4. И.А. Крылов – баснописец и его место в истории басни. Поэтика крыловской басни. Статья Жуковского «о басне и баснях г. Крылова».

Как мы помним из второго семестра, Крылов (1768 – 1845 - 77 лет) был сатириком, издавал соответствующие журналы, написал «Почту духов» (в-к Маликульмульк!) и «Каиба». Но по-настоящему его литературный талант раскрылся в баснях.

В 1805 г. Крылов встречается с баснописцем И. И. Дмитриевым (которой уже читал его драматургию и сказал, что это фигня), дает ему свои переводы басен Лафонтена (крутой франц. баснописец – прим. мои) «Дуб и Трость» и «Разборчивая невеста». Дмитриев: «Это истинный ваш род, вы, наконец, нашли его» - и отнёс басни в журнал «Московский зритель», где они были напечатаны в начале 1806 г. и имели большой успех. В 1809 г. Крылов выпускает первую книгу басен (при этом продолжает печататься в журналах). Каждая его новая басня – событие. Он всеобще признан и почитаем. Всего вышло 9 книг с 196 баснями (можно сказать «около 200»).

Что о нем писали критики:

Жуковский. «О басне и баснях Крылова». Писал, что Лафонтен крут, и Хемницер с Дмитриевым молодцы, что его так хорошо его перевели. Но то, что звучит хорошо по-французски, по-русски читать уже не очень интересно. Да и потом, это же просто перевод, а не авторство. Вот Крылов – это совсем другое дело. «Можно забыть, что читаешь стихи: так этот рассказ лёгок, прост и свободен. Между тем какая поэзия». Крылов использует свой стиль, свой язык, понятный, русский по духу.

Белинский. «Иван Андреевич Крылов». Рассуждает о том, что в 19 веке модно было быть народным поэтом (писателем). Все хотели быть народными, но в основном это выглядело пошло или смешно – потому что искусственное, напускное. Крылов же, лентяй и бездельник, ничего не делал, чтобы стать народным. Он просто таковым был с самого начала. Его басни (пусть и сюжеты чужие) – истинно русские, в них показаны наши люди, наша действительность. Б. отмечает «весёлое лукавство ума, насмешливость». Образ рассказчика – человек из народа, в котором отражаются черты национального характера.

Б. делит басни К. на 3 типа (по зрелости):

1) басни, в которых «он [К.] хотел быть моралистом»

«Ворона и Курица», «Конь и Всадник», «Волк на псарне»

2) басни, в которых «моральное направление борется с поэтическим»

«Ворона и Лисица», «Слон и Моська», «Обоз»

3) басни «сатирические, поэтические, лучшие»

«Тришкин кафтан», «Свинья под дубом», «Рыбья пляска»

(ребят, примеры выписывала из Белинского по принципу «самые известные мне»)

Таким образом, критики того времени единогласно восхищались народностью Крылова, его своеобразным слогом и тому, какие проблемы он поднимает.

Белинский Белинским, а вообще-то басни К. традиционно делят на социально-политические, нравственно-философские и бытовые. В социальных налицо противостояние «сильных» и «слабых», конфликт хищника и жертвы («Волк и ягненок», «Рыбья пляска»), картина общественного неустройства: «Лягушки, просящие царя» - из всех предложенных правителей лягушки выбрали цаплю-тирана, потому что та не церемонилась с подданными; «Квартет», «Обоз» - всякий чиновник тянет одеяло на себя, а в государстве бардак +bonus «Волк на псарне» - о войне 1812 года. Эти басни отвергают тиранию «сильных», беззаконие, общественную несправедливость. Примерами н.-ф. могут быть «Ворона и лисица» (легковерие и лесть), «Листы и Корни» (истинные и ложные заслуги), «Конь и всадник» (необходимая мера свободы), «Сочинитель и разбойник» (об ответственности писателя). Примеры бытовых - «Слон и Моська», «Тришкин кафтан» (у нас в списке нет).

Краткий пересказ (конечно, бред, но вдруг):

«Волк и Ягненок». Ягненок пьет воду. Волк говорит, что из-за него вода мутная. Я. возражает, что пьет ниже по течению, так что не фига. В. говорит, что ему все равно – он голодный, хватает Я. – и в лес. «У сильного всегда бессильный виноват»

«Листы и Корни». Листы говорят, что они шелестят на ветру, дают тень, прохладу, радуют глаз – на фига все остальное в дереве? Голос снизу (корни) – молчите, а то жрать не получите!

«Воспитание льва». У льва подрастает сын. Нужно воспитывать. Лиса-обманщица, крот – слепой, барс – коварный. Отдал Орлу. Через год счастливый сын с пятерками в аттестате рассказывает отцу, как нужно вить гнезда. Лев в шоке. (проблема инобразования)

«Волк на псарне». Волк лез к овцам, попал на псарню. «Товарищи, давайте договоримся!» - «Тамбовский волк тебе товарищ!». Собаки с него шкуру спустили. (так же Наполеон сунулся к нам…)

«Ворона и курица» Москва горит, жители бегут. Курица кричит Вороне – валить отсюда надо. Ворона – мне по фиг, куриц едят, а ворон нет. Голодные солдаты не нашли в городе ничего съедобного, в суп угодила ворона

«Квартет» Мартышка, Осел, Козел, Мишка взяли муз. инструменты и начали играть. Ничего не получилось. Поделились на пары – опять ничего хорошего. Сели в ряд… Мимо пролетал Соловей, его спросили, как им сесть. Он сказал, что надо сначала научится играть.

«Конь и всадник» Человек выдрессировал одного коня лучше всех, тот понимал его с полуслова. Тогда хозяин снял узду, конь почувствовал свободу и рванул, уронил всадника, свалился в овраг и «кони двинул». Всадник говорит: зря я ему полную свободу дал.

«Сочинитель и разбойник» Ад. Судят разбойника-убийцу и плохого писателя. Обоих сажают в котлы. Под разбойником сразу разгорается огромное пламя, под сочинителем еле тлеет. Проходят века. Разбойник давно сгорел, а под сочинителем пламя всё сильнее. Мегера объясняет: те, кому навредил разбойник, давно уже умерли, плоды же горе-писателя до сих пор развращают умы.

«Рыбья пляска» Мужик жарит на берегу речки рыбу. Идет мимо лев, царь зверей, возмущается, что мужик обижает его подданных. А мужик говорит, что никого он не обижает, все у них хорошо. А рыбы просто радуются, что Льва увидели. (и ничего, что на раскаленной сковородке)

Завершить можно тоже Б. «Повесть, комедия, юмористический очерк – только не просто басня». «Сатира и ирония – вот ее главные качества». Место Крылова уникально. Его последователи Грибоедов, Пушкин, Гоголь.

Жуковский. «О басне и баснях Крылова». Писал, что Лафонтен крут, и Хемницер с Дмитриевым молодцы, что его так хорошо его перевели. Но то, что звучит хорошо по-французски, по-русски читать уже не очень интересно. Да и потом, это же просто перевод, а не авторство. Вот Крылов – это совсем другое дело. «Можно забыть, что читаешь стихи: так этот рассказ лёгок, прост и свободен. Между тем какая поэзия». Крылов использует свой стиль, свой язык, понятный, русский по духу.

Если коротко, то Жуковскому Крылов понравился ☻

В статье говорится о первом сборнике басен Крылова, который был напечатан в 1808. Получилась у Жуковского своего рода развернутая рецензия, но с уходами в глубинные анналы истории.

Начинает Жуковский с определения басни как таковой. Стихотворный рассказ происшествия, в котором действующими лицами обыкновенно бывают или животные, или твари неодушевленные. Цель — впечатление в уме какой-нибудь нравственной истины. Истину, можно конечно и просто так сказать, но будет неэффективно. В одно ух влетает, в другое – вылетает, царапая корку мозга. То есть умом понимаешь, а глубже не проникает. Но если эту мысль украсить образами, алегорями, поэзией, то она станет восприниматься и разумом и душой и станет понятней. «Та же самая истина, представленная в Действии и, следовательно, пробуждающая в нас и чувство и воображение, принимает в глазах наших образ вещественный, запечатлевается в рассудке сильнее и должна сохраниться в нем долее».

Действующие лица в басне не люди по 4 причинам:

1. Особенности характера каждого животного. Волк – злой, лиса – хитрая, осел – тупой.

2. Удовольствие читателя сравнивать реальный мир и мир вымышленный, басенный, искать там параллельки. Отсюда моральная привлекательность.

3. Пощада самолюбию. На животных можно посмотреть со стороны, об упреках людям прямо не говорится. Пример воспринимается объективно. Если б людям сказали, мол есть человек вот с такими пороками, они бы закрылись

4. Прелесть чудесного. Фантастика в принципе привлекательней, чем сухой реальности.

Происхождение басни: Жуковский опровергает идею о том, что баси придумали рабы, чтобы не говорить хозяевам правду в глаза, потому что свободным людям тоже приходится обходить острые углы в угоду самолюбию, ибо это еще более страшный тиран. Он считает, что басни родились из аллегорий, произнесенных философами и ораторами.

Три этапа развития басни:

1. Риторический способ сравнения, оборот речи,

2. Один из действительнейших способов предложения моральной истины для оратора или философа нравственного. Такими мы называем басни Эзопа, Федра и Лессинга.

3. Басня стихотворная. Гораций, Лафонтен и его подражатели.

Басни прозаические: краткие, лишенные изысканности, чтобы не отвлекать на нее внимание; язык самый простой; характеры у героев не персонифицированные. Главное – мораль. Образы – тонкое покрывало морали.

Басни стихотворные: цель ее: нравиться воображению, образуя рассудок и сердце. Изыски делают басню привлекательней. Животные не просто животные, но и тот тип людей, который под ними подразумевается. Это должно угадываться. Задача – завладеть вниманием, тронуть чувство и вдолбить мораль.

Жуковскому определенно больше нравится стихотворная форма, поэтому про нее он дальше и рассуждает. Считает Лафонтена гением. Характер басни зависит от характера баснописца, так вот, Лафонтен был добродушным, простым, открытым, близким к природе, именно таким и должен быть, по его мнению, истинный баснописец-поэт. В общем, поэт-одуванчик, чистый, наивный, с полной богатой душой и проч. В своих баснях рассказывает будто о мире, который безумно любит, и хочет, чтобы читатель также его полюбил (здравствуй, дедушка Толкин), ему весело говорить, поэтому слог легкий, приятный, без натяжек. И вообще, Лафонтен во все это верит. Непринужденно соединят высокое с простым. Например, описывает бойню голубей и ястребов («Ястреба и голуби» соответственно) как эпическое сражение.

В России было два известных баснописца, это Дмитриев и Крылов. Они оба тырили сюжеты у Лафонтена. Но Жуковский их не осуждает, потому что переводить стихи это тоже творчество, а не механическая работа. Прекрасное редко переходит из одного языка в другой и приходится поэтому создавать его заново. Дмитриев переводил очень близко к тексту и, Ж считает, что здорово переводил, а у Крылова было полно самодеятельности, которая тоже приводит Ж в восторг.

Далее он сравнивает французский текст Лафонтена с двумя русскими вариантами. Дмитриева хвалит, а Крыловым восхищается, что тот сумел, отойдя от теста, написать также хорошо. Если б Лафонтен родился русским, он написал бы также. УКрылова он находит те же качества, что и у Лафонтена (см выше)

Лучшими баснями из XXIII, имеющих каждая свое достоинство, почитаем следующие: «Два Голубя», «Невеста», «Стрекоза и Муравей», «Пустынник и Медведь», «Лягушки, просящие царя». Вот эти басни здорово было бы прочитать, но перескажу. В «двух голубях» два голубя очень дружили, все у них было прекрасно, потм одному захотелось странствовать, он улетел, его чуть не убил ястреб и пришлось лететь обратно. Разночтения с Лафонтеном у Крылова в конце:

у Дмитриева

О вы, которых бог любви соединил, Хотите ль странствовать? Забудьте гордый Нил И дале ближнего ручья не разлучайтесь. Чем любоваться вам? Друг другом восхищайтесь; Пускай один в другом находит каждый час Прекрасный, новый мир, всегда разнообразный. Бывает ли в любви хоть миг для сердца праздный? Любовь, поверьте мне, все заменит для вас. Я сам любил — тогда за луг уединенный, Присутствием моей любезной озаренный, Я не хотел бы взять ни мраморных палат, Ни царства в небесах... Придете ль вы назад. Минуты радостей, минуты восхищений? Иль буду я одним воспоминаньем жить? Ужель прошла пора столь милых Обольщений, И полно мне любить?

У Крылова

Кляня охоту видеть свет, Поплелся кое-как домой без новых бед... Счастлив еще: его там дружба ожидает! К отраде он своей, Услугу, лекаря и помощь видит в ней; С ней скоро и беды и горе забывает. О вы, которые объехать свет вокруг Желанием горите, Бы эту басенку прочтите И в дальний путь такой пускайтеся не вдруг: Что б ни сулило вам воображенье ваше — Не верьте, той земли не сыщете вы краше, Где ваша милая и где живет ваш друг.

Крылов поставил одно имя дружбы в противоположность живой картине страдания, и вы спокойны насчет печального странника. Поэт дал полную волю вашему воображению представить вам все те отрады, которые найдет голубок его, возвратившись к своему другу.

Далее приводит цитирует «стрекоза у муравей», но думаю, сюжет помните (лето красное пропела, оглянуться не успела, а уже пришла зима).

Лягушки, просящеие царя: лягушки выпросили у Юпитера царя, он им скинул в болото чубан, которого они долго боялись, а потом на шею сели. Ж восхищается слом: «Что ходенем пошло трясинно государство...» -живопись в самых звуках! Два длинных слова: ходенем и трясинно прекрасно изображают потрясение болота. Легкость слога и «Поэзия», т.е. умение изображать вещи так, чтобы они казались реальностью. Короткие слова в строчке «В испуге пометались, Кто как успел, куда кто мог» имитируют прыжки лягушек.

«Пустынник и медведь»: Человек жил один в пустыне, было ему грустно, подружился с медведем (не спрашивайте, откуда в пустыне медведь), гуляли они, гуляли, пустынник решил поспать, а медведь по-дружески так прихлопнут муху у него на лице здоровенным булыжником (сразу Балу вспомнился в речке, с пузиком). Здесь тоже длинна слов влияет на восприятие. Все эти слова: Мишенька, увесистый, булыжник, корточки, переводит, думает, и у друга, подкарауля, прекрасно изображают медлительность и осторожность: за пятью длинными, тяжелыми стихами следует быстро полустишие: Хвать друга камнем в лоб.

И, подытоживает Ж: Слог Крылова кажется нам в иных местах растянутым и слабым (зато мы нигде не заметили ни малейшей принужденности в рассказе); попадаются погрешности против языка, выражения, противные вкусу, грубые и тем более заметные, что слог вообще везде и легок и приятен.

5. Тематика и идейная направленность басен И.А. Крылова. Специфика выражения авторской позиции в них. Басни Крылова как выражение реалистических тенденций в литературном развитии первой четверти 19 в.

6. Элегический и гражданский романтизм в русской литературе 1-ой четверти XIX века (общая характеристика «родовых» и «видовых», отличительных черт названных течений, их представителей и произведений, наиболее ярко и четко выразивших эти черты).

В творчестве Жуковского и Батюшкова возникло новое литературное направление, принесшее окончательную гибель классицизму, - романтизм. Вокруг Жуковского и Батюшкова образовалась группа литераторов, которые подхватили, углубили и расширили полемику карамзинистов и сентименталистов вообще против «классиков». Они боролись не только во имя «нового слога», но и во имя новой литературы в целом. Выйдя за рамки сентиментализма, они стали романтиками.

Автор учебника приводит долгий спор о том, какими всё-таки терминами характеризовать две если не полностью противоположные, то по крайней мере различные тенденции в русском романтизме, существование которых признается всеми. Вместо терминов, какими пользуемся мы – элегический и гражданский, предлагалось огромное множество других наименований – регрессивный и прогрессивный, пассивный и активный, реакционный и революционный, индивидуалистический и социальный соответственно и т.д. Понятно, что некоторые термины (реакционный и революционный, например) применялись только в советское время с точки зрения маразматических и абсолютно бредовых теорий Маркса и Ленина. Другие термины недостаточно точны и объективны. Поэтому элегический (мечтательный, мистический) и гражданский (бунтарский, боевой, героический) самое то.

Главным представителем элегического романтизма является, конечно, Василий Андреевич Жуковский. Начал свое литературное творчество с элегий в сентиментальном духе и приобрел известность вольным переводом элегии Грея «Сельское кладбище» (1802), но, развив романтические тенденции, зародившиеся еще в эпоху сентиментализма, Жуковский скоро стал романтиком и вышел за пределы сентиментальной «чувствительности».

В творчестве Жуковского черты романтизма отчетливо обнаруживаются во второй половине первого десятилетия. В 1808 году в «Вестнике Европы» печатается баллада Жуковского «Людмила», представляющая собой вольный перевод баллады «Ленора» Бюргера, поэта немецкого предромантизма. Основанное на народных преданиях с их фантастикой и суровым колоритом, произведение Жуковского прозвучало новым словом в русской литературе.

Наряду с Жуковским в русской литературе выдвинулся и другой богато одаренный поэт нового направления – Константин Николаевич Батюшков. В 1805-1806 гг. в «Северном вестнике» и других журналах печатается ряд его стихотворений, в которых можно почувствовать критическое отношение автора к прежним литературным течениям («Послание к стихам моим»), расслышать мотивы новой романтической поэзии «Элегия», «Мечта», «Послание Н.И. Гнедичу») и подметить ту идейно-художественную тенденцию, которая найдет дальнейшее развитие в творчестве молодого поэта («Совет друзьям»).

Будучи ранним этапом в развитии русского романтизма, поэзия Жуковского, Батюшкова и их последователей отразила ранний этап социально-исторического перелома, наметившегося в России. В этом течение нет ещё решительного разрыва со старым, уходящим, а новое кажется непонятным, тревожным, опасным.

Элегический романтизм нес идею свободы, идею личности, свободной от оков. Но понятие свободы здесь далеко не равнозначно понятию политической свободы, воодушевлявшей романтиков гражданского романтизма. Для элегического романтизма характерно понимание свободы как категории психологической, моральной, а не социальной, политической. Личность рассматривалась абстрактно-психологически, вне зависимости от национальных, исторических и социальных условий.

Разлад с окружающим внешним миром заставляет лишь погружаться в свой внутренний мир, в переживания личности. Этим определялась свойственная романтизму субъективность как яркое проявление личности, ее дум и чувств в восприятии и изображении действительности. Но, в отличие от сентименталиста, остававшегося в пределах своей субъективности, романтик стремится противопоставить неприемлемой действительности иной, «лучший мир», созданный его мечтой.

Романтизм как новое литературное направление, глубоко затронувшее все области словесного искусства, создает не только новый идейно-образный мир, но и новый художественный метод, новые принципы и средства художественного отражения действительности. Противопоставляя свой «мечтательный мир» реальной действительности, поэт-романтик стремится воплотить этот мир в образах. Поэтому романтический образ, отражая те или иные элементы действительности, а это свойственно природе художественного образа, становится в то же время воплощением элементов, «явлений» романтического мира, созданного воображением поэта, воплощением его мечты, его идеалов. С таким соотношением реального и идеального, внешнего и внутреннего связана субъективность, свойственная художественному методу романтизма. Не объект, а субъект, не действительность, а личность художника становятся в романтизме основным принципом построения образа. Этим определяется роль лирического начала в творчестве романтиков, глубоко проникающего у них в эпические (баллада, поэма) и драматические жанры.

В элегическом романтизме складывается новый стиль, новая схема художественного языка. Романтики предпочитали эмоциональные эпитеты предметным, охотно пользовались экспрессивными интонационно-синтаксическими средствами (например, система повторений вопросительно-восклицательных предложений у Жуковского) и т.д.

Выход одного за другим двух изданий сборника стихотворений Жуковского (1815 и 1818) был значительным литературным событием. Вместе с вышедшими в 1817 «опытами в стихах и прозе» Батюшкова это явилось своего рода вехой в истории русской поэзии, но вехой, обозначавшей конец определенного периода. Элегический романтизм сыграл свою роль, и новая историческая обстановка потребовала расширения границ поэзии.

Окончательно оформились новые тенденции, существенно отличные от романтизма Жуковского и Батюшкова. Зародилось новое течение, которое МЫ называем гражданским романтизмом. Полного развития оно достигло в творчестве Пушкина и литераторов-декабристов.

Связь между двумя течениями очевидна, и в то же время между ними пролегает глубокий водораздел, который постепенно становится все заметнее. Новое романтическое течение складывалось на новой идейной основе и выражало иные, чем ранний романтизм, общественные интересы. Революционный романтизм явился выражением дворянской революционности как мощного и широкого идейного и общественно-политического движения. (Это, наверно, цитата из собрания сочинений Ленина )

Одним из первых, кто отразил новые общественные настроения и литературные интересы был Федор Николаевич Глинка, член ранних декабристских организаций, позднее вышедший из тайного общества (Союз Благоденствия) и ставший во главе негласно связанного с декабристами Вольного общества любителей российской словесности. В «Рассуждении о необходимости иметь историю Отечественной войны 1812 года» Глинка, восхищаясь самоотверженностью и мужеством простого народа, спасшего отечество, призывает писателей прославить подвиги народных героев. Этой задаче будет отвечать слог, исполненный «важности, силы и ясности». Но он должен быть понятен «не для одних ученых, не для одних военных, но для людей всякого состояния, ибо все состояния участвовали в славе войны и в свободе Отечества.»

Новыми литературными интересами была вызвана организация многочисленных литературных обществ. В соответствии с уставом Союза Благоденствия, рекомендовавшим членам организации создавать вольные общества для распространения легальными средствами освободительных идей, было организовано литературное общество «Зеленая лампа» (Трубецкой, Глинка, Гнедич, Дельвиг, Энгельгардт и др.; частым гостем там был и Пушкин). Можно сказать, что, организуя литературные общества, декабристы распространяли передовые идеи в широких общественных кругах и оказывали свое влияние на литературную борьбу.

Гражданская эстетика романтизма формировалась в борьбе с «регрессивными» и «реакционными» течениями. Основной удар был направлен против эпигонского классицизма. Но, выступая в качестве представителей реакционных архаистов, дворянские революционеры отмежевывались и от тех романтиков, которые стали выразителями консервативных тенденций. Они вели последовательную борьбу против элегического, пассивного романтизма. Ведь в понимании декабристов литература должна стать действенным средством пропаганды передовых общественных идей, высоких гражданских идеалов. А этого, как мы помним, элегическим романтикам явно не доставало.

Важное место занимала идея народности литературы.

Что же касается художественного метода революционного романтизма, то социальный идеал, утверждаемый декабристами, оказывался в разрыве с окружающей действительностью, переход от неприемлемого сегодня к желанному завтра мыслился довольно неопределенно. (Понятное дело, что неопределенно! Это только Ленин с ВЧК и Дзержинским весьма определенно его представлял. Но – на то он и гений!) На этой идейной основе в творчестве декабристов возникало характерное для романтизма противопоставление, расхождение идеала и действительности. Мечты и реальности.

Отрицание существующего общественного порядка вызвало появление обличительно-критических тенденций в творчестве декабристов, особенно в лирике.

Историческое значение декабризма как широкого общественного движения помогает понять историческую роль и порожденного им гражданского романтизма. Это был важный этап в развитии русской эстетической мысли и литературы. Романтики выдвинули идею народности литературы как условия ее национальной самостоятельности и оригинальности; раскрыли общественно-воспитательное значение литературы, обязывающее поэтов и писателей служить своим искусством высоким гражданским принципам; обосновали необходимость новых жанровых и стилистических форм, отвечающих развитию жизни и новым историческим задачам.