Этнологии в Западной Европе во второй половине XX века.

Особенности современного состояния этнографической науки в странах зарубежной Европы и в Северной Америке отмечены печатью крайнего разнообразия применяемых методов и поставленных проблем, весьма неодинаковым пониманием общих задач этнографии и ее места среди смежных научных дисциплин. В каждой стране своя традиция, и часто не одна.

С одной стороны, в странах Европы и Америки существует теоретический разнобой. С другой стороны, традиционно сохраняется различие в понимании задач этнографии (и пределов этой науки) между европейскими и американскими учеными. В зарубежной Европе до сих пор удерживается деление всей области этнографии (в нашем широком ее понимании) на две довольно резко разграниченные сферы и два направления интереса: родиноведческое изучение своего народа и сравнительное изучение чужих, главным образом внеевропейских народов. Эти две сферы изучения немцы называют соответственно Volkskunde и Volkerkunde, французы — traditions populaires и ethnologie, англичане — folklore u social anthropology. Такое деление почти неизвестно в Америке.

Эти два направления с самого начала зарождались независимо друг от друга, даже в разное время и из разных корней: изучение своего народа (Volkskunde) — в первые десятилетия XIX в. на почве подъема национально-освободительного движения в Европе и пробуждения интереса к родной старине и народным традициям, а изучение внеевропейских народов (Volkerkunde) —- около середины XIX в. и в несомненной связи с колониальной экспансией европейских государств.

В Северной Америке преобладаюшими течениями стали после преодоления этнопсихологизма, т. е. примерно с 1950-х годов, во-первых, так называемый культурный релятивизм, во-вторых, возрожденный эволюционизм в разных его оттенках. Наряду с этим заметно стихийное тяготение к историзму.

Главная идея культурного релятивизма, иногда на-1 зываемого «теорией ценностей» — это признание равноправия культурных ценностей, созданных и создаваемых разными народами.

Идея культурного релятивизма не совсем нова. Ее очень ясно и отчетливо выразил еще Франц Боас. Можно считать, что от него и ведет свое начало «теория ценностей» в американской этнографической науке. Понятие «ценности» в последние десятилетия стало вообще довольно часто употребляться в этнографической литературе. На Нью-Йоркской конференции этнографов 1952 г. завязалась целая дискуссия о том, что такое собственно «ценности» в культуре. Главным и самым крупным представителем «культурного релятивизма был

Мелвилл Херсковиц (1895—1963).

Этот видный деятель науки, учившийся у Боаса и Гольденвейзера, начал свою научную деятельность как специалист по физической антропологии и по расоведению. От соматической антропологии он перешел к «социальной антропологии» и исследовал социальный аспект расовой проблемы. В широко обобщенной форме Херсковиц изложил свои взгляды по проблемам этнографии в большом труде «Человек и его творения», позже переизданном в более сжатом виде под названием «Культурная антропология».

Основной тезис культурного релятивизма, как уже сказано,— признание самостоятельности и полноценности каждой культуры и отрицание абсолютного значения «нашей», т. е. европейско-американской, системы оценок; иначе говоря, принципиальный отказ от этноцентризма и европоцентризма при сопоставлении культур разных народов. Мы не имеем права, отмечал Херсковиц, выдавать наши европейско-американские моральные понятия за абсолютные: они относительны, релятивны. Вот один пример: в Европе и в Америке полигамия осуждается общественным мнением и запрещается законом. Но вот в Дагомее патриархальная полигамная семья составляет вполне нормальную и законную общественную единицу; она сложилась в ходе вековой истории народа, хорошо приспособлена к условиям хозяйства; она для дагомейцев хороша.

Но не только оценка сходных явлений бывает различна у различных народов, и сама структура культурного комплекса может быть различной. В культуре каждого народа бывает некий «культурный фокус» — самая существенная черта культуры данного народа. Например, в современной европейско-американской культуре самое существенное — технология; в средневековой Европе — супернатурализм, т. е. засилье религиозной идеологии; у современных меланезийцев — социальный «престиж»; у тода в Индии — буйволы; на острове Понапе (Микронезия) — ямс.

Вообще при сравнении между собой «культур» разных народов Херсковиц склонен подчеркивать скорее сходства, чем различия между ними. Самое важное для него — «универсалии», т. е. черты общечеловеческой культуры. Они могут проявляться у разных народов весьма различно, но в существе своем они универсальны. Так, различные формы общественных неродственных объединений: мужские и женские союзы, обрядовые и воинские группировки, ремесленные гильдии, клубы и пр.—-все это лишь разные виды ассоциаций, одинаковых и по числу, и по типу, и по функциям у всех народов, как «бесписьменных», так и «цивилизованных». Приемы воспитания молодежи у разных народов неодинаковы, но все они подчинены одной и той же цели. Народное творчество проявляется в разных формах, но основа его — стремление к красоте (или «эстетический импульс») — свойственна всем народам без исключения.

В заключительной главе своей книги Херсковиц говорит о практическом, прикладном значении «антропологии» (т.е. этнографии): она учит внимательному и уважительному отношению к культуре каждого народа. Нельзя присваивать себе право вмешиваться в жизнь какого-то племени под тем предлогом, что оно-де неспособно к самостоятельному развитию: такое бесцеремонное вмешательство порождает недовольство, недоверие, обиду, чреватую в будущем столкновениями. И здесь велика роль антропологии, которая должна защищать право каждого народа на самостоятельное развитие. «Признать, что право, справедливость, красота могут иметь столько же разных проявлений, сколько есть культур, — это, значит, проявить не нигилизм, а терпимость». Такова в самых кратких словах теория культурного релятивизма Мелвилла Херсковица.

Уважение к культуре каждого народа, хотя бы считаемого отсталым, внимательное и осторожное отношение к народам — создателям каждой такой культуры, отказ от высокомерного самовозвеличения европейцев и американцев как носителей якобы абсолютных культурных ценностей и непогрешимых судей в этих вопросах — все это несомненно здравые научные идеи, заслуживающие самого серьезного внимания.

Одна из характерных, притом бесспорно прогрессивных тенденции, очень заметная в американской этнографической культуре последних полутора-двух десятилетий, — это возрождение эволюционистских идей. После длительного периода, когда даже говорить об эволюции человеческой культуры считалось непринятым, — годы господства школы Боаса, а потом этнопсихологической школы — понятие «эволюция» снова получает права гражданства.

При этом разные авторы пытаются каждый по-своему разобраться в точном значении самого термина «эволюция»: означает ли он непременно прогресс или направленное и необратимое изменение? или переход от низшего к высшему, либо от простого к сложному? или просто возрастание адаптации? Можно ли вообще прилагать взятое из дарвиновской биологии учение об эволюции видов к человеческой культуре? Этим вопросам была посвящена, между прочим, специальная дискуссия в Антропологическом обществе г. Вашингтона (1957—1958) в ознаменование 100-летия со дня появления знаменитой книги Дарвина; материал этой дискуссии опубликован в особом сборнике. В дискуссии и в составлении сборника приняли участие видные ученые — антропологи, этнографы, лингвисты, археологи: Ирвинг Халлоуэлл, Джозеф Гринберг, Лесли Уайт, Дж. Мёрдок, Клайд Клукхон и др.

В своей статье «Понятие эволюции в культурной антропологии» Лесли Уайт писал: «Теперь есть признаки того, что эра антиэволюционизма в культурной антропологии приближается к концу. Мы как будто выходим из темного туннеля или просыпаемся от дурного сна. Потеряно много драгоценного времени на борьбу с этим полезным научным понятием, но теория эволюции займет вновь свое место и продемонстрирует свою ценность в культурной антропологии, как это было уже давно в других областях науки

Существует целый ряд научных этнографических обществ: «Американская антропологическая ассоциация», «Американское фольклорное общество», «Американское общество этноистории», «Американское этнологическое общество», «Общество прикладной антропологии», «Межамериканский индианистский институт», «Католическая антропологическая ассоциация» и др. Есть региональные общества. Все они устраивают периодические конференции и симпозиумы.

«Международный конгресс американистов» собирается начиная с 1875 г. раз в 2— 3 года, попеременно в одной из европейских стран и в каком-нибудь американском городе. Конгрессы американистов были в Мехико (35-й — в 1962 г.), в Мадриде (36-й — в 1964 г.), в Мар-дель-Плата (Аргентина, 37-й — в 1966 г.), в Штуттгарте (38-й — в 1968 г.), в Лиме (39-й — в 1970 г.), в Риме (40-й — в 1972 г.), в Мехико (41-й — в 1974 г.), в Хьюстоне (42-й — в 1977 г.) и др.

Научная деятельность по этнографии и антропологии, как и в области других наук, опирается в США на солидную материальную базу. Главный источник финансирования — частные «фонды» (foundations), составляющиеся из пожертвований от финансовых корпораций и отдельных лиц.