Платон. Идеализм и материализм.

Платон (427-347 до н.э.) родился в Афинах². Настоящее его имя – Аристокл. Прозвище Платон, означающее «атлет», он получил, видимо, от Сократа, за крепкое телосложение. Отец его, Аристон, происходил из рода последнего афинского царя Кодра, а мать, Периктиона, - из семьи, давшей Афинам Солона. Получив обычное для знатного афинянина образование (гимнастика, грамматика, музыка, математика), он готовился к политической карьере и пришел учиться у Сократа для дальнейшего усиления подготовки к политической деятельности. Однако эта встреча, произошедшая, кода Платону было двадцать лет, изменила всю его судьбу.

Восемь лет, до смерти Сократа, Платон был одним из его ближайших учеников, а после казни покинул Афины и путешествовал. В Сиракузах, греческой колонии на восточном берегу Сицилии, он подружился с Дионом, родственником правившего там Дионисия, и, видимо, предпринял попытку повлиять на последнего с целью практической реализации своей политической модели. Однако вскоре Дионисий разгневался на Платона и продал его в рабство, из которого он был выкуплен случайно увидевшим его на рынке рабов в Эгине философом Аникеридом.

Вернувшись в Афины, Платон покупает сад, названный в честь афинского героя Академа, и основывает там свою знаменитую школу, Академию, которая быстро утвердилась и стала собирать множество талан­тливых людей.

В 367 г. до н.э. Платон снова отправляется на Сицилию, где после смерти отца воцаряется Дионисий младший, который, по мнению Диона, куда более отца благорасположен к проектам Платона. Впрочем, скоро история повторяется, и лишь стечение обстоятельств позволяет Платону относительно благополучно вернуться на родину. Спустя шесть лет Платон опять, приняв приглашение Дионисия, едет на Сицилию, но все повторяется в третий раз и, едва избежав смерти, Платон возвращается в Афины.

Синтез «генетически воспринятой» политической устремленности и уникального философского потенциала, открывшегося встречей с Сократом, сформировали удивительную жизнь и еще более удивительное учение Платона. Оно сложно, объемно, не сформулировано цельно, а выражено в такой форме, что любая попытка системного изложения, в том числе, разумеется, и наша, неизбежно вносит существенные элементы интерпретации.

Потрясенный казнью Сократа, Платон пытается зафиксировать его учение и облик, воссоздавая на бумаге устные сократовские беседы. Отсюда и рождается форма диалогов, в которые облечена платоновская философия.

Главная фигура в диалогах – Сократ. В ранних произведениях это реальный Сократ, разумеется, в платоновском восприятии. Однако по мере развития собственных размышлений Платон все более вкладывает в уста Сократа свое миропонимание, и Сократ превращается в глашатая платоновской философии.

Самое значительное в наследии Платона – его учение о мире идей. Это центральная и наиболее сложная часть его учения. Чтобы понять ее начнем с эпизода из диалога «Гиппий Больший».

Сократ спрашивает софиста Гиппия, что такое прекрасное. «Прекрасная девушка», отвечает тот. На следующие вопросы Сократа о том, почему не прекрасная кобылица или прекрасный горшок, Гиппий отвечает, что и это прекрасное. Оставим здесь сюжет диалога и попытаемся реконструировать общую логику, которая здесь намечена и развита во многих других фрагментах.

В самом деле, что такое прекрасное (красота)? Она большая или маленькая? Зеленая или серая? В полоску или в клеточку? Сколько она весит, килограмм или два? Вполне очевидно, что последние вопросы некорректны: она не большая, не маленькая, не зеленая и т.д. Красота не может быть описана через те характеристики, которые мы получаем посредством органов чувств (цвет, вкус, размер, форма, вес и т.п.). Следовательно, красота есть нечто, постигаемое не чувствами, а только умом, умопостигаемая сущность. При этом красота, как показывает Платон, есть нечто гораздо более фундаментальное, глубокое, чем те или иные красивые предметы. Последние всегда со временем утрачивают красоту. Они являются красивыми именно в силу того, что красота им присуща: «Ничто иное не делает вещь прекрасною, кроме присутствия прекрасного самого по себе или общности с ним», как говорит Платон в другом диалоге, «Федон».

То же самое рассуждение, которое здесь Платон проводит относительно прекрасного, можно провести относительно блага, справедливости и многого другого. Поняв это, Платон открывает совершенно иной мир в сравнении со всем, что люди знали до сих пор, – мир чувственно не воспринимаемых, а только умопостигаемых сущностей. Вещи, которые мы можем потрогать, - всего лишь их несовершенные воплощения, тени. Именно эти идеальные сущности и задают классы вещей, которые нас окружают: люди, лошади и т.п.

Какого цвета лошадь³? Этот вопрос так же некорректен, как и вопрос, какого цвета красота. Он может быть корректен только по отношению к той или иной конкретной лошади, которая есть индивидуальное воплощение вида «лошадь». Но этот вид существует? Разумеется, и его существование есть нечто гораздо более фундаментальное, чем существование той или иной конкретной лошади. Именно принадлежность к виду делает некий кусок живого вещества лошадью. Вид не просто существует, а задает каждой конкретной лошади закон ее существования.

Такого рода умопостигаемые сущности Платон обозначил термином ἰδέα (идея). Слово «идея», как оно употребляется в современной обыденной русской речи, в данном случае часто вводит в заблуждение, поскольку подразумевает некую «мысль». Мы говорим: «Мне в голову пришла идея». То, что мы в обыденном смысле поднимаем под идеей, принадлежит нашему сознанию. В платоновском же значении ἰδέα – это нечто, существующее само по себе, независимо от нашего сознания, что мы можем лишь постичь при помощи ума. Возможно, для передачи платоновской концепции больше подошло бы слово «идеал», но терминологическая традиция сложилась, и ее не переделаешь.

Итак, Платон делит все существующее на мир идей и мир вещей. При этом именно мир идей является, выражаясь современным языком, системообразующим, он задает структуру мира вещей. Вещи существуют по образцу соответствующих идей, они являются тем, чем они являются, в силу своей причастности к идеям и в силу присутствия идей в них.

Учение Платона – первая форма идеализма. Создание идеализма и является самой главной заслугой Платона перед человеческой культурой. Между тем, в советский период идеализм подавался в окарикатуренном виде и выглядел едва ли не как психическое заболевание. И хотя в ряде наиболее качественных учебников конца советского периода⁴, адресованных специалистам-философам, такая подача материала преодолена, в массовом сознании до сих пор сохраняется неадекватное представление и о том, что такое идеализм, и о его противоположности – материализме.

Платон, создатель идеализма в полной мере осознавал, в чем заключается коренная новация его философии и ее противоположность материалистическому большинству других учений⁵ (зародыши идеализма есть и у более ранних авторов, начиная с Гераклита, а возможно и еще более раннего мыслителя, Пифагора, но не более чем зародыши). Так что за разъяснением этой противоположности и обратимся к самому Платону, а именно, к фрагменту диалога «Софист», где некий «Чужеземец» из Элеи разъясняет юноше Теэтету интересующее нас различие.

Чужеземец. Одни все совлекают с неба и из области невидимого на землю, как бы обнимая руками дубы и скалы. Ухватившись за все подобное, они утверждают, будто существует только то, что допускает прикосновение и осязание, и признают тела и бытие за одно и то же, всех же тех, кто говорит, будто существует нечто бестелесное, они обливают презрением, более ничего не желая слышать…те, кто с ними вступает в спор, предусмотрительно защищаются как бы сверху, откуда-то из невидимого, решительно настаивая на том, что истинное бытие - это некие умопостигаемые и бестелесные идеи; тела же, о которых говорят первые, и то, что они называют истиной, они, разлагая в своих рассуждениях на мелкие части, называют не бытием, а чем-то подвижным, становлением. Относительно этого между обеими сторонами, Теэтет, всегда происходит сильнейшая борьба.

И далее:

…к становлению⁶ мы приобщаемся телом с помощью ощущения, душою же с помощью размышления приобщаемся к подлинному бытию, о котором вы утверждаете, что оно всегда само себе тождественно, становление же всякий раз иное.

Итак, первые утверждают будто существует только то, что допускает прикосновение и осязание. Вот это утверждение и есть материализм – позиция, согласно которой не существует ничего, кроме того, с чем в принципе возможно телесное взаимодействие. Чуть позже Аристотель конкретизирует этот мир как пространственно организованный. В самом деле, если я могу к чему-то прикоснуться, то я прикасаюсь в каком-то месте, значит, соответствующий предмет занимает некое место, то есть является пространственно протяженным. Материальный мир (материя) – это мир, к которому применимы пространственные характеристики. Материализмом и называется набор учений – существенно отличающихся друг от друга – объединенных тем, что в мире нет ничего, кроме материи, а также (хотя это уже касается не всех разновидностей материализма) ее движения, отношений и свойств, включая сознание как нематериальное свойство материи (о противоречивости последнего утверждения мы позже поговорим специально).

Что касается идеализма, то, пожалуй, он более многообразен. «Общий знаменатель» идеалистических учений состоит в том, что материальный мир есть лишь некий поверхностный слой бытия, за которым скрывается более глубокая реальность. Какова она? Платон говорит – мир идей, христианская философия – нетелесный Бог, Артур Шопенгауэр⁷ – воля, есть и другие варианты.

Есть ли, действительно, что-либо в мире, кроме материи? Ответ, уважаемый читатель, каждый образованный человек выбирает для себя сам. Но здесь мы хотели бы привести такой пример: существует ли закон всемирного тяготения? Едва ли кто-то сегодня отважится это отрицать. А какой он длины? Ширины? Круглый или квадратный? Все то, что платоновский Сократ, и мы вслед за ним, вопрошал относительно прекрасного, можно спросить и относительно закона тяготения. При этом если в споре о прекрасном Платону можно бы возразить, что это только наше сознание воспринимает нечто как прекрасное, а вне сознания его нет, то всякий, кто скажет это относительно закона тяготения, рискует, что его попросят обратиться к доктору.

Можно, конечно, и дальше поставить вопрос: а какова природа этого закона, как и законов вообще? И мы еще придем к этому вопросу в основной, проблемной части пособия. Здесь же мы хотели показать, что созданный Платоном идеализм, даже если и не принимать его как истину в последней инстанции, несомненно, открывает новые горизонты человеческого познания, да и культуры вообще.

Однако вернемся непосредственно к Платону. Его учение о мире умопостигаемых невещественных сущностей позволило по-новому описать проблему природы человеческой души. Далее мы к этой теме будем обращаться специально, здесь же пока отметим лишь то, что по мнению Платона душа никак не является чем-то вещественным, а значит, сама по себе она должна принадлежать тому миру, где все вечно. Обитая в мире идей, душа их непосредственно созерцает. Когда же рождается человек, душа поселяется в нем, забывая то, что она знала. Однако в силу того, что вещи возникают по образцу идей и, следовательно, похожи на них, душа, наблюдая вещи, вспоминает то, что она ранее созерцала. Таким образом, процесс познания выступает у Платона как процесс воспоминания. В отличие от предшественников, не замечавших или абсолютизировавших различия чувственного и умственного (или, как мы сегодня обычно говорим, рационального) познания, Платон по сути дела рассматривает их как ступени единого познавательного процесса, который начинается с чувственного созерцания, а затем, отправляясь от него, переходит на уровень умственного постижения мира, открывая подлинное бытие идей.

Нельзя не заметить, что эта концепция органически едина с сократовским педагогическим методом. Сократ, напомним, ничего не сообщал своим ученикам, лучшие из которых, однако, приходили к ответам на поставленные вопросы. Откуда же у них возникало знание? По Платону, оно изначально находилось в душе, но было забыто, а наводящие вопросы позволили вспомнить. Акцентирование Платоном в диалогах сократовского метода обучения не оставляет сомнений, что размышления над ним внесли свой вклад в построение учения об идеях.

При всей важности общефилософского идеализма, созданного Платоном, для него самого, по-видимому, основной силой, пружиной, толкавшей интеллектуальную работу, была все-таки изначальная устремленность к социально-политической области. Поэтому не случаен его троекратный опыт с Сиракузами, о котором мы выше рассказали. Но как подлинный мыслитель Платон рвался не к власти ради власти, а к тому, чтобы выстроить социальную жизнь на разумных основаниях.

О том, что это были за основания, мы расскажем достаточно кратко. Опуская некоторые точные частные замечания Платона, пожалуй, лишь два момента, которые мы далее отметим, имеют серьезное значение для последующего развития. В остальном предложенная им модель общества по преимуществу принадлежит истории. Эта модель получила название учения об идеальном государстве. В современной терминологии ее правильней было бы назвать учением об идеальном обществе, поскольку речь идет об устройстве не управляющей подсистемы общества, а общества в целом – именно это значение вкладывает Платон в понятие государства и в текстах, и в названии одного из своих самых важных диалогов.

Платон полагал, что душа человека состоит из трех частей: мудрость, пылкость и жадность, которые присутствуют в душе каждого, однако у разных людей в разных пропорциях. У одних доминирует мудрость, у других – пылкость, у третьих – жадность. В соответствии с этим самые мудрые, философы, должны управлять. Те, у кого доминирует пылкость, должны обеспечивать защиту от врагов и внутренних беспорядков, это стражи. Те же, у кого доминирует жадность призваны обеспечивать низменную материальную составляющую жизни – крестьяне, ремесленники, купцы.

Для того, чтобы граждане жили во имя полиса, у них не должно быть никаких частных интересов, противоречащих интересам полиса, который в соответствии с представлениями и реальностью того времени и был обществом, то есть самостоятельной политической единицей. Источниками частных интересов выступают собственность и семья. Поэтому Платон упраздняет семью и собственность, вводя общность имущества, жен и детей. Мы видим здесь, таким образом, первую в истории коммунистическую утопию, в которой личность полностью подчиняется интересам социального целого. Это и есть один из двух общезначимых моментов, на которые мы хотели обратить внимание. Важен он в силу того, что модель эта, к сожалению, хотя и в несколько иной конкретной форме, была практически воплощена, что привело к небывалым человеческим жертвам. Формула Сталина «люди – винтики» имеет, оказывается, очень давние истоки.

Второй важный момент в платоновской модели состоит в том, что государ­ство у Платона есть ни что иное как увеличенная фотография человеческой души. Здесь, во-первых, воплощена сократовская установка на то, что порядок жизни людей должен быть построен в соответствии с познанием человеком своей природы, во-вторых, предложена идея о том, что общественное устройство должно быть сообразно человеческой природе. В Новое время мы увидим, как гуманистический потенциал этой идеи получит теоретическое, а впоследствии и практическое воплощение.