Смешивание сходных понятий (экивокация)

Вспомним, как в «Фаусте» Гете Мефистофель обвиняет Фауста в трех обманах: он лжесвидетельствует в суде; как ученый, он не может отличить истину ото лжи; поддавшись чувству, он клянется Гретхен в вечной любви и верности.

Мефистофель

Подумайте, какой святоша!

Доныне, господин хороший,

Ты ложных не давал присяг?

А доказательства твои

О боге, мире, бытии?

Из этого инвентаря

Преподносил ты небылицы

С уверенностью очевидца…

…

И примешься чистосердечно

Твердить, что чувство будет вечно⁵⁷.

Из этого Мефистофель делает вывод: как ты лгал раньше, так лжешь сейчас и будешь вечно лгать. Он стремится склонить Фауста к совершению очередного обмана и в целом убедить его в порочности его натуры. Однако Фауст, хорошо знакомый благодаря традиционному образованию с аристотелевской логикой, тут же уличает его в логической ошибке:

Фауст

Ты, как всегда, софист и лжец.

Дело в том, что слово «ложь» употребляется Мефистофелем в трех разных смыслах: как сознательный обман; как добросовестное заблуждение, определяемое неисчерпаемостью реальности и исторической ограниченностью научного знания; как мимолетная любовная иллюзия. В повседневном дискурсе, однако, подобный прием не только приводит к успеху, но и неуязвим для логических возражений; повседневные субъекты рассматривают формальную логику как один из многих и не обязательно главный критерий правдоподобия и убедительности умозаключений.

Мнимый консенсус и мнимый диссенсус как продукты стратегии слушателя

Участник повседневной коммуникации находится под влиянием двух факторов: эффекта ассимиляции и контрастного эффекта. Речь идет о тенденции слушателя-реципиента располагать высказывания коммуникатора настолько близко к собственной позиции, насколько коммуникатору изначально приписывается позитивная или негативная оценка⁵⁸. В силу этого слушатель соглашается или не соглашается с говорящим под влиянием изначальной и неосознаваемой установки. При этом он и не может поступить иначе; в обыденном языке правила употребления слова не предписаны строго, поскольку такое предписание потребовало бы точного значения слова, которое само является продуктом его употребления.

Классический пример подобной стратегии слушателя мы находим в позиции Гретхен, которую Фауст убеждает в своей честности, не желая при этом давать прямые обещания⁵⁹.

Маргарита

Пообещай мне, Генрих!

Фауст

Ах,

Все, что у меня в руках!

(При этом он держит Гретхен в объятиях и имеет в виду именно это.)

Маргарита

Как обстоит с твоею верой в бога?

Ты добрый человек, каких немного,

Но в деле веры просто вертопрах.

Фауст

Оставь, дитя! У всякого свой толк,

Ты дорога мне, а за тех, кто дорог,

Я жизнь отдам, не изощряясь в спорах.

(Уходит от ответа, подменяя тезис.)

Маргарита

Нет, верить по Писанию твой долг.

Фауст

Мой долг?

(Уходит от ответа, сам задавая вопрос.)

Маргарита

Ах, уступи хоть на крупицу!

Святых даров ты, стало быть, не чтишь?

Фауст

Я чту их.

(Вновь лукаво имея в виду ее самое, которую он рассматривает как Божий дар.)

И так далее разворачивается их диалог, в результате чего Гретхен склоняется перед риторическим искусством Фауста. При этом, не преуспевая в критике Фаустова неверия, Гретхен меняет объект своей критики и обрушивается на спутника Фауста, в котором она чувствует дьявольскую натуру, хотя и не имеет фактических аргументов. Оба собеседника грешат против логики и фактов, но это не мешает им попадать в цель и убеждать друг друга в своем: Гретхен становится любовницей Фауста, не веря в его благочестивость, а Фауст поражается ее проницательности и чистоте ее натуры, что не мешает ему совратить ее.

Подобного рода языковая интеракция обладает архетипическими чертами. Как Фауст уговаривает Гретхен, так политики цинично убеждают скептически настроенных избирателей, а обманщик-продавец – покупателя, вынужденного вопреки сомнениям делать покупку в силу дефицита, узости ассортимента, спешки, ограниченности средств.

Итак, логика повседневного языка оказывается попросту стратегией повседневной аргументации. И это вынуждает нас обратиться к некоторым аспектам теории аргументации.