Духовное завещание" Елистрата Шибаева

Се аз, многогрешный Елистрат Иванов сын Шибаев, пишу в целом своем разуме, отходя сего света.

Наследство мое любезное, Землю Святорусскую, уступаю я всем моим приятелям. Ково чем государь царь пожаловал, владеть вам, друзьям моим, по дачам безспорно.

Душу мою похранить и поминать приказываю я другу моему подушевному Тихону Бастрыгину. Собрать ему семь архиереев, семь архимандритов, а имянно: с Углицкого лесу – преосвящен‑наго отца Сиротку з дубовым крестом, да с Муромского лесу – преосвященнаго отца Гаврюшку з булатною панагиею, с Касимовской дороги, с Крипанского лесу – преосвященнаго отца Дол‑жинского полку с липовым обозженым крестом, а протчих архиереев со архимандриты поблизости собрав со всех лесов, святых отцов‑ясаулов да отца моего духовнаго Емелю, у которого крест на ремени полуторы сажени. А за оное погребение дать им за труды загородной мой собственной дом, выехав из Москвы, за надолобами по Петербургской дороге: два столба врыты, а третьим покрыты, а доходу с него туша мяса да глова запасу, а на иной год и больше. Гроб мой зделать из самого мелкого и тихова дождя, тело мое грешное покрыть самым лехким и топким воздухом и проводить к погребению на 12‑ти собственных моих конях, которые ржут еже зорей в болотах.

Ему ж, другу моему подушевному Тихапу Бастрыгину, за труды – любезная моя душа да вотчина в Ладожском озере на сто сажен глубины.

Благодетелнице моей Прасковье Гавриловне – лутчее мое сокровище, первые три богоявленские мороза да шесть возов собственной моей казны рожествепского самого белого сыпучево снегу.

Благодетелю моему Александру Филиповичу – на сорочки самаго тонкого ивановского до семидесят аршин орловского летания. Да ему ж, моему другу, сто аршин на простыни лебеди‑нова крику.

Племяннику моему Александре Николину – на пару зеленую егерского платья 7 аршин самого лутчаго соколья гляденья.

Племяннице моей Анне Федоровне – на балахон и на юпку 18 аршин конского ржания.

Жене моей Наталье Дмитревне – в награждение все 24 часа в сутках.

Брату моему Ефиму Ивановичу – на 40 четвертей в поле, а дву потому ж моих молодецких затей.

Племяннице моей родной, девице Варваре Ефимовне, – на приданое 90 аршин самых лутчих и чистых воровских моих замыслов, да ей же пустая моя поместная земля на 40 верст заечьих следов.

Невестушке моей любезной – самой лутчей и сладкой кон‑фект, до чего я и сам с молодых лет охоту имел, – три пуда с четвертью медвежьяго плясания.

Дядьке моему Андреяну – 40 золотников самой любезной и тихой моей думы.

Служителю моему и дворецкому Степану Яковлеву – на одно‑рядочной кафтан 8 аршин веселого смеху.

Камординеру моему Парамону – на бошмаки 9 ювтей пьяных моих сонных мечтаней.

Поверенному моему Саве Федорову за ево неленостные труды – 4 подлинника да 6 спорных застенков.

Отцу моему и богомольцу попу Александру – на рясу 7 аршин ^приказных моих ябед.

Дедушке моему Тимофею Алексеевичу – 6 пуд самой лутчей щирой моей лжи.

Тетушке моей Дарье Васильевне – на шлафор 20 аршин самого лутчаго брусничного цвету моей красоты, да ей же оставляю рецепт на ее болезнь: набрать по три зори 10 золотников небесного цвету и три винтеля взяв с небесных звезд сияния, 6 золотников громового стуку, 5 граней ласточкина летания и, смешав оное вместе, варить в луковом перышке и, сваря, влить в один стакан, и оной декопт принять вдруг декабря 25 числа и лечь потеть в одной сорочке на мяхком белом снегу, и одетца неводным крылом, и выпотеть три часа, или как вспотеет, потом утретца самой мяхкой и душистой кропивой.

А оставшее все мое движимое имение: кашлянье, сморканье, оханье, стонанье ¦– роздать по частям свойственникам моим, а особливо Андрею Миничу, племяннику моему, – 44 фунта простоты и бездельной моей волокиты.

По душе моей грешной роздать требующим всю мою молодецкую бодрость, также и некоторую часть моего щегольства.

А на сорочины и полусорочины собрать нищую братью, наварить про них дубовые каши с березовым маслом, да после обеда дать им на дорогу полтора аршина толчков, чтобы впредь они мимо моево Соловьева гнездышка не ходили без докладу.

А кто сему будет препятствовать или сим награждением доволен не будет, тому учинить жестокое наказание, а имянно: среди армянского лета вырубить на Москве‑реке ледяной столб и свить из дикова камня большей кнут. Взяв одно чистое облако из ведреного и чистого дня, зделать барабанные палки и по тому облаку пробить дробь и прочесть сие завещание. Потом привязать тово, кто сему поругается, ко оному столбу накрепко жестоким ветром и высечь немилостивно каменным кнутом.

Сего завещания хозяин скончался в голодное лето, в серый месяц, в шесто‑пятое число, в жидовской шабаш.

Текст (в списке конца XVIII в.) публикуется по изданию: Кузьмина В. Д. Пародия в рукописной сатире и юмористике XVIII века. – Записки Отдела рукописей. Гос. ордена Ленпна библиотека СССР им. В. И. Ленина, вып. 17. М., 1955, с. 154–156.