1. От социума к языку

Английский ученый Б. Бернстайн, один из основателей социолингвистики, исходит из тезиса, что язык следует рассматривать с точки зрения тех функций, которые он выполняет как средство человеческой коммуникации в определенном социальном контексте¹⁰. Он описывает два основных типа языковой коммуникации как два лингвистических кода: ограниченный и разработанный. Их различие обусловлено отнесенностью к социальному контексту их изобретения и использования. Поскольку обобщения Бернстайна есть результат его изучения процессов воспитания и обучения, то и примеры он черпает из этой области. В данном случае он обращается к процедурам семейного контроля через язык, и примером ограниченного кода служат рабочие и аристократические семьи. Так, ограниченный код характеризуется выбором из малого количества строго связанных альтернатив и глубокой укорененностью в непосредственной социальной структуре. Утверждения в рамках этого кода имеют двойную функцию: они содержат информацию и выражают, поддерживают социальную структуру, причем структура доминирует над информацией. Невысокая сложность социальной матрицы обусловливает комплексность роли субъекта, принимающего решение, а это, в свою очередь позволяет сохранять имплицитность коммуникации.

К примеру, когда родители убеждают ребенка пойти спать, они используют следующие тексты: «В 9 часов все дети уже спят»; «Если не пойдешь спать, то будешь наказан»; «Когда родители тебе говорят, ты обязан слушаться» и т.п. Налицо апелляция к социальной структуре (ребенок - взрослый), к системе ролей (дети больше спят), к распределению власти (дети подчиняются взрослым), безличность коммуникации (дети вообще, родители вообще, наказание вообще). Напротив, разработанный код свойствен языковому контролю в рамках семей среднего класса. Здесь говорящий выбирает из большого набора подвижно организованных синтаксических альтернатив. Речь требует сложного планирования. Это позволяет говорящему эксплицитно выражать свои интенции, прояснить общие принципы. В рамках этого кода происходит постепенное освобождение от функции поддержки социальной структуры и переключение на организацию мыслительного процесса, разделение и комбинирование идей. Большая сложность и дифференцированность социальной матрицы и ролей принимающих решения ведет к разделению труда и в рамках языка, требованию экспликации каналов коммуникации.

Так, в уже указанной ситуации тексты будут существенно отличаться: «Ты растешь и больше меня нуждаешься в сне, поэтому пора спать»; «Если ты не пойдешь спать, то огорчишь маму»; «Чтобы завтра в школе внимательно слушать учителя, надо отдохнуть»; «Не пойдешь спать, тогда пропустишь самый интересный сон» и т.п. Здесь налицо стремление аргументировать со ссылкой на способность рационального понимания или эмоционального сопереживания, подчеркивается личностный характер коммуникации (с мамой, с учителем), необходимость личного решения (относительно школы, здоровья, интересного сна).

Схема Бернстайна предполагает выделение по крайней мере четырех основных эпистемических групп (А, В, С, D), что позволяет, к примеру, рельефно описать процесс, характеризующий изменение системы воспитания и обучения в контексте миграции первобытного человека как движение из одной эпистемической группы (А) в другую (В). Так, языковое поведение в рамках группы А осуществляется в условиях тотального господства социума над личностью, индивид растворен в группе и черпает ресурсы деятельности и мышления исключительно из непосредственного окружения. При этом жесткость групповой структуры сама отражает привязанность к неизменной экологической нише. Здесь процесс адаптации как бы завершился на некотором оптимальном уровне, а риск неудачи при освоении другого окружения слишком высок. Поэтому задача воспитания и образования сводится здесь к тому, чтобы ребенок усвоил традиционные ценности и знания, которые делают его частью группы и опорой социального порядка, позволяющего существовать в известном окружении. Это своего рода простое воспроизведение элемента структуры ею самой, успешность которого оценивается по степени освоения ребенком социального ритуала. Всякая девиация не просто отбрасывается, она не замечается или воспринимается как нечто абсолютно чуждое. Воспитание осуществляется стихийно, только процедура экзамена является элементом социальной структуры. Это соответствует тому, что нам известно о первобытных обществах оседлого типа, сохранившихся до наших дней (австралийские бушмены, африканские пигмеи).

Языковое поведение в группе В также достаточно жестко увязано с социальной структурой, именно по отношению к ней определяются приоритеты и грехи индивида, понятие роли и доминирование общества над личностью обусловливает деятельность и поведение. Но здесь уже возникает в некоторой негативной форме представление об индивиде как «аномалии, принимаемой всерьез», как некоторого зла, являющегося неудобным и все же неизбежным элементом самого общества. Так, понятия истины и долга необходимо включают самоопределение человека по отношению к социальным ценностям и процедурам их применения. Для индивида становится важной его собственная самооценка применительно к требованиям социума, а не только решение коллектива. Субъект овладевает техникой внутреннего диалога и получает известную свободу выбора в рамках легитимированных социальных ролей. Общественное давление частично высвобождается из подсознания и становится более явным, внутренне структурированным.

В этой связи воспитание начинает осуществляться частично с помощью разработанного лингвистического кода, хотя и сохраняет позиционные (социально-структурные) ориентиры. Во-первых, возникает система воспитания и обучения, объемлющая собой весь процесс взросления и социально легитимизирующая отмеченный выше феномен продленного детства. Во-вторых, приобщение к социальным стандартам теперь уже не исчерпывается знакомством с рецептами поведения, но включает иx проговаривание в форме некоторой риторики. В-третьих, функции социальной структуры не сводятся к печатанию своих частей, но направлены на удержание субъекта от неправильных действий в условиях изменяющегося окружения (табу). В-четвертых, языковое поведение не просто надстраивается над известной социальной структурой как ее выражение и поддержка, но начинает выполнять функцию адаптации этой структуры в условиях меняющегося мира, хотя принципиальный примат социума над индивидом не ставится под вопрос. Переход из группы А в группу В характеризует, таким образом, трансформацию первобытного стада в родоплеменное общество. Если же мы будем рассматривать переход из одной эпистемической группы в другую не в терминах гештальт-переключения или смены парадигм, а процессуально, как специфический вид опыта, то увидим в нем черты того, что мы обозначили как «предельный опыт» - праисторический образец творческой деятельности. Ее динамика будет описываться, если использовать терминологию Б. Бернстайна, как переход из группы С в группу D.

Социальный антрополог М. Дуглас¹¹, ученица Э. Эванс-Причарда, основателя английского структурализма, выражает и поясняет идеи Бернстайна в схеме, составляющей сердцевину ее метода grid-group analysis. В самом общем виде смысл его таков. М. Дуглас определяет grid (решетка - англ.) как «всякую социальную регуляцию, не связанную с принадлежностью к группе»¹². Д. Блур поясняет, что имеется в виду: «Образец ролей и статусов рассматривается как решетка (т.е. структура - И.К.) внутри социальных границ»¹³. Речь идет о степени внутригрупповой дифференциации, которая задается способом общения, принятым внутри группы, ролевой структурой сообщества. Второе понятие - group (группа - англ.) М.Дуглас расшифровывает как «опыт ограниченной социальной общности»¹⁴, или как принадлежность к группе, сознание коллективности. Эти два социальных измерения – внутригрупповая дифференциация и групповая граница – служат М. Дуглас основаниями для классификации типов языка и сознания разных социальных общностей. Отражение этих социальных параметров в сознании группы и формирует, по М. Дуглас, специфику его содержания.

Однако функционирование познавательной культуры состоит, как мы уже отмечали, в выработке особых социальных смыслов, обеспечивающих процесс познания. Мы будем рассматривать выработку этих смыслов как социальное производство знания, не ограниченное сферой его внешней социальности, но происходящее на стыке познавательных и непознавательных, предметных и социальных контекстов. Ведь идея простого отражения социальных структур в сознании недостаточна для понимания процессов духовного производства уже потому, что не раскрывает его внутренней динамики. Мы используем метод grid-group analisys в расширенном виде, исходя из сходства используемых в нем параметров с двумя выделяемыми нами формами социальности: «решетка» будет интерпретироваться как форма познавательного общения, форма внутренней социальности, а «группа» - как форма внешней социальности, социальные условия познания, отражающиеся в предпосылочном знании. Но если Дуглас добавляет к своим параметрам только слабую и сильную степень их выраженности, то мы добавляем к этому еще два качественных параметра. Внешней и внутренней социальности предпосылается способность вырабатывать, с одной стороны, и усваивать, использовать социальные смыслы - с другой, т.е. обеспечивать собой продуктивную и репродуктивную деятельность.

Различие внутренней и внешней социальности обусловливает специфику смыслов, вырабатываемых в каждой из них. В сфере внутренней социальности, непосредственно связанной с живым познавательным процессом, эти смыслы непредметны, регулятивны, задаются его схемами, нормами и идеалами. Они тесно связаны с субъектом, имеют личностный характер. Внешняя социальность знания - это его наполненность предметными смыслами, говорящими о структуре познаваемой реальности в терминах социальных условий, в которых происходит познание. Порождаемые на этом уровне смыслы интерсубъективны, общезначимы, относимы к некоторому объекту. Исходя из этого, мы выделяем четыре ситуации социального производства знания (ССПЗ): А) производство социальных смыслов на уровне внутренней социальности; Б) использование их на этом же уровне; В) производство смыслов на уровне внешней социальности; Г) использование их на этом же уровне. Соответственно выделяются четыре эпистемические группы: авторы первичных текстов, или исследователи (А), авторы вторичных текстов, или комментаторы (Б), субъекты коллективных верований и масс-медиа (В), идеологи и PR-технологи (Г). Вероятно, излишне говорить об относительности различия этих четырех групп; всякий человек, работающий в сфере интеллектуального производства, всегда в той или иной мере принадлежит к каждой из них, и речь может идти только об изменяющейся степени его вовлеченности в ту или иную социальную структуру.

А Б

В Г

А - Б - уровень внутренней социальности

В - Г - уровень внешней социальности

А - В - ось производства

Б - Г - ось потребления

Тем самым язык понимается как функция социальной общности, социокод, как его примерно в то же время назовет М.К. Петров, и ключ к анализу и понимания языковых феноменов должен быть найден в процессе историко-социологического исследования.