§ 3. Языковая значимость с материальной стороны [233]

Подобно концептуальной стороне, и материальная сторона значимости образу-

ется исключительно из отношений и различий с прочими элементами языка. В

слове важен не звук сам по себе, а те звуковые различия, которые позволяют

отличать это слово от всех прочих, так как они-то и являются носителем значе-

ния.

Подобное утверждение способно породить недоумение, а между тем иначе в

действительности и быть не может. Поскольку нет звукового образа, отвечаю-

щего лучше других тому, что он должен выразить, постольку очевидно уже a

priori, что любой сегмент языка может в конечном счете основываться лишь на

своем несовпадении со всем остальным. Произвольность и дифференциаль-

ность суть два коррелятивных свойства.

Изменяемость языковых знаков является хорошим свидетельством этой корре-

лятивности. Каждый из членов отношения а:Ь сохраняет свободу изменяться

согласно законам, независимым от его знаковой функции именно потому, что α

и Ъ по самой своей сути не способны проникнуть как таковые в сферу созна-

ния, которое всегда замечает лишь различие а:Ь. Русский родительный падеж

множественного числа жен не отмечен никаким положительным признаком (см.

стр. 88), а между тем пара форм жена: жен функционирует столь же исправно,

как и предшествовавшая ей исторически пара •жена: жень, и это потому, что в

языке важно лишь отаичие одного знака от другого: форма жена имеет значи-

мость только потому, что она отличается от другой формы [234].

Другой пример еще лучше показывает, сколь важна системность в этом функ-

ционировании звуковых различий. В греческом языке ephen—имперфект, a

esten—аорист, хотя обе формы образованы тождественным образом; объясня-

ется это тем, что первая из них принадлежит к системе настоящего времени

изъявительного наклонения глагола phemi «говорю», тогда как настоящего

времени *stemi не существует; между тем именно отношение phemi: ephen и

отвечает отношению между настоящим временем и имперфектом (ср. deihwmi

«показываю»: edeiknun «я показывал»). Указанные знаки функционируют,

следовательно, не в силу своей внутренней значимости, а в силу своего поло-

жения относительно других членов системы.

К тому же звук, элемент материальный, не может сам по себе принадлежать

языку. Для языка он нечто вторичное, лишь используемый языком материал.

Вообще, все условные значимости характеризуются именно этим свойством не

смешиваться с чувственно воспринимаемым элементом, который служит им

лишь опорой. Так, ценность монеты определяет отнюдь не металл: серебряное

экю номинальной ценой в пять франков содержит в себе серебра лишь на по-

ловину обозначенной суммы; она будет стоить несколько больше или несколь-

ко меньше в зависимости от вычеканенного на ней изображения, в зависимости

от тех политических границ, внутри которых она имеет хождение. В еще боль-

шей степени это можно сказать об означающем в языке, которое по

118

ЯЗЫКОВАЯ ЗНАЧИМОСТЬ

своей сущности отнюдь не является чем-то звучащим; означающее в языке бесте-

лесно, и его создает не материальная субстанция, а исключительно те различия,

которые отграничивают его акустический образ от всех прочих акустических об-

разов [235].

Этот принцип имеет столь существенное значение, что он действует в отноше-

нии всех материальных элементов языка, включая фонемы. Каждый язык обра-

зует слова на базе своей системы звуковых элементов, каждый из которых яв-

ляется четко отграниченной единицей и число которых точно определено. И

каждый из них характеризуется не свойственным ему положительным качест-

вом, как можно было бы думать, а исключительно тем, что он не смешивается с

другими. Фонемы—это прежде всего оппозитивные, относительные и отрица-

тельные сущности [236].

Доказывается это той свободой, которой пользуется говорящий при произнесе-

нии того или иного звука при условии соблюдения границ, которыми данный

звук отделяется от других. Так, например, по-французски почти всеобщее

обыкновение произносить картавое г не препятствует отдельным лицам произ-

носить его раскатисто; язык от этого ничуть не страдает, он требует только

различения, а отнюдь не того, как можно было бы думать, чтобы у каждого

звука всегда было неизменное качество. Я даже могу произносить французское

г как немецкое ch в словах Bach, doch и т. п., но по-немецки я не могу произ-

нести ch вместо г, так как в этом языке имеются оба элемента, которые и долж-

ны различаться. Так и по-русски не может быть свободы в произношении t на-

подобие /'(смягченного t), потому что в результате получилось бы смешение

двух различаемых в языке звуков (ср. говорить и говорит), но может быть до-

пущено отклонение в сторону th (придыхательного t), так как th отсутствует в

системе фонем русского языка [237].

Поскольку такое же положение вещей наблюдается в иной системе знаков, ка-

ковой является письменность, мы можем привлечь ее для сравнения в целях

лучшего уяснения этой проблемы [238]. В самом деле:

1) знаки письма произвольны; нет никакой связи между написанием, например,

буквы t и звуком, ею изображаемым;

2) значимость букв чисто отрицательная и дифференциальная:

одно и то же лицо может писать t по-разному, например:

соблюдая единственное условие: написание знака / не должно смешиваться с на-

писанием /, d и прочих букв;

3) значимости в письме имеют силу лишь в меру взаимного противопоставления

в рамках определенной системы, состоящей из ограниченного количества букв.

Это свойство, не совпадая с тем, которое сформулировано в п. 2, тесно с ним

связано, так как оба они

119

СИНХРОНИЧЕСКАЯ ЛИНГВИСТИКА

зависят от первого. Поскольку графический знак произволен, его форма малосу-

щественна или, лучше сказать, существенна лишь в пределах, обусловленных

системой;

4) средство, используемое для написания знака, совершенно для него безраз-

лично, так как оно не затрагивает системы (это вытекает уже из первого свой-

ства): я могу писать буквы любыми чернилами, пером или резцом и т. д. — все

это никак не сказывается на значении графических знаков.