Третья Казанско-русская война (июнь-август 1530 г.) (Русско-казанская война)

    Причина войны: Недовольство Василия III мирным договором 1529 года.      Цели войны: Взять реванш за предыдущие поражения России, подчинить Казанское ханство политически России       1. Военные действия под Казанью начались 10 июля 1530 г.      Русские с самого начала допустили оплошность: все личное оружие, обычно носимое ратниками при себе - сложили скопом на телеги, которые не спеша поехали другой дорогой вслед за ратниками, шедшими напрямки и налегке, под стены Казани.      2. Татары, разузнав через разведку об этой неслыханной "операции", без труда отрезали обоз с оружием от безоружных солдат и легко разбили русскую пехоту, убив 4 воевод (также безоружных) и командира передового полка князя Ф.В.Оболенского. Русским пришлось сразу же, не начав еще войны, отказаться от планов осады Казани.      3. Таким образом, обыкновенная русская лень, разгильдяйство, вопиющая неорганизованность и утрата элементарной бдительности даже на войне перед лицом противника стали причиной полного краха военного похода, в котором на стороне России была инициатива и явный численный перевес сил.      4. В этой ситуации русское правительство немедленно запросило перемирия, опасаясь, что татары пойдут к безоружной, открытой Москве или решатся пленить все разбитое войско.      Для переговоров о мире в Москву были назначены казанским правительством князья Табай и Тевекель, а также бакши (секретарь посольства) Ибрагим.

Вопрос 52. Судебник 1497г как исторический источник

Первое упоминание о Судебнике 1497 года имеется в Записках о Московии австрийского дипломата Сигизмунда Герберштейна, бывшего послом императора Максимилиана I при дворе Василия III. Опубликованные в 1556 году в Базеле на латинском языке, эти записки раскрывали содержание лишь первых статей Судебника (3—7, 9—16) о порядке решения споров при помощи судебного поединка и наказаниях за разного рода преступления.

Рукопись Судебника 1497 года была обнаружена в 1817 году П. М. Строевым и опубликована им совместно с К. Ф. Калайдовичем в 1819 году. Она остается до сих пор единственным известным списком Судебника и хранится в фонде Государственного древлехранилища Центрального государственного архива древних актов в Москве

Черепнин пришел к выводу, что текст его был переписан с подлинника или с другого списка не менее чем тремя сменявшими друг друга писцами. Рукопись Судебника не имеет постатейной нумерации. Ее текст подразделяется с помощью киноварных заголовков на 36 разделов, внутри которых имеются более мелкие подразделения — выполненные также киноварью инициалы. 

Систематизируя эти подразделения, М. Ф. Владимирский-Буданов при публикации текста Судебника в своей “Христоматии”, изданной в 1873 году, разделил его на 68 статей. Однако, как показал Л. В. Черепнин, эта система деления искусственна. М. Ф. Владимирский-Буданов, не имевший возможности ознакомиться с рукописью Судебника и пользовавшийся исключительно публикацией К. Ф. Калайдовича и П. М. Строева, в которой не всюду учитывалось наличие выполненных киноварью инициалов, не отразил полностью архитектонику памятника. По мнению Л. В. Черепнина, памятник следует разбить на 100 статей. Однако ввиду того, что все научные работы, посвященные Судебнику 1497 года, основаны на нумерации Владимирского-Буданова в академическом издании (ив настоящей публикации) сохранено общепринятое деление.

О них, как правило, говорилось в общем плане в трудах по истории России или отдельным отраслям русского права. П.М. Строев и К. Ф. Калайдович связывали появление Судебника 1497 года с падением ордынского владычества, когда “с возвращением свободы и политической самобытности, отечество наше имело надобность в лучшем образовании внутреннего управления”. Однако свойственное дворянско-буржуазной историографии преувеличение организующей роли государственной власти и законодательных памятников, без учета классовых противоречий, выдвигало на первый план деятельность князя-законодателя. “Великий князь Иоанн Васильевич, — пишут далее Строев и Калайдович, — ведал сей недостаток и принял меры оный исправить”. Отмечая, что нормы Судебника 1497 года “характером своим много разнствуют от Ярославовых”, т. е. от Русской Правды.

Судебник 1497 года как объединение местных законов в один общий, М. Ф. Владимирский-Буданов впервые предпринимает попытку более детального изучения вопроса о его источниках. Формально-юридическое сравнение, проведенное путем текстологического анализа, приводит к его выводу, что в качестве “не только основного, но почти единственного источника” Судебника выступают уставные грамоты, а нормы обычного права употреблены в незначительной степени.

Таким образом, некоторые из вопросов, освещавшихся при рассмотрении Судебников, были решены дворянско-буржуазной историографией однозначно. Так, возникновение Судебника 1497 года, начиная с издания П. М. Строева и К. Ф. Калайдовича, связывалось с ликвидацией монголо-татарского ига и централизацией государства и управления. Однако объяснялось это не социально-экономической обусловленностью исторического процесса, а стремлением ставшего единодержавным государя “утвердить внутренне благоустройство России общими гражданскими законами”²¹. При этом организующая роль государственной власти и законодательных памятников сводилась к деятельности “мудрого государя”, действовавшего в интересах всего общества как надклассовая сила. “Имя доброго гражданина без всякаго инаго титла, — писал Н. М. Карамзин, характеризуя Судебник 1497 года, — было правом на государственное уважение”²². Замечая, что с данного Судебника “начинается новый порядок в истории законодательства”, И. Д. Беляев характеризует этот новый порядок как попытку установить равный суд для всех жителей государства, чтобы “никому не было привилегии в суде”²³

Считая, что главное внимание законодателя при составлении обоих Судебников было обращено на устройство судов, Н. В. Калачов видит в Судебнике 1497 года “без сомнения, первый письменный кодекс, обнародованный для всей России от имени верховной власти, кодекс в высшей степени примечательный, как памятник, основанный на прочном утверждении самодержавия в нашем обществе, как краеугольный камень всего последующего развития письменного законодательства”

Сформулированная Л. В. Черепниным общая характеристика Судебника 1497 года как памятника, отражающего внутриклассовую борьбу феодалов, но в то же время проводившего линию защиты интересов всего класса феодалов, заинтересованных в удержании в узде эксплуатируемого большинства непосредственных производителей, точно отражает классовый смысл Судебника.