3. Истина и формы ее инобытия.

При гносеологическом подходе к феномену истины необходимо избежать двух крайностей: наивного объективизма и догматизма с одной стороны; субъективизма и релятивизма – с другой. Надо, следовательно, постараться дать такое определение истине, которое учитывает роль субъекта и не субъективирует истину; понимает момент относительности и исторической ограниченности любых наших знаний (как в индивидуальном, так и в социальном планах), но при этом не доводит эту относительность до релятивистских и, в конечном счете, до скептических утверждений.

С этих позиций нам представляется вполне разумным определение истины как такого объективного содержания наших знаний, которое не зависит ни от человека, ни от человечества. Подобное понимание восходит к марксисту В.И. Ленину, но, оно может разделяться мыслителями и совершенно иных философских взглядов – например, Н.О. Лосским. По Н.О. Лосскому, истина – это имманентное обладание идеей трансцендентной предметности.

В обоих определениях подчеркнуты два важных момента:

Во-первых, знание, претендующее на истинность, необходимо субъективно (имманентно) по форме своего существования, т.е. имеет человеческое измерение. Без живого человека говорить об истине в гносеологическом плане бессмысленно.

Во-вторых, истинное знание объективно (трансцендентно) в смысле отсутствия в его содержании субъективно-психологических примесей (субъективистских домыслов или, в просторечье, отсебятины).

Совершенно ясно, что подобное гносеологическое понимание истины, с одной стороны, носит регулятивно-целевой характер, а, с другой, имеет отношение прежде всего к знанию понятийно-рационального типа и отчасти к философии. Гуманитарное же рациональное знание (за исключением гуманитарных наук), а также внерациональные формы опыта регулируются иными аспектами истины, о которых речь шла выше (правда, откровение, правота). Уточним подобное понимание истины через ее противопоставление мнению, заблуждению и лжи, как формам инобытия истины.

Истина и мнение.

В греческой философии истина устойчиво противополагается мнению (doxa). Наиболее последовательно его проводит в своих диалогах Платон (см. его знаменитый «Теэтет»). Мнение есть знание субъективное, полное психологических и разного рода иных предрассудков. В мире мнений причудливо перемешаны истина и ложь. Но даже если мнение и истинно, то это всегда - истина в себе, т.е. необоснованное и крайне проблематическое знание. Мнение же, перешедшее из ранга истины в себе в ранг истины для нас, представляет собой знание доказанное, т.е. удостоверенное в качестве независимого от наших субъективно-психологических особенностей и домыслов.

Мир мнений – это мир толпы, мир общественных химер, где благодаря современным средствам массовой информации доказательство подменено психологическим убеждением и даже целенаправленным внушением. Мир скачущих политических рейтингов, искусственно вздутых кумиров, мгновенного изменения общественных вкусов и пристрастий – все это даже не «удовлетворение щекочущего влечения высказать свое мнение», как высказался о прессе еще Гегель в своей «Философии права»¹, а форма культивирования перманентного со-мнения со всеми угрозами возникновения индивидуальных душевных расстройств и массовых психозов, которыми так богата история ушедшего ХХ века.

Миру мнений противостоят доказательные истины науки и философского знания. Сфера научной мысли и функционирования научных сообществ – по крайней мере в своем идеальном предназначении – есть сфера непредвзятой аргументации, разумного смирения своего суетного тщеславия и бескорыстного поиска истины вопреки безумствам общественного мнения.

«Чем хуже мнение, - проницательно замечал тот же Гегель, - тем оно своеобразнее, ибо дурное есть совершенно особенное и своеобразное в своем содержании, разумное, напротив, есть само по себе всеобщее»¹. Ученый, тем самым, воплощает критическое и рациональное начало в культуре – ту самую ориентацию на со-знание, без которой невозможно существование человека как мыслящего существа. Конечно, такого рода понимание науки, как показывают современные исследования, остается в значительной степени идеальным пониманием. Даже в логике и математике личностное начало (факты биографии ученого, его национальная принадлежность и т.д.), а также всякого рода культурно-исторические установки и предрассудки² полностью не устранимы из ткани научной деятельности. Однако в любом случае наука – это область существования доказательного знания и логически аргументированного мышления.