10.Современные социологические теории

По мере того как мы вступаем в XXI в., век социальных теоретиков (Здесь я предпочитаю термину «социологические» термин «социальные» теоретики, так как многие из числа внесших вклад в современную литературу не являются социологами, хотя они и теоретизируют в отношении социального мира.) нас все в большей степени занимает вопрос: подверглось ли общество, а также теории о нем ярким трансформациям? Одна из позиций представлена творчеством группы теоретиков (например, Юргена Хабермаса и Энтони Гидденса), полагавших, что мы продолжаем жить в обществе, которое правильнее всего называть современным, и в отношении которого мы можем строить теории тем же способом, какой социальные мыслители использовали на протяжении многих лет. Иной точки зрения придерживается другая группа мыслителей (например, Жан Бодрийар, Жан-Франсуа Лиотар и Фредрик Джеймсон), которые утверждали, что общество изменилось так резко, что мы сейчас живем в качественно ином, постмодернистском обществе. Более того, они доказывают, что об этом новом обществе необходимо размышлять новыми способами.

Защитники современности

Все великие классические теоретики-социологи (Маркс, Вебер, Дюркгейм и Зиммель) так или иначе интересовались современным миром, его преимуществами и недостатками. Последний из них (Вебер) умер в 1920 г., и, конечно, с тех пор мир изменился коренным образом. В то время как все современные теоретики признают эти резкие изменения, некоторые полагают, что, между сегодняшним миром и миром, который окружал нас в прошлом fin de siecle (Fin de siecle (фр.) — конец века — Примеч. ред.) , скорее существует преемственность, нежели разрыв.

Местровиц (Mestrowie, 1998, р. 2) назвал Энтони Гидденса «верховным жрецом современности». Гидденс (Giddens, 1990, 1991, 1992) использует такие термины, как «радикальная», «высшая» или «поздняя» современность, чтобы описать общество в наши дни и показать, что, несмотря на то что это не то же самое общество, которое изображалось теоретиками-классиками, оно неразрывно с ним. Гидденс рассматривает сегодняшнюю современность как «сокрушительную силу», которая, по крайней мере, в некоторой степени, неуправляема. Ульрих Бек (Beck, 1992) утверждает, что если классический этап современности был связан с промышленным обществом, то новая современность наилучшим образом может быть охарактеризована как «общество риска». Если центральная дилемма в классической современности — богатство и его распределение, то основная проблема в новой современности заключается в предотвращении и минимизации риска, а также его управлении (например, ядерной катастрофы). Юрген Хабермас (Habermas, 1981, 1987b) рассматривает современность как «незаконченный проект». Из этого следует, что центральной проблемой сегодня, как и во времена Вебера, продолжает оставаться рациональность. Утопическая цель тем не менее заключается в том, чтобы максимально рационализировать как «систему», так и «жизненный мир». Я (Ritzer, 1996) также считаю рациональность ключевым процессом в сегодняшнем мире и вновь обращаюсь к проблеме возрастания формальной рациональности и опасности «железной клетки» рациональности, которая волновала Вебера. Если Вебер акцентирует внимание на бюрократии, то сегодня я рассматриваю парадигму этого процесса на примере ресторанов быстрого питания и описываю рост формальной рациональности как макдональдизацию общества.

Эти и другие теоретики (например, Touraine, 1995; Wagner, 1994) не только настаивали на том, чтобы рассматривать мир, используя современные термины, но и продолжают размышлять о нем, применяя современные инструменты. В основном, они обособляются от общества с помощью рационального и систематического его анализа и описания, тем не менее они используют пространные повествования более сознательно, чем их предшественники. Современность как сокрушительная сила, переход от индустриального общества к обществу риска, рационализация жизненного мира и системы, а также макдональдизация общества очень напоминают пространные повествования классических теоретиков современности и не представляют собой чего-то совершенно отличного от рассуждений такого плана.

Проповедники постсовременности

Постмодернизм вызывает много ожесточенных споров (Kellner, 1989a; Ritzer, 1997; Seidman, 1994a), он, действительно, настолько злободневен и так бурно обсуждался во многих областях знаний, включая социологию, что, возможно, уже «исчерпал себя» (Lemert, 1994b). Нам необходимо проводить различия, по крайней мере, на первых этапах, между постсовременностью и постмодернистской социальной теорией (Best and Kellner, 1991). Постсовременность — это новая историческая эпоха, которая, как предполагается, сменила современную эру, или современность. Постмодернистская социальная теория представляет собой новую концепцию постсовременности; мир настолько различен, что требует совершенно новых способов мышления. Постмодернисты склоняются к отрицанию теоретических перспектив, описанных в предыдущем разделе, а также способов, посредством которых упомянутые мыслители создавали свои теории.

Вероятно, изображений постсовременности существует столько же, сколько и социальных теоретиков постсовременности. Чтобы упростить дело, мы суммируем некоторые из ключевых элементов описания, предложенного одним из самых выдающихся постмодернистов Фредриком Джеймсоном (Jameson, 1984, 1991). Во-первых, постсовременность — это бездонный, поверхностный мир; мир имитации (например, круиз по джунглям в Диснейленде вряд ли можно назвать настоящим приключением). Во-вторых, это мир, который испытывает недостаток в аффектах и эмоциях. В-третьих, потеряно чувство своего места в истории; трудно провести грань между прошлым, настоящим и будущим. В-четвертых, вместо бурно развивающих производственных технологий современности (например, конвейеры по сборке автомобилей), в постмодернистском обществе господствуют имплозивные, отупляющие производственные технологии (телевидение, например). Так или иначе, постмодернистское общество очень отличается от общества эпохи модерна.

Такой мир требует совершенно иного способа мышления. Розено (Rosenau, 1992; Ritzer, 1997) в определении постмодернистского способа мышления использует принципы, которые постмодернизм не приемлет, в частности, характеристики современного способа мышления. Во-первых, постмодернисты отрицают опыт пространных повествований, которыми характеризуются многие классические социологические теории. Вместо этого, постмодернисты предпочитают более ограниченные объяснения, или даже отсутствие таковых вовсе. Во-вторых, отрицается тенденция проводить границы между дисциплинами — заниматься чем-либо, называемым социологической (или социальной) теорией, отличающейся, скажем, от философских концепций или даже беллетристического повествования. В-третьих, постмодернисты зачастую больше заинтересованы в том, чтобы шокировать или ошеломить читателя, а не в том, чтобы провести тщательный, обоснованный академический дискурс. Наконец, вместо того чтобы всматриваться в суть общества (скажем, заниматься изучением рациональности или капиталистической эксплуатации), постмодернисты, скорее, склонны делать акцент на более периферийных аспектах общества.

Ясно, что многое поставлено на карту в спорах между модернистами и постмодернистами, включая будущее социологической теории. Если модернисты одержат победу, социологическая теория в первом десятилетии XXI в. во многом будет выглядеть так, как всегда, но если постмодернисты окажутся победителями, мир и социальные теории этого мира будут другими. Однако наиболее вероятен сценарий, согласно которому мир будет представлен некой комбинацией элементов модернизма и постмодернизма, и социальные теоретики каждого из убеждений продолжат вести борьбу за гегемонию.

Теории в преддверии XXI века

Невозможно предсказать, по какому из направлений будет развиваться социологическая теория. В этом разделе мы обсудим несколько подходов, которые в будущем, вероятно, привлекут большое внимание и подвергнутся тщательному исследованию.

Поликультурная социальная теория

Новшеством, тесно связанным с постмодернизмом, — особенно его акцентом на периферии и тенденцией нивелировать несущее интеллектуальную нагрузку поле — стало возникновение поликультурной социальной теории (Lemert, 1993; Rogers, 1996a). Ее расцвет был предзнаменован появлением феминистской социологической теории в 1970-х гг.. Феминисты сетовали на то, что социологическая теория в значительной степени замыкается на мнениях женщин; в последующие годы многие группы меньшинств вторили жалобам феминистов. На самом деле, представительницы женских меньшинств (например, американки африканского или латиноамериканского происхождения) стали выражать недовольство тем, что феминистская теория ограничена, в основном касается белых женщин среднего класса, и должна быть более восприимчивой ко многим другим взглядам. В настоящее время феминистская теория стала намного более разнообразной, как и социологическая теория в целом.

Показательным примером увеличивающегося разнообразия социологической теории можно считать возникновение queer-теории <Queer (англ.) — странный, подозрительный. Иногда в литературе данные теории именуются «эксцентричными», «странными», «квир-теориями». — Примеч. ред. ) (Morton, 1996; Warner, 1993). Сэдман (Seidman, 1994b) свидетельствует о молчании социологической теории по поводу сексуальности вообще, и гомосексуальности, в частности. Он находит поразительным, что в то время как теоретики-классики занимались широким кругом проблем, имеющим отношение к современности, им нечего сказать о конституции современных тел и современной сексуальности. Несмотря на то что молчание в скором времени будет нарушено, это случится лишь тогда, когда Мишель Фуко (Foucault, 1980) приступит к изучению отношений между властью, знанием и сексуальностью, представляющему собой постмодернистское исследование сексуальности вообще, и гомосексуальности в частности. Благодаря этому был раскрыт смысл гомосексуальности как таковой и как отличительного качества личности.

Однако Сэдман доказал, что основное свойство queer-теории — это отрицание единственного отличительного качества, включая гомосексуальность, и что все отличительные качества — сложные или комбинированные, непостоянные и исключительные. Так, в каждый конкретный момент каждый из нас представляет собой комбинацию серий идентификационных компонентов (например, «сексуальная ориентация, раса, класс, национальность, пол, возраст, дееспособность» [Seidman, 1994b, р. 173]) и эти компоненты могут сочетаться, а их комбинации, в свою очередь, меняться различными способами. В результате Сэдман отрицает гомосексуально-гетеросексуальную дихотомию и пытается развивать queer-теорию в направлении более общей социальной теории:

Если раньше нетрадиционные теоретики были обеспокоены проблемой притеснения и освобождения гомосексуалистов, теперь они обратились к анализу того, как институциональный опыт и дискурсы «рождают» сексуальные знания и как они организуют социальную жизнь. При этом особое внимание они уделяют тому, каким способом эти знания и социальный опыт подавляют различия. В этом отношении гомосексуальная теория предполагает… изучение… тех знаний и социального опыта, которые организуют «общество» в целом посредством сексуализации (различения по признаку половой принадлежности) — гетеросексуализации и гомосексуализации — строения тел, желаний, действий, социальных отношений, знаний, культуры и социальных институтов. Queer-теория стремится превратить гомосексуальную теорию в общую социальную теорию или точку зрения, с которой необходимо анализировать целые общества (Seidman, 1994b, р. 174)

Таким образом, queer-теория — шаг вперед. Впрочем, она одна из так называемых «точек зрения, которые рассматривают социальный мир с особой преимущественной позиции (как, например, Маркс рассматривал капитализм с позиции пролетариата). Можно надеяться, что поликультурные и позиционные теории будут быстро расти и развиваться, возможности чего открывает XXI в.

Вслед за queer-теорией появились разнообразные формы поликультурных теорий. В качестве примера можно назвать афроцентристскую теорию (Asante, 1996), исследование Аппалачей (Banks, Billings, and Tice, 1996), национальную американскую теорию (Buffalohead, 1996) и даже теории маскулинности (Connell, 1996; Kimmel, 1996). Поликультурные теории характеризуют следующие признаки.

Они отрицают универсальные теории, имеющие тенденцию поддерживать тех, кто у власти; поликультурные теории представляют интересы неимущих.

Они изыскивают средства, чтобы быть содержательными, предлагать теорию от лица многих групп, лишенных каких-либо возможностей.

Поликультурные теоретики небеспристрастны; они часто теоретизируют от лица не имеющих власти с тем, чтобы работать в социальном мире ради изменения социальной структуры, культуры и перспектив для индивидов.

Поликультурные теоретики пытаются подорвать не только социальный, но и интеллектуальный мир; они стараются сделать его намного более открытым и разнообразным.

Нет попытки провести ясную линию между теорией и другими типами изложения.

Существует обычная критическая грань поликультурной теории; она заключается как в самокритике, так и в критике других теорий и, что наиболее важно, социального мира.

Поликультурные теоретики признают, что их деятельность ограничена особым историческим, социальным и культурным контекстом, в котором они живут (Rogers, 1996b, р. 11–16).

Постмодернистские и пост-постмодернистские социальные теории

Можно с уверенностью предположить, что постмодернистские социальные теории не потеряют свою важность в социологии и многих других областях знаний. Фактически, социологи медленно подобралась к постмодернистской теории, но в социологии по отношению к этой теории продолжает сохраняться значительная враждебность. Однако постмодернистская теория слишком мощна и слишком хорошо укоренилась во многих других областях знаний, чтобы ее игнорировали. Таким образом, в будущем постмодернистская социальная теория привлечет в социологию больше приверженцев (и клеветников).

В то же время главным образом во Франции (центре теоретических движений, подобных постмодернизму) уже существует хорошо упрочившееся направление, о котором наилучшим образом следует размышлять как о пост-постмодернизме. Например, постмодернистская социальная теория связана с критикой либеральной, гуманистической перспективы и уходом от интереса к человеческому субъекту. Однако Ферри и Рено (Ferry and Renout, 1985/1990) пытаются спасти гуманизм и субъективность, а Лилла (Lilla, 1994, р. 20) предлагает защиту прав человека. Манэн (Manent, 1994/1998) сознательно анализирует современность и человеческий субъект. Липовецки (Lipovetsky, 1987/1994) нападает на тенденцию социальных теоретиков постмодерна излишне критиковать современный мир, защищая важность моды. Он доказывает, например, что мода, наоборот, придает больше индивидуальности, а не умаляет ее. Так, вероятно, в будущем будет процветать как постмодернистская социальная теория, так и теории, которые образуют реакцию против нее и более соответствуют современным интересам. Постмодернистская социальная теория важна не только сама по себе, но и постольку, поскольку она стимулирует реакцию против себя же. Социология и социологическая теория, в частности, возможно, получат вторую жизнь благодаря постмодернистской социальной теории и сложным задачам, которые она ставит (Owen, 1997).

Теории потребления

Достигшая пика своего развития во время промышленного переворота и воодушевляемая своими проблемами и перспективами, социологическая теория долгое время имела «уклон в производство». Это значит, что в теориях прослеживалась тенденция сосредоточивать внимание на промышленности, промышленных организациях, работе и трудящихся. Наиболее очевидно данное явление в марксистской и неомарксистской теории, но оно встречается и во многих других теориях, таких как концепция Дюркгейма о разделении труда, работа Вебера, посвященная расцвету капитализма на Западе и неудаче его развития в других частях света, анализ Зиммеля трагедии культуры, обусловленной быстрым увеличением продуктов деятельности человека, интерес Чикагской школы к труду, обеспокоенность в рамках теории конфликта отношениями между работодателями и служащими, руководителями и подчиненными и т. д. Намного меньше внимания было уделено потреблению и потребителю. Есть исключения, такие как знаменитая работа Торстейна Веблена (Veblen, 1899/1994) по «демонстративному потреблению» и концепция Зиммеля о деньгах и моде, но о потреблении социальными теоретиками сказано гораздо меньше, чем о производстве.

Постмодернистская социальная теория имела склонность определять общество постмодерна как потребительское, в результате чего потребление в этой теории играет главную роль. Самым выдающимся является произведение Жана Бодрийара (Baudrillard, 1970/1994) «Общество потребления». Пост-постмодернистский труд Липовецки о моде отражает возрастающий интерес как в рамках постмодернисткой социальной теории, так и вне ее пределов, к теории потребления. С тех пор, вероятно, важность потребления будет возрастать, особенно на Западе, а производство пойдет на спад; с уверенностью можно предположить, что мы увидим резкое увеличение числа теоретических (и эмпирических) работ по потреблению (обзор существующих теорий потребления см. у Slater, 1997). Так уже сейчас появилось огромное количество теоретически обоснованных произведений по правилам, регулирующим потребление, как, например, «Места потребления» (Urry, 1995), «Очаровывая разочарованный мир: революция средств потребления» (Ritzer, 1999), и «Жизнь прилавков: супермаркеты и изменение культуры потребления» (Humphery, 1998). Мы, вероятно, увидим намного больше работ, посвященных этим ограничениям, так же как и потребителям, потребительским товарам и процессу потребления.

Прочие теории

Вне предыдущих обобщений сложно предвидеть будущее социологической теории. С одной стороны, возможно, возникнут новые теории и у них будут свои приверженцы. Также возможно, что те теории, которые сейчас воспринимаются незначительными, в дальнейшем займут видное место в социологии. Некоторые из наиболее важных теорий настоящего времени могут стать менее привлекательными. И все же с уверенностью можно утверждать, что, если не все, то большинство теорий, выбранных для обсуждения в данной книге, не потеряют свою важность. Вероятно, некоторые (феминистская, поликультурная, теория рационального выбора) станут более значимыми, в то время как другие (неофункционализм) придут в упадок. В одном я уверен: в общей картине социальной теории, вероятно, появятся новые теории, ни одна из которых, возможно, не приобретет гегемонии в данной области знаний. Постмодернисты критиковали идею «тотализации» или слияния теоретических построений. Кажется невероятным, что социальная теория придет к тому состоянию, когда в ней все будет сведено воедино. Скорее социология будет представлять собой область знаний с увеличивающимся числом направлений, имеющих своих приверженцев и помогающих понять роль социального мира. Социологическая теория будет не просто миром, который следует понимать и использовать, но волнующим миром, который предлагает множество старых и новых идей.