ФИЛОСОФИЯ

Философия. Мифологическое наследие древней индии. Лекция 3

Древнеиндийское мировоззрение характеризуется мощным развитием предфилософских форм, предфилософии в прямом смысле слова, т.е. переходом от мифологического мировоззрения к мировоззрению философскому. Эта предфилософия зарождается уже в Ведах, а именно в ее первой части в Ригведе, но, разумеется, достигает своей вершины в ее позднейшех части, в Упанишадах.

«Гимн Пуруше» представляет собой антропоморфическое ос­нование мифологического мировоззрения. Пуруша («мужчина») – человек-Вселенная: «Ведь Пуруша – это Вселенная, которая была и которая будет» (X, 90, 2). Ведийское мировоззрение представляет собой религиозно-мифологическое мировоззрение. Поэтому само возникновение мира из Пуруши представлено как религиозный обряд, как принесение богами в жертву Пуруша. Когда боги предприняли жертвоприношение с Пурушей в качестве жертвы, весна была его жертвенным маслом, лето – дровами, осень – жертвой. От Пуруши возникли ло­шади и гимны, коровы и напевы, солнце и жертвенные формулы, пространство и ветер, небо и земля и даже боги Индра и Агни.

В «Гимне Пуруше» содержится идеологический момент – миро­воззренческое обоснование социального неравенства людей, сис­темы варн в Древней Индии: брахманы возникли из уст Пуруши, кшатрии – из рук, вайшьи – из бедер, шудры – из ног. Это пер­вое упоминание о варнах в древнеиндийских источниках.

В ведийской мифологии зарождается представление о безличном законе. Это – рита. В более раннем гимне о рите говорится еще как о личном существе, о ее образе. «Рита создала разнооб­разную пищу, дающую силу. Мысль о рите спасает от греха. Хва­лебный гимн рите, возвышающий, сверкающий, доходит даже до глухих. Прочны опоры риты, совершенен и прекрасен ее образ. Благодаря рите доставляется нам долгожданная пища, благодаря рите есть у нас почитаемые коровы»[1]. В более поздней, последней (десятой) части «Ригведы» рита дается более отвлеченно. В гимне «Космический жар» о рите (законе) сказано: «Закон (рита) и истина родились из воспламенившегося жара. Отсюда ро­дилась ночь. Отсюда – волнующийся океан. Из волнующегося океана родился год, распределяющий дни и ночи, владыка всего, что моргает (т.е. живет). Солнце и Луну сотворил последовательно создатель, и день, и землю, и воздушное простран­ство; затем свет»[2]. Мы видим, как внутри мятущейся первобытной мировоззренческой стихии зарождается представление об объективной необходимости, о законе. Ведийская космология тяготеет скорее к мифологиеской интерпретации, нежели к философскому осмыслению. В качестве модели сотворения мира рассматривалось космическое яйцо, плавающее в водах первобытного хаоса или перво-человека, огромного Пуруши, из которого все произошло. К исходу ведического периода в «Атхарваведе» предлагается уже более философское представление о небытие и бытие, т.е. асат и сат.

В Ригведе среди многочисленных гимнов, посвященным богам, особенно, в гимне, восхваляю­щем Индру, проскальзывает полемика с теми, кто отрицал существование Индры, спрашивая, «кто видел его?»[3] и «где он находится?»[4]. В другом гимне проскальзывает мысль о единстве богов. Агни, Индра, Яма, Варуна и другие имена бо­гов – это лишь разные названия, даваемые мудрецами «единому бытию». Оно же лежит в основании единого огня, единой зари, единого Солнца. В ведийской мифологии само Солнце, будучи олицетво­ряемым разными богами, не представлялось единым.

В последней части «Ригведы» (наряду с гимном «Пуруше» и гимном «Космический жар») имеется и удивительный гимн «О сотворении мира», где содержатся отвлеченные представления о сущем и не-сущем (сат и асат), ставится вопрос о начале мира. «Кто воистину знает? Кто здесь провозгласит? Откуда родилось, откуда это творение?» (X, 129, 6). «Откуда это творение появи­лось: может, само создало себя, а может, нет» (Х. 129.7) [5].

На этот вопрос, подчеркивается в гимне, не могут ответить даже боги, ведь и они появились посредством сотворения этого мира. Если об этом кто и знает, так это будет тот, кто надзирает над этим миром на высшем небе, но и даже он может этого не знать. Однако в гимне все же есть ответ на поставленный вопрос. Из этого от­вета можно понять, что в начале ничего не было: «Не было не­сущего и не было сущего тогда. Не было ни воздушного простран­ства, ни неба над ним». Не было ни смерти, ни бессмертия, ни дня, ни ночи, мрак был сокрыт мраком. Но был некий жар, поро­дивший жизнедеятельное единое (одно), первым состоянием ко­торого было желание, ставшее семенем мысли. Таким образом, бытие возникло из небытия: «Происхождение сущего в несущем открыли мудрецы размышлением, вопрошая в [своем] сердце».