Часть 3. Методические материалы для самостоятельной работы студентов

3.1. Приложение № - о жизни, науке, о себе»

(интервью с ведущими российскими психологами)

3.1.1. Анцыферова л.И. «я рано почувствовала свое призвание исследовать, распознавать внутреннюю психическую жизнь человека»

- Людмила Ивановна, вы разрабатываете проблему развития личности на протяжении всей своей научной деятельности, хорошо знаете состояние в мировой психологии. Последнее десятилетие ваше внимание привлекало исследование особенностей личности в период поздней взрослости. Переживаете ли вы сами те состояния, которые по данным многих психотерапевтов счита­ются характерными для людей такого возраста?

• Я никогда не задумывалась над этим вопросом, но коль скоро он задан, отвечу на него. Особенности душевного мира и стратегии жизни пожилых и старых людей изучены очень плохо.Ведь еще 50 лет тому назад спорили, продолжается ли личностное развитие людей средней взрослости, и способны ли они, например, к обучению,приобретению новой профессии? До этого психологи ссылались на мнение Клапареда, что "взрослый человек - замшелая окаменелость". По мнению некоторых зарубежных психологов, у человека в поздние годы появляется потребность обобщить, проинтегрировать свою жизнь, до конца понять себя. С моей точки зрения, человекдолжен быть всегда неожиданностью для себя. Я рано почувствовала свое призвание исследовать, распознать внутреннюю психическую жизнь человека: мой выбор не был результатом раздумий. Я уже писала о своем эмоциональном взрыве после прочтения в 1942-1943 гг. книги Рибо "О воображении". И всю мою жизнь пронизывало, направляло страстное желание проникать всуть личности людей, их переживания, причиныпоступков. Давно поняв, скорее почувствовав,что люди живут двойной жизнью - для других идля себя, я восприняла положение 3. Фрейда иА. Фрейд, К. Юнга, К. Роджерса о стремлении человека окружить себя психологическими защита­ми, масками, фасадами, как само собой разумеющееся.

• Как представляется вам прожитая жизнь:чем-то целостным, или она делится на отдельныеэтапы? Например, в концепции Эриксона предполагается, что у человека существует по крайней мере две стадии жизни, требующие от него создания интегративного представления о себе - этостадия идентичности и поздняя стадия мудрости.Процесс интеграции как бы свертывает пройденные этапы жизни, превращая ее в единое целое. Не потому ли многие пожилые люди жалуются на то, что "жизнь прошла как один миг"?

• У меня совсем иное переживание жизни. Ощущение такое, что я прожила долгую, долгую жизнь. Точнее сказать, что я прожила несколько жизней и провела их в разных жизненных мирах. Первый мир - дошкольное детство на Южном Урале. Это лютые зимы, острые выветренные скалы, невидимые подземные ручьи, красные со­сны, пологие отроги, весной покрывающиеся нежными подснежниками, лесные тропки, усеянные хвоей и разноцветными камнями. Ночью по городским улицам ходят сторожа с колотушками. И смутное чувство опасности, таящееся в мире,связанное с драматическими случаями в моей жизни, которые происходили из-за моей непоседливости, непослушания и чрезмерной прыти. Но у меня природа такая - я из крепкого казацкого рода жизнелюбов и долгожителей, уродилась в отца - импульсивна, вспыльчива, мне трудно противиться проявлению врожденных своих качеств. Мама - из интеллигентной семьи. Она была пре­красной певицей, играла на фортепиано. Была человеком властным, авторитарным, проницательным. Ей пришлось приложить много усилий, чтобы научить меня вести себя надлежащим образом.

Отец - металлург, учился в Германии, на заво­дах Круппа. По настоянию министра черной металлургии И.Т.Тевосяна в начале 1930-х гг. был переведен в Москву, в Наркомчермет.

Я начала жить во втором мире - в Москве 30-х гг. Большая квартира в заводоуправлении завода "Серп и Молот", копоть, сажа, лязг портальных кранов; школа у Рогожской заставы, учениками которой были в основном дети малоквалифици­рованных рабочих завода. Параллельный мир со­ставляла музыкальная школа-семилетка на Та­ганской улице. Дети в ней отличались хорошими манерами, а педагоги были людьми высокой культуры.

Потом все мы перешли в мир войны. Москву бомбили. По сигналу тревоги все работавшие и жившие в заводоуправлении спускались в подвал этого четырехэтажного здания. Однажды во вре­мя бомбежки наше здание заходило ходуном. Совсем рядом прогремело два взрыва. Оказалось, что одна бомба попала в цех, где работали только женщины, другая - разрушила дом, стоявший ря­дом с заводом. В нашем же здании лишь выверну­ло рамы да разбило стекла. Иногда бомбежки на­чинались с раннего утра, когда мы выстраивались в длинную очередь за хлебом и, услышав тяже­лый гул немецких бомбардировщиков, залегали вдоль заборов, около каменных выступов, а по­том снова находили свои места в очереди. Инте­ресно, что сильного страха никто не испытывал. С тревогой ждали вестей с фронта, очень мучило чувство постоянного голода, но люди стали жить гораздо дружнее, чем до войны.

Во время войны я поступила на философский факультет МГУ - там были прекрасные препода­ватели - академик Чернышев, Овсянников. По­мещения, конечно, не отапливались, чернила за­мерзали. Но с каким же удовольствием я читала Канта, Шеллинга, Фихте, у которых речь шла об анализе души человека, его "Я". И все это был совсем новый мир, в котором я встретила изуми­тельных, необычных людей, известных психоло­гов С.Л. Рубинштейна, Б.М. Теплова, П.Я. Галь­перина, А.Р. Лурию, А.Н. Леонтьева и многих других.

В марте 1945 г. я поступила на работу в про­катный цех завода "Серп и Молот" - еще один мир. Там в печах разогревали поступавшие на за­вод слитки стали и прокатывали раскаленные болванки через прокатные станы - получались листы железа, рельсы, проволока - все тотчас же шло на фронт, на заводы. После работы я бежала в университет, а с раннего утра - в цех.

В марте 1946 г. меня комиссовали - начался хронический бронхит. В те годы уйти с заводов было трудно - только по заключению врачебной комиссии. Мой отец в это время работал в Венгрии в Управлении по поставкам, был губернатором провинции. Там я узнала, что такое сочетание пре­красного и страшного в жизни. В Москве - сильный голод, разруха, а в Венгрии - красивые кот­теджи, обвитые глициниями и вьющимися роза­ми, зеленые поля, прекрасные дороги, вдоль которых росли черешневые деревья. Но в среде мадьяр в то время были враждебные настроения, и нередко приходили сведения об убийствах ос­тавшихся там наших солдат и жителей, активно сотрудничавших с нами. Через год я вернулась в Москву и стала жить в огромном упоительном мире, где ходили, жили, работали особые люди - психологи, говорившие на психологическом язы­ке, знавшие скрытую, душевную жизнь людей. И они и их книги давали мне необыкновенный настрой.

Диплом по психологии я защитила у П.Я. Галь­перина и поступила в аспирантуру на кафедру психологии философского факультета МГУ, ко­торой заведовал С.Л. Рубинштейн. Став его аспи­ранткой, защитила кандидатскую диссертацию по практическому мышлению. Распределили ме­ня в Институт общей и педагогической психоло­гии при Академии педагогических наук РСФСР (лаборатория мышления и речи). Возглавлял ин­ститут Анатолий Александрович Смирнов - спе­циалист высочайшего уровня, духовно богатый человек. Был он непревзойденным организато­ром, человеком требовательным, но, сколько бы ни были строги его замечания, они не обижали, так как начинались с похвальных слов, например: "Почему такую дисциплинированную девушку я вчера не видел на Ученом совете?" Об Анатолии Александровиче я опубликовала статью в посвя­щенном ему сборнике.

В 1956 г. я начала работать во вновь организо­ванном секторе психологии в Институте филосо­фии АН СССР. Это был высоко значимый для всей психологической науки мир, созданный С.Л.Рубинштейном. Он не рухнул в 1960 г., после ухода Сергея Леонидовича из жизни, а продолжа­ет развиваться, расширяться и обогащаться.

В совершенно особом мире мне пришлось жить в 1959-1961 гг., когда я была избрана депу­татом Фрунзенского, а потом Киевского район­ного Совета депутатов трудящихся. Я работала в секции культуры, в ведении которой находились театры, музеи, красные уголки. Здесь же труди­лись заслуженные деятели театров и кино, в част­ности, Т.Пельтцер, певица Большого театра Шпиллер и другие.

Было странно сидеть рядом с артистами, об­лик которых сросся с их сценическими образами, и видеть как, кутаясь в простецкие шали или засу­нув руки в карманы поношенных курток, с озабо­ченными лицами они обсуждали насущные дела своих предприятий культуры. Один день в неделю был посвящен приему населения. Я узнала, в ка­ких тяжелых условиях порой живут люди. Прось­бы жителей касались, прежде всего, возможности получения новых квартир или переезда в более благоустроенные, освободившиеся в результате выезда жильцов. За время депутатства мне уда­лось "выхлопотать" в райсоветах 5 новых квар­тир для моих подопечных, что считалось боль­шим достижением.

- Какие значимые события произошли после1960 года, как развивалась ваша научная деятельность, какая проблематика привлекла ваше внимание?

- С.Л. Рубинштейн незадолго до своей внезапной кончины набросал для работы сектора психологии план коллективного труда "Современнаяпсихология в капиталистических странах". Надэтим трудом и начали работать психологи. Коллектив авторов был такой: Е.В. Шорохова (которая стала заведовать сектором после кончиныСергея Леонидовича), Л.И. Анцыферова, Н.Н. Ладыгина-Котс, Н.С. Мансуров, Д.А.Ошанин, В.В. Офицеров, М.С. Роговин. Я взялась за анализ очень интересных для меня и новых в 60-е гг. XX века направлений: бихевиоризм и необихевиоризм, а также гештальтпсихология. Одновременно, расширяя кандидатскую диссертацию, писала монографию, посвященную практическому мышлению высших животных.

Вслед за этой книгой были написаны еще два труда. В них анализировались состояние и направ­ления психологии мышления в отечественной пси­хологии (первая книга) и капиталистических стра­нах (вторая книга). В разделах, написанных мной, анализировались концепции Вюрцбургской шко­лы О. Зельца, представителей необихевиоризма, оригинальная теория развития интеллектуальной сферы ребенка, разработанная А.Валлоном.

Выскажу некоторые соображения, касающие­ся наших книг, посвященных зарубежной психо­логии. Во-первых, многие вопросы психологии мышления, которые попытались решить ученые на протяжении первых двух третей XX в., так и остались нерешенными. Среди них проблема безобразного мышления, поставленная в Вюрц­бургской школе; спор между Пиаже и Валлоном об этапах развития мышления ребенка, а также связи между сенсомоторным интеллектом, уров­нем представлений и дискурсивным мышлением. Во-вторых, хочу подчеркнуть свою высокую оценку экспериментальных исследований необи-хевиористов, органическое сочетание результа­тов их работ и зоопсихологических.

Но продолжу разговор о своей научной жизни.

Одновременно с проблемой мышления я про­должала анализировать зарубежные теории лич­ности, в частности изучала теорию поля Курта Левина. Мне посчастливилось обнаружить его никому неизвестные работы. В них излагалась новая концепция: "Топологическая и векторная психология", созданная им в середине 40-х гг. XX века, которая не получила широкого распро­странения в мировой психологической науке и оказалась неизвестной в России. Несколько лет назад я стала свидетельницей того, как группа студентов нашего института задала вопрос моло­дому еще человеку, возможно, преподавателю, о том, есть ли топологическая и векторная психоло­гия. Ответ: "Такой психологии нет", - ошеломил меня. Я не стала подрывать авторитет отвечающе­го, но хочу сейчас отметить, что интересующимся данной проблематикой следует обратиться к тру­дам К. Левина: Studies in Topological and Vector Psychology, III. University of Jowa. 1944. В них были помещены также исследования в области эколо­гической психологии - той ее области, которая стала разрабатываться у нас лишь через несколь­ко десятилетий. Добавлю к этому, что мои статьи о топологической и векторной психологии поме­щены в психологическом словаре (под редакцией В.В. Давыдова, А.В. Запорожца, Б.Ф. Ломова др., 1983 г.)

В Институте философии я начала разрабаты­вать также проблемы исторической психологии, историчности психологического склада людей, живших в отдаленные от нашего времени эпохи. Результаты моего анализа школ исторической психологии представлены в книге "Материалис­тические идеи в зарубежной психологии", а также в труде "История и психология" (ответственные редакторы Б.Ф. Поршнев и Л.И. Анцыферова). Здесь же я хочу сказать о давно вынашиваемых мною замыслах исследований, строящихся на ос­новании принципа историзма и детерминизма. Эту перспективу я бы назвала "Социально-исто­рическая (системная) детерминация создания пси­хологами теорий личности".

В Германии (в Потсдаме) в 1978 г. состоялась 1 конференция психологов социалистических стран, на которой обсуждалась проблема детерминации разных направлений психологической науки. Меня уже давно занимал вопрос о совокупности тех условий, которые определяют своеобразие создаваемых психологами теорий личности. И я написала доклад о системной детерминации таких теорий. По моему мнению, к первому уровню детерминант относятся экономическое, политическое и духовно-культурное состояниеобщества, его исторические традиции, насущные общественные проблемы и прочие мега-условия. Ко второму - состояние философии, преобладание тех или иных методологических направлений в науке, уровень развитости наук, так или иначе соприкасающихся с психологией (социология, история, антропология, физиология, математика и другие), уровень развития самой психологической науки, ее теории, экспериментальной базы, традиций психотерапии. И, наконец, микроуровень - это биография, жизненный путь, совокупность судьбоносных событий создателя теории личности. К акцентированию значения последне­го уровня детерминации меня побудили истории жизни таких психологов, как Э. Эриксон, автор теории развития личностной идентичности, кото­рый долго не мог решить проблему своей нацио­нальной, гражданской и профессиональной при­надлежности. Немецкий ученый Л. Колберг всю свою научную жизнь посвятил проблемам мора­ли и связи нравственности с законом, с которыми столкнулся, когда во время Второй мировой вой­ны, служа моряком на корабле, спасал евреев от гонений гестапо, несмотря на строжайший запрет германских властей. Точно так же жизненные проблемы К. Юнга и К. Роджерса определили их научные интересы и разработанные ими концеп­ции личности.

Таким образом, вопросы системной детерми­нации теорий личности образуют одну из про­блем, решением которых мне хотелось бы за­няться.

• Какой методологический принцип представляется вам наиболее перспективным?

• В 1972 г. сектор психологии из Института философии перешел во вновь организованный в системе Академии наук СССР Институт психологии. Наш новый коллектив, возглавляемый Б.Ф. Ломовым, разместился на первых порах в ремонтируемом помещении детского сада. Все мы участвовали в его ремонте: вытаскивали куски штукатурки, кирпичей, мыли полы и окна. Мужчины с лопатами благоустраивали подходы к дому. Вместе с тем составлялись научные планыисследовательской деятельности института. Вся эта совместная работа сплотила нас в большой дружный коллектив. Радостно встретили Новый1973 год. В самой большой комнате, которая предназначалась для установки большой вычислительной машины, еще не было пола. Мы набросали доски, накрыли их линолеумом, поставили самодельные столы и веселились от души.

В соответствии с замыслом Бориса Федорови­ча, методологическим основанием психологичес­ких разработок был системный подход, который реализовался и в организации исследовательских подразделений. Они были ориентированы на ис­следование разных уровней психологической ор­ганизации человека - от психофизиологического (дифференциально-психологического) до лично­стного. А вскоре по инициативе Е.В. Шороховой начал работать и сектор социальной психологии.

В этот период системный подход и принцип си­стемности активно разрабатывались представи­телями философии. Обсуждались проблемы системообразующего фактора, уровневого строения различных систем, их сменных оснований и т.п. Речь в основном шла о структуре систем. Лишь немногие философы, в том числе В.П. Кузьмин, ставили вопрос об их развитии. Между тем психофизиологи интенсивно разрабатывали проблему функциональных систем. Меня же системный подход увлек еще в 50-х гг., когда я познакоми­лась с концепцией "личности как открытой систе­мы" Гордона Олпорта (см. "Вопросы психоло­гии", 1960, № 6).

Согласно Олпорту, личность представляет со­бой саморегулирующуюся и саморазвивающуюся систему. Будучи целеустремленной системой, от­крытой не только позитивным влияниям, но и разрушительным воздействиям мира, личность должна вырабатывать у себя индивидуальные "органы", призванные осваивать, интериоризировать одни воздействия, формировать способы противостояния другим, защищать от третьих. Для того, чтобы справиться с "давлением" мира, у человека, по Олпорту, должно возрастать психоэмоциональное напряжение, выражающееся в постановке все более трудных целей, достижение которых расширяет возможности личности вли­ять на окружающую действительность и разви­ваться самой. Эту работу Олпорта я считаю зна­ковой в своей научной судьбе. Она породила у ме­ня множество вопросов, на которые я пыталась ответить в своих последующих работах. Незадол­го до статьи Олпорта я прочитала книгу Анны Фрейд о психологических защитах личности, и мне было понятно, как человек может защищать себя психологически, снижая значимость своих неудач, расширяя масштабы небольших успехов, понижая желательность недостижимых целей, забывая неприятности и т.д. Но оставались во­просы о том, каким образом человек преодолева­ет препятствия на своем жизненном пути и как строит свою жизнь. Отыскивая ответы на эти и иные вопросы, я все время мысленно возвраща­лась к проблеме "внутренних движений" личност­ной системы. Выводы, к которым я пришла, тако­вы. Понятие "система" должно быть дополнено в первую очередь понятием "целостность". "Орга­ны" системы, сформировавшиеся для решения ее жизненных задач, представляют собой модифи­кации всей целостной системы, а не отдельные "морфологические" образования, не связанные друг с другом. В душевной жизни человека посто­янно в большем или меньшем масштабе происхо­дят колебания между "недисциплинированной" жизнью "потока" сознания, ассоциативного мы­шления и миром логически обоснованных выво­дов, выверенных планов.

Системный подход отнюдь не означает, что личность замкнута в контуре своего организмического, индивидуального бытия. Личность - от­крытая система, расширяющаяся система, втяги­вающая в свои границы значимых людей и раз­ные социальные группы.

Другой необходимый атрибут открытой систе­мы - постоянное развитие. С этой точки зрения следует говорить о принципе "открытой развива­ющейся системы". Такой подход к личности был впервые реализован в нашем коллективном тру­де "Принцип развития в психологии" (1978). Од­нако последующие за ним работы, да и само со­держание упомянутого выше труда обнаружили недостаточную разработанность в психологии проблемы развития личности.

Психологи изучали лишь первую треть жизни человека, акцентируясь в основном на интеллек­туальном развитии и мало касаясь динамики лич­ностных новообразований, для обозначения ко­торых не было и необходимых понятий. Изучая работы зарубежных ученых, я пришла к убежде­нию, что человек как личность продолжает раз­виваться даже тогда, когда его организм начинает значительно деградировать. И я написала статью под названием "Зрелый возраст как период про­должающегося развития личности" (см.: Хресто­матия по психологии, 1999, 2000). Под зрелым возрастом я подразумевала средний и поздний пе­риоды жизни.

Гораздо труднее мне было найти ответ на дру­гой мучивший меня вопрос. Развитие личности в психологии понималось как процесс последова­тельного появления новых качественных, личностно значимых образований, частично включаю­щих ранее сформировавшиеся свойства. Как же соотнести с этой стадиальной схемой системный подход к поступательному движению личности? Ответ на него я нашла в эпигенетической теории развития личности, разработанной Э. Эриксоном. Напомню, что он постулирует наличие у челове­ка уже в пренатальном периоде прасистемы, со­держащей возможные варианты развития лично­сти. На каждом новом этапе растущий человек должен разрешать конфликт между адаптивны­ми и неадаптивными качествами личности. Он выбирает между доверием и недоверием к миру и себе, между автономией (инициативой) и подчи­нением (пассивностью) и т.д. Иными словами, личность развивается как расширяющаяся, обо­гащающаяся, многокачественная и многоуровне­вая система. На разрешение человеком норма­тивных кризисов, возникающих конфликтов большое влияние оказывают макро- и микросо­циальные воздействия. Многие из них тормозят личностный рост, препятствуют формированию у человека адекватной картины мира людей, по­буждают его ненавидеть себя и человечество. Си­стемное формирование таких типов личности и психотерапевтические приемы их преобразова­ния представлены в трудах А. Эллиса, А. Бека и других психотерапевтов. Однако психологичес­кие автобиографии А. Маслоу, К. Юнга и множе­ство наблюдений за благополучным развитием детей, растущих в труднейших жизненных усло­виях (см. книгу "Неуязвимый ребенок"), дали мне основание сформулировать положение о том, что человек обладает значительным потенциалом конструктивных сил и мотивирован на преодоле­ние трудностей жизни.

Эпигенетическо-системный подход к разви­тию личности ориентирует на тщательное и все­стороннее ее изучение в период поздней взросло­сти, на разработку проблем геронтопсихологии. Психологам - и отечественным, и зарубежным, - привыкшим изучать, прежде всего, ранние перио­ды жизни людей, такой акцент на их поздних го­дах покажется странным. Но на поздних этапах психологам предоставляется возможность иссле­довать развитые формы тех личностных особен­ностей, которые лишь намечались, а может быть находились в "дремлющем" виде, и ускользали от внимания исследователей на ранних этапах жизни человека.

• Не могли бы проиллюстрировать эти идеи накаком-либо примере?

• Например, сложнейшее образование личности - мудрость. По мнению почти всех психологов, она выступает прерогативой поздних лет жизни, уникальна по своей масштабности, психологической композиции. Но неужели она мгновенно возникает на заключительном этапе жизни? Анализ биографических материалов и наблюдений показывает, что разные проявления мудрости могут обнаруживаться и в ранние периоды жизни. Жизненные пути ее формирования могут быть и короткими, и длинными. Но поскольку в ранние годы ее абрис находится на периферии развивающейся психологической структуры личности, ее причудливые проявления принимаются за личностное психологическое отклонение и отнюдь не считаются за норму становления редкого дара человека.

- И последний вопрос: какие исследованияждут вас в ближайшее время?

- В беседе с вами я коснулась лишь небольшой части интересующих меня проблем. В последнее время я продолжаю изучение стратегий преодоления трудностей, к которым прибегают люди в разных возрастных периодах - особенно на стадии поздней взрослости. Работаю над проблемой развития мудрости, продолжающегося на протяжении всей жизни человека. Актуальна для меня и проблема антропологической психологии, а не психологической антропологии.

Интервью с Л. И. Анцыферовой провёл В.И.Артамонов (Психологический журнал, т.25 №6 2004)