5. Характеристика движения «Буря и натиск» («Штюрмерство»).

«Буря и натиск» - общественно-литературное движение, состоявшее из студентов Страсбургского, Геттигенского и других университетов. Из статьи «Театр Шиллера»: «Буря и натиск» - восстание от имени темпераментов, стихийный бунт, безоглядочный, сокрушительный в своей интенсивности». «Буря и натиск» показывали, что произошел кризис старой Германии, державшейся на унии феодальной власти, общинных отношений в городе и деревне и свободного бюргерства. Распадение общества нашло выражение у штюрмеров. Пафос героев-штюрмеров в том, чтобы вырваться на волю

Штюрмерство - это разновидность немецкого сентиментализма (главный теоретик - Гердер). Штюрмеров отличает:

• Культ чувства;

• Культ природы;

• Образ «бурного гения». Это сближает штюрмеров с романтизмом.

• Также следует отметить противостояние классицистической нормативности, которой штюрмеры противопоставляли Шекспира.

В штюрмерском движении обозначаются два этапа, связанные с началом литературной деятельности более старшего поколения поэтов во главе с Гердером и Гете (первая половина 70-х гг.) и младшего поколения, в среде которого ведущая роль принадлежала Шиллеру (конец 70-х – начало 80-х гг.).

Многие штюрмеры стремились углублять возможности просветительской литературы. В культе природы и чувства сказалось их противопоставление естественности и индивидуальности – логической обезличенности просветительского реализма. Штюрмерство дало толчок развитию различных видов поэзии и жанров – сантиментальной и романтической лирики, драмы и театра.

Интерес к пассионарной личности. В центре внимания штюрмеров стоит «бурный гений», образ исключительной личности, обуреваемой жаждой подвига (Карл Моор, Вертер, Фауст). Отсюда их внимание к национальной истории, поскольку именно прошлое, по их мнению, давало примеры героизма в отстаивании прав личности. Народ и его творчество – первооснова всего искусства. Поэзия – побег на древе нации. Переосмысление Средневековья и эпохи Реформации определило в связи с этим и тенденции штюрмерской драматургии, получившей развитие в двух основных жанрах – «рыцарской» трагедии и «народной драмы».

Развитие драматургии штюрмеров – в частности исторической – связано с освоением наследия Шекспира, который, по их представлениям, мог служить образцом в раскрытии динамики общественной жизни и развития человеческих характеров, страсти.

Всячески подчеркивая роль героического начала в искусстве, штюрмеры часто решали эту проблему в свете характерной для них концепции трагического. Ощутив раздвоенность человека в современном мире, Гете, Гердер, Шиллер и др. оказались перед необходимостью показать общественную дисгармонию и страдающую личность. Обнаружился разрыв между реальными условиями жизни и идеалом – философским духом эпохи.

Многими сторонами, порожденными концепцией свободного творчества, не ограниченного правилами, литература штюрмерства предвосхитила романтизм, с одной стороны, и дальнейшее развитие реализма – с другой.

1770-е – «Буря и натиск» («Sturm und Drang»), они же штюрмеры. Немецкая версия сентиментализма. Выступали против мещанской ограниченности. Интерес к пассионарным личностям. Воплощения «бурного гения» - шиллеровские разбойники, Вертер и Фауст.

Главный теоретик штюрмерства - Гердер. История меняется, и вместе с ней меняются эстетические идеалы. Понять гения можно, смотря с точки зрения его концепции, которая теперь стоит выше жанрового канона. Народ и его творчество - первооснова всего искусства. Поэзия – побег на древе нации. Произведения похожи на притчи. Герой - рупор авторских идей. Это не баг, это фича (в смысле не от недостатка мастерства герой становится проповедником, а потому что так предписывают законы жанра).

6. Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо.

Романы о морских путешествиях были тогда в моде. Конкретно этот основан на реальных приключениях Александра Селькирка, которого высадили на острове у берегов Южной Америки. Приключения Селькирка были описаны в литературе (Роджерс, «Плавание вокруг света») и в СМИ (очерк Стила в «Англичанине»). Описываемый остров срисован с острова Хуан Фернандес, где сидел Селькирк, хотя Дефо пишет, что он находится в дельте реки Ориноко (там есть только болотистые островки с крокодилами и малярией). Воплощается просветительская идея о естественном человеке: Робинзон, помещённый вне человеческого общества, проходит все стадии развития человека от собирательства и охоты через рабовладение до справедливого государственного устройства по общественному договору. При этом рабовладеет он гуманно, дикарей пытается просвещать и вообще весь из себя просветительский. Просветительская идея о пользе труда, который превращает человека в личность. В то же время Робинзон - это ещё и английский буржуй с повадками английского буржуя. Он знает, как обращаться с инструментами, но непрактические знания его ограничиваются Библией. Он тырит пиастры каждый раз, когда найдёт (хотя зачем они ему на необитаемом острове?). Он пересчитывает порох (240 фунтов), спасённое имущество, ведёт учёт зерна итд. На райский остров он смотрит исключительно как на место хозяйственной деятельности. Его дела до попадания на остров включают работорговлю, плантаторство и то, что он продал своего друга-араба, с которым бежал из плена, спасшему его капитану. После выхода книги её быстро раскупили, и издатели потребовали написать ещё про Робинзона. Сначала Дефо пишет «Дальнейшие приключения...», в которых герой плывёт на свой остров и находит там усердно пашущих людей, которых оставил в прошлой серии, теряет примерно в тех местах Пятницу в схватке с дикарями, и потом по маршруту Мыс Доброй Надежды - Мадагаскар - Индокитай - Филиппины попадает в Россию. В России он встречает самых варварских из всех виденных им варваров, которые живут в чумах и в землянках и поклоняются уродским идолам. Русская администрация не пытается их просвещать и крестить, а только держит в повиновении. Робинзон идёт на запад, проводит полгода с опальными князьями и увозит в Голландию сына одного из них. В Москву не заезжал, медведей с балалайками не видел. Издатели потребовали ещё, и Дефо написал «Серьёзные размышления...»: состарившийся Робинзон сидит в кресле и выводит мораль. Эту муть читать никто не стал, и издатели отстали.