Серия местоимений как фигуративная языковая сеть

Другой подход к пространственному измерению обыденного языка представлен в анализе социальных интеракций, выражаемых отдельными частями речи. Так, социологи и психологи давно заметили, что всякий проективный образ своего социального окружения и самого себя, набросок которого делает человек, получает языковое выражение в серии местоимений⁷⁶. Личные местоимения предлагают языковый образец, с помощью которого социальные отношения проверяются в воображении и выстаиваются некоторым предвосхищающим образом. Именно в силу их такого теоретического и операционального значения местоимения привлекают аналитическое внимание ученых-гуманитариев. Леопольд фон Визе⁷⁷ называл теоретическую социологию «философией личных местоимений», в чем находил выражение концептуальный фундамент его анализа социальных отношений. Личным местоимениям он приписывал свойство воплощать в себе социальную реальность, хотя обращал внимание в основном на их языковые свойства. Норберт Элиас более явно выделял способность местоимений переносить прагматические контексты и предписывал им способность создавать специфическую «фигуративную», т.е. квазисоциальную структуру. Координационная сеть личных местоимений представляет собой языковую игру, в которой человек принимает участие с той или иной степенью виртуозности, используя ее как средство существования в социальной реальности. В меру своего воображения и языковой когнитивной способности он ставит себе на службу в аналитических и стратегических целях этот дофигуративный словарь. Его трансфигуративная способность состоит в том, чтобы просматривать существующие социальные структуры и проверять свою встраиваемость в конкретные ситуации. Его динамика и пластичность обеспечивается грамматической модификацией смысла с помощью глаголов. Семантическое взимодействие местоимения и глагола обеспечивает озвучивание реальной меры социального порядка и изменения. Лишь соединение пространственно акцентированных местоимений с темпорально ориентированными глаголами придает серии местоимений социально релевантную фигурационную силу. Она проистекает из трех полюсов, относительно которых строится перспектива именования.

Так, одна часть личных местоимений отвечает за авторефлексивное самоопределение и осознание. Консолидация говорящего на языковом и метафизическом уровне обязана словечку «я». Дефиниторный акт самоименования дает психофизическое утверждение себя и интенциональный набросок поля ориентации. Аналогичным образом индивидуальное или коллективное использование местоимения «мы» очерчивает границы социального субъекта. Стабильность и солидарность представляют собой формы действия именования на внутреннюю структуру авторефлексивно артикулируемого коллектива. Наружу прочерчивается при этом разделительная линия, отделяющая от «мы» тех, кто не, или еще не, или уже не принадлежит «нашему миру».

Другая часть местоимений может использоваться эвокативно (ё-voco {лат.} – звать, вызывать, приглашать), когда имеет место обращение к слушающему, или собеседнику, дистанциирующее от него говорящего (или говорящих). Во всех случаях («ты», «Вы», «вы», а в немецком языке, например, имеется также обращение на «ты» во множественном числе) подразумевается определенная реакция слушающего на обращение, поскольку он является также субъектом живого дискурса.

Третья часть личных местоимений («он», «она», «оно», «это», а в немецком – и безличное личное местоимение «man») подразумевает еще большую дистанцию или даже отсутствие слушающего, который характеризуется невовлеченностью в дискурс («константностью») и никак не реагирует на говорящего. Не исключено, однако, что этот константный субъект, случайно попав в пространство дискурса, почувствует себя задетым вторжением в его жизнь со стороны или сам возжелает перейти из роли «обсуждаемого» в стремящегося ответить собеседника.

В контексте этих трех основных полюсов – авторефлексивного самообозначения, эвокативного обращения и констативного называния - каждый использователь местоимений продуцирует фигуративную языковую сеть, воспроизводящую конкретную социальную перспективу повседневности. Эта сеть ставит всякого вовлеченного в нее индивида на пересечение линий активного и пассивного поведения, видения себя самого как субъекта или как объекта в чужих глазах, как говорящего или как слушающего.