3. Новый институционализм

Теории, разрабатывавшиеся в рамках кейнсианства, неоконсер­ватизма и других господствовавших в третьей четверти XX в. направлений, относились к сфере макроэкономики. Сфера мик­роэкономики как бы считалась уже теоретически исчерпанной. Реакцией на такое положение в экономической науке явился но­вый институционализм, сформировавшийся как особое течение в середине 70-х гг.

В традиционной микроэкономике субъекты деятельности вы­ступали как монады (неделимые единицы): продавец и покупатель, кредитор и заемщик, предприниматель и наемный работник. Вопрос о внутренней структуре хозяйствующих субъектов даже не ставился. Такой методологический подход отражал по существу отношения мелкого товарного производ­ства, когда производителем, продавцом, покупателем выступал индивидуум. Ко­нечно, экономисты прекрасно осозна­вали, что в современных условиях эконо­мическими субъектами, как правило, выступают не индивидуумы, а фирмы, акционерные общества, транснациональные корпорации и другие организации со сложной структурой. Но в теории они рассматривались как полный аналог индивидуального частного предприятия. Новые институционалисты отказываются от подхода к сложным хозяйствующим субъектам как к «черному ящику», о котором достаточно знать, что на входе и что на выходе. Они акцентируют внимание на внутренней структуре экономического субъекта с нередко противоречивыми отношениями между его звеньями. Все это должно быть объектом анализа в микроэкономике. Более того, полное понимание внешних отношений между субъектами хозяйства невозможно без такого анализа внутренних для субъекта структурных связей и взаимодействий.

В отличие от институционалистов «вебленовского призыва», которые рассматривали преимущественно влияние на экономику внеэкономических институтов - государственных уч­реждений, правовых установлений, морали и т. д., объектом иссле­дования новых институционалистов являются институты хозяйст­венной жизни: фирмы, структуры управления, права собственности и т. п.

У истоков новой институциональной теории стоял англо-американский эко­номист Рональд Коуз (р. 1910), еще в 1937 г. опубликовавший статью «При­рода фирмы». Новаторские идеи этой публикации привлекли все­общее внимание экономистов лишь сорок лет спустя. Фирму Коуз рассматривает как организационную структуру, выступающую не только как субъект рыночных отношений, но - в определенном отношении — и как заместитель рынка. Экономисты, заявляет Коуз, не задумывались, почему существуют фирмы, что определяет их число, специализацию и размеры. В традиционной микроэконо­мической теории фирма, по образному выражению американского экономиста Мартина Слайтера, - это всего лишь кривые спроса и предложения. По Коузу, фирма - и субъект рынка, и его альтерна­тива. В принципе каждый индивидуум может вести производство обособленно, вступая для осуществления деятельности в контракт­ные, т. е. рыночные, отношения с другими индивидуумами. Но зак­лючение рыночных сделок связано с издержками сбора и обработки информации, проведения переговоров и принятия решений, конт­роля и юридической защиты выполнения контрактов. Коуз назвал их издержками рыночных трансакций (впоследствии за ними зак­репилось наименование «трансакционные издержки»). Поэтому эко­номически эффективнее может оказаться создание фирмы, в рам­ках которой осуществляются действия, которые иначе совершались бы через рыночные сделки. Каждый экономический субъект, орга­низуя или расширяя производство, стоит перед выбором: покупать или изготовлять самому, усложняя при этом организационную структуру своего хозяйства. Разумеется, в конечном счете, эконо­мическая деятельность осуществляется индивидуумами, отдельны­ми работниками организации, но их поведение обусловлено ин­ститутом фирмы.

Рыночная координация экономической деятельности и внутри­фирменная административная координация, по мнению Коуза, альтернативны. Но обе формы координации связаны с затратами. Понятие трансакционных издержек, первоначально отнесенных к ры­ночным сделкам, в новой институциональной теории затем было рас­пространено и на издержки внутрифирменного регулирования. Имен­но сопоставление издержек пользования рыночным механизмом и издержек внутрифирменной координации определяет решения относительно специализации и диверсификации производства, укрупнения и разукрупнения фирм.

Своих предшественников новые институционалисты упрекают в нереалистичности, в игнорировании реальных трудностей и из­держек функционирования рыночного механизма. Поэтому иссле­дование трансакционных издержек составляет одно из ведущих направлений в новом институционализме. Предложенный Коузом состав этих издержек Оливер Уильямсон (р. 1932) дополнил издерж­ками оппортунистического поведения — отлынивания, т. е. выпол­нения работы по контракту не с полной отдачей, и вымогательства со стороны тех, кто выступает как монопольный покупатель какой-либо специфической продукции.

С теорией трансакционных издержек непосредственно связана другая ветвь нового институционализма - экономическая теория прав собственности. Ее основоположниками считают того же Р. Коуза и американского экономиста Армена Алчиана (р. 1914). Точ­ное определение (спецификация) прав собственности - необходи­мое условие нормальной работы рыночного механизма, потому что любой акт обмена — это обмен «пучками правомочий» собст­венности. Основными правомочиями являются право на исключе­ние из доступа к данному ресурсу других экономических субъектов (агентов), право на пользование этим ресурсом, право на получение дохода от него, право на передачу вышепоименованных полномо­чий. В современной экономике передача правомочий осуществля­ется через контракты. В контрактах фиксируется, какие именно правомочия и на каких условиях подлежат передаче. Чем выше уровень спецификации прав собственности, тем это выгоднее для участников рыночного обмена. Однако спецификация требует затрат, и здесь возникает проблема сопоставления издержек по спецификации и выгод, приносимых ею.

Краеугольный камень экономической теории прав собственности - так называемая «теорема Коуза». Она гласит: если права собственности четко определены, а трансакционные издержки равны нулю, то размещение ресурсов (структура производства) будет оставаться неизменным и эффек­тивным — независимо от изменений в распределении прав собствен­ности.

Коуз иллюстрирует это следующим примером. Скотовод, чей участок не отгорожен от поля земледельца, намеревается увели­чить на единицу поголовье скота, что грозит дополнительной по­травой соседского поля, причем ущерб от потравы больше, чем доход скотовода от одной головы скота. Если правом не допускать прохода чужого скота обладает земледелец, он потребует компен­сацию потравы и скотовод откажется от своего намерения как убыточного. Но если право на проход принадлежит скотоводу, фермер предложит ему компенсацию за отказ от увеличения стада в размере дохода, который скотовод недополучит. В любом случае, т. е. при любом распределении прав собственности, сделка отве­чает интересам обоих экономических субъектов, и поголовье скота останется на прежнем уровне.

Тезис о четко определенных правах собственности Коуз использовал для ана­лиза экстерналий — внешних эффектов деятельности, не являющихся ее целью и оказывающих воздей­ствие на тех, кто к этой деятельности отношения не имеет. Клас­сический пример экстерналий — отравление окружающей среды промышленными выбросами. По существу экстерналий - это из­держки, которые несут не порождающие их, а сторонние субъек­ты. До Коуза экстерналий относили к «провалам рынка», и единствен­ным способом борьбы с «вредными» экстерналиями считали госу­дарственное вмешательство. Коуз же доказывает, что при четкой спе­цификации прав собственности никакого «провала рынка» здесь нет и проблема экстерналий решается чисто рыночными методами — по договоренности между сторонами. Это означает, что источник эк­стерналий оплачивает объекту их воздействия причиненные не­удобства и тем самым экстернальные издержки превращаются во внутренние издержки этого источника. Естественно, что субъект, порождающий вредные экстерналий, будет заинтересован в лик­видации этих издержек путем устранения самих причин экстернального воздействия.

Из теоремы Коуза следует, что в реальной жизни, где трансакционные издержки не равны нулю, распределение прав собст­венности оказывает влияние на структуру производства и его эффективность. А так как с развитием рыночного хозяйства эти издержки все быстрее растут, распределение прав собственности приобретает все большее значение.

Идеи, близкие теории трансакционных издержек, развивал американский экономист Джордж Стиглер (1911-1991). До работ Стиглера молчаливо предполагалось, что все участники рынка изначально располагают полной информацией о ценах, предлага­емых всеми продавцами и покупателями, или могут получить эту информацию без каких-либо затрат. Стиглер вводит в корпус микроэкономики поиск информации в связи с первоначальной дисперсией цен, являющейся мерой неосведомленности о реаль­ном положении дел на рынке. Эта же идея поиска информации и связанных с нею затрат применяется к определению сфер инвес­тирования капитала, к выбору наемным работником места работы и т.п.

Статья Стиглера «Экономика информа­ции» дала название целому направлению экономической теории. Фигурирующую в построениях многих экономистов неопределенность будущего Стиглер толкует как неинформированность участников экономичес­кого процесса. Степень неопределенности может быть снижена при­обретением значимой информации, но это требует затрат на сбор данных и их обработку. Поэтому принимаемые решения далеко не всегда оптимальны, так как затраты на поиск оптимума могут пре­вышать возможный выигрыш от его достижения.

Вообще в новом институционализме важную роль играет положение об ограниченной рациональности поведения экономических субъек­тов. Оно лежит в основе так называемой поведенческой экономи­ческой теории, разработанной Гербертом Саймоном (р. 1916) и его последователями. В моделях неоклассиков фигурирует абсолютно рационально действующий человек, как бы мгновенно обрабаты­вающий всю необходимую информацию. Новые институционалисты считают это ошибкой, закрывающей путь к пониманию реаль­ных процессов в экономике. Знания людей всегда неполны, да и способности к осмыслению информации и правильным выводам из нее небеспредельны. О рациональности поведения надо судить не по результатам, а по процедуре принятия решений в рамках имеющихся в распоряжении субъекта возможностей.

В новом институционализме важное место занимает теория экономических организаций. Основы ее были заложены Коузом, который видел в стремлении сни­зить трансакционные издержки фактор, определяющий размеры и структуру фирмы. А. Алчиан, не отрицая роли трансакционных издержек, акцентировал внимание на преимуществах кооперации по сравнению с работой поодиночке. Но работа в группе порождает тенденцию к «отлыниванию», что делает необходимым жесткий внутренний контроль над поведением отдельных участников орга­низации. О. Уильямсон подчеркивал, что фирма обеспечивает более надежную защиту специфических ресурсов от «вымогательства», Дж. Стиглер сформулировал «принцип выживаемости» хозяйственных организаций: выживаемость — это способность остаться в сфере производства после изменений в технологии и рыночной ситуации. Существует некий порог выживаемости («минимальный масштаб эффективности»), определяемый как наименьшая величина пред­приятия (по производимой продукции или занятой рабочей силе).

Некоторые исследователи истории экономических учений счи­тают, что наименование «новый институционализм» используется для обозначения двух родственных, но разных направлений — новой институциональной теории и неоинституционализма, которые раз­личаются своим отношением к неоклассике. Новая институциональ­ная теория расходится с неоклассическим направлением (прежде всего отрицанием абсолютной рациональности поведения хозяйст­вующих субъектов). Неоинституционализм же только дополняет неоклассику теорией трансакционных издержек. Как бы то ни было, новый институционализм в целом внес существенный вклад в раз­витие экономической теории XX в.

Особую ветвь нового институциона-лизма образует социологическая школа, наиболее видным представителем которой является французский ученый Франсуа Перру (1903-1987). Им вы­двинута претендующая на отражение особенностей современного капитализма теория экономического доминирования. Рыночный механизм строится на гомогенной конкуренции, т. е. конкуренции однородных в принципе, независимых друг от друга экономичес­ких субъектов. Нынешняя ситуация не такова: отношения между хозяйственными единицами асимметричны, что вызвано различи­ями в размерах капитала и производства, разными возможностями получения кредитов и заключения контрактов, неодинаковым доступом к информации, наконец, принадлежностью к развива­ющимся, стагнирующим или деградирующим отраслям. Современ­ный мир — мир фирм господствующих и подчиненных, и конкуренция в хозяйстве — конкуренция гетерогенная, неоднородная. Поэтому развитие экономики регулируется не только классическими меха­низмами рынка.

Из теории доминирования вытекает, что экономический рост не может быть равномерным. Отрасли, развивающиеся быстрее, Перру называет отраслями-моторами. Как правило, это отрасли, использующие важнейшие достижения научно-технического про­гресса. Они тянут за собой другие отрасли (обслуживающие или внедряющие в своем производстве созданные в отраслях-моторах новинки). Этот «эффект увлечения» делает отрасли-моторы доми­нирующими. Благодаря «эффекту увлечения» полюсом роста может стать и отдельная фирма, и инвестиции в научные исследования.

В условиях гетерогенной конку­ренции не приходится рассчитывать только на рыночные регуляторы. Для эффективного развития хозяйства необходимо использование внеры­ночных институтов. Ф. Перру — один из создателей концепции государственного индикативного плани­рования хозяйства. Целью индикативного планирования является не сбалансированный рост (он неосуществим), а гармонизированный рост: преобразование структуры хозяйства в желаемом направле­нии, минимизация колебаний валового внутреннего продукта, ориентация производства на потребности общества во всем разно­образии составляющих его социальных групп. Экономическая по­литика государства всегда должна носить селективный (избиратель­ный) характер. Бессмысленно пытаться контролировать все и сти­мулировать всех, кто обращается за государственной помощью, — поддержку следует оказывать отраслям-моторам, полюсам роста.

Идеи институционально-социологической школы нашли во­площение в практике индикативного планирования во Франции, Японии, Южной Корее и некоторых других странах.

Между взглядами старых институционалистов (Т. Веблен, Дж. Коммонс и У. Митчелл) и неоинституционалистов (Дж. Кеннет Гэлбрейт, Дж. Бьюкенен, Р. Коуз, Д. Норт и др.) есть, по крайней мере, три отличия:

1. «Старые» институционалисты двигались от права и политики к экономике, анализируя экономические процессы при помощи методов других общественных наук. Неоинституционалисты, напротив, изучают политологические, правовые и многие другие проблемы общественных наук при помощи методов неоклассической экономической теории и, прежде всего, с применением аппарата современной микроэкономики и теории игр.

2. «Старый» институционализм использовал индуктивный метод (от частного к общему), в результате общая институциональная теория так и не сложилась. Институты здесь анализировались без общей теории, в то время как традиционная неоклассическая была теорией без институтов. Неоинституционализм применяет дедук­тив­ный метод, здесь сделана попытка анализировать институты на базе единой теории и внутри её.

3. «Старый» институционализм обращает внимание на действия коллективов по защите интересов индивида. Неоинституционализм ставит во главу угла независимого индивида, который по своей воле и согласно своим интересам решает, членом каких коллективов ему быть.