12.1.3. Принятие Судом обеспечительных мер

По делу "Штукатуров против Российской Федерации" Суд согласно ст. 39 Регламента принял обеспечительные меры <1>. Суд потребовал от властей Российской Федерации позволить заявителю встретиться со своим адвокатом в помещении госпиталя под контролем врачебного персонала. По мнению Суда, указанные меры должны были позволить заявителю надлежащим образом представить им свое дело в Суде. Суд был удивлен отказом властей подчиняться указанным мерам. Национальные суды, которые анализировали ситуацию, посчитали, что данные меры адресованы Российской Федерации в целом, а не какому-либо конкретному органу. Суды пришли к мнению, что российское право не признает обязательную юридическую силу обеспечительных мер, указанных Судом. Далее суды посчитали, что заявитель не может действовать без согласия своей мамы. Г-н Бартенев (адвокат) не рассматривался в качестве законного представителя как с позиции национального законодательства, так и с точки зрения процедуры в Суде. Суд подчеркнул, что такое толкование Конвенции противоречит самой Конвенции. Применительно к статусу г-на Бартенева национальные суды не вправе определять, является ли адвокат представителем для целей процедур, осуществляемых в Суде, достаточно того, что Суд рассматривает его в таком качестве. Относительно юридической силы обеспечительных мер, Суд, цитируя дело "Aoulmi против Франции", обратил внимание на следующее: "Согласно Конвенции обеспечительные меры, поскольку они постоянно применялись в практике, играют важную роль для избежания необратимых ситуаций, которые бы помешали Суду надлежащим образом исследовать жалобу и, где это необходимо, обеспечить заявителю практичные и эффективные выгоды от конвенционных прав. Соответственно, неисполнение государством-ответчиком обеспечительных мер при этих условиях подрывает эффективность права на подачу индивидуальной жалобы, гарантируемого ст. 34, и обязательство государства, предусмотренное в ст. 1 Конвенции, защищать права и свободы, предусмотренные в Конвенции. Указания на обеспечительные меры, определяемые Судом, позволяют не только осуществить эффективное рассмотрение жалобы, но также гарантируют, что защита, предоставляемая Конвенцией заявителю, является эффективной; такие указания впоследствии позволяют Комитету министров контролировать исполнение окончательного решения. Такие меры дают возможность заинтересованному государству реализовать свое обязательство по выполнению окончательного решения Суда, которое является обязательным в силу ст. 46 Конвенции". Поэтому обеспечительные меры являются обязательными в той мере, в которой неподчинение им может привести к констатации нарушения ст. 34 Конвенции. Для Суда безразлично, кто конкретно отказался исполнять такие меры - государство в целом или конкретные его органы. Суд обратился к делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", где анализировался вопрос неисполнения временных мер, содержащихся в п. 39 Регламента. Суд заключил, что "обязательство по ст. 34 требует от Договаривающегося Государства воздерживаться от каких-либо действий, упущений, которые, "разрушая" предмет судебного разбирательства, делают бессмысленным или препятствуют иным образом Суду нормально осуществить свою процедуру".

--------------------------------

<1> Как следует из п. 39 Регламента Европейского суда по правам человека, Палата Суда или, в случае необходимости, Председатель могут по требованию стороны или любого другого заинтересованного лица, или по своей собственной инициативе, предписать сторонам обеспечительные меры, которые следует принять в интересах сторон или надлежащего осуществления процедур в Суде. Информация об этих мерах доводится до сведения Комитета министров. Причем Палата может запросить информацию от сторон по любому вопросу, касающемуся реализации предписанных ей обеспечительных мер.

Примечание. Речь идет о недопустимости совершения действий, которые противоречат целям судебного разбирательства. С позиции автора настоящего Курса, цель разбирательства определяется необходимостью эффективного восстановления прав и свобод человека с помощью Суда. Если государство уничтожает какие-либо доказательства наличия нарушения, то это должно рассматриваться в качестве недопустимых действий по смыслу Конвенции в целом и, в частности, ст. 34.

Не позволяя заявителю общаться со своим адвокатом, власти фактически препятствовали ему в возможности обратиться в Суд, и данное обстоятельство существовало на протяжении всего времени, пока заявитель был лишен свободы. Соответственно, целью обеспечительных мер, указанных Судом, является избежание ситуации, которая бы помешала Суду надлежащим образом рассмотреть жалобу и, в случае необходимости, обеспечить заявителя эффективной защитой конвенционных прав. Суд отметил, что в конце концов заявитель был выпущен и встретился со своим адвокатом, что позволило продолжать судебное разбирательство. Суд имел все факты, чтобы рассмотреть жалобу заявителя, несмотря на неисполнение обеспечительных мер. Однако то обстоятельство, что заявитель подал свою жалобу, не обусловливает снятие вопроса по ст. 34; если государство затрудняет возможность заявителя осуществить его право на подачу жалобы, это рассматривается как вмешательство в права, гарантируемые ст. 34. В любом случае, освобождение заявителя не было связано каким-либо образом с осуществлением обеспечительных мер. Суд пришел к выводу, что российская правовая система не предусматривает достаточного механизма для имплементации обеспечительных мер согласно п. 39 Регламента. Но это не освобождает государство-ответчика от обязательства по ст. 34 Конвенции. Поэтому неисполнение властями обеспечительных мер согласно п. 39 Регламента является нарушением ст. 34 Конвенции (п. п. 141 - 148 Постановления от 27 марта 2008 г. по делу "Штукатуров против Российской Федерации").

В ответ на вышеуказанные позиции Суда нельзя не обратить внимание на то, что согласно общепризнанному принципу международного права - суверенного равенства государств, последнее обладает исключительным правом формировать свою правовую систему. В силу ч. 4 ст. 15 Конституции РФ и Федерального закона от 30 марта 1998 г. "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней" в правовую систему России была включена Конвенция о защите прав человека и основных свобод, соответствующие Протоколы к ней, а также постановления Европейского суда по правам человека <1>. Решения Суда, касающиеся обеспечительных мер, явно не были включены в правовую систему России. В связи с этим нельзя не согласиться с позицией национальных судов об отсутствии в настоящее время юридической обязательности обеспечительных мер в сфере внутригосударственных отношений.

--------------------------------

<1> Подробнее о месте постановлений Европейского суда по правам человека в правовой системе Российской Федерации см., например, Лекцию 3.

Как было отмечено выше, суды также руководствовались концепцией самоисполнимых и несамоисполнимых международно-правовых положений. "Данные (обеспечительные) меры, по мнению национального суда, адресованы Российской Федерации в целом, а не какому-либо конкретному органу" ("Штукатуров против Российской Федерации", п. 142 Постановления от 27 марта 2008 г.). Важно подчеркнуть, что концепция самоисполнимых и несамоисполнимых международно-правовых положений широко признана в доктрине международного права <1>. Указанная доктрина признается непосредственно Российской Федерацией применительно к международным договорам. Так, в силу п. 3 ст. 5 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации" "положения официально опубликованных международных договоров Российской Федерации, не требующие издания внутригосударственных актов для применения, действуют в Российской Федерации непосредственно. Для осуществления иных положений международных договоров Российской Федерации принимаются соответствующие правовые акты". Действительно, из текста решения Суда об обеспечительных мерах не ясно, какой орган государства должен реализовать в сфере внутригосударственных отношений рассматриваемые меры.

--------------------------------

<1> Подробнее о самоисполнимых и несамоисполнимых международно-правовых положениях см. также Лекцию 3.

Учитывая вышеизложенное, можно полностью согласиться с вполне обоснованной, как с позиции международного, так и национального права, мотивировкой отказа судами Российской Федерации во встрече заявителя с его адвокатом. Однако полностью поддерживая вышеприведенное обоснование, нельзя согласиться с резолютивной частью решений национальных судов, отказывавших в удовлетворении ходатайства о встрече недееспособного заявителя с адвокатом.

Право на юридическую помощь в национальной судебной системе или в рамках международных судебных учреждений является одним из основных прав человека. Учитывая, что Штукатуров был полностью лишен дееспособности, представляется, что суд мог бы вызвать маму, являющуюся его опекуном, выяснить ее позицию. Если последняя возражала, то суд мог бы и в этом случае разрешить встречу заявителя с адвокатом, принимая во внимание фундаментальный характер права на юридическую помощь. Должны существовать достаточно серьезные основания, чтобы ограничить данное право. Как следовало из текста Постановления Суда, таких оснований по делу установлено не было. Право на юридическую помощь предусматривается не только общепризнанными нормами международного права и международными договорами РФ, ставшими частью правовой системы России (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ), но собственно и самой Конституцией РФ, иными законодательными актами. Поэтому суд, обоснованно не принимая во внимание решение Европейского суда по правам человека об обеспечительных мерах, мог бы в ходе рассмотрения ходатайства о возможной встрече заявителя с адвокатом непосредственно руководствоваться источниками права Российской Федерации, предусматривающими право лица на юридическую помощь.

Важно вновь обратить внимание на то, что любое ограничение прав и свобод человека должно быть обосновано. Если орган государства, включая суд, позволяет ограничивать права и свободы человека при отсутствии достаточных и относящихся оснований, способных оправдать соответствующее ограничение, то последнее должно быть признано неправомерным, о чем свидетельствует практика Европейского суда по правам человека, в том числе применительно Российской Федерации.

Учитывая вышеизложенное, можно предположить, что органам власти в плане надлежащего исполнения Российской Федерацией международно-правовых обязательств следовало бы четко заявить позицию о месте в правовой системе Российской Федерации решений Европейского суда по правам человека, связанных с обеспечительными мерами.