Словообразова́ние —

1) образование слов, называемых производными и сложными, обычно на базе однокорневых слов по существующим в языке образцам и моделям с помощью аффиксации (см. Аффикс), словосложения, конверсии и других формальных средств. 2) Раздел языкознания, изучающий все аспекты создания, функционирования, строения и классификации производных и сложных слов. Слово­обра­зо­ва­ние, обеспечивая процесс номинации и его результаты, играет важную роль в классифи­ка­ци­он­но-познавательной деятельности человека и выступает как одно из основных средств пополнения словарного состава языка, а также установления связей между отдельными частями речи. Будучи учением о создании новых названий как мотивированных однословных знаков языка, слово­обра­зо­ва­ние может рассматриваться как часть ономасио­ло­гии. Оно изучает производные и сложные слова в динамическом («как делаются слова») и в статическом («как они сделаны») аспектах (Л. В. Щерба), как в диахроническом (см. Диахро­ния), так и в синхронном (см. Синхрония) отношениях. Существует вместе с тем точка зрения, что слово­обра­зо­ва­ние всегда диахронно (О. Н. Трубачёв). Однако фактически теория слово­обра­зо­ва­ния может пред­ска­зы­вать появление новых слов и условия такого появления, а также выявлять правила, по которым говорящий создаёт новые производные и сложные слова в синхронии, на данном этапе развития языка.

Сложность системы слово­обра­зо­ва­ния обусловливается: 1) тесными связями с другими уров­ня­ми языка — фонологией, морфонологией, морфологией, синтаксисом и грамматикой в целом; 2) исключи­тель­ной подвижностью системы и невозможностью проведения жёстких границ между её потенциями и фактической реализацией, между слово­обра­зо­ва­ни­ем и слово­из­ме­не­ни­ем; 3) трудно­стью дифференциации синхронии и диахронии; 4) большим количе­ством и разно­обра­зи­ем представлен­ных здесь единиц (начиная от мельчайшей слово­обра­зо­ва­тель­ной морфе­мы — аффикса и кончая слово­обра­зо­ва­тель­ны­ми категориями и другими объединениями производных) и соответ­ственно значительным числом теоретических понятий, необходимых для адекватного описания системы (ср. слово­обра­зо­ва­тель­ное гнездо, слово­обра­зо­ва­тель­ный ряд, слово­обра­зо­ва­тель­ная парадигма, слово­обра­зо­ва­тель­ный тип и т. п.); 5) разно­обра­зи­ем и коммуникативной значимостью самих функций слово­обра­зо­ва­ния.

В зависимости от использованных в акте слово­обра­зо­ва­ния формальных средств оно делится иногда на словопроизводство (при использовании средств аффиксации — суффикса­ции и префикса­ции), словосложение (при участии в акте слово­обра­зо­ва­ния по крайней мере двух полнозначных единиц), конверсию (при переходе, или транспозиции, слов из одной части речи в другую), аббревиацию (при наличии сокращения исходных слов) и т. п. Образование новых слов (с помощью формальных средств) нередко именуется также деривацией, производные же и сложные слова как результаты процесса деривации обозначаются тогда общим термином «дериваты». В зарубежной лингвистике существует тенденция прирав­ни­вать слово­обра­зо­ва­ние к деривационной морфологии как учению о формальных свойствах дериватов и реализующих их морфологических структурах.

Основными понятиями теории слово­обра­зо­ва­ния являются: понятие мотивации (мотивированности) как семантической обусловленности значения производного и сложного слов значениями их составляющих; в акте слово­обра­зо­ва­ния одни единицы выступают в качестве источника мотивации, в связи с чем другие — результативные — рассматриваются как обусловленные мотивированные (ср. «он носит письма» и «письмоносец»); понятие слово­обра­зо­ва­тель­ной производности, основанное на формальной и семанти­че­ской выводимости свойств производного из свойств исходных, или производящих, единиц. Применение этих понятий позволяет рассматривать производное слово как такую структуру, внутренняя форма которой соответствует выражаемому ею содержанию и которая строится как двучленное, бинарное образование из отсылочной и формантной частей. Отсылочная часть, состоящая из основы или основ мотивирующих слов, отсылает к источнику мотивации и служит способом сохранить содержащиеся в ней полнозначные единицы в структуре деривата (ср. «он учится в школе» и «школьник», «он преподает» и «преподаватель»); формантная часть, состоящая из форманта, использованного в акте слово­обра­зо­ва­ния, служит выражению нового значения у деривата по сравнению с мотивировавшим его словом (ср. ‑ник в «школьник», ‑тель в «преподаватель»). Важным понятием теории слово­обра­зо­ва­ния является понятие слово­обра­зо­ва­тель­но­го правила, разрабатываемое как советскими (Е. С. Кубрякова, И. С. Улуханов), так и зарубежными (М. Аронов, Ф. Планк, В. Дреслер, С. Скализе и др.) лингвистами. Оно связано с определением законо­мер­но­стей, наблюдаемых при создании морфологических структур производных слов и выражений ими новых значений. Слово­обра­зо­ва­тель­ные правила описывают особенности моделирования производных слов в процессах деривации, отмечают диапазон их действия в языке, характеризуют наблюдаемый процесс с точки зрения его регулярности​/​нерегулярности, продуктивности​/​непродук­тив­но­сти, включают указание на базу деривации, используемый формальный приём, категориальные и семантические признаки баз и результатов деривации, сочетаемостные свойства морфем и их морфонологические преобразования, а также разного рода ограни­че­ния (фонетические, морфологические, семантические и прагматические), действу­ю­щие при проведении правила. Последние нередко характеризуются как блокирующие действие правила. Аппарат описания системы правил включает представления о после­до­ва­тель­но­сти применения разных правил, их цикличности, возмож­но­сти рекурсивности и иерархии; а также о способах дифференциации слово­обра­зо­ва­тель­ных правил и правил словоизменения. Введе­ние этого понятия знаменовало важный шаг в процессуальном рассмотрении слово­обра­зо­ва­ния и в обращении к трудным проблемам синтеза, или «порождения» производных и сложных слов (Кубрякова, Улуханов, Е. Л. Гинзбург, И. Г. Милославский, Л. В. Сахарный и другие).

Ключом к правильной интерпретации деривата является соотнесение его морфологической и слово­обра­зо­ва­тель­ной структур: в результате морфологического анализа производится выделение в производном его минимальных составных элементов — морфем; выделенные морфемы соотносятся далее с отсылочной и формантной частями деривата, благодаря чему устанавливается строение каждой из них. Так, морфологический анализ позволяет выделить в слове «мореплаватель» морфемы мор‑, ‑е‑, плав‑, ‑а- и ‑тель, а слово­обра­зо­ва­тель­ный — определить части мор- и плав-а- как отсылочные, а ‑е- и ‑тель — как формантные, что и ведёт к идентификации данного слова как сложнопроизводного образования. Целью слово­обра­зо­ва­тель­но­го анализа можно считать установление отношений слово­обра­зо­ва­тель­ной производности между дериватом и исходной для него единицей и, следовательно, определение источника мотивации и средств его отражения в структуре деривата, с одной стороны, способов его формального преобразования — с другой, и путей формирования нового значения в данной морфологической структуре — с третьей. Новое значение, возникающее в деривате в результате соединения данной отсылочной части с данной формантной частью и в результате самого формирования этих частей в акте слово­обра­зо­ва­ния, называется слово­обра­зо­ва­тель­ным значением, которое может быть опреде­ле­но либо по значению формантной части деривата, когда его непосредственным носителем считают деривационный, или слово­обра­зо­ва­тель­ный, формант, либо более широко — как результат воздействия данного форманта с его категориально-грамматическими и лексическими характеристиками на данную производящую основу (основы) и их категориально-грамматического и лексического значения. Слово­обра­зо­ва­тель­ное значение представляет собой формально выраженный тип значения, проходящий в целой серии мотивированных слов с одним и тем же формантом (ср. «синеть», «зеленеть», «белеть» и т. п. ‘становиться синим, зелёным’ и т. п.). Среди слово­обра­зо­ва­тель­ных значений выделяются как более общие, транспозиционные значения, связанные с приобретением образующимся словом значения той части речи, в которую оно транспонируется, т. е. предметности при транспозиции в класс существительных (ср. «играть — игра», «ходить — ходьба», «молодой — молодость»), процессуальности при транспозиции в класс глаголов (ср. «старый — стареть», «вдова — вдоветь», «руль — рулить», «ах — ахать»), признаковости при транспозиции в класс прилагательных (ср. «лес — лесной», «вчера — вчерашний»), так и более конкретные — модификационные значения. Среди значений этого последнего типа нередко выделяются уменьшительные (ср. «дом — домик», «белый — беленький»), увеличительные (ср. «дом — домище», «большой — большущий») или другие усилительные или количественные значения (ср. «кричать — раскричаться», «сохнуть — иссохнуть», «толкать — толкнуть», «ходить — хаживать» и т. п.). Важную роль играют в системе слово­обра­зо­ва­ния также класси­фи­ци­ру­ю­щие значения — значения носителя признака, производителя действия, вместилища чего-либо и т. д.

С распространением ономасиологического подхода к явлениям слово­обра­зо­ва­ния слово­обра­зо­ва­тель­ное значение стали рассматривать как сложно структурированное значение, выражающее особый тип отношения между ономасиологическим базисом данного слова и его ономасиологическим признаком, фиксируемый реально присутствующим или же подразумеваемым ономасиологическим предикатом (ср. «школьник», где базис ‑ник формирует значение ‘тот, кто’, а признак «школа» приписан базису посредством подразумеваемого предиката «учиться», или «учитель», где базис ‑тель уточняется за счет предиката «учить», само же отношение выступает как складывающееся между тем, кто совершает нечто, и тем, что именно он совершает).

Хотя в отечественном языкознании описание явлений слово­обра­зо­ва­ния имеет давние традиции (главным образом работы И. А. Бодуэна де Куртенэ, Ф. Ф. Фортунатова, Н. В. Крушевского), самостоя­тель­ным объектом изучения слово­обра­зо­ва­ния становится лишь с середины 40‑х гг. 20 в., а выделение слово­обра­зо­ва­ния в отдельную лингвистическую дисциплину происходит примерно к концу 60‑х гг. Основы новой теории слово­обра­зо­ва­ния в СССР были заложены работами М. М. Покровского и Щербы, А. И. Смирницкого и Г. О. Винокура, М. Д. Степановой и В. М. Жирмунского и особенно трудами В. В. Виноградова, показавшего тесную связь слово­обра­зо­ва­ния с лексикологией, с одной стороны, и с грамматикой — с другой, и впервые выдвинувшего конструктивный тезис об особом месте слово­обра­зо­ва­ния в кругу лингвистических дисциплин. К трудам Винокура восходят важные идеи о специфике производного слова как носителя особого типа значения — слово­обра­зо­ва­тель­но­го значения.

Становление теории слово­обра­зо­ва­ния прошло несколько этапов, связанных с выдвижением на каждом из них в качестве преобладающего одного из следующих подходов: морфологического, когда акт создания деривата рассматривался в терминах комбинаторики морфем и когда минимальной единицей слово­обра­зо­ва­ния считалась морфема; в этот период явления слово­обра­зо­ва­ние рассматривались через призму морфологии и иногда чётко от неё и не отличались; структурно-семантического, когда был поставлен вопрос о соотношении структуры и семантики производного слова, в частности о соотношении морфологического и слово­обра­зо­ва­тель­но­го анализа и когда в центре внимания находились вопросы о критериях отношений слово­обра­зо­ва­тель­ной производности и направлении этих отношений, а также соответствии​/​несоответствии формальной и семантической производности слова; в это же время в практику слово­обра­зо­ва­тель­но­го анализа вошло понятие мотивированности производного слова и противопоставления источника мотивации и мотивированных единиц. В русле этого же направления были произведены первые попытки определить слово­обра­зо­ва­тель­ное значение и объяснить его природу.

С конца 60‑х — начала 70‑х гг. начинается интенсивная разработка проблем слово­обра­зо­ва­ния в СССР и за рубежом и полемика о месте слово­обра­зо­ва­ния в динамических (порождающих) моделях языка и о его принадлежности к лексике или грамматике. С этого времени можно говорить о наличии параллельно развивающихся и нередко пересекающихся друг с другом трёх направлений в изучении слово­обра­зо­ва­ния: синтаксическом, трансформационном, порождающем (начало которому было положено работами Н. Хомского, Р. Лиза и которое быстро вызвало к себе критическое отношение со стороны многих советских и зарубежных исследователей и подверглось ревизии даже со стороны его создателей), когда семантику и структуру дериватов разных типов пытались объяснить процессуально на основе разных синтаксических конструкций и когда понятие слово­обра­зо­ва­тель­но­го правила стали связывать с восстановлением цепи переходов, необходимых для превращения исходных синтаксических конструкций в соответствующих дериват (ср. «он чистит трубы» и «он трубочист»; «он занимается романскими языками и литературами» и «он романист», «он приехал» и «его приезд» и т. п.); ономасиологическом, когда слово­обра­зо­ва­ние стали рассматривать с точки зрения теории номинации и осуществления номинативной деятельности говорящего и когда в практику слово­обра­зо­ва­тель­но­го анализа были введены понятия ономасиологического базиса, ономасиологического признака связки и ономасио­ло­ги­че­ской категории; истоки такого подхода — в работах польских и чехословацких лингвистов (особенно М. Докулила); функционально-семантическом, синтезирующем достиже­ния динамического и ономасиологического подходов и ставящих на первый план проблемы, связанные с семантикой, функционированием и созданием производных и сложных слов в живой речи и тексте.

В СССР активно разрабатывались и разрабатываются проблемы слово­обра­зо­ва­тель­но­го гнезда и других слово­обра­зо­ва­тель­ных объединений (работы А. Н. Тихонова, П. А. Соболевой, Гинзбурга и других), проблемы семантики производного слова (Кубрякова, Улуханов, В. В. Лопатин, М. Н. Янценецкая, О. И. Блинова и другие), проблема его участия в разговорной речи (Е. А. Земская) и номинативной деятельности говорящих (Кубрякова, Сахарный, В. М. Никитович, Милославский), проблемы слово­обра­зо­ва­ния в онтогенезе детской речи (А. М. Шахнарович), роли слово­обра­зо­ва­ния в организации текста и т. п.

За рубежом проблемы слово­обра­зо­ва­ния активно обсуждаются (ср. работы В. Дресслера, Х. Брекле, Д. Кастовского, Л. Липки, Э. Уильямса, Т. Репера и других) и в трактовке слово­обра­зо­ва­ния широкое распространение получила так называемая лексикалистская гипотеза, согласно которой место слово­обра­зо­ва­ния в системе языка определяется его принадлеж­но­стью лексическому компоненту, внутри которого слово­обра­зо­ва­ние существует в виде набора определённых слово­обра­зо­ва­тель­ных правил (работы В. Мотша, М. Халле, Аронова, Скализе, Дреслера и других).