Глава восьмая Нотариат у других варваров

В предшествующей главе мы с особенною подробностью остановились на истории нотариата в Италии после падения западной Римской империи, так как здесь сложился прототип общеевропейского нотариата, отсюда с конца XIV столетия нотариальный институт, организованный сначала законодательством Карла и его преемников, а потом городскими статутами, воспринят вслед за римским правом и введен в практическую правовую жизнь Западной Европы. Поэтому самая последовательность исторического изложения обязывало нас к более подробному исследованию его состояния в варварских государствах на итальянской территории. Совершенно другое мы должны сказать об истории нотариата у варваров, основавшихся вне Италии - у вестготов, бургундов, франков и т. д. Судьба его в государствах, созданных ими, не отзывается так чувствительно на всей последующей истории нотариального института, как в Италии. Сохранив табеллионат в его римской организации, присвоив ему новое наименование - нотариат, Италия возводит его в государственную должность и продолжает, по мере восстановления более или менее исключительного господства римского права, развивать его на прежних основаниях, сообразно потребностям и условиям, практической жизни, обрабатывает научным образом и передает наконец в достояние прочим народам. У других варваров нет и следа такой преемственности, и законодательные постановления о нотариате национального их права стоят вне всякой видимой связи с последующим его состоянием. Нотариальный устав императора Максимилиана, например, не отражает на себе не только прямо, но даже и косвенно, влияния национально-германского законодательства варварской эпохи, тогда как в нотариальных уставах итальянских городских статутов следы постановлений варварского периода отпечатлеваются слишком ясно. Если на основании национальных кодексов вестготов, франков и т. д. сложился особый нотариальный порядок, представляющий собою иногда непоследовательную, крайне случайную связь с традициями римского строя этого института, то во всяком случае он не имел настолько устойчивости, чтобы парализировать акцептацию итальянского нотариата и без сопротивления уступил ему свое место. Так было во Франции и Германии. Вследствие этого судьбы нотариата у варваров, осевшихся вне Италии, не представляют особенного исторического интереса и потому мы изложим их по возможности в кратком очерке.

В начале V века в южной части Галлии вестготы основали свое королевство, которое сто лет спустя должны были уступить франкам и переселиться в Испанию. Эти два крупные события разграничивают вместе с тем две эпохи в истории правового состояния их. Первая, эпоха тулузского государства, характеризуется полнейшим разъединением в правовой области победителей и побежденных; вторая, эпоха владычества в Испании - полным слиянием римлян и готов в одну нацию, совершенною ассимиляциею языка, нравов, религии и права.

Разъединение готов и римлян в тулузском государстве было до такой степени велико, что за вступление в брак римлянина с готскою женщиной или гота с римлянкою закон угрожал уголовным наказанием*(531). Оно еще более увеличивалось вследствие религиозной вражды; готы были ариане и преследование православия входило в политические расчеты самых лучших представителей королевской власти, как например Ейриха. Затрагивая единственные живые интересы галло-римлян того времени - религиозные убеждения, оно полагало неодолимые преграды к слиянию победителей и побежденных. До каких пределов достигала вражда между православным и арианским народонаселением, можно видеть из писем Аполлинария Сидония к Агрецию, митрополиту лионской провинции, и особенно к Василию Эзскому*(532). Исключительная принадлежность права военной службы готам, которые одни носили название milites, armati, в противоположность римлянам, называвшимся privati, в свою очередь, также поддерживала разъединение. Наконец и вестготские короли в законодательной деятельности в этот период никогда не ставили своею задачею слияние обоих национальностей, что составляло особую заботу их преемников в Испании. Первый законодатель вестготов Ейрих (466-484) старается сохранить национальное готское право, приспособить его к новым отношениям и отчасти лишь, путем закона, определить господствующее положение готов относительно галлоримлян. Его преемник Аларих кодифицирует право побежденных, по которому они жили самостоятельно среди победителей. По его приказанию кодификационная комиссия, состоявшая из римских юристов (prudentes), под руководством comes palatii Гояриха, соединяет (506) в одно целое источники римского права, руководившие галлоримлянами того времени: Кодекс Феодосия, мнения Павла, Кодексы грегорианский и Гермогенианский, Ответы Папиниана и, наконец, Институции Гая. Разъединение обоих национальностей усматривается еще более в судоустройстве того времени. Если готский король и является высшим судьей готов и римлян*(533), a после него comes civitatis составляет вторую также общую инстанцию*(534), то для римлян назначались особые судьи: rector или judex provinciae*(535), подчиненный comes и ограниченный провинцией этого последнего, (тогда как для готов существовал свой судья - thiufadus или millinarius), представлявший высшую инстанцию и дефензор*(536) - низшую. Кроме этого мы видим сохранение городских сенатов или курий, члены которых образуют теперь высшее сословие и называются honorati*(537); из среды их избирался дефензор. Если гражданские иски предъявлялись в курии*(538), то под этим собственно разумеется суд дефензора совместно с избранными им куриалами. Ему же принадлежала и волюнтарная юрисдикция; он составлял протоколы (gesta municipalia)*(539); при нем находились эксцепторы, служившие в курии*(540). Наконец не только судоустройство, но и основания юрисдикции, как материальные, так и формальные, были различны для готов и римлян. Относительно готов действовали положения германского права. Законы Ейриха не сохранились до нас и особенности национально-готского судопроизводства этого времени неизвестны, но так как последующие законодательства представляют лишь переработку и дополнение кодекса Ейриха, то есть основание утверждать, что процессуальный порядок, изложенный в lex Visigothorum, существовал в его германских основах для готов и в эпоху тулузского государства. Для римлян процесс был тот же, как во всей восточной империи в доюстиниановское время, с самыми ничтожными видоизменениями под влиянием германского принципа*(541).

Нельзя не заметить в положении римлян этого периода некоторой аналогии с судьбами их в остготском королевстве. То же целостное сохранение римского права и процесса с крайне незначительными уступками влиянию германского начала. Вся разница состоит лишь в том, что остготы подчиняются римскому праву, все более и более отдаляясь от национального, тогда как вестготы сохраняют его, но с каждым годом подпадают под влияние римского права и быстрыми шагами идут к ассимиляции того и другого, завершившейся в Испании. Хотя мы и не имеем никаких сведений о существовании табеллионов и табеллионального порядка совершения документов в эту эпоху, но ввиду полного сохранения римского юридического строя нет никаких оснований предполагать, чтобы этот порядок исчез или в нем последовали бы какие-либо существенные изменения. Одно уже присутствие отдельного суда для римлян ограждало его от всякого влияния вестготов. В какой бы форме ни совершали документы римляне, для готов, признавших отдельное существование римского суда, было все равно. С другой стороны, и сами римляне не имели никаких оснований отказаться от табеллионата, при полном обладании материальным и процессуальным правом прежнего времени.

С переселением в Испанию наступает, как мы сказали, вторая эпоха в истории права вестготов, полное слияние их с романским населением. Те причины разъединения, которые указаны нами выше, сглаживаются здесь мало-помалу. Браки между готами и римлянами, запрещенные кодексом Алариха, разрешены*(542). Римляне получают доступ в армию*(543). Религиозная вражда и гонение против православия прекращаются. Co времени Реккареда I, перешедшего в православную церковь, вестготские короли принадлежали к ней. Все стремления законодательства направлены к слиянию романской и готской народности. Еще Леовигильд пересмотрел законы Ейриха с целью изгладить в них все национально-исключительное, что могло бы препятствовать слиянию. Римский элемент воспринимается в значительной степени; Леовигильда поддерживает в этом направлении его двор, организованный по-римски. Еще далее идет Реккаред I в своем кодексе (antiqua), определения которого, на сколько они сохранились до нашего времени, заимствованы из римского права, хотя не без примеси германских и произвольных видоизменений*(544). При Хиндасвинде (642-652) объединение готов и римлян зашло уже так далеко, что всякое различие их личных прав уничтожено, чем еще более гарантировалось единство государства. Он запрещает употребление римского права в судах, но не перестает заботиться о научной его обработке*(545). Сын и преемник его Рецесвинд (649-672) соединяет законы Реккареда, решения Соборов политического содержания и позднейшие королевские законы в один кодекс под именем lex Visigothorum, разделявшийся на двенадцать книг и каждая книга - на несколько титулов. Это есть законодательство обязательное для обоих национальностей, слившихся уже в один народ. Последующие законы угрожают судье смертною казнью за приложение римского права*(546).

He только в своем содержании но и в форме новый кодекс носит римский отпечаток. Образцом для него были кодексы Феодосия и Юстиниана*(547). Но несмотря на это в нем нельзя не видеть полного выражения завершившегося слияния. Все частное право, например, основывается на примирении германских и римских принципов. Грубые элементы германского права смягчены и облагорожены, принципы же римского права, если не всегда поняты составителем кодекса в их настоящем значенни, тем не менее образуют главный фундамент для всего частного права. В подсудности нет более различия между готами и римлянами. Все подданные готского государства подчинены одним и тем же судам*(548). Гражданский процесс также представляет смешение германских и римских принципов и форм. Перечисление их выходит за пределы нашей задачи*(549). Гораздо важнее для нас собрание готских формул для юридических сделок, в первый раз изданных Розьером <Formules Visigothiques> Paris 1854. Хотя почти все они несомненно римского происхождения и составлены на основании сборника Алариха и юстиниановского права, проникшего в Испанию в эпоху греческого владычества в Италии, тем не менее есть формулы бесспорно готского происхождения, как например относительно договоров о приданом (Morgengabe), что указывает на объединение обоих прав и притом прежде, нежели оно выразилось в кодексе Рецесвинда, так как формулы эти относятся к 615 году. Очевидно, что lex Visigothorum lib.11. tit. 5. cap. 1. имеет в виду их требуя, чтобы документы (scripturae) были составлены secundum legis ordinem, ибо никакого особого ordo для составления документов, за исключением отрывочных указаний на необходимость означения времени, подписи контрагентов и свидетелей*(550), мы не встречаем в нем. Довольно загадочное явление представляет вестготский закон в том отношении, что, говоря о составлении документов, не только не содержит прямых указаний на существование лиц, занимавшихся облечением юридических сделок в документальную форму, но даже и намека на них. Что табеллионы в той организации, в которой они были в Риме, не удержались в Испании, хотя бесспорно существовали в тулузском государстве - это не подлежит никакому сомнению, иначе закон упоминал бы о них при изложении постановлений о документах, но верно и то, что ввиду, с одной стороны, особенного значения документов как средства доказательства, предпочитаемого даже свидетелям*(551), с другой - категорического требования закона, чтобы при составлении актов строго соблюдался ordo legis, вестготы не могли обходиться без специально знакомых с нотариальным делом писцов, которым были вполне известны требования закона относительно материальной и формальной стороны юридических актов. Если вестготский кодекс умалчивает о них, то, вероятно, потому, что их присутствие было не обязательно для составления документов, что они как свободные техники могли быть приглашены и нет, если в услугах их не открывалось надобности. Потому, совершая акт, они подписывались на нем лишь в качестве свидетелей*(552).

Почти одновременно с возникновением вестготского государства на юге Галлии бургунды основывают свое королевство в юго-западной ее части, конечная судьба которого была та же, т. е. завоевание франками. Если в общих чертах отношение победителей к побежденным было одинаково с вестготским государством (римляне сохранили за собою национальное право, бургунды же жили по обычному праву, вынесенному из родины), то в социальной области нет и следа той исключительности, того крайнего разобщения, которое мы видели в первые эпохи лонгобардского и вестготского государства, что объясняется предшествующей историей бургундов до образования королевства. Брачные отношения между победителями и побежденными существовали с самого начала совместной жизни и никогда не подвергались ограничению со стороны закона. Доступ в армию для последних был открыт вполне*(553). В политической сфере и те и другие стояли на одинаковой ступени*(554); в числе comes, главных представителей государственного управления, мы видим и римлян*(555). Они являются даже в совете короля (Сиагрий и Лаконий при Гундобаде) и направляют его законодательную деятельность; мы видим их также в числе служебного персонала королевской канцелярии. Тотчас после кодификации национального права, вызванной не только падением прежнего общинного устройства и суда, но еще более потребностью установить правовые нормы для отношений между бургундами и римлянами, является кодификация римского права, которое в своем приложении было обеспечено за римлянами первыми королями Гундиохом и Хилпериком, и утверждено Гундобадом*(556).

Но, несмотря на сближение бургундского и римского населения, римляне в частноправовых отношениях продолжают определяться исключительно римским правом и лишь крайне незначительные изменения в нем под влиянием бургундского элемента являются результатом этого сближения. В одних уголовных делах римляне были подсудны общему суду*(557), в гражданских же они подлежали суду дефензоров с неограниченной юрисдикцией, простирающейся на город и его округ*(558) и с правом совершения gesta по частным сделкам*(559). Кроме дефензоров и здесь сохранились городские курии*(560). Процесс имел совершенно римский склад и основывался на lex romana. Германский элемент отразился в нем только в значении присяги как доказательства.

Сохранение римского права и процесса в бургундском королевстве имело те же последствия для рассматриваемой нами области, как и в других варварских государствах, т. е. сохранение нотариальной функции в ее римском строе. Присутствие национального суда и здесь ограждало ее от вмешательства и влияния варварских воззрений, а господство материального римского права во взаимных отношениях естественно вело к сохранению и употреблению прежних формул и формуляров при облечении юридических сделок в документальную форму. Мы имеем прямые указания источников на сохранение римского нотариального порядка; бургундский закон в Титуле 60 так ясно говорит о нем, что не оставляет никакого сомнения в его существовании между римлянами бургундского королевства.

Но и среди бургундского населения также существует нотариальная функция, воспринятая, несомненно, от римлян. В кодексе его национального права мы находим указание на употребление документов при завещаниях, дарении*(561), покупке недвижимой собственности,*(562) приобретении рабов, отпущении их на волю и т. д.*(563). Предписание относительно внешней формы этих scripturae legitimae носят ясные следы влияния римского права (напр. семь свидетелей при завещании). Строгие определения бургундского закона относительно соблюдения в документах форм, введенных национальным кодексом, дают основание предполагать, что и между бургундами существовали сведущие в праве лица, занимавшиеся составлением актов о юридических сделках. Далее, мы находим прямые указания на нотариусов, которые необходимо присутствуют при суде графов (comes)*(564); обязанность их состоит в письменной редакции решений. Наконец, бургундское право, признав римский порядок совершения документов, предоставило пользование им и бургундам, так что при завещании и дарении, например, они могли держаться или порядка римского права или национального*(565).

Рядом с вестготским и бургундским государством возникает в средней и северной Галлии франкское королевство, основанное Клодвигом. До сих пор мы видели, что в состав новых государств входили две национальности, римская и варварская, представляемая каким-либо одним племенем (остготы, вестготы, бургунды и т. д.), теперь же подле римского населения является целая группа варварских племен, насильственно объединенная под скипетром королей франкского племени. В состав ее вошли франки салические и рипуарские, алеманны, баварцы, бургунды, вестготы, тюринги и т.п. За пределами формального единства, сообщенного этим племенам высшей администрацией франкских королей, и некоторых проявлений народного духа, общих более или менее всем германцам, внутренняя жизнь франкского государства разбивалась по различным народностям; право, суд и отчасти областная администрация разнообразились смотря по территории, населенной известным племенем.

Салические франки жили по своему народному праву, кодифицированному еще в половине V века*(566), которое известно под именем lex salica. Это не есть законодательство, исходящее от короля, подобно бургундскому, вестготскому или лонгобардскому, но народное право в строгом смысле слова, т. е. совокупность юридических норм, выработанная представителями народа, по его поручению и с его соизволения*(567), на что указывает отчасти и сага о возникновении lex salica. Оно явилось в тот период, когда франки окончательно осели на римской провинциальной земле. Необходимость регулировать новый порядок отношений, возникший здесь, а равно и более близкое знакомство с римским бытом могли пробудить мысль о письменном законе. Сам латинский язык, на котором совершилась его редакция, свидетельствует, что в истории кодификации древнейшего национального права франков римское влияние играло значительную роль. Являясь при самом основании франкского государства Клодвигом как право господствующего племени, салический закон с течением времени под влиянием христианства и законодательной деятельности преемников Клодвига потерпел много изменений и дополнений*(568).

Рипуарские франки жили также по своему национальному праву, кодифицированному в первой половине VI столетия при сыне Клодвига Теодирихе (+ 534), если верить прологу к lex bajuvariorum. Несмотря на множество однородных постановлений с салическим законом lex ripuariorum содержит в себе в значительной степени национальное право собственно рипуарских франков, во многих случаях противоположное по своим определениям lex salica*(569). Подобно ему и рипуарский закон с течением времени получал новые наслоения; последние части его по своему происхождению стоят весьма близко к каролингской эпохе (tit 65-89).

Бургунды после присоединения их к франкам (534 год) сохраняют свое национальное право. Следы пользования им мы встречаем и в каролингский период*(570), подобно им и алеманны вместе с национальным судом сохраняют народное право, письменная редакция которого, известная под именем lex alamannorum, принадлежит к половине VI века. Позднейшие изменения являются при Клотаре II*(571) и герцоге Лаутфриде (+ 730). У баварцев мы находим также отдельное национальное право; в сборнике, принадлежащем к половине VII века, заметно влияние не только франкского народного права, но и вестготского (antiqua Реккарда I). Точно так же тюринги и другие племена с присоединением к франкскому государству не утратили своего национального права, кодификация которого принадлежит уже каролингскому периоду.

Прежде всего каждое из этих национальных прав было территориальным в той области, которую населяло владеющее им племя и потому, без сомнения, господствовало в судах этой области. С другой стороны, оно не теряло своего значения и вне ее. Оно было личным правом каждого члена племени, которое он носил с собой и мог требовать суда по этому праву. Принцип личного права открыто признается франкскими кодексами*(572). В случае смешанной национальности при юридических сделках вопрос решался по личному праву: в договорах - обязывающегося, а при передаче собственности - передающего. Так, например, при дарении недвижимой собственности франком бургунду сделка совершалась по национальному франкскому праву. В процессе, как система доказательств, так и другие стороны, определялись личным правом ответчика*(573). Исключение в этом случае составляло денежное наказание за убийство, которое определялось по личному праву убитого, а не истцов*(574).

Рядом с разнообразием действующих прав, присутствием национальных судов, мы видим и в областной администрации у некоторых племен свои особенности. Так, например, алеманнский и баварский герцоги стоят к королю в другом отношении, нежели франкские и бургундские. Первые суть вассалы, последние - королевские чиновники.

Положение римского населения в франкском государстве было несравненно благоприятнее, нежели где-либо. Если в первые моменты завоевания и обнаруживались какие-либо насилия, то уже в салическом законе мы видим вполне мягкие постановления относительно прав побежденного населения. Он не только признает отдельных римских поземельных владельцев (romani possessores), но и устанавливает половинную виру за убийство римлянина*(575). Далее, мы усматриваем из того же закона, что знатные римляне были приняты при дворе франкских королей (romani convivae regis). Доступ в армию был открыт вполне римлянам*(576). Система римских податей удержалась с некоторыми изменениями, не только не вредными, но скорее благоприятными для экономического положения римлян. Словом, как личная свобода, так поземельная собственность остались за ними*(577). Причину этой мягкости нужно искать не в высшей культуре франков, ибо здесь они стоят далеко позади бургундов и готов и приближаются скорее к вандалам и лонгобардам, но, с одной стороны, в том, что салийские франки давно находились в мирных отношениях с римлянами, с другой - в том, что после завоевания Галлии франкам не противостояла, как лонгобордам, враждебная римская сила. Наконец, переход Клодвига в православие не давал места для религиозной борьбы, которую мы видели в вестготском королевстве.

Сохранение римского элемента усматривается прежде всего в неприкосновенности муниципального устройства главных городов средней и южной Галлии*(578). В формулах и документах этого времени городской сенат, курия, с дефензором во главе, являются в полной деятельности. С уничтожением гнета кесарской администрации, тяготевшего над несчастными куриями, в сословие куриалов входят богатейшие и благороднейшие жители провинций. Франкские короли тем более имели оснований оставить в их руках городское самоуправление, что находившиеся в городах графы должны были пещись о государственных интересах. Франки, жившие в этих городах, естественно вступали во все права граждан и следовательно имели доступ и к городским должностям, если желали этого. Далее, Законом 560 г. Клотар I ограждает полную свободу приложения римского права ко взаимным отношениям римлян между собою*(579). Рипуарский закон признает римское право действующим в церковной области*(580). Источник, из которого почерпалось оно был бревиариум Алариха и законодательство Юстиниана главным образом в южной Галлии*(581). Наконец в формулах Маркульфа мы находим неопровержимое доказательство, что признание римского права со стороны государственной власти действующим для римлян существовало во всей силе*(582). Сама романизация варваров и яркие следы римского права в национальных кодексах франкского государства служат последним не менее веским доказательством практического значения римского права в эту эпоху.

Посмотрим теперь, в каком же положении находилась документальная сторона юридических сделок среди варварского и римского слоя населения франкского королевства? Начнем с римлян. И здесь мы должны повторить то замечание, которое неоднократно делали, говоря о положении нотариата у римлян в варварских государствах, что сохранение римского права и процесса гарантировало сохранение нотариальной функции в том виде, в каком она организована римским правом. Мы имеем от этой эпохи довольно значительное число документов, из которых видно, что они не только с внешней стороны составлены сообразно требованиям римского права, но и с внутренней ничем не отличаются от равенских. Те же формулы и формуляры, которые лежат в основании равенских документов, встречаются и здесь. Так, например, тестамент Цезария, епископа арльского, относящийся к половине VI века, содержит в себе буквально те же выражения и ту же форму, о которых мы говорили в исследовании табеллиональных документов*(583). То же нужно сказать о тестаменте Аредия и Пелагия 581 года*(584). И здесь в начале документа мы встречаем равенскую формулу: quod testamentum nostrum, si casu, jure civili aut praetorio, aut cujuslibet legis novellae conscriptione vel veteris valere non potuerit, in vicem codicillorum - valere jubemus*(585). Тестаменты Бертрама (615 г.) и Гадоинда (642 г.) содержат ее буквально и в той же части акта. Оба они подписаны семью свидетелями и в том числе нотариусом*(586). Наконец тестамент Эрментруды, написанный в Париже в VII веке, изложен также в строго римской формуле с подписью свидетелей и нотариуса*(587). Нотариальные формы римского склада сохранились во всей силе и относительно дарственных, купчих и других актов. И в них те же формулы и те же выражения, которые встречались в табеллиональных документах*(588). Представители нотариального дела называются здесь, как и в лонгобардском государстве, нотариусами, а не табеллионами. Нотариальная функция курий продолжает существовать в прежнем объеме, что прямо открывается из сборников формул настоящего периода. He только совершение*(589), но и вскрытие как нотариальных, так и частных тестаментов*(590) пред курией сохраняют прежний порядок. То же нужно сказать о дарственных*(591). Кроме того, из сборников формул мы усматриваем, что утверждение опекуна, выдача доверенности и заявление об утрате документов совершались в это время в курии*(592).

Как же проявлялась нотариальная функция среди варварского слоя населения франкского государства? Сборники национальных законов племен, вошедших в состав его, дают несомненные указания на то, что употребление юридических документов было не только известно, но и весьма распространено между ними даже в эпоху кодификации их родного права, которая, как известно, последовала у некоторых племен в весьма непродолжительном времени после возникновения государства. Как широко документальная форма охватывала юридические отношения их видно из того, что по закону рипуарских франков, алеманнов и баварцев о всех наиболее значительных правовых сделках должны быть составлены документы. Хотя это требование и нельзя считать безусловным, ибо аллеманский и баварский кодексы признают возможным во многих случаях заменить документ присутствием при сделке свидетелей, однако одно уже упоминание закона о документах (scriptura) при всех значительных договорах, требование присутствия свидетелей при их составлении, установление определенного числа их и, наконец, требование означения на документе времени написания - все это доказывает, какое важное значение имели документы в глазах франкских законодателей или лучше сказать самих франкских племен, ибо первые по большей части суть только собиратели постановлений национального права.

В национальных кодексах говорится о документах при следующих сделках: а) дарении*(593), б) выдаче приданого,*(594) с) распоряжениях предсмертной воли*(595), д) купле-продаже недвижимого имущества*(596); по рипуарскому закону купчие должны быть совершены публично в народном собрании (in mallo) и подписаны семью свидетелями, если ценность продаваемого имущества незначительна, в противном же случае - двенадцатью *(597), a по баварскому закону - двумя, тремя или более (duo vel tres vel amplius)*(598); е) отпущении рабов на волю*(599), ж) предоставлении себя в полное распоряжение церкви (род добровольной кабалы*(600) и в других более или менее значительных договорах*(601).

Вместе с постановлениями о документах мы встречаем в франкском национальном законодательстве ряд определений, относящихся к лицам, совершающим их. В рипуарском законе они называются cancellarii. Он угрожает им отсечением большого пальца правой руки за составление фальшивого акта*(602), или значительным денежным штрафом (50 солидов). В случае спора о подлинности документа канцелляриус, подобно табеллиону, должен дать присягу в том, что акт совершен им*(603). Он мог быть вызван оспаривающим подлинность акта на судебный поединок и не позднее четырнадцати ночей со дня вызова обязан явиться пред королем и вступить в бой с противником*(604). Если канцелляриус будет убит, то противная сторона может удостоверить правильность своего требования посредством присяги*(605).

Подобно лонгобардским и бургундским нотариусам, франкские канцеляриусы присутствуют в суде для письменной редакции решений*(606) и составления документов о важнейших договорах, которые по обычаю того времени совершались пред народным собранием (in mallo)*(607).

Сборники формул, а равно и сохранившиеся до нас документы, свидетельствуют, что в основании деятельности франкских нотариусов лежали формуляры прежнего времени, господствовавшие в Галлии в период римского владычества*(608) и остававшиеся после франкского завоевания в употреблении в тех кругах, которые жили по римскому праву. Грамматики и риторы, школы которых пережили разгром завоевания и остались единственным памятником прежнего состояния духовной жизни Галлии, занимаются теперь приспособлением их к потребностям юридического быта франкского населения, подобно тому как прежде они трудились над обработкою стилистической стороны их*(609). При дворе меровингов мы видим риторов в качестве секретарей и писцов королевской канцелярии, откуда главным образом они распространяют по городам и гау переработанные формуляры между франкскими писцами, для которых, при совершенном незнании документального языка, они были единственным руководителем*(610).

Часть вторая

Нотариат как государственная должность

Отдел первый

Процесс возведения нотариата в государственную должность

Глава девятая

Императорские и королевские нотариусы

Мы видели в предшествующем отделе, что группы варварских племен разместили на развалинах западной империи свои государства, кодифицировали национальное право и живут в этих союзах отдельной, самостоятельной жизнью, постепенно воспринимая и ассимилируя остатки римской цивилизации и права. В 800 году историческая сцена представляет новое явление; разнообразие племенных государств исчезает или, точнее сказать, поглощается новою римскою империей Карла Великого. Несокрушимая энергия и воинский гений Карла заставляют Западную Европу признать его власть, а церковь дает ей санкцию и титул императорства, как бы уплачивая этим за свое признание со стороны империи при Константине. Новая форма политической жизни не произвела существенных изменений в гражданскоправовых отношениях тех племен, которые она охватывала. Опрокинув политическую самостоятельность побежденного народа, Карл оставлял почти неприкосновенным внутренний порядок его гражданской жизни и в этом отношении остался верным завоевательной тактике прежних варварских вождей, которые, как мы видели, подчиняя себе римское население, оставили неприкосновенным юридический порядок во взаимных отношениях римлян между собою. Лонгобарды, франки, бургунды, алеманны, баварцы и другие по-прежнему определяются национальным правом. Карл не менее своих предшественников чтит его принцип и на втором году своего императорства повелевает кодифицировать народное право фризов, саксов, англов и т. д.*(611). Значение национального права каждого племени открыто признается и в законах сыновей его Пипина*(612) и Людовика Благочестивого*(613). Но рядом с национальными кодексами теперь является возвышающийся над всеми ими новый источник права - капитулярии. Хотя названия многих из них (capitula, quae in lege salica mittenda sunt, capitula, quae in lege Ripuaria mittenda sunt, capitula legi Bajuvariorum addita и т. д.*(614)) дают с первого взгляда основание предполагать, что они относились лишь к праву какого-либо одного народа, но из сравнения содержания их с кодексами народного права оказывается, что за исключением относящихся к рипуарскому праву остальные капитулярии заключают в себе дополняющие или изменяющие постановления для всех*(615) и являются источником общего права империи в противоположность национальному каждого отдельного народа*(616). Тот же характер общего права имеют капитулярии и при преемниках Карла, особенно при Людовике Благочестивом, при котором только один капитулярий (capit. 2. an. 819) имеет непосредственное отношение ad legem salicam*(617).

Для рассматриваемой нами области этот новый источник права имеет особенное значение. С него начинается вторая эпоха в истории развития нотариального института. Капитулярии возводят нотариат на степень государственной должности, получающей авторизацию от верховной власти*(618). Римские табеллионы занимались в виде свободного промысла составлением юридических актов и судебных бумаг, хотя и под контролем государства. Scribae publici варварского периода выступали также в качестве только свободных техников; их деятельность обуславливалась лишь знанием документальных форм и требований закона, а не авторизацией со стороны государства. Другое дело нотариусы каролингского периода, notarii electi, созданные Капитулярием 803 года. Получая свое назначение от императорских комиссаров (missi, зендграфы) именем верховной власти, вместе с скабинами и адвокатами, они распределяются по округам и обязательно являются на placita для составления как судебных решений, так и документов о юридических сделках, совершавшихся по обычаю того времени пред народным собранием. О каждом нотариусе, избранном для известного округа, зендграф, на основании того же капитулярия, сообщает императору; имя его вносится в матрикулы императорской канцелярии. По Капитулярию 805 года нотариусы, авторизируемые верховной властью, являются не на одних только судебных собраниях, но и в административной области, при графах, епископах и т.д.

Ниже, при исследовании организации нотариата в этот период, мы подробно изложим как сам ход законодательства, так и результаты его, теперь же ограничимся одним общим указанием на тот путь, по которому шло возведение нотариата в государственную должность, т. е. на соединение в одно учреждение нотариусов авторизированных для судов и административной области с императорскими и королевскими. Оно проявлялось не только в возведении в должность тех и других именем верховной власти, но и в общем названии их notarii auctoritate imperiali или sacri palatii. Хотя единение существовало недолго и совершенно исчезло после раздробления империи при сыновьях Людовика Благочестивого, но последствия его сохранились во всей силе там, где удержалось само учреждение notarii electi, т. е. в Италии.

Рассмотрим сначала организацию учреждения императорских нотариусов.

Из предшествующего изложения мы знаем, что при остготских и лонгобардских королях существовали канцелярии, устроенные по римско-византийскому образцу. То же явление усматривается и при дворе франкских королей. Стремление приблизиться к обстановке римского кесаря неотразимо господствовало в душе варварских повелителей; это было любимой мечтой их. При Меровингах королевские нотариусы назывались referendarii. Они обязаны были подготовлять дипломы и представлять королю для подписи, а потом сами подписывать их и прилагать королевскую печать*(619). Разделялись ли они на ранги, подобно нотариусам римских императоров, не известно. Мы знаем только то, что referendarii были светские люди и что во время Меровингов лица духовного звания не занимали этой должности*(620). При Каролингах положение и организация королевской канцелярии изменились во многих отношениях, хотя нет возможности проследить исторически все фазисы этой перемены. Она совпадала с постепенным переходом от королевства Меровингов к правлению майордомов и от этих последних к новому королевству и императорству. Подобно пфальцграфам и референдарии с переходом власти к майордомам утратили свое влияние и значение. При Карле Мартелле они еще встречаются, но сто лет спустя само имя референдарий предается забвению. На место их выступают канцлеры, принадлежавшие к духовенству; теперь не только должность нотариуса, но и простых писцов большей частью замещают лица духовного звания, что объясняется, с одной стороны, тесной связью Пипина с духовенством, с другой - сравнительно большей степенью его образованности, открывавшей ему дорогу даже в совет короля. Организация канцелярии обозначается определенно только при Карле. Может быть, и в прежнее время существовало различие между рефендариями и нотариусами, но вполне оно выработалось только теперь, когда с наследством после брата, с покорением лонгобардов и саксов, с уничтожением независимости баварцев расширился круг административной деятельности, потребовался многочисленный канцелярский персонал и с тем вместе, под влиянием организующего ума повелителя, создалось распределение должностей при канцелярии и порядок ведения дел ее.

Во главе канцелярии стоял канцлер, руководивший всею ее деятельностью. Как мы сказали, канцлеры принадлежали к духовенству. Гитерий, исполнявший должность канцлера до 776 года, был аббатом монастыря Cormery*(621), Радо (776 по 794 год) был также аббатом монастыря S. Vaas d'Arras*(622), Эрканбальд (с 794 no 812 г.) и Иеремия (от 812 по 818 г.) принадлежали также к духовенству; последний был архиепископом*(623). Канцлеры Людовика Благочестивого Фридугиз (от 819-832), Теото (от 832-834) и, наконец, Гуго (от 834- до смерти Людовика) были также аббатами монастырей (св. Мартина Турского и других*(624). Епископов и аббатов в должности канцлеров встречаем и при последующих Каролингах, например при Лотаре 1. Несмотря на высокое положение канцлеров, влияние их на дела вне канцелярии было весьма незначительно. Если мы и видим примеры, что представители канцелярии, как например Гитерий, принимают участие в дипломатических делах и являются в качестве посланников, то этим они обязаны были исключительно своим личным качествам, а вовсе не служебному положению. Вообще влияние канцелярии на ход государственных дел было ничтожно. Она представляла собою лишь бюро, в котором то, что решалось или приказывалось высшими властями, облекалось по известным нормам в документальную форму, и где самостоятельно не предпринималось ничего, что могло бы влиять на внутреннюю или внешнюю политику государства*(625).

За канцлером следовали нотариусы, большая часть которых также принадлежала к духовенству. Они обязаны были не только подготовлять императорские дипломы, но и контрассигнировать их вместо канцлера в случае его болезни или отсутствия. Из них назначался императором канцлер. Почти все вышепоименованные канцлеры встречаются еще в должности нотариусов на многих документах, которые они контрассигнировали вместо канцлера.

Для механической переписки существовал особый разряд простых писцов. Большей частью они воспитывались в придворной школе Карла, где обучались письму, нотариальным знакам и приемам. Ознакомившись с нотариальным делом теоретически, они под руководством канцлеров и нотариусов упражнялись практически в самой канцелярии в деловом стиле и редакции актов. От них требовалось не одно образование, но также верность, скромность, неподкупность*(626). Подготовленные таким образом писцы эти или оставались на службе при императорской канцелярии, или поступали в нотариусы к герцогам и маркграфам.

Императорские и королевские документы относились не только к области законодательства и администрации, но и специально к интересам частных лиц. Франкские законы предоставляют королю вместе с необходимой юрисдикцией и волюнтарную. По lex ripuariorum документы по некоторым юридическим сделкам должны быть безусловно совершены перед королем, следовательно подготавливались в его канцелярии. Общее название для всех документов императорских или королевских есть preceptum regale или imperiale, preceptio regalis или imperialis и auctoritas regia или imperialis. Это суть общеупотребительные наименования для всех актов без различия между ними по содержанию или форме. В эпоху Меровингов и последних Каролингов общим названием для них было pagina, testamentum. К общим наименованиям принадлежит наконец confirmatio и charta. Специальные названия, основывающиеся на различии содержания суть: a) constitutio и decretum; они относились к актам, устанавливающим право, закон*(627). Co времени Людовика Благочестивого название constitutio принадлежало многочисленным документам, относившимся до порядка управления населенными имениями монастырей и каноникатов*(628); b) edictum, название принадлежавшее главным образом документам, заключающим в себе объявление об имперских законах. Этим именем (edictis imperialibus confirmare) означались также и всякого рода императорские утверждения как частных сделок*(629), так и уставов церковных и монастырских владений*(630); с) litterae и epistolae, содержащие в себе в форме письма королевские или императорские распоряжения, пожалования и т. д. В этой форме чаще всего встречается предоставление mundium (особый королевской защиты.)*(631), освобождение от пошлин и т.п.

Документы для частных лиц, изготовлявшиеся в королевской или императорской канцелярии, относились к следующим сделкам: 1) к передаче недвижимого имущества чужестранцу*(632), 2) к полному освобождению раба с предоставлением ему прав свободнорожденного человека (ingenui)*(633) 3) к назначению общего представителя на суде*(634).

Обратимся теперь к рассмотрению порядка совершения документов императорскими нотариусами.

Кроме общих принадлежностей всех актов того времени - формулы воззвания к Богу, означения времени написания, имени царствующего императора, года, месяца, индикта, в императорских и королевских документах были свои особенности, резко обособлявшие их.

Каждый документ начинается с указания того лица, к которому он адресован (inscriptio). Если он содержит общеобязательные распоряжения, то обыкновенно начинается так: omnibus comitibus, vicariis, centenariis sive junioribus vestris и т. д. или omnibus praelatis ecclesiarum, sive comitibus, aut vassalibus nostris и т. д.*(635), иногда же просто: notum sit omnibus fidelibus nostris или notum fieri volumus omnibus fidelibus nostris*(636). За этим следует изложение причин, побуждающих императора или короля к тому или другому распоряжению: arenga или рrоеmium; в этой части документа указывается на обязанности верховной власти и на практическую необходимость исполнения их. Связь с последующим изложением образует выражение: ideoque praecipimus atque jubemus*(637), вслед за которым излагается королевское или императорское повеление (narratio, dispositio), редактируемое в традиционной формуле. Последнюю часть документа составляет укрепление его (corroboratio): подписи короля, канцлера или нотариуса и печать.

Основным образцом для редакции каролингских документов был сборник Маркульфа, первая часть которого заключает в себе сорок формул для praeceptiones regales. Нельзя ничего сказать против удовлетворительности самой системы этого сборника; формулы тождественные или сходные по содержанию следуют одна за другой; части одинакового склада, как например corroboratio, Маркульф не повторяет в каждой формуле, но часто указывает на них начальным словом, что составляет характеристическую черту его.

При Людовике Благочестивом и его преемниках существовал особый сборник, состоявший из пятидесяти четырех формул, выработанный при Фридугизе, по мнению некоторых, в самой императорской канцелярии, по мнению же других - в школе монастыря Св. Мартина Турского. По имени первого издателя он называется сборником Carpantier. Кроме этих двух систематических и в известном смысле официальных руководств существовало еще несколько экстравагантных формул*(638).

Документ, изготовленный канцлером и нотариусами, представлялся королю для утверждения. Он или подписывал его или вместо подписи ставил на нем собственной рукой известный знак или, наконец, приказывал только приложить к нему печать. Смотря по важности, документ или подписывался только или утверждался одною печатью*(639). Так, например, письма Карла и облеченные в форму письма mandata и т.п. утверждались лишь печатью. При Пипине и Карломане почти все королевские дипломы имеют собственноручный знак и печать, за исключением грамот, освобождающих от пошлин, при Карле же - только акты о привилегиях, пожалованиях и иммунитетах. Co времени Людовика Благочестивого участие императора в утверждении документов ограничивалось самым незначительным числом*(640).

Подписи и печати предшествовала особая формула: et ut haec auctoritas firma debeat permanere, manu propria supter firmavimus et annuli nostri impressione signavimus. (Эта формула имеет множество вариантов*(641). Меровингские короли почти все умели писать, вследствие чего документы их имеют собственноручную подпись. Другое дело Каролинги. Пипин вовсе не умел писать; Карл выучился писать лишь в последние годы жизни. Поэтому на каролингских документах большей частью мы видим только собственноручный знак короля. Впрочем, и этот последний не принадлежал ему всецело. Обыкновенно в канцелярии изготовлялись на дипломе крест или номинальная монограмма в такой степени, что королю оставалось только поставить один штрих или черту, чтобы закончить знак. За ним следовала объяснительная формула, написанная рукой канцлера, что этот знак принадлежит такому-то королю: signum Caroli gloriossissimi regis и т. п. Пипин и Карломан употребляли обыкновенный крест, ставя собственноручно один штрих в центральной его части*(642), но Карл вводит в употребление номинальную монограмму*(643), которая также изготовлялась предварительно нотариусом и заканчивалась постановкою одного недостающего штриха рукою императора.

При каждом акте после королевской подписи или знака находится подпись (recognitio) представителя канцелярии или нотариуса, заступавшего его место. Формула ее содержит имя и титул подписывающего и заканчивается словом subscripsi. В целом текст ее таков: N. N. recognovi et subscripsi или N. N. ad vicem N. N. (имя канцлера) recognovi et subscripsi. В графическом отношении в подписи канцлера и нотариуса является та особенность, что: 1) в начале ее стоит хризма, т. е. известный фигуральный знак, заменяющий воззвание к Богу и 2) вся формула изображалась продолговатым шрифтом, которым обыкновенно начинался документ и которым канцлер делал свое пояснение о принадлежности такому-то королю знака, заменявшего подпись*(644). Последнее слово формулы subscripsi сопровождалось украшениями, состоящими из закругленных и спиралеобразных линий*(645), которые до такой степени разнообразны, что у каждого контрассигнатора были свои формы этих линий, отличавшие его подпись от других.

За подписью канцлера следует императорская или королевская печать. При Меровингах и первых Каролингах существовало два вида печати: sigillum и anulus. Под первым разумеется собственно инструмент, служащий для приложения печати, под вторым - заменяющее ее изображение, вырезанное на перстне. Есть еще третье название - bulla. Долгое время под этим наименованием разумели только висячие металлические печати, но это лишено основания, ибо, с одной стороны, в документах встречается выражение bulla cerea, что ни в каком случае не дает права разуметь под bulla только металлическую печать, с другой - и эта последняя называются anulus или sigillura. Так, в одном документе Карла Лысого от 876 года мы читаем: anuli nostri aurei appensione sigillare jussimus*(646). Как видно из формул, anulus и bulla суть выражения однозначащие*(647). Из Григория Турского мы знаем, что референдарии меровингского периода были хранителями королевской печати*(648). В каролингских документах около печати почти постоянно встречаются примечания, написанные тиронскими знаками, которые указывают на имя нотариуса, приложившего ее (например Gildeboldus sigillarit*(649), или Hirminmaris magister fieri jussit qui et sigillavit*(650). Отсюда усматривается, что королевская печать находилась в руках канцелярского персонала и прилагалась или самим канцлером или по его распоряжению одним из нотариусов. Нормальное положение ее было по правую сторону контрассигнационной подписи*(651). Масса, на которой вытеснялась она, состояли из воска с прибавлением различных красок*(652). На печати времен Карла и Людовика около изображения их находится надпись ХРЕ PROTEGE CAROLUM REGEM, или IMPERATOREM (или + ХРЕ PROTEGE HLUDO VVICUM IMPERATOREM), но при доследующих Каролингах - одно имя короля с прибавлением Gratia Dei rex*(653). Ниже печати в отдельных строках означались время и место написания документа, за чем следовала заключительная фраза: feliciter in domino или in Dei nomine feliciter*(654).

По образцу императорской были организованы канцелярии королей, герцогов и маркграфов. Из лонгобардских документов у Муратори мы усматриваем, что во главе королевской канцелярии стоял также канцлер, за которым следовали нотариусы*(655). Порядок написания документов и формальности при утверждении их совершенно тождественны с императорскими*(656).

Последующая история императорской и королевских канцелярий не представляет никаких существенных изменений в организации. Лишь название канцлер заменяется другим protonotarius и, как видно из документов XII века*(657), с прибавлением imperialis aulae. Ho порядок редакции документов остался неизменным в течение всех средних веков, что видно из сборника формул <Sintagmata dictandi> открытого Мобилльоном и составленного, как он полагает, около 1180 года*(658). По sintagmata dictandi, документы императоров, королей и т. д. не носят на себе какого-либо неизменного знака, но произвольный по желанию писца: крест, хризму, букву, перечеркнутую известным образом, или иное что-либо. Первые строки изображаются длинными и равными буквами. Начало должно быть следующее: <во имя святой и нераздельной Троицы NN божиею милостию император Август. После этого пролога излагаются побудительные причины написания документа; например: достоинство короля требует, чтобы не были оставлены без внимания просьбы таких-то лиц или другое какое-либо побуждение. За этим следует самый текст повеления. В конце акта должно быть сказано, что преступающий вышеизложенное повеление обязан будет заплатить тысячу ливров золотом или иной штраф, установленный императором. После этого следует упоминание, что император подписал документ собственною рукою и повелел приложить к нему свою печать. На акте <должна быть монограмма, представляющая в сокращенном виде имя императора, по обеим сторонам которой длинными и равными буквами пишется знак такого-то благочестивейшего императора или короля и, наконец, менее удлиненными и не так сжатыми изображается подпись канцлера или лица, заступающего его место. В последней строке означается время и место составления документа>.