Глава 18

личность и характер

К инструментальным проявлениям индивидуальности личности относятся характер и способности.

При исследовании характера в психологии индиви­дуальности выявляются следующие проблемы: 1) проб­лема выделения и описания феноменологии характера; 2) проблема типологии характера индивидуальности, обусловленности любой типологии стоящими перед ис­следователями задачами; 3) проблема единиц анализа характера индивидуальности; 4) проблема формирова­ния характера; 5) проблема соотношения индивидуаль­ности личности и ее характера.

О клиническом подходе к изучению характера Феноменология характера наиболее представлена в клини-ческой психологии и психиатрии. Именно обращаясь к феноменологии характера, накоплен­ной прежде всего в психиатрии, психологи пытаются раз­рабатывать общие теоретические и методические подходы к проблеме характера. Подобного рода источник феноме­нологии естественно накладывает весьма своеобразный от­печаток на самые различные учения о характере. Сильной стороной восходящей к психиатрии и клинической психо­логии линии изучения характера является в первую оче­редь реальность, осязаемость полученных в этих областях фактов в отличие от лабораторных описаний характера, которые представляют собой не более чем тени жизненных проявлений характера личности. Одно из самых красочных описаний феноменологии характера дано в исследованиях известного отечественного психиатра П.Б.Ганнушкина, в его учении о конституционных психопатических личнос­тях. По сути, в своем генезисе из этого учения вырастают современные представления и об акцентуированных лич­ностях К.Леонгарда, и о типах акцентуаций характера в подростковой возрасте А.Е.Личко¹²⁸.

Исследования А.Е.Личко представляются наиболее пси­хологичными. Это объясняется несколькими причинами. Во-первых, автор этой концепции предпринимает попытку рассмотреть акцентуации характера через призму общепсихологической теории отношений В.Н.Мясищева. Во-вторых, изучение акцентуаций характера, то есть отдельных чрезмерно усиленных черт характера, — это изучение край­них вариантов нормы. И в-третьих, сам объект исследова­ний А.Е.Личко — характер подростка — так или иначе побуждает его обращаться к вопросам о формировании характера.

Однако из этого же источника, откуда черпаются силь­ные стороны клинических описаний и типологий харак­тера, проистекают и уязвимые моменты этого подхода. Самые различные представители клинических типологий характера, как правило, ограничиваются описанием фе­номенологии, которая может послужить основой для по­становки диагноза. Если же речь заходит о разработке представлений о формировании характера, то они ведут­ся исключительно в рамках теорий конвергенции двух факторов — биологического и социального, причем на первый план постоянно выступают биологические наслед­ственные факторы вроде конституции или темперамента индивида. Иными словами, как уже говорилось, несмот ря на все социальные вкрапления, строятся индивидные" типологии характеров личности. Неудивительно поэтому, что в идущих от клиники классификациях характера лич ность и характер отождествляются между собой. Даже в тех случаях, когда исследователи проявляют при рассмот­рении этого вопроса известную осторожность, как эта делает А.Е.Личко, предпочитающий в отличие от К.Леонгарда говорить не об акцентуациях личности, а об ак­центуациях характера, они затем выдвигают положение о характере как базисе личности. Движущие силы развития характера оказываются вне их поля зрения. Так, А.Е.Лич­ко, тонко описывая особенности циклоидного типа ха­рактера у подростков, ограничивается констатацией, что местом наименьшего сопротивления у них является лом­ка жизненного стереотипа при переходе от школьной опеки к свободной жизни в вузе. И наконец, как бы психоло­гичны ни были основанные на клинических данных клас­сификации характера, в них осознанно или неосознанно представления о характере в норме строятся по образу и подобию модели характера в патологии. Все сказанное в адрес клинических типологий характера ни в коей мере не имеет своей целью их критику. Указанные моменты заслуживают критики лишь тогда, когда клинические ти­пологии характеров привносятся в психологию личности и принимаются за образец.

Все клинические классификации характеров, как и вооб­ще большинство любых классификаций, представляют собой не что-то раз и навсегда данное, универсальное, а зависят от прикладных целей строящего типологию характеров исследователя. В связи с этим, изучая одного и того же человека в клинике, психологи обнаруживают у него истероидный тип характера, а исследуя его как потенциаль­ного руководителя коллектива — авторитарный стиль руководства. Безусловно, что подобные типологии, создан­ные по разным основаниям, в принципе могут пересе­каться между собой, но, как бы они ни пересекались, они так и останутся разными описаниями феноменоло­гии характера одной и той же личности, сведутся к раз­ным вариациям статичных черт.

Динамический подход к изучению характера

При разработке представле­ний об индивидуальном характе­ре общепсихологическая теория личности, клинические и художественные описания ха­рактеров должны двигаться навстречу друг другу, причем в силу исторически сложившихся обстоятельств большую часть этого пути предстоит вначале пройти общепсихоло­гической теории личности. При рассмотрении характера как инструментального проявления личности под харак­тером понимается фиксированная форма выражения смыс­лового опыта, актуализирующаяся в присущем данной личности индивидуальном стиле действования, посредством которого достигаются те или иные ее мотивы. Такое пони­мание характера основывается в первую очередь на пред­ставлениях о характере Л.С.Выготского, С.Л.Рубинштейна и Д.Н.Узнадзе. С точки зрения всех этих исследователей, разрабатывавших динамический подход к изучению ха­рактера, единицами анализа характера являются динами­ческие тенденции личности, фиксированные обобщенные установки личности.

Установки, выступающие как единицы анализа характе­ра, обладают рядом особенностей.

Во-первых, фиксированные смысловые установки как бы сохраняют во времени, несут в себе ведущие отноше­ния личности к действительности, тем самым определяя относительную устойчивость поведения личности.

Во-вторых, в фиксированных латентных смысловых установках личности, как и в любых установках, содер­жится эскиз, проект будущего действия, всегда предше­ствующий его реальному воплощению. В силу этого смысловые установки могут актуализироваться при встрече с соответствующей этому эскизу ситуацией и проявлять­ся в индивидуальном стиле деятельности личности.

В-третьих, динамика установок, их судьба в процессе деятельности позволяют понять формирование характера личности, его генезис.

Еще одна отличительная особенность фиксированных смысловых установок заключается в том, что они, актуали­зируясь, могут проявляться в моторике человека. Речь идет не о двигательно-моторной, фазической активности, по­средством которой реализуются предметно-практические действия и операции, нацеленные на преобразование внешней действительности, а о фактически неизученной позно-тонической активности. Известны две попытки ис­следования позно-тонической активности как материаль­ного субстрата смысловых установок личности. Одна из них принадлежит А.Н.Леонтьеву и А.В.Запорожцу, кото­рые для обозначения позно-тонической активности вве­ли термин «внутренняя моторика», другая — французскому психологу А.Валлону. А.Н.Леонтьев и А.В.Запорожец об­ратили внимание на то, что в позе человека, в его походке выражаются личностная установка субъекта, его уникаль­ный смысловой опыт. «Если объективно-предметное содержание действия находит свое воплощение главным обра­зом в срочных фазических компонентах, то личностно-смысловое содержание этого действия выражается в его позно-тонических компонентах. Такие позно-тонические изменения, выражающие отношение субъекта к объекту, были выделены и обозначены термином «внутренняя мото­рика». Сходные идеи были высказаны А.Валлоном. Л.И.Анцыферова, рассказывая о его взглядах, пишет: «В специфике поз, в динамике их смены отчетливо прояв­ляются психодинамические характеристики и личностные свойства человека. Достаточно вспомнить позу человека, испытывающего напряжение в социальных ситуациях: охватывая себя руками, прижимая их к телу, он как отго­раживается ими от других, а ноги прячет под стул. Совсем иные позы у человека, уверенного в себе и доверительно относящегося к социальному миру: свободное спокойное положение его тела, чуть откинутая в сторону рука с по­луоткрытой ладонью создают впечатление не только от­крытости человека миру, но и приближенности его к своим собеседникам.

В постурально-тонических установках человека — в симультанном, до предела сжатом виде — содержится буду­щая кинематика его действий. В этих установках отчетливо выражается эмоционально-эффективное отношение лич­ности к событиям»¹²⁹. Обозначенные попытки изучения позно-тонической активности как материального субстра­та, в котором проявляются смысловые установки, так и остались только попытками. Между тем именно позно-тонические выражения характера личности служат тем зримым «языком», посредством которого происходит невер­бальная коммуникация¹³⁰. Опора на эти позно-тонические про­явления, овладение ими — один из методических путей преобразования характера, его перестройки в процессе об­щения личности.

Одной из перспективных гипотез, описывающих судь­бу возникновения характера, является гипотеза С.Л.Ру­бинштейна о происхождении характера из ситуационно обусловленных мотивов. «Узловой вопрос, — писал С.Л.Ру­бинштейн, — это вопрос о том, как мотивы (побужде­ния), характеризующие не столько личность, сколько обстоятельства, в которых она оказалась по ходу жизни, превращаются в то устойчивое, что характеризует данную личность... Для того, чтобы мотив (побуждение) стал лич­ностным свойством, «стереотипизированным» в ней, он должен генерализироваться по отношению к ситуации, в которой он первоначально появился, распространившись на все ситуации, однородные с первой, в существенных по отношению к личности чертах...

Каждое свойство характера всегда есть тенденция к совершению в определенных условиях определенных по­ступков»¹³¹.

В характере фиксируются и как бы поднимаются над конкретной деятельностью только установки, побуждае­мые смыслообразующими мотивами личности. Иначе го­воря, лишь при условии, что мотив имеет особую ценность для личности, актуализируемая им смысловая установка генерализируется применительно к различным ситуациям, превращается в характерологическую черту личности, а затем и сама начинает учитываться при выборе личнос­тью различных возможных мотивов ее деятельности. При этом нередко случается так, что при достижении различ­ных мотивов складывается ситуация противоборства между личностью и характером.

В одной повести описывается фантастический сюжет, благодаря которому можно отчетливо представить несов­падение индивидуальности личности и ее характера. К ге­рою повести, человеку середины XX в., со своими" проблемами приходит откуда-то из будущего робот, за нимающийся экспериментальными исследованиями отношений между человеком и средой в разные эпохи, и по воле сюжета накладывает на мозг героя поочередно «мат­рицы характера» различных людей: аристократа и поли­тического деятеля Дизраэли, царя Ивана Грозного, Мамонтобоя из каменного века. Поведение героя, зани­мающегося по ходу действия исключительно своими про­блемами, но последовательно перенимающего характеры Дизраэлим, Ивана Грозног, Мамонтобоя, представляет следующую картину. Побуждения, движущие героем, — его потребности, мотивы, ценности — не меняются со «сменой» характера. Не меняются и его отношения к дру­гим людям, ситуациям, объектам и явлениям. Меняется лишь форма проявления этих отношений, способы пове­дения в тех или иных обстоятельствах, пути и средства достижения тех же целей. Но утонченность и красноречие Дизрали, коварство, трусость и изворотливость Ивана, грубость, агрессивность и прямолинейность Мамонтобоя служат одним и тем же мотивам и целям, которые «зада­ют» образ героя и «просвечивают» через характер.

Личность вступает в отношение к характеру как чему-то внешнему (М.М.Бахтин), с чем волей-неволей прихо­дится считаться при выборе путей достижения главных жизненных целей. Часто приходится встречаться с людьми, которые сетуют на свой характер, но вряд ли удастся най­ти хотя бы одного человека, который бы жаловался на свою личность. И не случайно некоторые люди, поставившие своей целью перестройку характера, тратят на это целые годы. Подобные отношения между личностно-смысловой сферой, то есть планом содержания личности, и характе­ром, планом выражения личности, инструментального проявления личности как индивидуальности, недвусмыс­ленно свидетельствуют о существовании единства, но не тождества личности и характера.

При анализе характера и способностей необходимо иметь в виду, что между продуктивными и инструмен­тальными сферами индивидуальности не существует непроходимой границы. Взаимоотношения между продук­тивными и инструментальными проявлениями индиви­дуальности подвижны. Так, например, интеллектуальные способности, проявляющиеся при решении творческих задач, могут привести к ломке личностных стереотипов, к изменению самосознания личности. В свою очередь вы­работанные при преодолении проблемных ситуаций при­емы психологической защиты могут стереотипизироваться и стать неотъемлемыми проявлениями индивидуального стиля личности.

Анализ взаимопереходов между продуктивными и инст­рументальными проявлениями личности как индивидуаль­ности представляет одну из проблем дальнейшего изучения психологии индивидуальности.