Средние века (бодрый разум)

Проблема Высшего требует пространственно-временной определенности. В человеческой культуре представления о пространстве и времени играют большую роль. Они позволяют воспринимать некий порядок жизни и жить, подчиняясь ему. Пространство и время организуют жизнь не только с помощью политического и иных институтов, но и через обычай, через традиции они формируют структуру повседневности.

Самое главное в том, что они не самостоятельно создают такую структуру как мистифицированные сущности. Упорядоченность жизни люди создают через собственное соучастие в общем творчестве своей природы, через молчаливый и неосознаваемый их экзистенциальный диалог друг с другом. Люди попросту живут, представляя себе, как это следует делать "здесь" и "сейчас", каким, по их мнению, является порядок жизни. И порядок возникает вместе с пространственно-временной структурой культуры. Пространство и время как абстрактная форма мирового порядка становятся общими ценностями и предъявляют свои требования.

Средневековое представление о пространстве и времени зарождается еще в первобытности, развивается в античные времена. Именно тогда высшим со всей несомненностью было небо, а низшим - земля людей. Хаос родил Урана и Гею и, в конце концов, появился Зевс, населивший землю героями, среди которых жили люди. Идея высшего дошла до наших дней, например, в совершенно неопределенных "признаках" прогресса как движения от низшего к высшему. Только сегодня критерии низа и верха уже утрачены, потому и непонятно, что такое исторический прогресс и куда он движется.

Прежде всего, пространство Средних Веков четырехмерно, наряду с привычными для нас длиной, шириной и высотой ему присуще дополнительное измерение: "от низшего к Высшему". Существование такого измерения выдается, например, обратной перспективой в средневековой живописи, благодаря которому картина не является произведением искусства, а сама живопись - не искусство в сегодняшнем понимании, а скорее ремесло, родственное ремеслу плотника или стекольщика. Те прорубают и застекляют окно во двор, а художник делает такое же окно в Царство Божие. Художник откликается на "общественный заказ", выдающий всеобщее понимание людьми себя как непрерывно находящихся под Высшим взором.

Время не видится линейным и необратимым. Все дело в том, что это еще не абстрактный измерительный инструмент, это - длительность человеческой жизни, в нем значителен субъективный момент. Человеческое "Я" не знает своего рождения и физической смерти. Оно, следовательно, никогда не бывает в "завтра" и никогда не было "вчера", для него продолжается непрерывное "сегодня". Следовательно, жизнь есть цепь взаимосвязанных мгновений, объединяющихся в одно длящееся мгновение, из которого, благодаря вере, открывается или не открывается дорога в вечность, в Высшее.

Мы видим три измерения времени: прямое, обратное и как бы "перпендикулярное". Прямое - структура обыденной жизни, направленность в ускользающее завтра. "Перпендикулярное" - из каждого мгновения жизни возможен выход не в следующее мгновение, а сразу в вечность. "Уверуй, и спасешься!" - Утверждает Высший средневековый принцип. Спасешься, пусть даже в последний момент к тебе пришла вера. "Завтра" более таинственно, чем Высшее.

Прямое время движется от настоящего к будущему, никогда не имея "вчера". Средневековье как может понимает и пунктуально выполняет Евангельскую максиму, требующую предоставить мертвых делам мертвецов. Бог есть Бог живых. В жизни, чтобы сделать новый шаг, следует отбросить то, что было. Минувшее попросту отбрасывается, оно не прямое субъективное переживание, а совокупность подпирающих человека мертвых условий, жизненных условий, которые человек находит уже готовыми, - скажут позднее К. Маркс и Ф. Энгельс.

Все, создаваемое человеком в своей жизни сразу уходит назад и превращается в такое мертвое материальное условие. К будущему течет прямое, материальное время. А навстречу ему движется время обратное, идеальное: от будущего к настоящему.

Представим себе мастера, собирающегося строить дом, делать колье или меч. У него в мышлении существует образ меча, завершение которого он относит в таинственное "завтра" на два месяца вперед. Он последовательно готовится к встрече с мечом: достает железо, дрова, разжигает огонь в кузнечном горне, качает меха, кует, правит, шлифует. Но он при этом всегда остается в настоящем. А образ меча, того, что недавно был впереди, на его глазах постепенно приближается и принимает зримую форму. "Завтра" пришло в "сегодня", будущее спустилось к нам. "Аз есмь Альфа и Омега", Бог тот, кто был и будет среди нас, формула, заставляющая иудеев напряженно ожидать машиаха, а христиан ждать непременного второго пришествия Христа. Уже у древних греков материя понимается как чистая возможность появления вещей, а творит вещи идея.

Любопытно, но мировоззрение иудаизма, а за ним и христианства ожидает именно пришествия будущего. Иегова (или, правильнее, Йеху) - одно из обозначений Бога - в переводе означает: "Тот, кто придет", или по-церковнославянски "Грядый". Я не ставлю знак равенства между христианством и иудаизмом, не смотря на генетическое родство, христианство имеет свою отчетливо различимую специфику. Однако обе эти влиятельные религии повернуты в ожидание будущего века.

Средневековье же - культура, в которой языческий материал перерабатывается и принимает христианский облик. В поисках Высшего, мы можем опуститься в предшествующий античный мир с его богами, героями, роком и раздвоением на материю и эйдосы. В глубине античности можно углядеть первобытность с ее переживанием неведомой и необычайной силы, превосходящей человека. Можем вспомнить библейскую лестницу Иакова, и движение к Земле Обетованной первые еще мифологические зародыши идеи истории и исторического прогресса. Можем обратить внимание, что истина иудаизма - "эмет" - означает в переводе "так будет!", а истина христианства - "аминь" означает "да сбудется!". От первобытности до средневековья включительно человечество жило в непосредственном контакте с Высшим, хотя и понимало его по разному.

Впервые Высшее подверглось критике в эпоху Возрождения, когда мир стал Универсумом, а человек - гениальным микрокосмосом, содержащим в себе не дорогу к Высшему, а его самого как потенцию. Человек становится существом универсальным. Для эпохи Возрождения, христианской по своей религиозной ориентации, представление о человеке как образе и подобии Божьем принимает вполне современный облик. "Я" уже сейчас несу в себе образ Божий, а что касается подобия, то это "мой" смысл жизни, я должен своими трудами уподобиться Ему.

Для Средних Веков и Возрождения евангельский принцип "Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный" одинаково актуальны и значимы. Но в средневековье Божественный смысл недосягаем, достичь его можно, только опираясь на истинность веры и с Божьей помощью, человек слишком слаб, чтобы самостоятельно дойти до такой вершины. В эпоху же Возрождения высокий смысл потенциально вполне достижим трудами и усилиями человеческими, ведь "Я" изначально, по своей природе гениально и поставлено на особое место в мироздании. Даже если "Я" не дойду, то проложу для других очередной участок этого маршрута. Небеса приблизились.

Человек в эту эпоху лишь тогда является человеком, когда он гений и универсальное существо. Тот, кто не сумел раскрыть в себе потенцию гениальности, не человек, он выдавливается культурой. Но вместе с этим обостряется проблема индивидуальной неизбывности. Ведь, каждый ясно чувствует, что может не дойти. В основании культуры лежит идеал гения, но нет идеала "Меня", конкретного человека. Людей много и все они различны, а культура отсекает индивидуальное многообразие и оставляет в качестве человеческого эталона только общие места, в которых все похожи один на другого. Все - гении, не смотря на то, что есть поэты, ювелиры и политики. Люди разные, но гениальны все на один манер, каждый должен стать и поэтом, и ювелиром, и художником, и архитектором, и политиком и т.д. как Бенвенуто Челлини или Леонардо да Винчи, каждый должен стать универсальным. "Все содержится во всем!" - Формулирует общий принцип эпохи мыслитель раннего Возрождения кардинал Николай Кузанский.