытных племен их практически не должно быть, ибо опыт их скуден и фрагментарен. Между тем, единомышленник Дюркгейма - Люсьен Леви-Брюль - показал, что в основе первобытного мышления лежит очень точный, жестко структурированный комплекс идей. Леви-Брюль также уходил от ответа на вопрос, откуда берутся такие странные на первый взгляд представления первобытного человека. Правда, и он при этом осторожно говорил о том, что эти идеи заданы человечеству. (Кем заданы? Или это - так называемый закон природы?)

Итак, сугубо мистическая идея архетипов пробивала себе дорогу с помощью авторитета и опыта социологов и вновь все было вполне легально. Социологи занимаются "изучением общества", "социальными явлениями" и тому подобным. Это понятно даже власть имущим, недаром социологи процветают в XX столетии. Научный мир спокоен, а это очень важно, ибо интеллектуальный террор научной общественности способен утопить любую идею "с душком" иррационализма. Ведь неприязнь к иррациональному - это не изобретение российских большевиков, такова была атмосфера всего мира науки XIX - XX веков. Считалось, что явления мира должны быть объяснены через самих себя или с помощью неких физических и биологических законов, все прочее - религиозное мракобесие. Яркий пример тому - теория антропогенеза, согласно которой предком Homo Sapiens является антропоморфная обезьяна, а появление разума - следствие мутации.

Итак, на следующей ступени необходимо было доказать, что коллективные представления (нечто, выглядящее извечным, универсальным) - это то, от чего зависит человек, его индивидуальная психика. Это было "доверено" медикам, психиатрам. Наиболее ярким из них был, пожалуй, Карл Густав Юнг. Хотя традиционно "отцом" современной психологии называют Зигмунда Фрейда. Но идеи Юнга более глубоки и универсальны, между тем как работы Фрейда рассматривают лишь частный случай.

Почти все труды Юнга насквозь мистичны. Он смело писал о путешествиях в иные сферы, об информации, идущей из других миров при помощи сновидений, он сопоставлял западную и восточные цивилизации, его идеи находятся в русле идей даосизма и Лао-цзы. Напиши все это кто-либо другой, и от него бы небрежно отмахнулись: оккультизм. Но здесь - работы опытного врача, который "всего лишь" лечит людей от неврозов. Фигура врача вызывает уважение даже у рядового обывателя, а уж тем более у научной общественности.

Юнг показал, что подсознание - это вместилище вечного, универсального. Люди обладают неощутимым в форме архетипов. Вся культура - порождение бессознательного (так и напрашивается - "божественного"). Ученый мир все-таки насторожился, но Юнг- хитрец. Он подчеркивает: "я всего лишь медик, лечу людей". И занимался он этим весьма успешно. А врач, как и археолог, понятен, ему доверяют и демократы, и диктаторы.

Вторая половина XX столетия - это усиление интереса к идее архетипов. Мистическая мысль стала научной догмой! Психологи, психоаналитики пользуются теорией для лечения больных. Культурологи вычленяют архетипы в изучаемых явлениях. Философы признают правомочность идеи. И все равно никто не отвечает на вопрос, откуда возникают архетипы?

Проникновение идеи архетипов в науку выглядит так, как будто идет формирование новой религии, или нового мифа, а вышеназванные имена - это предтечи по своим функциям. Без Иоанна Предтечи Христос невозможен. Интеллектуальная брешь пробита, теперь "идея овладевает массами".

Возможны четыре трактовки функции архетипов в культуре:

^. это обобщенный опыт людей;

^. это своеобразный феномен, который возникает при определенных условиях (как электричество в цепи);

^. это проявление в людском разуме высших законов и знаний

^. это продукт укорененности природы человеческого мышления в условиях Земли, ее биологии, биосферы, социокультурной среде, космическом окружении.

В любом случае архетип - это нечто сверх людей.