Образовательные инновации

Андрей Фетисов

Управление культурами

«РАНХиГС»

2010

УДК 316.7 ББК 67.401.122

Фетисов А. В.

Управление культурами / А. В. Фетисов — «РАНХиГС», 2010 — (Образовательные инновации)

В данном учебном пособии предпринята попытка совместить цивилизационный подход с современными принципами управления, в частности с концепцией организационной культуры. Такой междисциплинарный подход базируется на ряде культурологических концепций, ставших классикой XX в., и на результатах семинаров, обсуждений и бесед с учеными, футурологами и экспертами в сфере организационного управления и социокультурного проектирования. Пособие предназначено для профессиональных программ подготовки и переподготовки управленческих кадров федерального и муниципального уровней.

УДК 316.7 ББК 67.401.122

©Фетисов А. В., 2010

©РАНХиГС, 2010

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

4

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

Андрей Фетисов Управление культурами

© ФГБОУ ВПО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации», 2010

* * *

5

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

Предисловие

Всовременном мире один из основных принципов управления «Думай глобально, действуй локально». Он особенно актуален в социокультурной сфере, где многие действия

иинициативы реализуются в форме проектов и контекст продумывания и разворачивания действия может выступать одновременно как источник ресурсов и как пространство самоопределения участников. При этом социокультурная сфера понимается широко, охватывая политику, хозяйство, образование. Однако на деле глобальные процессы современности и культурно-исторические контексты не всегда учитываются на стадии целеполагания, при принятии решений по реализации социокультурных проектов различного масштаба.

Вданном учебном пособии к курсу «Управление культурами» предпринята попытка совместить цивилизационный подход с современными принципами управления, в частности с концепцией организационной культуры. Такой междисциплинарный подход базируется на ряде культурологических концепций, ставших классикой XX в., и на результатах семинаров, обсуждений и бесед с учеными, футурологами и экспертами в сфере организационного управления и социокультурного проектирования.

Цель курса

Формирование у студентов широкого (контекстного) понимания особенностей современного управления в сфере культуры на основе освоения моделей глобальных цивилизационных процессов, что поможет им лучше ориентироваться в определении культурных и социальных смыслов управленческих действий, актуализировать эти знания в менеджерской практике.

Задачи курса

•Ознакомление студентов с наиболее важными культурологическими концепциями, влияющими на политическую и управленческую практику.

•Формирование у студентов понимания основных закономерностей развития культуры

имеханизмов трансляции культурных ценностей и норм в условиях становления глобальной культуры.

•Ознакомление студентов с актуальными культурологическими и управленческими концептами современности.

•Формирование у студентов навыков позиционирования в широких социокультурных контекстах.

Особенности курса

Курс лежит в предметном поле прикладной культурологии и технологий современного управления. Основной акцент делается не столько на систематическое изложение существующих культурологических теорий, сколько на анализ базовых тенденций в широком социокультурном контексте, обзор главных концепций, оказывавших влияние на культурную политику и управленческую практику в разные исторические периоды в разных странах (с акцентом на российский материал).

«Управление культурами» является элективным курсом программы магистерской подготовки «Управление социально-культурными проектами». Концептуально он связан с кур-

6

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

сом «Введение в менеджмент» и знакомит слушателей с особенностями функционирования культуры как объекта управления в контексте глобальных цивилизационных трансформаций.

7

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

Тема 1 Введение в тематику курса

Управление сферой культуры, или культурная среда как объект управления. Менеджмент культуры, или менеджмент организационных культур

Деятельность человека детерминирована не биологическими механизмами, а «сущностными силами человека» (К. Маркс), поэтому и удовлетворение достигается предметами не природными, а особыми, возникшими в ходе и результате этой деятельности, даже если в их основе имеется природное субстратное начало. Таким образом, культурная деятельность

– деятельность по созданию нового, не имевшегося в природе и не могущего возникнуть по ее собственным законам. Такое утверждение предполагает, что творческое начало в человеческой деятельности само получает развитие, приводя к созданию все более высоких в духовно-ценностном смысле предметов культуры. Это не значит, что в ней не заключен или полностью устранен момент рутинной деятельности, воспроизводящей достигнутый уровень культуры. Но развивающаяся культура отмечена повышенной креативной, творческой, скорее продуктивной способностью, нежели репродуктивной.

В ряде культурологических концепций находит место противопоставление материальной и духовной сфер культуры, связанное с разделением единого культурно-исторического бытия человека на две составляющие: культуру и цивилизацию. Многие современные культурфилософы подвергают критике цивилизацию Запада, к которой относятся практически все развитые страны, усматривая в ней состояние кризиса духовной культуры как проявление и усиление дегуманизационных тенденций. Одним из выражений этого кризиса стала культурфилософская теория, известная под названием «постмодернизм». Ее сторонники, естественным образом побуждаемые необходимостью пересмотра основных понятий традиционных учений о культуре, человеке, обществе, подвергают критике существующие принципы и формы культурного бытия человека.

Ведущей тенденцией современного этапа социокультурного развития является смена функции образования: от педагогической «машины» как средства педагогического воздействия к образованию как способу стратегического развития общества. В этой новой социокультурной ситуации образование (система образования) перестает быть самостоятельной целостностью и вместе с тем окончательно исчезает процедура целеполагания внутри самого образования (у образователей и у образуемых), так как все цели выносятся за пределы собственно образования. Эта разноположенность целевых установок (у образователей в направлении удовлетворения заказа на образование, у образуемых – карьерные целеустремления), а также неизбежная в этом случае потеря самоопределения приводят к отчуждению обоих позиционеров образовательного процесса, к их несовместимости в единой деятельности.

Являясь своеобразным полигоном общественных преобразований общества, образовательная сфера призвана определить стратегические перспективы развития России. Для этого необходимо сформулировать цели социокультурного развития, которые определят тип формируемого образовательного уклада, что обеспечит появление новой культурно-образо- вательной парадигмы. Несмотря на разброс возможных представлений о целях развития, в том числе социокультурного и образовательного, оно фактически представляет собой белый лист бумаги. Будучи самостоятельной, но взаимосвязанной с другими областями обществен-

8

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

ной жизни сферой, социокультурная сфера детерминирует развитие экономической и соци- ально-политической сфер общества, а потому является приоритетом стратегического развития России.

Для превращения социокультурной сферы в приоритет стратегического развития необходимо выделить цели общецивилизационного развития, затем на основании результатов этой работы – цели конкретных направлений социокультурных прорывов в различных видах предметной деятельности. Это может быть достигнуто прежде всего благодаря тому, что образование становится сферой разработки проектов общественного развития. Помимо традиционных продуктов – универсально образованных и развитых людей – образование начинает поставлять в общество проекты и группы людей, способных реализовывать эти проекты. При этом отличие образования от сферы проектирования и проектных разработок состоит в том, что в образовании проект реализуется лишь для того, чтобы выявить методологические предпосылки осуществляющего его мышления, способов действия и коммуникации. Затем эти методы мышления, способы действия и коммуникации становятся предметом специального исторического анализа и социокультурного преобразования для развития людей и приобретения ими опыта. Но для того чтобы данные проектные разработки не были фиктивными, а обеспечивали реальное преобразование российского общества, необходимо реализовать три направления развития с позиции образования: обеспечивать развитие связей образования с другими сферами общественной практики; создавать внутри и на основе образования систему новых наук и практик; обеспечивать в системе образования выращивание новых форм организации сознания. Соорганизация этих блоков друг с другом будет способствовать переходу к новой образовательной парадигме и представляет наиважнейшую методологическую образовательную проблему.

В историческом ряду смены объектов владения и власти (человек – в эпоху рабства, земля – в эпоху феодализма, деньги – в эпоху капитализма) образование осуществляет прежде всего владение интеллектом и власть над ним. Оно представлено тремя основными процессами: просвещением, или собственно образованием (знания как основа мышления), воспитанием (ценности и нормы как основа поведения) и обучением (навыки практических действий). Соответственно и продукты – результаты триединого процесса образования – различны: просвещение порождает искусство (и искусства), воспитание – волю, обучение

– мастерство. Триединство процесса образования обусловливает и возможности «выворачивания» продуктов и результатов: возможно, например, освоение мастерства в искусстве и искусства мастерства. Все зависит от потенциала образовательного процесса, интенций (наклонностей) образуемого сознания и задач, которые стоят перед образовательной системой как основным средством воспроизводства культуры и ее развития в ходе социокультурной деятельности.

Представление о социокультурной деятельности как сложной и многоуровневой сфере позволяет четче определить проблемное поле, которое задает функции специалиста, работающего в социокультурной сфере, а следовательно, и содержание его проектной деятельности. Предметная область, подлежащая регулированию в рамках культурологического подхода, включает закономерности, механизмы и условия оптимизации культурных процессов на следующих уровнях: общенациональном (в рамках государственной культурной политики); региональном (региональная культурная политика, включая деятельность органов управления культурой и учреждений); на уровне социально-культурной общности (в форме непосредственного руководства процессами становления и развития самодеятельных объединений, ассоциаций, движений). Именно на этих уровнях возможна и наиболее эффективна проектная практика.

Для профессии менеджера социокультурной сферы основным контекстом проектной деятельности является социокультурная среда, а целью – создание условий для самораз-

9

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

вития культурной жизни, поддержка приоритетных направлений и видов культурной деятельности, имеющих общественную и личностную значимость. Это требует особых методологических акцентов при разработке технологических приемов и методов практической деятельности.

Управление социокультурной сферой в современном мире – это управление семантикой, смыслами и социальным целеполаганием, а также публичными образами и стереотипами, т. е. всей полнотой социальной инфраструктуры. Это оказалось возможным именно в среде, обладающей новым поколением постиндустриальных механизмов и технологий. Сегментом новой социальной инфраструктуры стали разнообразные формы организации интеллектуального процесса, включая, в частности, и журнально-аналитическую деятельность, и клубную активность, и образовательную сферу. Одновременно происходит формирование сети интеллектуального влияния. Однако приходится констатировать печальный факт: субъекты управления (отдельные страны, политические лидеры, общественные институты, руководители, сообщества людей, каждый человек в отдельности) пока явно недостаточно знают общие законы и принципы управления, не умеют пользоваться ими в практической деятельности. Это во многом является причиной социальных аномалий, потрясений, которые мешают устойчивому развитию в мире, особенно в России.

Именно управленческий ресурс сегодня становится определяющим. Его неполное использование ведет к стагнации общественного развития и вносит дезорганизацию в социальную жизнь.

Современный уровень менеджмента предполагает, что объектом управленческой деятельности являются организационные культуры различного типа, а не процессы, люди, их деятельность и т. п. Поэтому овладение новейшими управленческими технологиями невозможно без освоения основ организационно-культурного подхода, дающих комплексное понимание процессов эволюции и функционирования различных организаций с учетом глубинных механизмов поведения людей в многофункциональных, динамически изменяющихся контекстах.

Разные культуры отличают членов одной группы от другой. Люди создают культуру как механизм воспроизведения социального опыта, помогающий жить в своей среде и сохранять единство и целостность сообщества при взаимодействии с другими сообществами. Каждая организация как некая совокупность людей, реализующих определенные цели и задачи за продолжительный отрезок времени, вынуждена заниматься воспроизведением заимствованного социального опыта.

Выделяют следующие основные исторические типы организационных культур:

•органическую;

•предпринимательскую;

•бюрократическую;

•партиципативную.

Современные руководители и управляющие рассматривают культуру своей организации как мощный стратегический инструмент, позволяющий ориентировать все подразделения и отдельных лиц на общие цели, мобилизовывать инициативу сотрудников и облегчать продуктивное общение между ними. Они стремятся создать собственную культуру для каждой организации, чтобы все служащие понимали и придерживались ее. Современные организации, как правило, представляют собой поликультурные образования.

Определить значение той или иной культуры в жизнедеятельности организации можно лишь с учетом того обстоятельства, что для каждой из них характерны специфические управленческие формы, выполняющие функцию воспроизведения социального опыта параллельно с функцией регулирования деятельности людей в этой организации. Управленческие формы (или их сочетания) обеспечивают воспроизведение совокупности норм, цен-

10

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

ностей, философских принципов и психологических установок, предопределяющих поведение людей в организации. В поликультурных организациях наличие этих управленческих форм позволяет отыскивать различные варианты решения возникающих проблем. В частности, в случае конфликтов его участники могут апеллировать и к общепризнанным нормам поведения (коллективистская управленческая форма), и к соображениям выгоды (рыночная), и к установлению властей (бюрократическая), и к легитимному мнению большинства заинтересованных участников (демократическая), и, наконец, прибегнуть к развернутой диалогово-знаниевой аргументации, чтобы убедить своих противников.

В XX в. отчетливо проявились взаимосвязь и взаимообусловленность культуры и политики. Культура, будучи процессом духовного, творческого, интеллектуального общения, подразумевает взаимное обогащение новыми идеями в контексте культурного обмена и, таким образом, объединяет различные по социальной, этнической, религиозной принадлежности группы людей, выполняя важную коммуникативную функцию. Сегодня она становится «языком», на котором может быть построена вся система современных отношений, внутренних и внешних, поскольку понятие «культура» включает и хозяйственную, и экономическую деятельность. К сожалению, российское управленческое мышление до сих пор демонстрирует отраслевой подход к культуре и культурной политике. Культура понимается как отрасль, требующая управления, даже при условии множественности субъектов культурной политики.

Компетенции управленца социокультурной сферы (иногда этот тип деятельности называют социальным управлением) выходят за пределы имеющихся специальностей «система государственного управления», «муниципальный менеджмент» и «государственное и муниципальное управление», выступают как частный случай социокультурного (социального) управления в целом и базируются на его общих законах и принципах, без которых каждая из этих учебных дисциплин не может быть понята и освоена. Сегодня нет чисто экономических, социальных, политических предметов деятельности, соотносимых с соответствующими отраслями научного знания. Существуют интегральные зоны, такие как соци- ально-экономическая, культурно-политическая и т. д. Социальные изменения давно уже не носят линейный характер, хотя воздействия на них в обществе по-прежнему преимущественно односложны. Поэтому практика управления не может ограничиваться только воздействием на отдельно взятую сферу; требуется системное, целостное воздействие на предмет управления, который сам по себе требует комплексного исследования. Закономерности функционирования и поддержания целостности общества и всех отдельных видов управления (по сферам), познание и использование которых позволяет обеспечивать цели общества как единой системы, являются главным содержанием управленческого знания. В него входят общие закономерности, принципы социального воздействия независимо от того, в какой сфере жизни они осуществляются, закономерности и принципы создания и функционирования самой системы управления.

При таком системном подходе к культурной деятельности и пониманию культуры как одного их ключевых ресурсов общественного развития менеджер социокультурных проектов оказывается в культурно-политической позиции, которая может (и должна) работать на границе различных сфер деятельности, где и происходит выработка социокультурных форм будущей цивилизации.

11

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

Тема 2 Онтологический статус понятия культуры

Что есть культура? Культурные системы и культурные эпистемы. Функции культурных систем. Управление культурами как процесс созидания новой (глобальной) синтагмы. Культурные программы

Человек существует в культуре. Культура представляет собой специфическую форму бытия, возникновение, существование и изменение которой связаны исключительно с человеком и определены его деятельностью. Однако дать определение культуры оказывается не так-то просто. В настоящее время существует более полутора сотен определений, различающихся не только деталями, но и существом понимания культуры.

Культурологи, стоящие преимущественно на религиозной точке зрения, видят в культуре способ существования и выражения религиозных верований или религиозной сущности человека. Для приверженцев христианства именно эта религия представляется высшим, итоговым состоянием человеческой культуры. Сторонники идеалистической философии склонны сводить культуру исключительно к духовным явлениям, а культурную жизнь и деятельность человека – к существованию его в сфере идеальных отношений. Нередко культуре в указанном смысле противополагают цивилизацию как состояние общества, в котором господствуют преимущественно материальные, нетворческие, следовательно, лишенные духовности интересы людей.

Всовременную теорию культуры большой вклад внесли семиотические исследования

илингвистика, занимающая особое место в гуманитарном познании XX в., когда теоретическое обоснование получила идея равноценности культур в связи с развитием теории лингвистической относительности. Многие исследователи и философы склонны отождествлять философию и теорию культуры и относить свои теоретические идеи к области философии культуры.

При всем многообразии культурологических концепций в них можно проследить определенную логику, в общих чертах обозначенную самой сменой теоретических ориентаций от субстанциональных построений («культура – совокупность материальных и духовных продуктов человеческой деятельности») к ценностным и психологически-личностным культурологическим построениям, к реляционным взглядам («культура – совокупность отношений между людьми»), далее к деятельностным концепциям («культура – та или иная сторона специфической человеческой деятельности») и, наконец, к креативистским концепциям («культура – творческая деятельность человека и общества»).

Другое направление – это психологические (например, личностные, в которых культура – «личностное измерение» человеческой истории) и семиотические теории культуры; все они заранее отвлекаются от содержательной стороны человеческой истории и не ставят вопрос о содержательном соотношении категорий «общество», «история», «культура». Поверх этих концепций существуют теоретические построения, где основным является понимание механизмов развития различных культур, понимаемых часто в качестве локальных цивилизаций.

Для понимания культуры как деятельности надо иметь в виду следующее.

12

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

•Культура может быть представлена как совокупность материальных и духовных ценностей, добытых человеком за предшествующую историю и пополняемых непрерывно его настоящей деятельностью.

•Культуру можно понимать как деятельность, в результате которой человек созидает

ииспользует, сохраняет и передает последующим поколениям культурные ценности.

•Культуру можно понимать в смысле специфических связей, отношений, институтов, в которых и через которые человек осуществляет свою деятельность и накапливает продукты этой деятельности.

•Наконец, культуру можно понимать как особое свойство, качество всех видов человеческих связей, отношений, деятельности и их результатов, по которым они отличаются от природных, в том числе биологических.

Развитие и жизнь человека в культуре означают в первую очередь процесс овладения им смыслами культурных знаков, что происходит в процессе включения его в коллективную деятельность, овладения родным языком, обычаями и традициями народа, к которому человек принадлежит. В активной деятельности полноценный и культурный человек не только реализует заключенное в культурных кодах духовное и ценностное знание, но и обогащает его своим опытом и достижениями. Но прежде чем действовать, надо определить предмет, с которым это действие будет совершаться; необходимо знание о культуре и методах работы с «культурным материалом» и культурными феноменами.

Для понимания культурных феноменов обратимся к основателю феноменологической школы немецкому философу Эдмунду Гуссерлю.

Реформа наук, по мнению Гуссерля, осуществляется путем эйдетической коммутации между феноменологией как «единственной абсолютно самостоятельной наукой» и различными эмпирическими науками. Взятые сами по себе, эти науки обнаруживают принципиальную методологическую наивность, которая отличается от обыденной наивности лишь тем, что является «наивностью более высокого ранга», оперирующей понятиями без интенциональной экспликации их смысла. «Возможно, – пишет Гуссерль, – что именно в этом проявляется глубокая и чреватая последствиями трагика современной научной культуры, на которую обычно сетуют в научных кругах; так велико количество специальных наук, что никто уже не в состоянии извлечь пользу из всего этого богатства. Наука в ее специально научной форме превратилась в некоего рода теоретическую технику, которая, как и всякая техника в обычном смысле, чаще держится на самовзращенном в многосторонней и многоопытной практической деятельности “практическом опыте”, чем на вникании в ratio осуществленного действия». Освободить ее от этой наивности способна, как полагал Гуссерль, только феноменология, но чтобы приобщиться к феноменологии, опытные науки должны предварительно рационализировать некритически используемые ими априорные категории. Поэтому каждой опытной науке должна соответствовать предваряющая ее эйдетическая наука, предметом исследования которой является выяснение региональных априорных понятий, лежащих в основании соответствующей эмпирической дисциплины.

Это приводит к тому, что научные методы определяются:

•категориями исследуемых ими предметов, так что каждой категории соответствует специфический вид конститутивного рассмотрения;

•сущностью предметности как таковой, изучаемой в соответствующих онтологиях. Регион охватывает эмпирические предметности, по отношению к которым он является высшим конкретным родом, или априорной категорией.

Поэтому, по Гуссерлю, априорно онтологий должно быть столько же, сколько региональных категорий. Региональная онтология – априорная эйдетическая наука, подчиняющаяся региональному эйдосу, который в свою очередь проясняет предпосылки и структуры соответствующей опытной науки.

13

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

Какую значимую для современного мира практику обеспечивает онтологическое конфигурирование? Для ответа на этот вопрос выделим значимые характеристики современного мира:

1)переход к «новой экономике»;

2)конкуренцию «культурных миров», или «цивилизаций», и господство идеологии постмодернизма;

3)взаимосвязанные процессы глобализации и регионализации.

Переход к «новой экономике» подразумевает, что производство, трансляция, распространение, усвоение и употребление знаний становятся основными производственными технологиями. «Капитализация» знаний, имеющих способность к «самовозрастанию», происходит через обладающие статусом общезначимые методы, онтологии, парадигмы, научные школы, интеллектуальные традиции, стандарты и т. п.

Постмодернизм и конкуренция «культурных миров» по отношению к «новой экономике» выполняют функцию «антитрестовского законодательства». Они не дают знаниям построиться в иерархическую конструкцию, удерживают ситуацию множественности оснований знания, «катастрофичности» мышления (термин С. В. Попова). Возникает конкуренция «частных», или «региональных», онтологий. В условиях глобализации «катастрофичность» мышления и конкуренция оснований знания приводят к встречным процессам регионализации, причем формирование регионов может происходить как по границам конкурирующих «культурных миров», или «цивилизаций», так и под влиянием других факторов пространственного развития. Одним из таких факторов регионализации может быть наличие конкурентоспособной и привлекательной региональной онтологии, вокруг которой происходит «сборка» нового региона.

Обычно в этой конкуренции оснований знания выигрывает тот, у кого больше власти, ресурсов, т. е. кто может сделать свои основания общезначимыми за счет прямого властного или экономического принуждения или за счет «промывания мозгов». Онтологическое конфигурирование задает принципиально иные возможности практического действия в этой ситуации – интеллектуальные, а не авторитарные в своей основе. Выигрывает тот, кто сумел построить объемлющую онтологию.

Если перенести эти рассуждения на региональные онтологии, то их конфигурирование открывает возможности «пересборки» регионов, «собирания» макрорегионов, формирования иных практик в сфере регионального развития в глобализирующемся мире. При этом онтологическое конфигурирование будет способствовать повышению капитализации их носителей.

Стандартная ситуация, требующая процесса онтологизации, – это ситуация онтопрактики, когда люди вынуждены концентрироваться на вопросе подлинности своего существования: в чем смысл моего бытия? Для этого приходится конструировать картины мира, позволяющие людям самоопределяться, а также конституировать нормы и ценности, обеспечивающие критерии подлинности своего бытия. Если конфигурирование конструктов и их норм и ценностей проводится ad hoc, ситуационно, то мы имеем дело с онтиками. Придание онтическим конструктам статуса онтологических схем строится на основе концептуализации. Поиск оптимальных для разрешения конфликта нормативно-ценностных полей (парадигматик) является поиском «предельных онтологий». Таким образом, онтологизация как процесс включает следующие процедуры: концентрирование на онтических вопросах, конструирование схемы картины мира, конституирование ее в нормативной структуре, конфигурирование в рамках нормативно-ценностной системы предметных представлений и многоэтапная концептуализация.

14

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

Пространство онтологизации может быть интерпретировано как нормативно-деятель- ностное. Это пространство задается тремя осями: реализацией, идеализацией, материализацией. Получаем следующие интерпретационные плоскости:

1)фиксация норм и ценностей (парадигматика);

2)фиксация форм для конструирования картин мира (синтагматика);

3)фиксация практических результатов разрешения онтических ситуаций (прагматика). Это нормативно-деятельностное пространство можно рассматривать как пространство

полагания и разворачивания содержания онтологического мышления, а вышеупомянутые плоскости – соответственно как парадигматику, синтагматику и прагматику онтологического мышления и онтологической работы.

Вэтом пространстве онтического содержания можно осуществить предметизацию, поскольку онтики обеспечивают связанность пространств синтагматики и прагматики, онтологи – пространств синтагматики и парадигматики, онтономики – пространств парадигматики и прагматики.

Предложенную схему можно интерпретировать как базовую для классической онтологии, сложившейся в Новое время. Тогда экзистенциальное самоопределение любого существа может быть рассмотрено в пространстве поиска сущности (идеализация), установления особенностей бытия сущего (материализация) и существования (реализация).

Сложившаяся онтическая ситуация характеризуется как кризис цивилизационной идентичности, обусловленный, с одной стороны, распадом СССР, с другой – продолжающейся фазой «глобальной неопределенности». Иначе говоря, представление о цивилизациях может быть положено в основание новой онтологии. Суть происходящего перехода – формирование онтологических представлений для новой культурной эпистемы.

С этой точки зрения управление культурами, или культурная политика, получает «задание» производить новые синтагмы – смыслы в коммуникации и понимании, создает культурные гештальты и «перцептивные конфигурации», а за счет этого – пространства для возможных и допустимых в данных рамках поступков и действий. Активизируя работу представления (фантазии и проектирования) и создавая новые методы объективации знаний и других эпистемологических организованностей, культурная политика ведет борьбу за распространение и внушение определенных представлений (рамок), одновременно превращаясь в борьбу за возможность сохранять или трансформировать условия человеческой мыследеятельности.

Культурполитическая установка признает производящий характер культурных норм и превращает культуру из рамки мира в предмет манипулирования и воздействия. Признавая на первом шаге, что самодеятельность возникает только в пространстве культурной организации, культурная политика делает процесс изменения и реструктуризации указанного культурного пространства предметом особого типа мышления и деятельности. Это заставляет отказаться от заведомо «зауженной» ориентации на культуру и вернуться к анализу различных типов рамок и к процессам рамочного употребления знаний в целом. Можно сказать, что подобная расширительная трактовка культурной политики (по отношению к базовой идее культуры) возникает в тот момент, когда становится очевидным, что любое слово является действием. Интерсубъективное взаимодействие и коммуникация начинают трактоваться как способ передачи (усвоения) смыслообразующих рамок.

Впоследней четверти XX в. сложилась особая сфера культурной политики, которая включает (помимо образования и средств массовой информации) массовые политические технологии, дизайн и художественное проектирование, юридическую и финансовую инженерию, пабликрилейшнз, рекламу и маркетинг, архитектурное проектирование и формирование среды обитания. Социальные науки и философия в контексте культурной политики приобретают новый тип практичности, влияют на ее инструментарий и содержание. В то же

15

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

время бурное развитие сферы культурной политики проблематизирует существующие техники интеллектуальной работы и предметно организованного мышления.

Очевидный для всех кризис культуры, т. е. кризис культурной идентичности, находит выражение в борьбе двух синтагм: натуралистической и интеллектуалистической (натурализм и интеллектуализм). Первую надо выводить из механического понимания природы, вторую – из спекулятивной концепции познавательного процесса как процесса типического. Современная культура тесно связана с техникой и все более подчиняет силы природы целям общества, облегчая жизнь людей и делая ее комфортной. Основой жизни становятся хозяйственные и материальные интересы. Однако обращение к видимому миру делает положение человека в нем неустойчивым. В таком мире отсутствует забота о человеке. Жизнь человечества представляет собой эпизод лишенного остановки и смысла мирового процесса, в котором теряются человек и человечество.

16

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

Тема 3 Кризис идентичности

Глобальный кризис идентичности. Социокультурный цикл П. А. Сорокина. Генезис глобальной цивилизации и конкуренция цивилизационных проектов. «Цивилизация профессионалов»

Словосочетание «кризис идентичности» касается в первую очередь того, что называется исторической памятью. Политическая история прошлого века – это эпоха глобального противостояния СССР и США, которое зарождалось в 1930 – 1940-е гг. Вся вторая половина XX в. прошла под знаком противостояния этих держав, закончившегося крушением

СССР. Самороспуск Советского Союза привел к ситуации, которая называется кризисом идентичности. Это значит, что каждый гражданин новообретенной страны бывшего Советского Союза должен ответить на вопрос: кто я такой? Многие на этот вопрос до сих пор не ответили. Исторический отрезок времени, примерно десятилетие после распада Советского Союза было отпущено на размышление. Но после 11 сентября 2001 г. надо было уже действовать. Однако симптомы кризиса цивилизационной идентичности охватили многие западные страны (такие как Франция и ФРГ), и не только европейские, но и азиатские страны. О собственной идентичности задумываются и японцы, и индусы.

Принципиальный вопрос для всякого самоопределения: что происходит с каждым из нас и со всем миром в начале наступившего столетия? Весь мир втянут в так называемый процесс глобализации. И все жители планеты (в том числе последующие поколения) поставлены в ситуацию выбора: если возникает некая глобальная суперцивилизация, то чье культурное наследие будет определять ее лицо? Конечно, есть формальная альтернатива, которая состоит в том, чтобы разойтись по своим «локальным цивилизациям», вернувшись к тому существованию, которое 500 лет назад было нормой для всех жителей Земли. Но что тогда делать с таким цивилизационным культурным достоянием, как Интернет? Итак, на повестке дня вопрос о том, что будет представлять собой глобальная картина мира (цивилизации), или говоря иначе, в какой реальности предстоит жить будущим поколениям.

Здесь уместно вспомнить концепцию социокультурной динамики и понятие социокультурного цикла. Обобщающая концепция культурно-исторических типов цивилизаций принадлежит Питириму Сорокину, которую в сжатом виде он изложил в знаменитой работе «Кризис нашего времени» (сокращенный и популяризированный вариант знаменитой четырехтомной «Социальной и культурной динамики»). Ключевая категория, которую он использовал, – это социокультурная суперсистема, в основе которой лежит мировоззрение, формирующееся на базе определенного способа познания.

Сорокин выделил следующие типы суперсистем:

1)умозрительная, или спиритуалистическая, основывающаяся на сверхчувственной реальности;

2)сенсуалистическая, признающая чувственность источником и мерой всех вещей;

3)идеалистическая, основанная на синтезе интуиции, разума и чувственности. Данные суперсистемы существуют идеально, но исторически объективируются в мате-

риальных средствах.

Согласно Сорокину, исторический процесс представляет смену одних социокультурных суперсистем другими. В основе этого движения лежит замена доминирующего мировоззрения и обусловленных им способов восприятия действительности. Основные причины

17

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

изменения находятся внутри суперсистем. Переход от умозрительной к идеалистической суперсистеме и от нее к чувственной носит хотя и кризисный, но относительно спокойный характер, и только путь от чувственной к другим социокультурным суперсистемам приобретает форму самого затяжного и мучительного кризиса. Именно таков, по оценке Сорокина, кризис наших дней. Но выход из него должны найти ученые, познавшие механизмы протекания кризиса, и ответственные политики, обязанные разработать и реализовать стратегию его преодоления. Ибо при всей стихийности кризисных процессов они должны стать социально управляемыми.

Теория культурно-исторических типов Сорокина принципиально отличается от теорий Шпенглера и Тойнби. Сорокин отмечал определенные черты формирующейся цивилизации, объединяющей все человечество. Такой подход свидетельствует об осознании глобализации социальных и культурных процессов в современном мире, являющейся одной из главных тенденций нашего времени, которые Сорокин отразил в одной из работ, написанных в 1960- е гг.

Одна из основных категорий теоретической системы Сорокина – «ценность». Она выступает как необходимое условие познания, которое затем становится условием бытия культуры. По большому счету именно ценность направляет человеческую потребность в смысле и в творческом искании этого смысла в определенное русло.

Всвою очередь условием существования и социального влияния ценности является ее соответствие реальности. Ценность может господствовать в культуре достаточно длительное время лишь при некотором минимуме такого соответствия. Поэтому она должна быть согласована с приоритетной традицией знания, должна получить и постоянно подтверждать через ее посредство свою легитимацию. На этой диалектике знания и ценности, взаимно легитимирующих друг друга, основываются глобальные процессы становления, развития и смены культурных суперсистем.

Ныне популярные представления о модернизации и переходе к постмодерну легко встраиваются в концепцию Сорокина. Современное общество сформировалось в процессе реализации ценностей, действительное содержание которых – это возрастающее располагание и обеспеченность сущим как вещами этого мира. Полагая, что именно в вещах сосредоточена сущность человеческой деятельности, люди строят свои отношения в зависимости от того, чем и как они располагают. Отношения между людьми принимают форму отношений между вещами: люди для себя и друг для друга предстают как объекты эксплуатации или как субъекты выгодного обмена благами. Отчуждение и овеществление человеческих отношений переворачивает отношения индивида и социального целого. Государство, корпорация, школа становятся персонализированными субъектами, а каждый отдельный индивид – обезличенным объектом их деятельности и социальной функцией, поддерживающей целое

–общество.

Воснову модели социокультурной макродинамики Сорокина положен известный из глубокой древности принцип цикла. Согласно его модели в истории каждой цивилизации последовательно и неизбежно сменяют друг друга культурные суперсистемы. Упрощенно и схематично этот процесс можно представить как движение маятника из одной крайней точки – «идеациональной» – в другую крайнюю точку – эмпирическую, и обратно с прохождением через промежуточную фазу «идеалистической», или интегральной, культуры либо эклектичного конгломерата разнородных культурных форм.

К эмпирической, или «чувственной», фазе социокультурного развития (тип культурной суперсистемы) Сорокин относит евро-американскую цивилизацию XX в. Ее яркий признак – стремительная экспансия зародившейся на предыдущем этапе автономной светской культуры, нормы и институты которой становятся определяющими в общественной жизни. Ее краеугольные камни – эмпирическая наука, технология, светская идеология и

18

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

«человеческие, слишком человеческие» (слова Ф. Ницше) этико-правовые нормы. Этот пафос «чувственной» культуры определяет новое направление поиска «последней истины», которая усматривается теперь на земных путях научного познания «физических и биологических свойств реальности». Стимулируемая этим идеалистическим побуждением чувственная наука достигает не мыслимых ранее высот и масштабов, становясь лучшим достижением, своего рода лицом культуры чувственного типа. В то же время внутри этой науки идет процесс усиления прагматического, утилитарного аспекта, роста ценности «польза» относительно ценности «истина», что в конечном счете приводит ее к всеобщему кризису. Тот же характер носит система образования, главная забота которой, по словам Сорокина, в том, чтобы «подготовить удачливых бизнесменов, ремесленников, инженеров, политиков, юристов, докторов, учителей, священников и т. д.».

Господство и последовательное нарастание ценностей утилитаризма приводят к тому, что техника и технология обретают культурную автономию, становясь в известном смысле целью и важнейшим критерием общественного развития. Такую же автономию и влияние обретает идеология – своеобразная «религия земного», лишенная трансцендентного измерения и ориентированная на конечные, светские аксиологии, представляющие более или менее органичные гибриды идеалистических и чувственных ценностей. Светское «чувственное» право рассматривается обществом как созданное человеком. Светское общество «рассматривает все этические и законодательные правила как простые изобретения человеческого ума, в высшей степени относительные и изменчивые». Поэтому нормы светского права относительны, изменяемы и условны, в силу чего законы предрасположены к постоянным изменениям. Его кары «целиком чувственные, лишенные сверхчувственных санкций. Их цель не искупление, а возмездие, перевоспитание преступника, безопасность общества и сходные утилитарные соображения». Правила и процедуры здесь гибки, изменяемы и свободны от жесткой формальности, свойственной религиозному закону. Такой закон, светский по природе, не дополняется какими-либо священными или каноническими установлениями; он основан на исключительно чувственной системе показаний и на светском статусе судей.

Еще одна важнейшая характеристика «чувственного» этапа развития культуры – новый тип искусства. К достижениям современного «чувственного» искусства Сорокин причисляет техническое совершенство, превосходящее совершенство чувственного искусства любого другого века и культуры; творения, «беспримерные и по своему объему, и по своему размеру»; уникальное многообразие стилей, жанров и тем, представляющее всю известную до сих пор историю искусства. К его «недугам», особенно сильно проявляющимся на позднем этапе, он относит возрастающую отстраненность от культурных и моральных ценностей, тенденцию становиться все более поверхностным, болезненную концентрацию на патологических типах людей и событиях, возрастающую непоследовательность, эклектичность, внутреннюю и духовную бессвязность.

Религия в «чувственной» культуре переживает глубокий кризис. В результате многосторонней секуляризации она постепенно оттесняется на периферию культуры, загоняется в своего рода социальные и культурные резервации. В обществе нарастает скептицизм, вольномыслие и атеизм. Культура религиозной жизни все более клонится к упадку, поскольку ее социальный престиж и интерес к ней в обществе неуклонно снижаются. В результате религия достигает «абсолютного минимума» социального и культурного влияния; там, где она не преследуется как откровение Бога, она «опускается до уровня вторичного “социального убеждения” – своего рода политического кредо». Сходный, хотя несколько менее выраженный, кризис переживает и философия, которая в контексте данной культуры становится, по словам Сорокина, второстепенной «чувственной» утилитарной наукой.

Однако конец XX в., который часто называют эпохой постмодерна, характеризуется развеществлением общества. Его теперь можно трактовать не как «институционально регу-

19

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

лируемое целое», а как «арену конфликтов из-за использования символических благ». Однако хотя институциональная структура перестает быть собственно социальной, она отнюдь не исчезает. Этот парадокс можно объяснить с помощью понятия «виртуализация общества». О виртуализации можно говорить постольку, поскольку сущность человека отчуждается не в социальную, а в виртуальную реальность. Речь в данном случае идет не только о так называемых киберпанках – людях, для которых смыслом жизни стало погружение в миры компьютерных симуляций и «бродяжничество» по сети Интернет, хотя именно киберпространство – базовая для предлагаемой концепции метафора. В любого рода виртуальной реальности человек имеет дело не с вещью, а с симуляцией. Человек, застающий себя в социальной реальности, воспринимает ее всерьез, как естественную данность, в которой приходится жить. Человек, погруженный в виртуальную реальность, увлеченно «живет» в ней, сознавая ее условность, управляемость ее параметров и возможность выхода из нее.

Перспектива того, что отношения между людьми примут форму отношений между образами, и есть перспектива развеществления общества. Виртуализация общества может трактоваться как нарастание секулярной идеациональности. Образы, столь эфемерные и столь действенные в постмодернистскую эпоху, представляют собой те самые экстрасенсорные элементы культуры, возрастание роли которых предсказывал Сорокин. То, что эти элементы не являются религиозными, не отменяет ни их экстрасенсорного статуса, ни вклада в социокультурную трансформацию. Тенденции этой трансформации отчетливо проявляются

всферах, которые анализировал Сорокин, – изящных искусствах, науке, праве, социальных отношениях, включая экономику, политику и семью.

Вусловиях постмодерна создается не произведение искусства, а скорее образ его путем фрагментарного, но нарочитого цитирования классических художественных приемов в коллажах, клипах, хэппенинге, перформансе. Вычлененные из классики клише включаются

влюбые комбинации с бытовыми предметами и жестами и служат знаками, маркирующими эти комбинации как «художественное творчество». Публика отыскивает узнаваемые «следы» – отсылки к оригинальным, но хрестоматийным произведениям и стилям. Именно реактивация их образов создает эстетический эффект. Мы живем в эпоху образов искусства.

Наука в условиях постмодерна – это род языковых игр, состязаний в манипулировании моделями дискурса. Она становится перманентным процессом построения альтернативных моделей. Если раньше аргументом против теории считали противоречащие ее положениям данные опыта, то теперь им может быть изобретение альтернативной модели. Объект науки развеществляется. Развеществляется и институциональный строй науки. Академический статус становится функцией образа компетентности, заслуживающей финансирования. Отсюда расцвет в последние десятилетия именно социальных технологий, которые адекватны симуляции компетентности, – исследовательских фондов, грантов, консультирования, конференций, академических обменов, перманентного образования. Постмодернистская наука обнаруживает черты, которые можно трактовать как «возвращение» идеациональности в сферу знания.

Современная юридическая практика также обнаруживает признаки «возвращения» идеациональности. Согласно Сорокину, идеациональное право основывается на своде норм, центральное место среди которых занимают нормы, квалифицирующие преступления против сверхчувственных ценностей. Современное право в возрастающих масштабах создает правоотношения людей и подобного рода сверхчувственных ценностей: преступления против человечности, защита прав человека, семейных ценностей, интеллектуальной собственности и т. д. Эти правоотношения идеациональны по сути, хотя и секулярны по форме.

На постмодернистском рынке обращаются создаваемые рекламой образы ценностей потребителей, а не реальные вещи. Собственно экономический процесс, т. е. производство стоимости, покидает конструкторские бюро и конвейеры, перемещаясь в отделы мар-

20

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

кетинга, рекламные и PR-агентства, в студии СМИ и т. д. Симуляция вещи в рекламном послании экономически превалирует над самой вещью. Система кредита делает платежеспособность не столько функцией обладания реальными средствами платежа, сколько функцией образа финансовой «благонадежности». В идеациональных по характеру экономических отношениях определяющую роль играют не технологии и рыночная конъюнктура сами по себе, а социокультурная идентичность – образ «лояльного и заботливого своего» товаропроизводителя для потребителей, бизнеса для инвесторов, контрагента для партнеров. В современной секулярной и глобализованной культуре, санкционирующей свободу выбора, права человека, экономические идентичности конструируются.

Вусловиях постмодерна борьбу за власть ведут в форме теледебатов и рекламы. Власть становится функцией образа – политического имиджа. Политику творят в телестудиях и на концертных площадках. Следствием становится изменение характера политического режима – массовой демократии. В ходе выборов больше не происходит сколько-нибудь существенной смены чиновников-экспертов, которые осуществляют рутинную работу по управлению в коридорах власти. Меняются публичные политики, т. е. те, кто буквально работают на публику.

Другой симптом симуляции институтов массовой демократии – замещение апелляций

кобщественному мнению манипуляциями с рейтингами. Рейтинги, основанные на выборочном опросе, когда респонденты соглашаются с вариантами мнений, сконструированными экспертами, представляют собой лишь своего рода модель общественного мнения.

Вусловиях культурно санкционированных, технически и финансово обеспеченных сексуальной свободы и социальной защиты семья в качестве постоянного и социально признаваемого союза разнополых эго, нацеленного на материальную и эмоциональную взаимопомощь и воспроизводство потомства, симулируется в виртуальных семьях – «пробных», неполных, экстерриториальных, гомосексуальных. Мы живем в эпоху семьи образов и образов семьи. Распространение семейных форм, в которых образ, идея семьи явно преобладает над реальными отношениями (как это ни покажется странным), может расцениваться как «возвращение» идеациональности. По мысли Сорокина, идеациональная ментальность рассматривает людей не как индивидов самих по себе, а с точки зрения принадлежности их к единству, возникающему на основе духовного родства. Поэтому идеациональная культура характеризуется преобладанием социальных отношений фамилистского типа. В таких отношениях существует спонтанное внутреннее единение между индивидами, их спонтанное притяжение друг к другу, глубочайшая солидарность слияния их «я» в одно «мы». В идеациональной культуре семья задает образец единения, бескорыстной любви и преданности для всех форм социальных отношений. В чувственной же культуре во всех сферах, в том числе и в семье, доминируют социальные отношения контрактного и отчасти принудительного типов. Семейные отношения формируются и поддерживаются по соображениям достижения статуса, материального благополучия, общественного одобрения и т. п. Виртуальные же семьи поддерживаются не соображениями выгоды или подчинения окружающим, а аффективными «мы»-образами, сконструированной гармонией идентичностей.

Нынешний кризис цивилизационной идентичности связан с тем, что на роль основы глобальной цивилизации претендовали парацивилизация Запада и квазицивилизация Востока (СССР и его сателлиты). Борьба между ними завершилась относительным «концом истории», но оба претендента фактически утеряли христианские истоки как основу для дальнейших глобальных действий, а потому не могут рассматриваться как полноценные цивилизационные образования.

С точки зрения становления глобальной цивилизации можно выделить следующие социокультурные мегатенденции.

21

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

1.Культурная поляризация. Именно под знаком этой мегатенденции прошла большая часть XX в., сопровождавшаяся масштабными мировыми войнами в горячем и холодном «исполнении», противоборством двух лагерей – капиталистического и социалистического, геноцидом. Взаимозависимость, порождаемая страхом взаимного гарантированного уничтожения, – такова основная скрепа глобального мира на протяжении нескольких десятилетий ушедшего века. Поляризация и сегментация политической и геоэкономической карты мира, сопровождаемые формированием устойчивых военно-политических и экономических региональных союзов, – таков основной механизм реализации этой мегатенденции. Очаги возможной поляризации в наступившем столетии: растущее экономическое и экологическое неравенство (между народами и регионами, внутри отдельных стран), религиозный и рыночный фундаментализм, претензии на расовую и этническую исключительность, стремление отдельных государств или военно-политических блоков расширить зону контроля во фрагментированном мире, распространение оружия массового поражения, борьба за доступ к скудеющим природным ресурсам.

2.Культурная ассимиляция. Общепризнано, что последние два десятилетия прошедшего века ознаменовались торжеством идей западного либерализма. Тезис Ф. Фукуямы о «конце истории» гласил: «Вестернизации как последовательному подчинению (через постоянно расширяющуюся систему мировых рынков) западным ценностям и западному образу жизни всех экономически активных слоев населения Земли альтернативы нет». Продолжается экономическая интеграция при сохранении (с помощью глобальных финансовых и экономических институтов) доминирования нескольких западных стран, которое подкрепляется концентрацией у них ключевых интеллектуальных и информационных ресурсов. Расширяется процесс установления универсальных (общечеловеческих) норм и правил в международных отношениях.

3.Культурная гибридизация к концу XX в. приобрела совершенно новые качества. Процессы «креолизации» культуры, которые традиционно вели к образованию новых этнических общностей (стоит напомнить хотя бы расхожий образ США как «плавильного котла» для американской нации), дополняются процессами транскультурной конвергенции и формирования транслокальных культур – культур диаспоры, а не традиционно локализованных

истремящихся обрести национально-государственную идентичность культур. Интенсификация коммуникаций и межкультурных взаимодействий, развитие информационных технологий способствуют диверсификации многообразного мира человеческих культур, а не их поглощению некой универсальной глобальной культурой. Мир превращается в сложную мозаику взаимопроникающих транслокальных культур, которые образуют новые культурные регионы, имеющие сетевую структуру. Пример – новые профессиональные миры, возникшие в связи с ростом компьютерных и телекоммуникационных сетей.

4.Культурная изоляция. XX век дал многочисленные примеры изоляции и самоизоляции отдельных стран, регионов, политических блоков, причем к средствам политической и культурной изоляции («санитарные кордоны») или культурной самоизоляции («железный занавес») прибегали в целях консолидации социальных систем против внешних и внутренних врагов. Источниками изоляционистских тенденций в наступившем столетии станут культурный и религиозный фундаментализм, экологические, националистические и расистские движения, приход к власти авторитарных и тоталитарных режимов, которые будут прибегать к таким мерам, как социокультурная автаркия, ограничение информационных и гуманитарных контактов, свободы передвижения, ужесточение цензуры, превентивные аресты.

Поиск универсальной культуры (в качестве основы глобальной культуры) для универсальной метацивилизации связан с профессиональной идентичностью, которая является ключом к пониманию глобальной профессиональной революции, которая образует механизм формирования глобальной метацивилизации.

22

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

Природа центральной цивилизации, объективно составляющей основу становящейся глобальной цивилизации (примерно с 1500 г.), связана с процессом профессионализации. «Цивилизация профессионалов» пытается преодолеть ограниченность конфессиональных цивилизаций, под флагом которых начинала складываться глобальная цивилизация как результат европейского проекта. Природа кризиса «цивилизации профессионалов» состоит в том, что специализм новейшего (секулярного) профессионализма противоречит претензии на универсальность. Первый шаг в преодолении этого противоречия состоит в появлении универсальных профессионалов (парапрофессионалов), которые образуют контркультуру по отношению к профессионализму специализма. Разрешение указанного противоречия состоит в переходе к транспрофессионализму, и далее – к трансфессионализму. Профессионализация, таким образом, оказывается базовым цивилизационным процессом.

Кризис идентичности «цивилизации профессионалов» выражается в разрыве между неустранимым «творческим порывом», сметающим все профессиональные стандарты, и необходимостью сохранить универсальные стандарты культуры профессионализма. Чем отличаются транспрофессионалы от парапрофессионалов (и других профессионалов)? Готовностью «здесь и теперь» организовывать и проводить трансдисциплинарные комплексные партиципаторные исследования действием.

Основной тренд процесса профессионализации: от универсализации к уникализации. Он начинал доминировать в конце XX в. Пути формирования транспрофессионалов:

1)изобретение универсальных технологий раньше других и их умелое использование парапрофессионалами («манипуляторами символов»);

2)искусство конфигурирования знаний и людей разных профессий для решения уникальных проблем.

Кроме того, в условиях глобализации появляется новый тип политиков-космократов, готовых работать в поликультурных средах над решением глобальных и региональных проблем. Эти новые виды профессионалов появились в середине 1990-х гг. Управление знаниями и формирование команд лидеров – это ведущие технологии транспрофессиональной работы.

23

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

Тема 4 Глобальная культура

Глобализация как цивилизационный процесс. Эволюция и исторические типы профессионализма. Транспрофессиональная перспектива глобальной цивилизации. Ценностные архетипы глобальной цивилизации

Глобализация – объективный процесс формирования общепланетарной цивилизации. Взгляды на истоки и время возникновения глобализации являются дискуссионными. Историки рассматривают этот процесс как один из этапов развития капитализма. Экономисты ведут отсчет от транснационализации финансовых рынков. Политологи делают упор на распространение демократических институтов. Культурологи связывают проявление глобализации с вестернизацией культуры, включая американскую социокультурную экспансию. Имеются информационно-технологические и экологические подходы к объяснению процессов глобализации. Различается политическая и экономическая глобализация. В качестве субъекта глобализации выступает регионализация, дающая мощный кумулятивный эффект формирования мировых геоэкономических полюсов.

Начало осознания процессов формирования нынешней глобальной цивилизации можно отнести к 60-м гг. XVIII в., когда появляется термин «цивилизация» в современном понимании. Интерпретация этого понятия получила в дискурсе Просвещения мощный импульс, противоположный христианскому образу цивилизации, корни которого уходят в античность. Этот импульс был направлен в сторону того, что можно назвать атеистической цивилизацией.

ВXIX в. это получает продолжение – наступает время «французской цивилизации», а в XX в. – российской «социалистской цивилизации», которая была модернистским проектом в чистом виде. И часть своей жизни мы прожили в цивилизации, которая была явной попыткой построить альтернативу.

Строили социализм на территории, которая является третью земного шара, если взять в расчет часть африканского населения, которое также пытались побудить двигаться по этому пути. А кто осуществлял этот проект? Это делали люди, которых В. И. Ленин назвал профессиональными революционерами. И партия нового типа, которую он создал, была партией профессиональных революционеров. С этой точки зрения можно рассматривать всю историю XX в. как период, когда профессиональные революционеры жестко противостояли традиционной конфессиональной цивилизации и попытались построить социалистскую цивилизацию на грубом и зримом отрицании конфессиональных основ цивилизации. В чистом виде это не получилось, приходилось делать симбиоз. Идеологическая и управленческая деятельность профессиональных партийных работников до распада Советского Союза была попыткой реализовать эту доктрину. И это был явный цивилизационный вызов.

Последние десятилетия XX столетия прошли под знаком революций – научно-техни- ческой, демократической, неолиберальной, информационной, сексуальной и т. п. Их кумулятивный эффект британский социальный историк Г. Перкин обнаружил в профессиональной революции, которая, по его оценке, ведет к формированию профессионального общества в глобальном масштабе. Результатом этих революций и процесса модернизации стало появление принципиально новой цивилизации профессионалов. С этой точки зрения традиционное общество с традиционными профессиями, как сословиями, претерпело за это полутыся-

24

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

челетие три профессиональные революции. Сейчас продолжается третья профессиональная революция. У глобальной профессиональной революции наряду с экстенсивными параметрами можно выделить интенсивные, связанные с глубокими структурными изменениями в способах профессиональной деятельности и мышления, а также в формах ее социальной организации. Следовательно, можно говорить о трех профессиональных микрореволюциях в истории Нового времени.

Первая профессиональная микрореволюция – это появление свободных профессий, которые существуют не в сословных мирах, где складывались традиционные профессии. Их питательная среда – это частная собственность, возможность свободно продавать свой труд, услуги; это полноправное распоряжение произведенным продуктом. И способ их организации не сословия, а профессиональные сообщества.

Вторая профессиональная микрореволюция инициирована промышленным переворотом и зарождением массового серийного производства. Происходит формирование массовых профессий. При этом возвращаются традиционные бюрократизированные, пирамидальные организации, которые позволяют удерживать массовые профессии в рамках систем массового воспроизводства деятельности. Ключевым социокультурным процессом второй профессиональной революции оказывается процесс стандартизации. Свободные профессионалы, представители первой волны, встраиваются в мегамашинные образования в качестве специалистов, менеджеров или изобретателей, проектировщиков этих мегамашин. Наряду с этим в 60-70-е гг. XIX в. появляются системы воспроизводства и образования, нацеленные на подготовку профессионалов.

Возникает антагонизм между представителями массовых профессий и людьми, которые, как представители свободных профессий, олицетворяют собой «верхи». И возникает дилемма развития. Либо социалистический вариант, когда лидеры массовых профессий приходят к власти и пытаются в интересах массовых профессий построить социалистскую цивилизацию. Либо социальный мир выстраивается таким образом, что представители массовых профессий интегрируются в его иерархическую, жестко организованную структуру, где каждый знает свое место – хозяина или исполнителя. История XIX–XX вв. – это история противостояния двух социальных проектов современной цивилизации.

Третья профессиональная микрореволюция началась в 1970-е гг., в эпоху глобальной неопределенности. Ее главные действующие лица – транспрофессионалы, основные участники – профессиональные менеджеры. Они должны быть готовы свободно, за счет мышления и способов организации своей деятельности работать в различных профессиональных средах. Комплексирование методов, средств, способов мышления и деятельности под конкретную проблемную ситуацию, не имеющую стандартных вариантов решения, – такова специфика транспрофессиональной работы. Транспрофессионал должен быть готов выполнять функции предпринимателя и менеджера, а не только быть многосторонним техническим специалистом.

В настоящее время господство финансового капитала привело к тому, что в сфере экономики в роли творца выступает, по выражению Э. Перро, «манипулятор символами», т. е. транспрофессионал, выявляющий и решающий экономические проблемы. Манипуляторы символами – интеллектуалы, способные взглянуть на проблему со стороны, увидеть ее во взаимосвязи с другими факторами и сформулировать решение. Их задача – в хаосе обрушивающейся на них информации выделить и осмыслить нужные данные, придать им иной порядок. Сила манипуляторов символами в том, что они создают взаимосвязи там, где их не дает мировая экономика. Манипуляторы символами, с одной стороны, интегрированы в глобальную систему, с другой – вместе с критиками экономической системы разделяют идею, что «глобализация – это финансовое насилие в планетарном масштабе», что это

25

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

адская машина, победа которой достигается ценой социальной дезинтеграции, экологических потерь и политического вреда.

Сейчас выкристаллизовывается третья форма социальной организации таких профессионалов – профессиональные сети. И в этом контексте Интернет – техническая инфраструктура, которая позволяет реализовывать третью профессиональную микрореволюцию, т. е. появление новых суперэлит транспрофессионалов, которые живут и работают в этих сетях. Они работают командой. Концентрация в одной точке многодисциплинарного комплекса знания и есть основание для формирования транспрофессиональных команд, способных решать комплексные проблемы.

Последние десятилетия XX в. ознаменовались переходом к новой технологии кадрового менеджмента – от управления персоналом к управлению человеческими ресурсами. Коллективистская по природе идеология профессионализма, свойственная массовым профессиям, к середине 1950-х гг. стала тормозом на пути научно-технического прогресса. Стимулирование индивидуального профессионального развития за счет личной заинтересованности и персональной ответственности – такова специфика подхода в кадровом менеджменте, получившего распространение в развитых странах в 1960-1970-е гг.

Однако ориентация на потребительскую мотивацию работника вела к эрозии морально-психологического климата организации, снижая в целом эффективность ее деятельности. Поэтому в качестве противоядия естественным выглядел возврат к коллективистским ценностям. Социальное и культурное творчество работников, их непосредственное участие в самоорганизации и самоуправлении деятельностью, взаимный контроль, взаимопомощь и взаимозаменяемость, проясненность общих ценностей, коллективная ответственность за результаты – таковы слагаемые нового подхода в кадровом менеджменте 1980-1990- х гг., получившего название «team management» – «командный менеджмент».

Команды (или сети) транспрофессионалов являются носителями социокультурных инноваций, которые могут стать ценностями и нормами новой цивилизационной формации. Понятия традиции и инновации могут быть соотнесены с разными пластами человеческой культуры. Традиция возникла и развивалась в первобытной культуре, где определенный набор символов и знаний передавали из поколения в поколение, его осваивали все члены первобытного коллектива, в то время как для рождения цивилизаций как центров посреди первобытной периферии потребовалось нечто большее, а именно появление культурных инноваций.

Цивилизация формируется на базе неолитической деревни, где коллектив был сплочен традицией. Творческие силы начинают концентрироваться посреди первобытной периферии, что порождает процесс формирования цивилизаций как крупных культурных новообразований. Именно традиция стала культурным ядром, на котором зиждется цивилизация, потому что первые цивилизации возникают как результат творчества, выходящего за рамки традиций. Но процесс роста цивилизаций не мог происходить сам по себе. Несмотря на то что цивилизация возникает стихийно и спонтанно, цивилизационные процессы есть результат человеческой деятельности. Цивилизацию можно определить как культурное единство, способ выживания представителей разных культур на одном ландшафте. Для дальнейшего культурного процесса, постоянного инновационного роста был необходим механизм, который преодолевал бы консервацию традиции, но при этом не разрушая традиционных представлений. Таким образом, традиция – это культурное ядро цивилизации, на котором покоится ее индивидуальность, но инновации необходимы для развития самой цивилизации. Культурные инновации задают необходимую динамику всех сфер деятельности человека внутри цивилизации.

На пороге XXI в. практически все человечество оказалось в ситуации нарастающей культурной растерянности. Основные оси, по которым происходит цивилизационный сдвиг

26

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

на рубеже столетий, представляются следующими: по оси «культура» – сдвиг от культурного империализма к культурному плюрализму; по оси «общество» – сдвиг от закрытого общества к открытому. Взаимосвязь осей, по которым происходит цивилизационный сдвиг, указывает на основные культурные архетипы, которые задают для нас цивилизационный выбор. Мы находимся под воздействием четырех цивилизационных архетипов – консолидации, конкуренции, конфронтации и кооперации.

Краткая характеристика основных культурных архетипов

Культура консолидации характеризуется доминированием синхронных организационных систем, изменения и отправление функций которых жестко увязаны во времени. Коллективистская управленческая форма – наиболее эффективный механизм их функционирования. Для таких организационных систем свойственна органическая организационная культура, в которой преобладает совместная деятельность, а областью целеопределения являются интересы различных социальных групп.

Культуре консолидации присущ автаркический тип хозяйствования – либо непроизводственная деятельность и балансирование на грани выживания, либо производство, связанное с необходимостью восполнения убывающих источников «природных даров» (собирание плодов, охота, рыболовство; в более развитых хозяйственных формациях – добыча ископаемых и других видов сырьевых ресурсов, экстенсивное сельское хозяйство). Для хозяйств подобного типа наиболее пригодны общественные, коллективные формы собственности. Экономический механизм распределения благ – очередь. Общепринятый властный механизм – общественное мнение референтной группы («Тот, кто не с нами, тот против нас»); его основная функция – саморегуляция жизни и деятельности социальных групп.

Политическая культура, свойственная данному архетипу, относится к традиционалистскому или радикальному типу. Общее для широкого спектра политических культур данного типа (религиозные, социально-классовые, этнонациональные, феминистские, молодежные, социокультурные) – наличие коллективистских механизмов социальной мобилизации. Основная этическая ценность – социальная справедливость, меру которой определяет авторитет (религиозный, духовный, политический), а базовый морально-психологиче- ский принцип – коллективизм.

Культура конкуренции реализуется в формах случайных организационных систем, которые предполагают контрактные отношения между заинтересованными участниками. Таким системам присуща предпринимательская организационная культура, в которой преобладает совместно-индивидуальная деятельность.

Для культуры конкуренции характерно рыночное хозяйство, поэтому областью целеопределения является извлечение прибыли, а наиболее пригодной формой собственности – частная. Властный механизм – рыночный обмен («Ты – мне, я – тебе»); основная функция – распределение товаров, услуг, капиталов и труда. Экономический механизм, свойственный рыночной управленческой форме, – аукцион. Политическая культура – либерализм, механизм социальной мобилизации – индивидуальная мотивация. Основная этическая ценность культуры конкуренции – личная свобода как гарантия успеха, а базовый моральнопсихологический принцип – индивидуализм.

Культуре конфронтации свойственны закрытые (иерархические) организационные системы с бюрократическими управленческими формами и организационной культурой; преобладает совместно-последовательная деятельность. Каждый вышестоящий уровень организационной иерархии призван разрешать конфликтные отношения, возникающие на нижележащем уровне. Поэтому областью целеопределения, присущей этой культуре, оказываются интересы «верхов».

27

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

Тип хозяйствования, на котором базируется культура конфронтации, – применение технологий, использующих открытые человеком природные закономерности. Государственная форма собственности и рационирование в качестве экономического механизма наиболее подходят для культуры конфронтации, поскольку эффективно обеспечивают принудительную мобилизацию и необходимое перераспределение ресурсов («Все во имя победы над врагом»). Властный механизм – единоначалие, которое поддерживается бюрократическим аппаратом. Политическая культура – консерватизм, присущий партии власти. Основная этическая ценность культуры конфронтации – чинопочитание (иерархия), а базовый моральнопсихологический принцип – конформизм.

Культура кооперации предполагает открытые организационные системы с демократическими управленческими формами. Партиципаторная организационная культура с преобладанием совместно-творческой деятельности. Область целеопределения – законные интересы народа при обязательном учете интересов меньшинства.

Тип хозяйствования, в наибольшей степени подходящий культуре кооперации, – развивающееся хозяйство, ориентированное на использование возобновляемых ресурсов (в первую очередь человеческих). Долевые (кооперативная, акционерная) формы собственности позволяют использовать в качестве экономического механизма распределение по вкладу (трудовому, капитала) и перераспределение по общественно признанным потребностям.

Властный механизм, свойственный этой культуре, – разделение властей («система сдвижек и противовесов»), чья основная функция – регулировать различные стороны общественной жизни путем предоставления возможности всем заинтересованным и компетентным гражданам принимать участие в решении ключевых вопросов, затрагивающих их интересы. Демократическая политическая культура подразумевает в качестве механизма социальной мобилизации творческую самореализацию индивидуумов. Основная этическая ценность – равенство всех перед законом, базовый морально-психологический принцип – гуманизм.

Культурные инновации, которые, в частности, порождают сети транспрофессионалов, начинают формировать контуры той культуры, которая может стать универсальной культурой глобальной цивилизации.

28

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

Тема 5 Контексты надлежащего глобального правления

(Global good governance)

Будет ли реализован проект творческой цивилизации (Ф. Знанецкий)? Цивилизация профессионалов на распутье. Глобальная профессиональная революция и культура. Global good governance как идеологема глобальной управленческой революции.

Всякая цивилизация, по Знанецкому, образует органическое единство на базе определенного комплекса идей. Выработка их составляет основное содержание цивилизационного процесса как творчества. Примером «поэтизирующего» объяснения можно считать определение идеала как «воображение какой-то новой формы жизни», которое относится скорее к художественной деятельности, чем к социальной. Выработка идеалов не может быть уделом основной массы общества, которая инертна, безынициативна, стремится к рутинным актам, подражательству. Она удел только «интеллектуальной аристократии», т. е. «совокупности классов, лидирующих в данную эпоху». Знанецкий имеет в виду лидерство в творчестве, интеллектуальном подвиге, а не в имущественной или иной сфере.

Правда, интеллектуальное господство должно дополняться механизмом соци- ально-политической власти, чтобы элита имела возможность принуждать безразличную к творчеству толпу усвоить добытые для нее ценности. Цивилизация может существовать лишь постольку, поскольку в ней исправно действует механизм производства ценностей с их последующим усвоением толпой. «Аристократия духа» может потерять творческую способность, что всегда присутствует как тенденция, например, привилегированного социального статуса, или же перестанет получать импульсы за счет творческих индивидов из толпы.

Катастрофа наступает вследствие не только вырождения духовных лидеров, но и социальных катаклизмов. Этот тип деструктивных действий, к которым Знанецкий относит бунт и революцию, особенно опасен для цивилизации, ибо порождается главным образом самодеятельностью «низов», толпы. «Каждая война, – пишет Знанецкий, – каждая революция высвобождает даже в наилучшим образом организованных общественных группах психологию толпы, которая ведет дело разрушения значительно дальше, чем первоначально мыслилось».

Таким образом, истинной причиной кризисности европейской цивилизации, которая толкает к катастрофическому концу, является, по Знанецкому, социально-политическая ситуация в положении «низов» – их активность, конфликт с лидером общества, притязания на господство, т. е. массовые демократические движения. Охранительными усилиями «лидирующего меньшинства» создан ценностный базис западной цивилизации, гарантирующий ее безболезненную эволюцию и даже прогресс.

Знанецкий называет основные идеалы духовной элиты:

1)идеал владычества над природой, давший толчок развитию технического прогресса;

2)идеал богатства общественного и частного, на котором строится благосостояние общества и предприимчивость;

3)народный и демократический идеал, в силу которого государство служит общественным целям;

4)идеал сострадания и сочувствия к людям, побуждающий к улучшению жизненных условий человека;

5)религиозный идеал;

6)эстетический идеал;

7)ценность науки.

29

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

По своей сути это ценностный кодекс буржуазного общества, представленный в весьма абстрактном виде и рекомендуемый как средство усмирения и господства над массой. Идеологический смысл культурологии Знанецкого сводится фактически к утверждению, что отступление от этих ценностей равнозначно разрушению буржуазного общества, что представляется им как катастрофа цивилизации.

Современное государство-нация (nation-state), теряя обретенные в эпоху позднего модерна роли «отца-благодетеля» (социальное государство в самых различных национальных вариантах) и «форейтора прогресса» (государство как реципиент и распорядитель программ развития), оказалось на распутье. Глобальные революционные изменения 1980-х гг. – демократические революции «третьей волны», очередная менеджеральная революция и информационная революция – вызвали серию реформ государственной службы, обусловленную модернизацией систем государственного управления. Государство, чтобы продемонстрировать конкурентоспособность с другими институтами становящегося глобального мегаобщества, должно стать эффективной демократичной сервисной службой глобального гражданского общества. Ключевая проблема современного общества повышенного риска – устойчивость к кризисам разного рода. Согласно неолиберальной доктрине «нового государственного менеджмента» (new public management) современное государство, чтобы стать эффективным, обязано освоить новейшие технологии корпоративного менеджмента и передовые методы оказания услуг населению, осуществить демократизацию форм взаимодействия с гражданским обществом, а также децентрализацию структур управления, включая создание частных агентств, которым делегируются определенные функции по обслуживанию граждан и корпораций.

В1990-е гг. выяснилось, что глобализация и свободный рынок сделали государства

вэтом анархичном мире менее управляемыми, однако до тех пор, пока не отстроена система управления глобальным мегаобществом, роль национальных правительств на мировой арене не только не уменьшалась, но возрастала. Ход политических событий 1990-х гг. побуждает согласиться с диагнозом, сделанным на рубеже истекшего десятилетия Дж. Розенау, – глубина глобальных структурных трансформаций в «зоне бифуркаций» может быть понята исходя из двойственной картины, определяемой напряжением между двумя мирами

– традиционным государственно-центричным и возникающим на наших глазах полицентричным, где ключевую роль играют транснациональные корпорации, неправительственные организации, профессиональные объединения и этнические меньшинства. Взаимодействие этих миров строится на сочетании кооперации и конкуренции, а не на конфронтации. В связи с этим можно говорить об основных вызовах, с которыми сталкивается институциональная структура современного государства.

Во-первых, растет разрыв между официальными и реальными властными полномочиями в силу того, что правительства с их наднациональными и региональными органами, используя информационные технологии (e-mailgovernment), становятся узловыми пунктами глобальных политических сетей, включающих международные гуманитарные организации, глобальные корпорации, элиты и технологии, деятельность которых по-прежнему в немалой степени зависит от влияния правительственных структур.

Во-вторых, обостряются конституционные проблемы, связанные с распределением и использованием властных полномочий внутри правительств, во взаимодействиях с другими правительствами, между правительством и народом, между правительством и рыночными институтами.

В-третьих, передача административно-государственных функций подведомственным структурам в целях предоставления услуг, регулирования и легитимации деятельности, принятия решений и разрешения конфликтных ситуаций оставляет за правительством роль главного, но отнюдь не единственного арбитра и радетеля государственных интересов.

30

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

В-четвертых, в «век институционального плюрализма» резко увеличивается количество и разнообразие институциональных форм, отправляющих административно-государ- ственные функции.

Таким образом, глобализация вынуждает правительства делиться с другими институтами своими полномочиями верховного правителя и арбитра, сохраняя роль высшего правового, политического и морального авторитета. Именно в этом следует видеть источник растущего влияния государства на многообразные глобальные сети. Благодаря этим функциям государственные органы осуществляют глобальную координацию деятельности рыночных и государственных структур, свободных ассоциаций граждан, общественных движений. В этом смысле глобальные сети играют роль своеобразного инструмента глобального управ-

ления (global governance).

Р. Родс, один из ведущих британских теоретиков нового подхода в государственном управлении, обращает внимание на то, что сетевые структуры, используемые в качестве инструмента управления, оказывают обратное влияние на государственные органы. Следует говорить о взаимном рефлексивном управлении в рамках global governance. Это вызвано тем, что данный тип управления имеет дело с самоорганизующимися межорганизационными сетями. Родс выделяет следующие важнейшие характеристики сетевых структур:

1)взаимозависимость между организациями; governance позволяет контролировать и непосредственно влиять на деятельность не только государственных, но и негосударственных структур; меняющаяся граница государственного влияния делает подвижными и трудноуловимыми границы между государственным, частным и общественным секторами;

2)взаимодействие между членами сети обусловлено потребностью в обмене ресурсами и согласовании целей и общих намерений;

3)взаимодействие между членами сети напоминает игру, которая строится на взаимном доверии и регулируется правилами, разрабатываемыми всеми участниками;

4)самоорганизующиеся сети обладают значительной степенью автономии по отношению к государству, которому они неподотчетны; однако государство, не занимая привилегированной позиции по отношении к сетям, может косвенно и частично направлять их функционирование.

По оценке К. Н. Мэрфи, 1990-е гг. показали, что в рамках зарождающегося глобального управления глобального «сдвига власти» от государств с их национальными суверенитетами к глобальным межправительственным организациям или к системе международных режимов не наблюдалось. Речь идет скорее о фундаментально новой тенденции мирового развития: на глобальном уровне «частные» власти регулируют и государства, и во многом всю транснациональную экономическую и социальную жизнь. В первую очередь это:

• частные агентства, занимающиеся оценкой платежеспособности;

• глобальные олигополии в страховом бизнесе, бухгалтерском деле и консалтинге;

• глобальные и региональные картели в промышленности.

Кроме того, существенно возросло влияние следующих центров власти:

• интегрированная на международном уровне мафия;

• узкий круг экономистов, которые определяют нормы профессии и тем самым оказывают регулирующее воздействие на министерства финансов, наиболее влиятельные межправительственные органы и частные структуры.

Амбивалентность методов глобального управления может стать фактором, дестабилизирующим мировую ситуацию. Это наглядно демонстрировали финансовые кризисы 1997– 1998 и 2008–2009 гг. Фактически речь идет об овладении управленческими техниками вли-

31

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

яния на волновые процессы, интенсивность и направленность которых определяется культурными архетипами, детерминирующими динамику глобализации.

Информационная революция сделала практически значимым вопрос о радикальной смене технологий управления международными связями, ориентированными на кооперацию, а не на конфронтацию. Беспрецедентный рост региональных и глобальных сетевых структур разного рода привел к появлению принципиально новых игроков, образовавших, по Дж. Розенау, «полицентрический мир», который вступил в явную конкуренцию с «госу- дарственно-центричным миром». С этой точки зрения фазу неопределенности глобализации можно представить как переход к новой системе координации многосторонних действий на международной арене под одновременным воздействием различных культурных архетипов.

Интерпретацию этого перехода предложил испанский исследователь Х. А. Алонсо. Он подчеркивает, что вопреки идеологическим мифам неолиберализма о монополии рыночных механизмов «глобализованный мир, а следовательно, и каждый игрок на международной арене находится под влиянием трех основных интериоризованных либо воздействующих извне механизмов распределения и координации: рынка, организационной иерархии и системы ценностей, регулятивное ядро которой составляют этические принципы». Весь вопрос в том, какая из организационных культур доминирует в деятельности конкретного субъекта. Поэтому культурный архетип кооперации может быть последовательно сфокусирован на любую организационно-культурную доминанту, что позволяет говорить о разных фазах эволюции системы международного многостороннего сотрудничества.

Базисом глобальной, многосторонней системы координации международных действий стала «ялтинская система» международных отношений, в рамках которой сложился биполярный (т. е. конфронтационный) мир, превратившийся в арену борьбы двух сверхдержав за мировую гегемонию.

На новой фазе, считает Х. А. Алонсо, гегемония США отнюдь не гарантирована, так как двойственная политика (сохранение ведущей роли и максимальное включение всех стран в мировой политический процесс), которую проводят Соединенные Штаты и их ближайшие партнеры, внутренне противоречива. Но одновременная реализация в разных частях мира нескольких сценариев повышает надежность национальной политики в условиях глобальной неопределенности. Как следствие наблюдается тенденция создания временных и гибридных (а потому и ограниченных) форм координации международных действий (например, «Большая восьмерка», региональные структуры с неопределенными функциями и полномочиями). Они служат своеобразными площадками для политического торга, но разрешить кардинальные противоречия, с которыми сталкивается мировое сообщество, не позволяют.

Выход из сложившейся ситуации Х. А. Алонсо видит в перефокусировке многосторонней системы координации международных действий на новую систему ценностей. Именно в ценностях гражданского общества он видит способ разрешения перечисленных противоречий.

Новая многосторонняя система координации международных действий должна соответствовать следующим нормативным принципам:

•вместо иерархической и эксклюзивной многосторонности мировое сообщество должно руководствоваться принципом демократической многосторонности, опирающейся на демократические методы достижения консенсуса;

•деятельность многосторонних организаций должна обрести демократический характер с подключением институтов гражданского общества, а не только государственных структур;

32

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

•формулировка универсальных прав человека должна получить конкретное позитивное содержание в соответствии с социальными условиями и возможностями для развития каждого человека;

•проблема глобального управления должна быть решена на основе программы, учитывающей многомерный характер данной проблемы и позволяющей разграничить сферы действия эффективных рыночных механизмов и сферы коллективных (международных) действий, направленных на сохранение общечеловеческого достояния и на решение гуманитарных вопросов.

Государство-нация, задавая естественные рамки действия всех институтов гражданского общества, тем самым до сих пор обеспечивало их легитимность. Может ли глобальное гражданское общество, не имея аналогичных нации коллективистских форм самоидентичности, решить эту проблему?

Формирующееся на наших глазах глобальное мегаобщество обладает всеми признаками открытого общества, но автоматически не обеспечивает торжества демократии в глобальном масштабе. Глобальная тенденция перехода от доминирования вертикальных иерархических структур к быстрому росту разнообразных горизонтальных сетевых структур, сопровождаемому «революцией в умениях и навыках», которая охватывает аналитические способности человека, его эмоциональный мир и способности к воображению, привела к тому, что государственно-центричный мир потерял монополию на международной арене. Но именно растущее сообщество демократических государств на протяжении XX в. было гарантом демократических прав и свобод. Кумулятивный эффект процессов либерализации, коммерциализации и демократизации вызвал глобальное изменение роли национального государства, что поставило перед демократической общественностью вопрос о поиске новых демократических процедур, не исключающих способа принятия решения большинством голосов, которое основано на чувстве национальной идентичности. Модель принятия решения в результате рационального и всестороннего обсуждения, проводимого экспертами, также базируется на чувстве коллективной идентичности (экспертократия, по Ю. Хабермасу) и может быть дополнена моделью интерактивных опросов телезрителей или участников других телекоммуникационных сетей (телекратия). Однако без демократизации международных глобальных и региональных институтов парадокс демократического управления разрешить не удастся. Если нет коллективистской идентичности, то демократические механизмы принятия решения представляются малоэффективными.

По мнению М. Цюрна, можно создать на наднациональном уровне условия, компенсирующие космополитический демос и обеспечивающие нормальную жизнедеятельность демократического политического сообщества:

•в области прав – гражданских, общечеловеческих и социальных – признание каждого автономным индивидуумом, имеющим право на личную самореализацию, в том числе на наднациональном уровне. Такие условия созданы в странах ОЭСР. Европейская комиссия по правам человека отслеживает их соблюдение;

•взаимное доверие между членами политического сообщества, подразумевающее, что взятые кем-то однажды обязательства непременно будут им соблюдаться;

•общественный дух (public spirit, gemeinsinn), характеризующий полноценный демос, каждый представитель которого готов поставить коллективные интересы выше индивидуальных.

•публичный дискурс, являющийся практическим воплощением общественного духа в коммуникативных сетях, чья эффективность непосредственно зависит от степени развитости навыков публичной коммуникации у членов политического сообщества. Пока в элитных сетях доминируют интересы транснациональных корпораций, ключевым остается вопрос,

33

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

сумеет ли широкая общественность сместить центр тяжести в этой публичной коммуникации;

• солидарность внутри глобального политического сообщества, свидетельствующая о готовности каждого индивидуума пожертвовать ценным для себя во имя общих интересов.

Предварительный анализ, проведенный М. Цюрном, показывает, что перечисленные предпосылки формирования политического сообщества, которое могло бы стать системообразующим элементом глобального гражданского общества, находятся в весьма разной степени зрелости. Слабейшими звеньями демократического устройства мегаобщества вследствие наблюдающейся даже в развитых странах культурной разнородности являются публичный дискурс и солидарность. Но культурная разнородность может стать не столько источником разобщенности, сколько вызовом, стимулирующим поиск и применение демократических процедур, развитие демократических институтов, в первую очередь международных территориальных органов представительной демократии. Важную роль в этом могут сыграть международные неправительственные организации, формирующийся сектор волонтерского труда при условии, что удастся разрешить дилемму, с которой сталкиваются активисты этих организаций и этого сектора, освоившие риторику глобализма и экономического неоконсерватизма – как трансформировать мир, составной частью которого себя ощущаешь? Опыт ЕС показывает, что создание наднациональных демократических институтов должно начинаться с региональных структур, в рамках которых культурная гибридизация позволит интенсифицировать образование коллективных идентичностей, отвечающих духу глобального гражданского мегаобщества. Речь идет о формировании культурных регионов как «точек роста» глобальной политической культуры.

34

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

Тема 6 Цивилизационный капитал

Культурное наследие как конкурентное преимущество. Сетевые команды транспрофессионалов – субъект совместного развития

Впоследнее время актуален вопрос о том, как обеспечить конкурентоспособность России, ее регионов и бизнеса в глобальном мире. Успех определяется долей экономического субъекта в глобальном цивилизационном капитале.

Цивилизационный капитал включает несколько составляющих. Во-первых, это рынки вещественных активов; во-вторых, рынки финансовых активов, измерение которых также представляется возможным; в-третьих, рынки неосязаемых активов, куда входит и репутационный капитал как показатель овладения цивилизационным капиталом каждым субъектом глобальной экономики. Как же измерить данный тип активов?

Цивилизационный капитал прошел несколько стадий развития. В традиционной цивилизации формой цивилизационного капитала являлась частная (семьи) и общественная (страны) собственность. В индустриальной цивилизации добавляется собственность корпоративная, связанная с появлением сфер деятельности. В настоящее время начинают доминировать сетевые формы организации. В связи с этим появляется собственность на неосязаемые активы. (Пока институционализирована интеллектуальная собственность.)

Врамках глобальной трансформации, которую переживает «цивилизация профессионалов», развернулась конкуренция между проектами глобальной цивилизации (это инвестиционные проекты, которые концентрируют и обогащают цивилизационный капитал в его различных формах). Жизненный цикл «цивилизации профессионалов» включает индустриальную и постиндустриальную стадии. США доминируют, реализуя версию глобальной цивилизации как творческой цивилизации (проект Ф. Знанецкого). Если верить изысканиям американского социолога Р. Флорида, в мире развернулась конкуренция за активы творческого капитала. Эта трансформация порождает новую фазу в эволюции «цивилизации профессионалов». К императивам творческой цивилизации относится в первую очередь транспрофессионализм как источник ключевых конкурентных преимуществ. Транспрофессионалы живут в сетях, работают командами и регулируют свою творческую деятельность.

Деятельность транспрофессиональных сетей устойчиво генерирует творческий капитал. Функцией творческого капитала является расширенное воспроизводство сов- местно-творческой деятельности. Регулятивы совместно-творческой деятельности и компоненты творческого капитала включают:

• индивидуальное творчество – человеческий капитал;

• социальное творчество – социальный капитал;

• культурное творчество – культурный капитал;

• моральное творчество – репутационный капитал;

• духовное творчество – интеллектуальный капитал.

Существует три базовых типа социальной координации, три типа организации человеческого взаимодействия: иерархические, рыночные и сетевые системы. Каждая существует

смомента возникновения сложных социальных процессов, которые регулируют отношения между людьми и группами. В ходе истории эти процессы были отрефлектированы и выведены в определенные модели.

35

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

Основные типы социальной координации основаны на соответствующих принципах:

•иерархия – на принципе контроля;

•рынок – на принципе поиска баланса;

•сетевые системы – на принципе горизонтальной коммуникации.

Каждый тип социальной координации в определенный период может доминировать в социальной системе. Например, концепция гражданского общества вызывает к жизни именно сетевой тип организации. Эта концепция подразумевает право меньшинств на участие в социальных коммуникациях, что труднодостижимо в иерархических структурах. Безусловно, типы социальной координации существуют не в чистом виде, а только во взаимопроникновении.

Необходимость в сетевых структурах возникает в тот момент, когда нужен дополнительный социальный ресурс, когда существующая социальная стратификация и общественная конфигурация несоразмерны политическим или культурным задачам, которые стоят перед обществом.

Еще один важный момент, сопряженный с понятием «сеть», связан с окончанием холодной войны. Когда история мира обсуждалась в терминах экономического противостояния Востока и Запада, в массовом сознании существовало представление о рыночной экономике и экономике социалистической. Мир социальной координации представал в двух ипостасях. Потом оказалось, что этой биполярностью все не исчерпывается. Есть еще один тип экономического устройства, называемый неформальной экономикой.

Она процветает в странах Юго-Восточной Азии и Восточной Европы. Экономическая деятельность протекает в «кружках доверия». Сюда же можно отнести экономические сообщества, основанные на национальном или конфессиональном принципе, – «исламская экономика», микроэкономические сообщества в мегаполисах. Такая экономика близка к понятию сети. С окончанием холодной войны стало ясно, что наряду с двумя ресурсами, которые так долго определяли жизнеустройство европейской культуры, – деньгами и властью можно говорить о третьем ресурсе – общественном доверии.

Многие реалии сегодняшнего дня имеют сетевую природу. Целый ряд привычных вещей в экономической, социальной и культурной жизни сейчас переживает эволюцию. Меняются структура управления государством, его институты. Однако наступление «эпохи сетей» не означает, что исчезают системы, основанные на других принципах. Так, расширение масштаба неформальной экономики во многом связано с дефициентностью государственного управления. Но дело не только в этом. Сетевые сообщества начинают развиваться

иделаются более заметными в тот момент, когда возникает заказ на иной тип государственного устройства. Это своего рода реакция общества, которое пытается оценить ситуацию

исформировать некое техническое задание на иной тип государственного управления. Концепт гражданского общества – это попытка постоянной коммуникации между государственными и общественными структурами, возобновления общественного договора.

Одним из фирменных знаков Европейского экономического сообщества, созданием такого рода общественно-государственной коммуникации стал концепт культурных регионов. Это некоторая форма, войдя в которую и идентифицируя себя с неким культурным регионом те или иные группы получают возможность влиять на процессы, происходящие в Европе. В этом смысле концепт культурных регионов – это инструмент укрепления сетевых европейских сообществ, полезных с точки зрения наднациональной бюрократии.

ВРоссии многие социальные образования формально можно назвать сетевыми сообществами, например этнические сообщества в городах, исламские сообщества, профессиональные ассоциации. Но это сообщества «для себя». Если говорить о сетевом принципе организации общества, каждая из этих групп должна оставаться прозрачной для других, демонстрировать определенные ценности, позиции и вступать в некую общественно-поли-

36

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

тическую коммуникацию. И ровно в той мере, в какой эта коммуникация присутствует, можно говорить о концепции гражданского общества, построенного на ресурсах коммуникации и взаимного доверия.

Основная характеристика российской ситуации в последнее десятилетие: есть публичные субъекты, которые могут быть идентифицированы по своим интересам и целям, но нет публичного пространства, в котором они могли бы существовать.

Публичные технологии строятся в основном под краткосрочные прагматические цели, например выборы или продвижение товара. Чтобы публичное пространство проявилось, недостаточно технологического мастерства. Нужен некоторый концепт или система концептов, которые делают диалог между группами осмысленным. Нужно, чтобы им было о чем разговаривать. Это не обеспечивается движением самой сети. Но если есть публичная инфраструктура, которой можно воспользоваться, то это может приводить к реорганизации самого «тела» сетевых сообществ.

Сетью называются не люди или организации, занимающиеся одним и тем же делом, а сообщества, в которых присутствуют различные члены (бизнесмены, политики, культурные деятели) и которые объединяются по другим принципам. Нужны объединяющий концепт, инфраструктура коммуникаций в нетехнологическом смысле, высвобождение возможности себя идентифицировать.

А пока более выгодной стратегией является непрозрачность – формирование своего замкнутого мира и решение всех вопросов внутри него. Общепринятой формой «разгерметизации» бизнес-пространства выступает, например, обсуждение вопроса о социальной ответственности бизнеса. Сетевые формы взаимодействия становятся актуальными при наличии ряда условий.

Можно предположить, что в зависимости от распространения форм организации сов- местно-творческой деятельности будут расти ассоциации, имеющие сетевую структуру. Таким образом, граница между открытыми корпорациями и профессиональными ассоциациями стирается, а инновационная «цивилизация профессионалов», образующая ядро глобальной суперцивилизации, все больше будет приближаться к идеалу «творческой цивилизации», сформулированному Ф. Знанецким. Этот переход к новым формам организации (самоорганизации) совместной деятельности сопровождается, по оценке Дж. Розенау, «революцией в мастерстве». По сути, речь идет о новом типе профессионализма – транспрофессионализме. Это коллективно распределенная способность рефлексивно связывать и сорганизовывать представителей различных профессий для решения комплексных проблем. Синергический эффект, без которого немыслимо в наши дни конкурентоспособное предпринимательство, составляет главный признак транспрофессиональной деятельности (или коллективной мыследеятельности). В связи с этим новые требования предъявляются к тем, кто реально будет включаться в процесс управления карьерными портфелями.

Новизна состоит в том, что на динамику человеческого капитала воздействуют не традиционными социально-институциональными (политическими, экономическими и правовыми) средствами, а инструментами, которые следует отнести к числу культурных институтов. К концу 1980-х гг. в практике корпоративного менеджмента возобладала принципиально новая тенденция. Объектом управления становятся организационные культуры корпорации. Нередко их причудливое сочетание порождает феномен корпоративной культуры. Поэтому новейшие кадровые технологии ориентированы на остававшийся практически вне поля внимания кадровых менеджеров социальный, культурный и моральный капитал. Инновационный характер современной экономики требует, чтобы инвестиционные потоки, обеспечивающие развертывание форм совместно-творческой деятельности, скоординированно направлялись не только в человеческий, но и в поддерживающий социальный, культурный и моральный капитал.

37

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

Культурный капитал – это главный капитал для людей, которые находятся в стенах высшего учебного заведения, поскольку вузы как культурные институты являются местом аккумуляции культурного капитала нации или сферы деятельности.

Существует проблема недокапитализации нашей страны. Менеджер, который работает как транспрофессионал, в ответ на вопрос: «Чем ты управляешь?» – отвечает очень жестко и однозначно: «Я управляю не людьми, не процессами, не потоками, а организационными культурами».

Уместно вспомнить П. А. Сорокина. Доминирует грубый, чувственный материальный мир, и вдруг в конце XX в. корпорации начинают управлять нематериальными активами под названием «корпоративная культура». Технология такого управления (пока единственная конкурентоспособная) – это технология организационного научения. Выглядит это примерно так: с 9:00 до 15:00 корпорация работает, а с 15:00 сотрудников обучают на их рабочих местах через корпоративный интранет анализу проблем, поиску оптимальных вариантов решений, созданию творческих групп с разными вариантами подходов, проработке вариантов решений, реализации и опять анализу. И далее при необходимости вторая рефлексивная петля – приглашение консультантов или отправка людей на учебу. Такова система работы современной самообучающейся корпорации, которая стремится быть конкурентоспособной. Сейчас любая организация вынуждена так работать, если она не хочет оказаться неспособной к инвестициям в культурный капитал.

Подобным образом традиционно строилась работа учебной кафедры. Это была аккумуляция культурного капитала: учебные планы, фиксирование проблем, обратная связь со студентами и т. д. Эти формы инвестирования в культурный капитал раньше были в наших культурных институтах.

Каковы же принципы транспрофессионализма в управлении?

Во-первых, транспрофессионалы независимо от того, какое место они занимают в управленческой пирамиде, за счет своих навыков, способностей к рефлексии и мышлению могут выходить на самый верхний уровень, т. е. видеть целое, «мыслить глобально, действовать локально».

Во-вторых, транспрофессионалы могут всегда организоваться в рамках одной команды с профессионалами из различных дисциплин, социальных институтов. За счет этого можно задать комплексное, трансдисциплинарное видение проблемы, которую предстоит решить.

И в-третьих, транспрофессионалы способны построить, как правило, очень сложную проектно-организованную или матричную форму, которая позволяет решить проблему и контролировать ее реализацию.

Если в традиционных организационных структурах «наверху» находящиеся люди командуют, а «внизу» работают представители самых разных профессий, жестко организованные по функциональному признаку, то задача транспрофессионалов-управляющих состоит в том, чтобы применить свои знания, умения и навыки для комплексного решения проблемы, практически значимой для людей, которые находятся «внизу». Принцип демократии конца XX в. – это не просто правление большинства, но возможность удовлетворить индивидуальные интересы на локальном уровне. Если система управления и власть способны это сделать, то они профессионалы совершенно нового сорта. В зарубежной литературе их называют ти-менеджерами. Транспрофессионалы не сидят в привычных вертикальных структурах власти. Это люди, которые живут и организуют свою работу совершенно по-новому.

38

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

Уже появился термин «трансфессионал», которым обозначают людей, способных жить и работать в глобальной творческой цивилизации, сообразуясь с императивом сов- местно-творческой деятельности – единство индивидуального, социального, культурного, морального и духовного творчества.

39

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

Тема 7 Управление проектами в эпоху глобальных трансформаций

Как управлять развитием? Кризис традиционных технологий управления. Принципы совместно-творческой деятельности.

Переход между фазами развития (фазовый переход) всегда носит кризисный характер и предполагает преодоление фазового барьера. Приближение цивилизации к фазовому барьеру проявляется в резком повышении инновационного сопротивления общества, дисбалансе между комплементарными социальными организмами, потере синхронизации между управляющими системами и управляемыми процессами, социальном «перегреве» вследствие спонтанной генерации идентичностей и нарастании интенсивности антропотока. Есть множество оснований полагать, что индустриальная фаза подошла к завершающей стадии своего существования и уже вплотную приблизилась к фазовому барьеру. Грядущая фаза развития в общественной науке маркирована по-разному: «информационная», «постиндустриальная», «когнитивная», «ноосфера». Однако эти наименования в силу фундаментальной неопределенности процессов развития следует считать предварительными.

В условиях перехода к новой фазе развития основной проблемой является поиск и конструирование управленческих технологий, адекватных становящейся социокультурной реальности, которые одновременно ее и формируют. При этом надо отдавать отчет в том, что современные системы управления сложились еще «в прошлой реальности». В результате неизбежное в условиях глобализации использование этих технологий приводит управляющие системы в состояние кризиса, внешним проявлением которого являются увеличение числа и тяжести совершаемых ошибок, угроза утраты ими адекватности в мировом масштабе, что может привести к непредсказуемым последствиям.

Первым фактором кризиса традиционных управляющих систем в условиях глобализации является потеря объекта, поскольку объекты управления усложняются, становятся комплексными, системными, тогда как управленческие технологии ориентированы на узкую предметную деятельность Особенно это свойственно структурам государственного управления.

С этим связан второй фактор управленческого кризиса – необходимость и умение работать со знаниями, относящимися к различным предметам деятельности, что находит выражение в практике создания экспертных и проектных команд, соразмерных системным объектам.

Третий фактор кризиса традиционных управляющих систем – работа в условиях неопределенности, когда долгосрочные действия требуют корректировки, что приводит к необходимости выработки не просто плана действий, а стратегии развития, подразумевающей уже не только прогнозирование и планирование, но и сценирование. А это требует целеполагания, коллективного самоопределения, а также концептуализации.

Четвертый фактор кризиса традиционных управляющих систем в условиях глобализации, ослабления и размывания национального государства в прежних формах – изменение роли национальных элит. Это происходит на фоне появления новых субъектов мирового развития и новых способов формирования мировых элит.

Причиной управленческих проблем является в первую очередь небывалая мобильность различных видов ресурсов, прежде всего финансовых и человеческих, а также воз-

40

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

можность их высокой концентрации в том или ином регионе. Классический пример представляет современный фондовый рынок. Изменение сознания сотни его ключевых игроков способно изменить финансовую ситуацию в мире.

Таким образом, традиционные общественные управляющие системы в условиях глобализации в силу не устранимых в обозримом будущем причин неуклонно снижают свою эффективность и все труднее справляются даже с рутинными функциями, не говоря уже о необходимости выработки стратегических решений.

В пространственном плане мировая конкуренция стремительно приобретает характер конкуренции между регионами и макрорегионами, принадлежащим к различным локальным цивилизациям. При этом участники конкуренции между цивилизациями разделены еще глубже, чем стороны традиционного межнационального конфликта. Они не только преследуют разные цели разными методами, но в принципе не в состоянии понять ценности и смыслы друг друга. Финансово-технологическая экспансия Запада, этническая – Китая, социально-религиозная – ислама не просто развертываются в разных плоскостях, они часто воспринимаются друг другом как глубоко чуждые и даже враждебные явления прежде всего

всилу кардинальных различий в жизни. Компромисс возможен только при изменении образа жизни: либо принять чужие ценности и отказаться от своих, либо выработать рамочные смыслы для всех участников компромисса цивилизационного контекста.

Можно выделить культурологические типы восприятия пространства-времени:

•китайское восприятие предполагает неподвижность и утвержденность на месте всего временного содержания;

•индийское дает движение, хочет уничтожить все содержание времени и превратить

вничто;

•античное дает блаженно-успокоенное равновесие времени и вечности (холодная статуя без жара субъекта и болезни тела, глаза без зрачков);

•древнееврейское живет абсолютизацией исторического процесса и предвидением будущего века;

•западноевропейское мироощущение, наследующее еврейско-христианский историзм, абсолютизирует личность, человеческий дух.

Наблюдаются принципиальные отличия в отношениях человека, природы и техники. Иудейско-христианская доктрина противопоставляет человека и природу, тогда как буддизм и индуизм рассматривают человека как часть природы. На Западе существует вертикальное противопоставление природы и трансцендентного Бога, а на Востоке – горизонтальное противопоставление природы и сделанного человеком, технического. В западной традиции нет противопоставления природы и техники. Восточные цивилизации показывают пример диалога культур, когда открытость и заимствования из внешнего мира ограничиваются матери- ально-практической сферой и исключены из духовной области.

В настоящее время существует конкуренция между локальными цивилизациями, которая выражается в разного рода конфликтах между макрорегионами, принадлежащими разным социокультурным мирам. К такого типа конфликтам можно отнести международный терроризм и наркотрафик. Противодействие им не носит системного характера, а все прямолинейные решения приводят только к усложнению ситуации. Классический пример продемонстрировал Президент США Буш, подписавший после разгрома движения талибан директиву, ограничивающую борьбу с посевами наркосодержащих культур в Афганистане, что привело к значительному (более чем в 100 раз) росту производства наркотиков в Афганистане.

41

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

Цивилизационная конкуренция более, чем какая-либо иная, ведется за утверждение «повестки дня», т. е. конкретной области противостояния и его принципов. Обычно эти принципы соответствуют определенной области деятельности.

Финансово-экономические технологии остаются наиболее универсальным средством глобальной конкуренции. В отличие от идеологической, религиозной или тем более этнической экспансии, финансовая экспансия никого не отталкивает, поэтому круг ее потенциальных сторонников и проводников максимально широк, как и возможности выбирать лучший человеческий ресурс в том или ином макрорегионе. В силу своего образа действий проводником финансовой экспансии объективно служит почти всякий участник рынка. Он может зарабатывать на финансовых рынках деньги для террористов, но образ его действий объективно, помимо воли превращает его в проводника интересов и ценностей США. Граница между сторонником и противником той или иной цивилизации лежит в плоскости признания того или иного образа жизни.

Универсальность и комфортность западных ценностей особенно важны при анализе одной из ключевых компонент глобальной конкуренции – ориентации элит погруженных в нее стран. Действия каждой элиты создают (или не создают) интерфейс для включения в мировые процессы. Сами же элиты интегрируются в новую формирующуюся цивилизацию. И хотя в среднесрочном плане национальную конкурентоспособность определяет эффективность управления, в долгосрочном плане на первое место выходят мотивация и воля страновых и региональных элит. В силу того что с началом глобализации конкуренция стала осуществляться в первую очередь в сфере формирования сознания, важнейшим фактором конкурентоспособности общества становится то, как формируется сознание элиты. Влияние на сознание элиты конкурирующего общества становится одним из важнейших инструментов конкуренции между цивилизациями.

Очевидно, что элиты располагают значительно большими возможностями, чем рядовые граждане. На них лежит ответственность за формирование общих смыслов и ценностей становящейся глобальной цивилизации. Но сейчас мы все (элита в том числе) находимся между различными цивилизациями – и в пространстве, и во времени. Эта межцивилизационная ситуация и есть главный симптом кризиса цивилизационной идентичности.

Выход из кризиса и переход к новой цивилизации – это управленческая сверхзадача, которая стоит перед глобальными элитами. Ее решение зависит от ее способности менять социокультурные рамки и управленческие технологии. Перед современными элитами, которые во многом ориентированы еще на принципы анализа и выработки решений в рамках «организационно-технической системы», характерные для так называемых экономических субъектов деятельности, стоит нетривиальная задача принятия решений и управления в социальных системах. Но из исследовательской позиции очевидно, что любые процессы деятельности реализуются в определенной социокультурной среде, т. е. в определенных группах с конкретной социально-психологической атмосферой, менталитетом. Может оказаться, что социокультурная система (а тем более цивилизационная общность) в принципе не является таковой, чтобы допустить организационно-технические воздействия. Тогда задача сводится к проектированию такой системы деятельности (а значит, таких процессов, функциональных структур и требований к материалу), которая допускала бы реализацию отношения организации (управления).

Там, где «материал» деятельности (группы и коллективы, знаки и символы, отношения и взаимоотношения) может рассматриваться как соответствующий процессам и всей исходной системе, идет речь о руководстве (администрировании). Если самодвижение материала выходит за рамки элементарной координации и нормализации, речь должна идти об управлении, реализующемся на нижних слоях организационно-технических систем.

42

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

Конечно, объектом организационной деятельности могут быть не только процессы, а значит, не только они выражаются в организационной форме. В общем случае «организация» возникает при столкновении двух процессов – организационной деятельности и тех или иных процессов организуемой деятельности, превращающихся в объект организационного воздействия. В силу этого всякая организация, закрепляя те или иные процессы деятельности, обеспечивает их поддержание и воспроизводство. Функционируя как организованность, она консервирует деятельность и по мере трансформации систем деятельности начинает играть тормозящую роль. В какой-то момент происходит разрыв между актуальными процессами деятельности и процессами, которые призвана поддерживать и обеспечивать данная организация. Организация перестает соответствовать системам деятельности, тем более процессам ее ближайшего развития, и с этого момента требует реорганизации.

Помимо большого класса задач, связанных с ситуациями реорганизации, необходимо выделить абстрактные ситуации, когда возникает необходимость в организационной деятельности как таковой.

Первым условием организации является множественность относительно независимых единиц деятельности – будь то социокультурные системы или сферы деятельности.

Второе условие – эти единицы представляют собой так или иначе организованные структуры деятельности. В этом плане необходимо еще раз подчеркнуть, что всякая организация является реорганизацией в историческом плане.

Третье условие – установление некоторой новой связи этих единиц друг с другом, их соотнесенность, выделение целостности данной популяции единиц деятельности относительно процессов, которые должны поддерживаться и обеспечиваться.

При наличии этих условий может быть сформулирована задача организации; следовательно, возникает необходимость в специальной организационной деятельности и мышлении, которое принято называть организационным проектированием. Ответить на вопрос: к чему применяют организацию? – прямо и однозначно невозможно. Структуры и организации непрерывно свертываются в организованности, а эти организованности включаются в новые системы кооперации и становятся объектом (потенциальным или актуальным) организационной деятельности.

В ситуации цивилизационного перехода возникает необходимость в реорганизации одновременно многих организаций и инфраструктур, причем с одновременным изменением и выстраиванием взаимоотношений между вновь спроектированными организациями.

Транспрофессионалы знают, как использовать инфраструктуру нетрадиционным образом. Творческий подход к ситуации позволяет переиграть любого противника. Поэтому транспрофессионал – это человек, который решает каждую проблемную ситуацию как новую творческую ситуацию.

За счет каких технологий этого можно добиться? Все знают, что успех в науке зависит от индивидуального вклада, вдохновения и т. д. Но если наука превратилась в массовую профессию, можно ли технологически построить научное творчество как совместную деятельность? В качестве ответа на этот вопрос была сформулирована идея совместно-творче- ской деятельности, а затем поставлена практическая задача: можно ли этому научиться? К началу 1990-х гг. удалось сформулировать императивы совместно-творческой деятельности, в которых можно увидеть конкретизацию коммунистических идеалов К. Маркса, в частности принципа «Свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех».

Итак, первый императив индивидуального творчества состоит в том, что каждый человек, если он хочет заниматься совместно-творческой деятельностью, должен наращивать свои способности и компетенции. Но нужны способности, которые позволяют решать кон-

43

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

кретные и неотложные, а не абстрактные проблемы. Поэтому есть жесткое требование к качеству и количеству этих способностей, хотя творческий импульс побуждает нас выбирать стратегию самовыражения в личностном росте. Ключевым для становления человека оказывается процесс индивидуализации, позволяющий реализовать свое «Я» в этом мире.

Составной частью глобальной профессиональной революции стала так называемая образовательная революция, обнаружившая границы стандартного образования, в рамках которого человек к 25–28 годам получает профессию, а потом всю жизнь реализует сформировавшуюся индивидуальность. В ситуации совместно-творческой деятельности человек вынужден оставить процесс индивидуализации открытым. Новейшие системы образования предлагают технологии непрерывного образования, позволяющие включаться в транспрофессиональную работу.

Второй императив – это социальное творчество. Для того чтобы решать творческие задачи, каждый раз нужно искать новую, аутентичную форму социальной организации, а точнее, самоорганизации. И чем эффективнее она будет построена, тем больше шансов, что удастся комплексно решить проблему. Если продолжать цепляться за прежнюю форму социальной организации, то она затормозит решение новой проблемы. Жесточайшее сопротивление любым нововведениям обусловлено именно неготовностью общества и людей к инновациям в мире социальных институтов. Ведь социальное творчество – это непрерывный процесс институционализации, т. е. установления новых социальных норм и принятие их теми, кто готов к сотрудничеству. Следовательно, речь идет о социальной (и гражданской) позиции, реализующейся в виде определенной стратегии самоутверждения. Возникает проблема, связанная с риском того, что некто, самоутверждаясь, разрушает себя и других людей. Поэтому социальное творчество как таковое не самоцель, оно имеет ограничения, которые заключены в следующих императивах.

Третий императив – принцип культурного творчества. Основная проблема, которая возникла в связи с глобализацией – какие культурные образцы надо брать за основание, занимаясь культурным творчеством? Проблема цивилизационной идентичности проявляется именно здесь. Занимаясь любым делом, можно ориентироваться на стандарты глобальной, локальной или национальной культуры, поскольку выбор культурного стандарта задает новый культурный образец. Включаясь в совместно-творческую деятельность, каждый имеет шанс попасть в какую-то культуру. Если же это требование не соблюдается, то творческая деятельность остается самодеятельностью, которая в культуру попасть не может.

Для современной России основной вопрос – о производительности труда. Чтобы быть конкурентоспособными, надо ориентироваться на глобальные стандарты. Выбор стандарта при культурном творчестве и вопрос о конкурентоспособности взаимосвязаны. Можно сказать, что глобализация, с одной стороны, видится как унификация и массовизация потребления, с другой – предполагает, что есть возможность и способ задавать новые культурные образцы для мирового сообщества. Чтобы соответствовать этому требованию, приходится выбирать стратегию самосовершенствования. Различие между стратегиями самовыражения и самосовершенствования таково: самосовершенствоваться можно по неким культурным стандартам, а самовыражаться – исходя из видения собственного «Я».

И наконец, четвертый, самый труднореализуемый императив – принцип морального творчества. Этот принцип сформулировал в статье «Об имморализме» философ Георгий Федотов, утверждавший, что в жизни всегда есть возможность морального творчества, даже в условиях пожизненного тюремного заключения.

Мы оказываемся перед стратегическим выбором, который определяется двумя шкалами. Ордината – это шкала моральности с традиционными полюсами. С одной стороны

– эгоизм, если ориентироваться на самовыживание, с другой – альтруизм, если ориентироваться на самопожертвование. Абсцисса – шкала конструктивности. И здесь у нас выбор

44

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

между самосозиданием и саморазрушением. Таким образом, получаем четыре квадранта, задающих ситуации морального выбора.

Первый квадрант (этика конформизма) – моральное поле, где делать социальные инновации необыкновенно сложно.

Второй квадрант (этика коллективизма) – для ситуаций жертвенного героизма, когда ценой самопожертвования и саморазрушения создаются моральные образцы для всех.

Третий квадрант (этика индивидуализма) – для ситуаций самосозидания и самовыживания. Как быть остальным, которые не включены в совместно-творческую деятельность? В этом случае приходится строить глобализацию на основании объединения людей, которые привыкли жить в мире массовых профессий.

И наконец, четвертый квадрант (этика гуманизма). Питирим Сорокин называл это состояние человеческого духа, когда речь идет именно о бескорыстном самопожертвовании и самосозидании, творческим альтруизмом.

Все квадранты малоприятны для выбора. Но если играть в сети, которые умеют делать почти все, а за счет интеллектуального превосходства и очень высокой интеллектуальной капитализации придумывают то, что никто не способен, то остается четвертый барьер сов- местно-творческой деятельности – моральный выбор. Только он поможет увидеть грань между добром и злом. Однако если разные культурные традиции провозглашают одно и то же явление или действие и добром, и злом, то договориться невозможно. Поэтому возникает необходимость в глобальной культуре, ядром которой будет консенсус по поводу неких нравственных ценностей. И это основная проблема.

Но есть другой не аксиологический, а технологический аспект глобальной ситуации. Если мы не конкурентоспособны с транспрофессионалами, которые поставили целью утвердить в мире свою систему ценностей, то мы проиграем. Поэтому говорить о трансфессионализме и новой цивилизации, не став транспрофессионалами, бессмысленно.

Можно сформулировать эту проблему на языке, на котором следует говорить, если стоит цель интегрироваться в глобальную цивилизацию. Это терминология капитализации нетрадиционного типа. Россия живет за счет физических и финансовых капиталов, часть которых обращается в сфере неформальной экономики. Но неформальная сетевая экономика паразитирует на мозаичном поле постмодерна. Она играет на понижение, поскольку отказывается от культурного творчества. В чем основное преимущество неформальной экономики? Она живет обычаями, а не культурными традициями это мир субкультур неформальной экономики, где действуют правила, которые нигде не записаны. Поэтому для нас вопрос интеграции в «цивилизацию профессионалов» есть выбор культуры – корпоративной, культуры государственной службы, профессиональной. И без осознания этих смыслов перейти через цивилизационный порог невозможно.

О технологиях, которые позволяют включаться в совместно-творческую дея-

тельность. Это инвестиции в человеческий капитал, единицей измерения которого служит модель компетентности (компетенции) – набор ключевых компетенций, необходимых сотрудникам компании для успешного достижения ее стратегических целей.

Модель компетенции решает следующие основные задачи организационной культуры:

•задает согласованные со стратегией критерии подбора менеджеров. В компанию привлекаются менеджеры, потенциал которых соответствует потребностям организации;

•выделяет согласованные со стратегией критерии аттестации работающих менеджеров. Это стимулирует менеджеров на развитие приоритетных для организации качеств и повышает обоснованность принимаемых высшим руководством кадровых решений;

45

А. В. Фетисов. «Управление культурами»

•выступает основой построения комплексной системы обучения в компании и позволяет отслеживать успешность ее реализации. Процесс согласуется с другими компонентами системы управления персоналом и поддерживает стратегию компании;

•определяет критерии формирования группы управленческого резерва и приоритеты развития резервистов. Выделяются наиболее талантливые люди, инвестиции в обучение которых дадут максимальную отдачу;

•является средством управления корпоративной культурой компании. Компания получает эталон рабочего поведения сотрудников, трансляция которого позволяет создать единый корпоративный образ.

Всовременной экономической системе конкурентные преимущества получают компании, персонал которых работает эффективнее. Успешные компании постоянно совершенствуют методы управления человеческими ресурсами. С 1990-х гг. менеджмент пытается повысить эффективность работы персонала на основе подхода, выстроенного по модели профессиональной компетенции.

Компетенция – это основная характеристика личности, способной добиться высоких результатов в работе. В модель компетенции включаются знания, навыки, мотивы, личностные качества.

Технология управления инвестиционным процессом – это управление карьерами, поскольку управлять отдельно взятой карьерой бессмысленно. Сейчас есть по крайней мере четыре типа карьер, которыми надо одновременно, совместно с другими уметь управлять, – должностная, профессиональная, деловая и общественно-политическая. Включаясь в сов- местно-творческую деятельность в глобализирующемся мире, следует научиться управлять «портфелем» этих карьер, чтобы уметь управлять инвестициями в человеческий капитал.

Деятельность Министерства кадров КНР, которое ведает целенаправленной подготовкой и управлением карьерами почти 60 млн работников, – это предмет, достойный изучения. Такое суперминистерство курирует воспроизводство цивилизационных активов, ядром которых является человеческий капитал.

ВРоссии воспроизводство кадрового потенциала пока остается внутренним делом каждого ведомства. Минобрнауки отвечает только за квалификацию кадров, а решение ключевых проблем воспроизводства оскудевающего интеллектуального ресурса России остается вне компетенции федерального правительства.

46