Раздел 1. История Отечества

1917 года. В результате, гражданская война между «белыми» и «красны­ми» могла бы и не получить того размаха, который она приобрела в 1918-1920 гг., если бы не раскол в правящей коалиции «левых» и стремление большевиков получить собственную классово-политическую опору в де­ревне через создание комбедов и подмену ими многопартийных советов, через фактическую ревизию первой российской Конституции 1918 года, если бы не утопия мировой революции, реализуемая штыками Красной Армии.

Этой политике большевистского руководства воспротивилась значи­тельная часть крестьянства, и гражданская война получила импульс к раз-горанию. И все же, ни военные таланты белых и красных генералов, ни обоюдный террор воюющих сторон не могли предрешить исхода этой вой­ны. Все решил прагматичный подход крестьянства в целом к проблеме земли - советы землю дали, белые ее хотят отнять, советы (пусть комму­нистические) дерутся с интервентами и вновь «собирают» Русь, белые на­ходятся в «союзе» с незванными народом вооруженными пришельцами. Поэтому массовое «зеленое» движение, как правило, при необходимости выбора, выбирало красных. Но, когда военная победа дала гарантию со­хранения земли, государственной независимости и целостности России, большевистская чрезвычайщина вновь вызвала отпор крестьянства, и вся страна поднялась под лозунгом «советы без коммунистов!»

В этой внутриполитической ситуации, в условиях очевидного спада ре­волюционной волны в странах Европы, где, согласно марксовым заветам, только и могла предопределиться победа мировой революции, большеви­стское руководство ради сохранения власти и перспективы социально-политических потрясений планетарного масштаба было вынуждено вы­двинуть идею своей новой экономической (а, по сути, всеобъемлющей) политики и идею мирного сосуществования «Страны советов» с государ­ствами Запада.

Литература

Белое движение: начало и конец. — М., 1990.

Великий Князь Гавриил Константинович. В Мраморном дворце: Из хрони­ки нашей семьи. — Спб., 1993.

Гражданская война в России: перекресток мнений: Сб. статей. — М., 1994. Деникин А.И. Очерки русской смуты. Крушение власти и армии. — М., 1991.

Из глубины: Сб. статей о русской революции. — М., 1990. Иоффе Г.З. «Белое дело». Генерал Корнилов. — М., 1991. История Отечества в документах 1917-1993 гг. 4.1. 1917-1920. — М., 1994. Кушнир А.Г. Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет .... — М., 1997. Ленин В.И. О компромиссах // ПСС. — Т.34.

37

Ленин В.И. О нашей революции (По поводу записок Н.Суханова) //ПСС. — Т.45.

Мельгунов СП. Красный террор в России (1918-1923). — М., 1990. Октябрьская революция: Мемуары. (Революция и гражданская война в описаниях белогвардейцев). —М., 1991.

Октябрьский переворот. Революция 1917 года глазами ее руководителей. Воспоминания русских политиков и комментарий западного историка. — М, 1991.

Пайпс Р. Русская революция. Ч. 1-2. — М., 1994.

Рабинович А. Большевики приходят к власти. Революция 1917 г. в Петро­граде. — М., 1989.

Страна гибнет сегодня. Воспоминания о февральской революции 1917 го­да. — М, 1991.

Суханов Н.Н. Записки о революции. Т. 1,2. — М., 1991; Т.З. — М., 1992. Терне А. В царстве Ленина. — М., 1991. Хрестоматия по отечественной истории (1914-1945). —М., 1996.

СССР и мир в 20-30-е годы

иснивные випросы лекции

1. Борьба в компартии за власть и дальнейший путь развития страны на фоне мировой стабилизации капитализма в первой половине - середине 20-х годов.

2. «Сталинщина» как режим власти и политика. СССР перед второй миро­ вой войной.

Отказавшись от политики «военного коммунизма» и введя НЭП, пра­вящая партия, сохраняя верность цели ортодоксального марксизма - осу­ществлению мировой социальной революции, должна была всерьез и на­долго заняться проблемой хозяйственного развития страны (с 1922 г. -СССР) и ее выживания во враждебном окружении. НЭП, т.е. госкапита­лизм при сохранении политической власти в руках «пролетарского госу­дарства», позволял решить эти сложно совмещаемые задачи. Но на пути такого решения стояла укоренившаяся во время гражданской войны теория диктатуры партии (которую В.Ленин именовал «безысходной путаницей мысли») и практика воплощения ее в сфере организации власти и управле­ния. Незадолго до своей политической смерти лидер большевиков поста­вил вопрос о необходимости внесения изменений в существовавший поли­тический строй, однако, стараниями И.Сталина это завещание вождя не было известно до середины 50-х годов.

В 1924 году была принята первая Конституция СССР, зафиксировавшая федеративный (союзный) принцип существования нового государства, равноправие живущих в нем народов, обеспечение достижения ими эконо-

38 Раздел 1. История Отечества

мического и культурного равенства. (Последнее приводит современных политологов в затруднение, когда они пытаются определить СССР как классическую империю, ибо «донорские» отношения метрополии и коло­ний здесь были установлены с точностью до наоборот, в целях решения данного положения Конституции.)

Уже первые годы НЭПа, проходившие под лозунгом созидания, а не разрушения, дали возможность накормить и одеть население СССР, ус­пешно начать восстановление разрушенных за годы мировой и граждан­ской войн промышленности и транспорта. Тогда же удалось вырваться из внешнеполитической и торговой изоляции, надолго установив равноправ­ные дипломатические отношения с Германией (Рапалльский договор), уча­ствуя в международных конференциях мирового значения.

Смерть В.Ленина поставила перед руководством страны вопрос о даль­нейшем пути развития СССР: либо продолжать сохранять постепенное, направляемое и поддерживаемое государством движение к экономической и научно-культурной интеграции с Западом (и не только), либо форсиро­вать курс на развязывание мировой революции и на открытое противобор­ство со стабилизирующими свое социально-политическое положение Ев­ропой и Америкой, либо провозгласить строительство национального со­циализма/коммунизма. Условно говоря, эти три варианта можно было бы связать с именами политических лидеров: «модель Ленина», «модель Троцкого», «модель Сталина». Борьба внутри ВКГТ(б) за выбор одной из этих моделей означала борьбу за право той или иной группировки рычага­ми госуправления овладеть полнотой власти в СССР.

Третья модель развития объективно вела к фактической самоизоляции страны, к окончательной «окоммунизации» государства и к возврату к чрезвычайщине как средству рывковой модернизации во имя «светлого будущего» Российской (формально союзной) державы, для которой лозунг мировой революции являлся лишь обоснованием насильственной попытки установления советской гегемонии в пределах Евразии. Эту третью модель И.Сталин и предложил стране в конце 1924 года, порвав, таким образом, и с русифицированным марксизмом и с «октябрьским большевизмом». Про­возгласив строительство социализма в одной стране (СССР), генсек ЦК ВКП(б) пошел и на отказ от блока левых сил на международной арене пе­ред угрозой фашизма. Сменовеховцы - та часть эмиграции, которая была готова к сотрудничеству с новой властью, именовала сталинизм «нацио­нал-большевизмом», видимо, по аналогии с «национал-социализмом». Но, думается, что сменовеховское определение было некорректным историче­ски, ибо сталинизм отрицал большевизм и в теории, и в практике.

С 1925-го по 1928 год И.Сталин и его сторонники вели ожесточенную внутрипартийную борьбу за свою модель социально-политического и хо­зяйственного развития, за подмену официальной марксистско-ленинской теории сталинизмом. Оппозиция обвинила сталинистов в контрреволюци-

39

онности (термидорианстве). Но И.Сталину удалось, отвергнув обвинения в термидорианстве, политически и организационно (а впоследствии и физи­чески) уничтожить «левых» - этих своеобразных российских якобинцев. Затем настал черед «правых». На советском политическом Олимпе больше открытых противников И.Сталина и его курса не осталось. Сталинизм вос­торжествовал, открыв путь «сталинщине» - режиму личной власти, опи­рающемуся на насилие.

Добившись во второй половине 20-х годов единоличной власти (при со­хранении «советских» декораций), «осталинизировав» компартию, генсек ЦК ВКП(б) приступил, используя творческий потенциал и энтузиазм наро­да, к возрождению, по сути, самодержавно-крепостнической Российской неоимперии, в которой традиционное государственное насилие над обще­ством и личностью глобализировалось, став основным инструментом внутренней и внешней политики. В этом отношении «сталинщина» оказа­лась прямой наследницей «николаевщины», «петровщины», «ивановщи-ны»...

«Социалистическая индустриализация», «коллективизация», «культур­ная революция» - все эти сформулированные Н.Бухариным якобы ленин­ские заветы - не что иное как насильственные способы социально-политической реставрации имперской России. А экономические итоги ста­линских «переломов» - лишь побочный продукт достижения политических целей.

Став (оставшись) единственным Вождем, И.Сталин утратил право на неуспех. Это диктовало любую степень жестокости для достижения цели. И постепенно более-менее адресный геррор превратился в тотальную вой­ну режима против народа.

Разумеется, существовало сопротивление «сталинщине», но оно, в от­личие от государственного террора (особенно середины - второй полови­ны 30-х годов), не было массовым и организованным.

Миф о чудесах сталинских пятилеток, создавших могучую индустри­альную державу, до сих пор живет в сознании значительной части населе­ния. В действительности же ни одна из них не была выполнена по тем по­казателям, которые не увязывались с проблемой обороны. Впрочем, ста­линские репрессии ударили и по обороноспособности СССР. Достигнутые же успехи были получены не благодаря, а во многом вопреки «сталинщи­не», зачастую ценой (и не только в ГУ Лаге) жизни и здоровья миллионов людей, искренне веривших в идеалы социализма.

На что рассчитывали сталинисты в условиях «гитлерализации» Герма­нии и перманентной «глухоты» Запада по вопросу о коллективной безо­пасности? На мировую войну, которая развяжет мировую революцию в интересах СССР. Пугала не война, а направление удара. 23 августа 1939 г. был заключен Договор о ненападении с Германией, а 28 сентября - Дого­вор о дружбе и границе с той же Германией. В условиях уже начавшейся

40