8.2. Критерии правомерного вмешательства (ограничения)

в права и свободы

Примечание. Если иное не следует из контекста рассуждений, понятия "ограничение" и "вмешательство" в права и свободы являются по своему смысловому значению идентичными. Речь идет о действиях или бездействиях, вследствие которых происходит ущемление прав и свобод человека.

Вышеупомянутые критерии правомерного ограничения прав и свобод закреплены в том числе в п. 2 ст. 8 Конвенции, согласно которому "не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

8.2.1. "В соответствии с законом"

Данная фраза подразумевает, в первую очередь, что обжалуемые меры, связанные с ограничением прав и свобод, должны основываться на законе ("Смирновы против Российской Федерации", п. 99 Постановления от 24 июля 2003 г.). Причем важно не просто наличие права, регулирующего возможность соответствующего ограничения, но и чтобы последнее было "определенным", "четким", "ясным" (см. подробнее Лекцию 6).

При рассмотрении дела "Хамидов против Российской Федерации" Суд обратил внимание, что ст. 21 Закона "О борьбе с терроризмом" освобождала лиц, участвующих в проведении контртеррористической операции, от ответственности за убытки, причиненные в том числе другим защищаемым законом интересам, и что Указ Президента РФ от 23 сентября 1999 г. "О мерах, направленных на усиление эффективности контртеррористических операций на территории Северо-Кавказского региона Российской Федерации" наделял командующего Объединенной группировкой принимать решения, обязательные для всех сил, входящих в указанную группировку. Предусматривая широкие полномочия должностных лиц государства в зоне поведения контртеррористической операции, рассматриваемые нормативные положения не определяют четко объем указанных полномочий и порядок их осуществления, с тем чтобы защитить лицо от произвольного вмешательства. Суд посчитал, что рассматриваемые положения сформулированы с использованием неопределенных, объемных понятий и не могут являться достаточным юридическим основанием для серьезного вмешательства, такого как использование сотрудниками внутренних дел в течение продолжительного периода времени принадлежавшего заявителю дома и иной собственности. Суд также принял во внимание решение Надтеречного районного суда Чеченской Республики от 14 февраля 2001 г., констатировавшее, что продолжающееся занятие имущества заявителя нарушает национальное право. С учетом вышеизложенного Суд пришел к выводу, что в отношении заявителя в том числе было допущено нарушение ст. 8 Конвенции ("Хамидов против Российской Федерации", п. п. 143, 144 Постановления от 15 ноября 2007 г.).

Примечание. Речь шла о двух периодах - с 13 октября 1999 г. по 23 февраля 2001 г. и с 24 февраля 2001 г. по 14 июня 2002 г. Применительно к последнему периоду времени нельзя не отметить, что на протяжении этого времени не исполнялось решение национального суда от 14 февраля 2001 г., признавшее незаконным занятие сотрудниками внутренних дел дома и иного недвижимого имущества заявителя.

Рассматривая соблюдение требования законности при осуществлении вмешательства в права и свободы человека, включая права, гарантируемые ст. 8 Конвенции, нельзя не сослаться на одно из самых первых дел в отношении Российской Федерации - дело Смирновых. Как следовало из текста Постановления Суда от 24 июля 2003 г., районный судья в качестве обеспечения явки заявителей в суд по уголовному делу удерживал общегражданские паспорта заявительниц. Суд расценил это как вмешательство в права, гарантируемые ст. 8, в частности речь шла о свободе личной и семейной жизни. Власти Российской Федерации не смогли продемонстрировать ни одного юридического положения, позволявшего судье удерживать у себя общегражданские паспорта. Соответственно, Суд признал нарушенными права заявителей, содержащиеся в ст. 8 Конвенции (п. п. 95 - 97, 100 Постановления).

Как видно, если отсутствует правовое основание, позволяющее государству осуществить вмешательство в гарантируемые Конвенцией права и свободы, либо такое основание имеется, но положения соответствующего источника права сформулированы недостаточно конкретно, четко, ясно, допускают неоднозначное толкование, либо правовой акт не был официально опубликован, то государство обязано воздерживаться от вмешательства в гарантируемые права и свободы, в противном случае Суд может констатировать нарушение соответствующих прав и свобод.

Важно вновь обратить внимание, что под понятием "закон", содержащимся в п. 2 ст. 8 Конвенции, как, впрочем, и в иных конвенционных положениях, понимается любой источник права, который признается в правовой системе государства. Это может быть собственно закон, конституция, подзаконные нормативные акты, обычаи, судебные прецеденты и т.д.